...Я любовников счастливых Узнаю по их глазам...
14 декабря
Сюрпризы посыпались с раннего утра. Сначала пришло сообщение от хозяина бара, где Назир честно отпахал почти четыре года, причем последний год управляющим. «Извини, но финансовая ситуация не позволяет нам оставить твою ставку. За расчетом зайди в конце месяца. P.S. Цезаря не забудь». «Не забуду», — напечатал Назир и, сунув телефон под подушку, попытался заснуть — в конце концов, свет клином на этой работе не сошелся. Поискать по друзьям — ещё и получше найдется. Не прошло десяти минут, как телефон вновь оживился — на этот раз на экране высветилось имя любимого Гая. Назир впился глазами в строчки смс, ожидая прочесть что-то вроде «освобожусь сегодня пораньше, встретимся в ресторане в шесть». Они ведь так и планировали. Но Гай написал совсем другое: «Надо поговорить, заеду через два часа». — Надо, значит, надо... Назир обреченно вздохнул, стащил себя с кровати и поплёлся в душ. За два часа ему предстояло сделать немало — помыть и уложить волосы, удостовериться, что готов к любым видам секса, перестелить постель, подумать, во что одеться, чтобы потом приятно было его раздевать, ну и так далее... За три года отношений Гай Клавдий Глабр выдрессировал любовника, как какого-нибудь солдата. Гай принадлежал к классу эквитов, то есть всадников, и уже три года занимал должность заместителя претора Капуи. Стиль жизни был соответственным: выглядеть, как на параде, в любое время суток и в любой ситуации он полагал столь же естественным, как дышать. И того же требовал от окружающих. Наскоро подсушив волосы, Назир отправился в гардеробную. Подбирать подходящие случаю шмотки он любил — выглядеть красивым и элегантным наедине с Гаем было в радость. А вот публичные выходы до сих пор составляли для него проблему, благо, они не часто выбирались куда-то вместе. Скромный бармен ощущал себя неловко в компании эквитов и патрициев, хотя они всегда были с ним неизменно доброжелательны и милы. Увы, доброжелательность не помогала: Назир все равно смущался своего сирийско-иммигрантского происхождения. Паранойя такая паранойя: ему всё время казалось, что он не на своем месте, и что строить из себя светского льва в окружении настоящих светских львов — бесконечно глупо. Но вести себя, как простой парень с Субуры, было бы ещё глупее. Получалось, что своими метаниями он невольно бросал тень на Гая Глабра. Звонок в дверь застал Назира за натягиванием новенькой рубашки на тщательно эпилированное, благоухающее «Дневным Адонисом» тело. — Отлично выглядишь, — Гай проскользнул в открытую дверь, смерил Назира одобрительным взглядом, и повторил. — Отлично выглядишь. — Спасибо, — просиял Назир. Комплименты с утра, да от любимого парня — что может быть лучше? — Хочешь кофе? — Хм. — Гай сделал вид, что крепко задумался. Назир рассмеялся. Он обожал, когда Гай гримасничает, у него это мастерски получалось. — Нет, кофе не хочу. Хочу тебя! Сказано — сделано. Они начали целоваться и снимать друг с друга одежду прямо в коридоре. В итоге все-таки добрались до спальни, рухнули на только что перестеленную постель, и понеслось. Секс у них был умопомрачительный — начиная с самого первого раза. Да и познакомились они по-особенному, судьбоносно. По чистой случайности Гай Глабр заскочил в бар перехватить чашку кофе, Назир скучал за стойкой, они встретились глазами, а дальше: искра, вспышка, безумие, и вот гость уже просит бармена оставить ему свой номер телефона. Тем же вечером случилось свидание, и это тоже было что-то с чем-то. Снова искра, вспышка, а потом взрыв. Или полёт. Словом — понимание друг друга с полуслова, с полунамёка. Закончился полет постелью, и там же началось что-то бОльшее. Назир называл это любовью, Гай Глабр предпочитал говорить «отношения». — Так о чём ты хотел поговорить? — Назир потянулся всем телом и сладко зевнул. Всё-таки козёл его начальник. Уволить утром в канун Сатурналий — ну кто так поступает? Надо бы пожаловаться Гаю. Он как-то обмолвился, что если будет проблема с работой, он может помочь... Но ничего сказать Назир не успел. — Знаешь что... — Гай погладил его по волосам, почесал за ухом, и Назир удовлетворённо сощурился. От таких ласковых прикосновений он забывал любые неприятности. — Что ты хотел сказать? Гай замялся, словно не знал, как донести мысль. На него это было не похоже. — Понимаешь, Назирчик... Я хотел написать тебе сообщение, глаза в глаза такое непросто произносить. Но... В общем, ты бы всё равно узнал. Я женюсь. Через четыре месяца. И, как это ни прискорбно, мы с тобой больше не сможем встречаться — никогда. — Эммм... Гладящая рука исчезла. Назир медленно закрыл глаза, так же медленно открыл. Услышанное надо было переварить и выдать какую-то реакцию, но у него не получалось. Не то чтобы он надеялся... Но вообще-то надеялся! Вот ведь идиот. Поверил, что у эквита может быть любовь, а не брак по расчёту. Ага, сейчас. Глабр меж тем продолжал топить его новостями. — Если ты будешь кому-то распространяться о наших отношениях, имей в виду — это может плохо сказаться на моей карьере, прохождение высших магистратур требует высокой репутации. — Что ж... Выдавливать из себя улыбки умеет любой бармен, это несложно. Назир собрал волю в кулак и заговорил обычным голосом, без драмы и даже без удивления. В конце концов, в глубине души он знал, что однажды эти «отношения» кончатся. — Постараюсь не принижать твою репутацию. И прими мои поздравления. — Спасибо, — мило улыбнулся Гай. Он был спокоен как сфинкс, но как-то преувеличенно деловито натягивал брюки. И смотрел при этом куда угодно, только не на брошенного любовника. Первым молчание, естественно, нарушил Назир. Сириец, как-никак, горячая южная кровь. Не холодный расчетливый латин. — А можно поинтересоваться для общего развития, так сказать, кто твой избранник? То есть избранница, — быстро поправился он. Эквиты не признают однополых браков, даже самых выгодных. Ёбаные мещанские предрассудки. Простолюдинам и патрициям позволительно, а им — нет. — О, ты её знаешь, — охотно откликнулся Гай. Похвастаться успешной сделкой — святое дело. — Дочь сенатора Альбиниуса, Илития Альбина. Кстати! Забыл сказать — тебе придется съехать из цинакулы.* Назир не удержался от нервного смешка. Он бы так и так не остался жить в роскошных апартаментах Гая. Но что дальше этот благородный эквит отчудит? Попросит вернуть по описи все чашки, полотенца и одноразовые бритвы, купленные для совместного использования? Но Гай, конечно, не видел в своих речах ничего странного и рассуждал дальше. Для римлян быть прагматичными — круто, они гордятся таким. — Надеюсь, ты понимаешь. Тесть-сенатор — это серьёзно. С него приданое, с меня — организация свадьбы, всё должно быть на высшем уровне: и подарки, и свадебное путешествие. Так что придется продать это милое гнездо, хоть и не хочется. Гай вроде как печально вздохнул и наконец посмотрел в глаза Назиру. — Конечно, понимаю... Гай мигом повеселел. — Вот и отлично! Трёх дней тебе хватит, чтобы собраться? Машину я пришлю, рабочие отвезут вещи, куда скажешь. — Ага... Ну да... — промямлил Назир. Быть резким не хотелось, а вежливых слов пока не находилось. Гай уже завязал галстук и теперь искал ботинки. Назир наблюдал и мысленно прощался. Было трудно поверить, что после четырёх лет счастья и взаимопонимания можно вот так резко все разрушить. Как извержение грёбаного вулкана — рраз! — и вся твоя жизнь в руинах, не поддающихся восстановлению. Он искренне пытался понять, как ему теперь быть, но происходящее не желало поддаваться осмыслению. Единственное, что он сообразил — валяться, как бревно, сейчас не время. А то вообще не встанешь потом. Назир соскочил с разворошенной постели, натянул трусы и начал таскаться за Глабром по цинакуле, помогая собирать вещи. Вскоре тот уже стоял на пороге. Элегантно одетый, стильно причёсанный. Благородный до кончиков полированных ногтей кандидат в консулы. — Что ж... — Назир не знал, что говорить в таких ситуациях. При всей своей мягкости и бесконфликтности он никогда не выступал в роли брошенного любовника — наоборот, всегда уходил первым. Вот и нагнала его расплата. — Ну... Всего хорошего, Гай? Назир протянул руку, Гай пожал её. — Вижу, ты не сильно расстроен, — удивленно повёл бровью бывший. — Признаться, ожидал другой реакции. Думал, что значу для тебя немало. Да и сколько добра я тебе сделал. Но ничего страшного, Назирчик. Как говорят умные люди: не оскудеет рука дающего. — Правильно говорят, — Назир убрал руку за спину и украдкой вытер ладонь. Это был конец. Он понимал умом, что сейчас перед ним последний шанс что-то наладить, переломить ситуацию в сторону чуда, но увы. Душа его оцепенела еще в спальне и выходить из коматоза не собиралась. А без души говорить — так лучше молчать. — Давай, иди. Созвонимся на Сатурналии, или лучше не беспокоить тебя теперь? — Я сам тебя наберу, — быстро ответил Гай. — А ты собирай пока вещи, хорошо? Назир промямлил «ага», Гай махнул на прощание рукой и был таков.16 декабря
Праздновать Сатурналии в одиночку Агрону раньше не приходилось. В теории он знал, что так тоже можно — законопатиться в четырех стенах, пить и тупить в телевизор до рассвета. Его папаша именно так и поступал, много лет подряд, пока не помер. Агрону такой досуг всегда казался уделом убогих неудачников, но вот настал в жизни момент, когда волей-неволей и он скатился туда же. Обычно он праздновал Сатурналии так, что потом сам себе завидовал — то есть с друзьями. В их веселой компании «варваров» давно установилась традиция сваливать из Капуи на каникулы — желательно в какую-нибудь снежную страну, где празднуют Рождество. Катались на лыжах и сноубордах, пили горячие алкогольные напитки, развлекались танцами-шманцами на местных дискотеках, втыкали в снег фейерверки и друг друга, и вот это всё. А однажды вообще получилось прикольно — пошли в термы в Хельсинки, набухались все вусмерть, а проснулись уже в поезде, везущим их в Россию. Мда... Агрон замотался в одеяло с головой и рухнул на диван. От одной мысли об алкоголе делалось дурно. Что уж говорить о гулянках и танцах? Нет, не в этот раз. Рука было потянулась к пульту, чтобы включить телек. Бессменный император Нерон каждый год радовал народ новым концертом с собой в роли певца, актёра и ведущего. Иногда это было очень даже прикольно — на морду императора Агрон не смотрел, а вот вставки с танцами полуголых парней и все такое прочее горячо одобрял. Денег-то на эти шоу казна не жалела, всё по высшему разряду. Вот только в этот раз не нашлось сил даже в телек пялиться. Потупив в экран с полминуты, Агрон со вздохом выключил его и отвернулся к стенке. Самые поганые Сатурналии в его жизни, определённо. Если бы умел, Агрон даже поплакал бы об этом. В конце концов, не каждый год расстаёшься с любовником накануне праздников. И не просто с каким-то там любовником, а с тем, которого на самом деле любишь. Агрон горько вздохнул и пнул диванную спинку коленом. Да, ему было грустно, но ещё он был очень зол. Потому что он-то любил, а этот сукин сын только притворялся. Целый год у них всё было зашибись, строили совместные планы, даже вроде начали жить вместе. И нате пожалуйста — за неделю до Сатурналий Гай Ганник вдруг заявил, что Агрон отличный парень, но «слишком серьёзный и глубокий». Сказал и ушел, да не просто так, а к Агроновой коллеге Саксе! Чтобы не сломать бедный диван, Агрон перевернулся на другой бок и пнул коленкой воздух. Он тут в температуре и соплях, а парочка голубков, как пить дать, греется на частном пляже на Бали, потягивая холодные коктейли из стильных бокалов. Картина чужого гетеросексуального счастья мерцала в воображении столь ярко и назойливо, что пришлось нестись в ванну, где Агрона стошнило, и вовсе не радугой. И тотчас для полноты счастья заболела голова, да как заболела — любо-дорого! Впрочем, головная боль и должна была появиться. Ведь если «везёт», то по всем фронтам сразу: таскаясь по бутикам в поисках подарка для начальницы — Лукреция Батиат обожала, когда подчиненные одаривают её чем-нибудь этаким, — Агрон подхватил злоебучий вирус, а от вирусняка у него всегда начинались головные боли. — Оно и к лучшему, — Агрон уныло воззрился на груду вещей, ждущую стирки, и поплелся в гостиную. — Есть хоть какое-то оправдание бесславному прозябанию дома. Тишина в цинакуле стояла гробовая. А все потому, что друзья очень рьяно названивали накануне и приглашали наперебой — кто на загородную виллу, кто в путешествие. Сначала Агрон вежливо отказывался, потом сочинял отмазки, а потом тупо отрубил телефон. Не хотелось объяснять, почему он не в форме. Что может быть позорнее, чем отпустить бойфренда к высокой фигуристой блондинке-культуристке? Только начать жаловаться на это. А он бы непременно начал. А друзья непременно бы начали его жалеть и сватать каких-нибудь парней. Вот только Ганника не заменишь «кем-нибудь». В общем, он сам себя поставил в такие условия, когда ничего другого не остаётся. Так бывает — у всей страны веселье, а твой жребий — в двадцать девять лет остаться одному на всем белом свете и валяться на диване с разбитым сердцем, сопливым носом и слишком глубокой и серьёзной натурой. Эх-эх. Агрон в очередной раз напомнил себе, что варвары не сдаются. Закинувшись снотворным и обезболивающим, он нырнул под одеяло с твердым намерением провалиться в сон и встретить Сатурналии без нытья и соплей. Сон навалился почти сразу — тяжелый, муторный, не приносящий облегчения. Голова болела даже сильнее, чем наяву — или Агрону так казалось. Он мог видеть себя со стороны — усталого, изможденного, заляпанного кровью. Агрон-из-сна брёл на закат под низким багровым небом. На ногах болтались изорванные сандалии типа женских, зад был едва прикрыт какими-то обмотками, на боку болтался меч. Рядом вышагивал такой же оборванец, только пониже ростом и заметно смуглее. Алые и рыжие блики скользили по заросшим щетиной лицам — солнце умирало красиво, но путникам было не до пейзажей. Они шагали по тропе, очень торопясь куда-то, и то и дело оглядывались назад — может, боялись заблудиться, может, проверяли, есть ли погоня. Ощущение тревоги и безысходности витало в воздухе. Стремались они не напрасно. Нежданно-негаданно из-за скалы выскочили римские солдаты. На контрасте с оборванцами в трусах эти двое выглядели шикарно — блестящие шлемы, новенькие кожаные панцири и мечи что надо. Агрон-из-сна тоже впечатлился — выхватил меч, загородил собой спутника и рыкнул что-то на непонятном языке. Его мелкий приятель был вооружен похуже — кинжалом, — но держал его наизготовку с такой решимостью, что попробуй подойди. Терять им, похоже, было нечего, только друг друга. Затаив дыхание, Агрон-настоящий ждал, что будет дальше. По лицам римлян бродили самодовольные ухмылки, острия мечей зловеще блестели, но лезть в драку с отчаявшимся варваром и его дружком они все-таки побаивались. И правильно делали, потому что кончилось сражение для них плачевно. Одному Агрон-из-сна проткнул бок, сумев попасть мечом аккурат между кожаных пластин панциря, а второй римлянин уже валялся к этому времени неживой — мелкий не рискнул лезть с кинжалом против меча и метнул свое оружие в шею римлянину. Бросок получился знатный — взметнулся фонтанчик крови, мужик замер, прошел пару шагов и, как был, с занесенным над головой мечом, рухнул навзничь. Настроение сна стало поприятнее. Победители перетащили римлян за валуны, обобрали до нитки, замаскировали трупы камнями. Новые прикиды сидели на них так себе — Агрону-из-сна все было маловато, на мелком, наоборот, болталось мешком, но зато на небритых рожах поблескивали улыбки. Сон вроде как подходил к концу — сумерки сгущались над горами, две фигурки в блестящих шлемах уходили всё дальше, становились призрачнее, серее, и в какой-то момент их полностью окутало туманом. Голова заболела сильнее, и Агрону отчаянно захотелось проснуться, чтобы бахнуть еще обезболивающего, но сон не отпустил его — он превратился в кошмар. Теперь Агрон был самим собой, а рядом шёл тот же смуглый мелкий парень. Он был очень дорог Агрону, был близким ему человеком, но имени его он почему-то не мог вспомнить. Да они и не разговаривали — молча шли по мощёной камнем дороге, вооружённые, укрытые широкими плащами. Им было тошно и страшно. Потому что вдоль дороги стояли столбы с перекладинами, и на них висели трупы. Насколько хватало глаз — до самого горизонта, — столбы, столбы, столбы, трупы, трупы, трупы. Вот впереди показался какой-то каменный алтарь. Они с мелким вытащили из сумок нехитрые подношения, положили возле фигурки бога. Его имени Агрон тоже не знал, но почему-то был уверен, что надо «накормить» каменного болванчика монетами и пшеницей. — Я подожду... Его спутник остался сидеть на истоптанной траве в тени алтаря, Агрон же, не зная точно, куда и зачем, пошел вперёд. От столба к столбу. Возле одного он остановился, не в силах сделать больше ни шага. Поднял голову, увидел лицо повешенного, и по щекам потекли слёзы. — Гай... Что они с тобой сделали, Гай... Агрон распахнул глаза. Он проснулся оттого, что плакал — взахлёб, с слезами и соплями, — и понадобилось несколько минут, чтобы унять судорожные всхлипы. На часах было ровно девять вечера — проспал он недолго. Зато сколько всего повидал. Жесть... Голова по-прежнему болела. Агрон нашарил в кармане блистер с таблетками, но запить было нечем — следовало встать, дойти до кухни, налить воды. Целая операция, к которой он был не готов. Сон про распятого на кресте Ганника вышиб из него остатки моральных сил. — Позвонить, не позвонить? Агрона очень подмывало позвонить этому козлу и удостовериться, что с ним всё в порядке. Лицо бывшего любовника — с сероватыми пятнами, жуткое до озноба, — до сих пор стояло перед глазами, и даже запах трупятины как будто ощущался. Желание вторгнуться в жизнь бывшего идиотским звонком было очень глупым, противоречило всем принципам Агрона, но он готов был наступить на горло своей гордости и позвонить — потому что впервые в жизни увидел настолько стрёмный и реалистичный кошмар. Вдруг в нём содержался какой-то грёбаный намёк?! Тем более что краем глаза он и Саксу видел на кресте... Не то чтобы благополучие этой козы его сильно волновало, но... Рука уже потянулась за телефоном, когда инсула* сотряслась от грохота. В сочетании с мигренью — что-то с чем-то. Агрон со стоном уткнулся в подушку и накрыл голову одеялом. Грохот повторился. И еще, и еще, и еще раз... Ну бля-а-а-а-а... Агрон мысленно выругался — вслух было лень, — и натянул подушку на голову . Однако звук был настолько гулкий и омерзительный, что это ни капли не помогло. — Просто. Нет. Слов. — Агрон высунул руку из-под одеяла, сцапал телефон и набрал местный эдильный участок. Эдилы отозвались не сразу — кому охота честно дежурить в Сатурналии. В древности даже рабам разрешали отдыхать в это время. — Аве, мужики, с наступающими! Агрон Барбарин, инсула девять по улице Антония Пия. Какой-то мудила затеял ремонт на ночь глядя, грохот стоит — мёртвым слышно. Ну и что, что девять вечера? Ясно. Агрон злобно вырубил мобильник. Эдилы хотели праздновать, и отмазались тем, что по новому закону в праздники разрешается шуметь хоть всю ночь напролёт. — Ёбаный законотворец Нерон, Приапов член ему в ухо... Грохот между тем продолжался. — Ну твою ж мать, ну что ж такое... С болью, ознобом и великой злостью Агрон вознамерился положить конец безобразию саморучно, а если понадобится — и самоножно. По его прикидкам, шум исходил с последнего этажа. Соседи с нижних разъехались на каникулы по заграницам, кто-то удрал в ресторан, кто-то — в гости к второй половине. Верхнеэтажники, по идее, тоже должны были расползтись по попинам* и дискотекам, но увы — особо одаренные личности остались дома, напились и бузят. Придется разобраться. Ни одной чистой шмотки в доме не обнаружилось. Идти в мир в одних трусах не хотелось — тут вам не сон, а реальность, — и Агрон полез рыться в чемодане, который забыл разобрать после отпуска. В который ездил три года назад. В чемодане обнаружилась дорогущая новая рубашка. Подарок Илитии Альбины — клиентки спорт-клуба, в котором Агрон Барбарин уже больше пяти лет подвизался тренером. Клиентка была немножко любовницей и по иронии судьбы порвала с Агроном примерно в то же время, что и Ганник. Ну то есть как порвала? Замуж собралась, сказала — извини, зайчик, будем теперь видеться нечасто. Пф! Агрон не расстроился. Далась ему эта Илития. Чисто рабочие отношения, ничего личного: есть — хорошо, нет — тоже зашибись. Вот Ганник — другое дело, да... За пять лет рельеф не так уж сильно изменился — в рубашку Агрон с горем пополам влез, села в обтяг. Проползая мимо зеркала, он по привычке задержался, но увы — ничего утешительного в отражении не увидел. Морда бледная, нос опухший, щетина трехдневная. А то что высокий и накачанный — спортсмену таким и положено быть, кого этим удивишь? Главное, что «слишком глубокий и серьёзный». Книжки, что ли, перестать читать... Или заплести обратно дреды? Или про глубину Гай говорил в исключительно физическом смысле?.. Под непрекращающийся грохот Агрон вывалился за дверь. Он был очень зол на всё и всех. Попадись ему сейчас Сакса — забил бы на всю эту ерунду «девочки слабее мальчиков» и двинул бы разлучнице по морде. А она бы сдачи дала, да ещё как — удар у неё поставлен отменно... Агрон мысленно сплюнул. Вот ведь скотина, бляндинка. Наверняка с самого прихода в «Лудус» засматривалась на его Гая Ганника. Хотя справедливости ради — а кто не засматривался? От края до края империи нет человека, который бы не слышал о чемпионе Гае Ганнике. А в Капуе он вообще бог — весь город в рекламных плакатах с его сияющей мордой. Поклонники дежурят у инсулы, где он живет; в попинах, где он обедает, собирают салфетки. Скоро алтари возводить начнут. В общем, божество. А божества не могут принадлежать простым смертным, такова жизнь. Миновав площадку, простой сметный Агрон вырулил к лифтам и попытался по звукам угадать, на какой этаж ему подниматься. — Мяа-а-а-а-а-ау! «Это что еще за..?» — он удивлённо заглянул за угол и увидел возле чёрной лестницы огромного полосатого котяру. Котяра лизал свои бубенцы. Уловив, что на него смотрят, неспешно оторвался от наведения чистоты в паху, вперил в Агрона желтые глаза-плошки и, разверзнув пасть, повторил: — Мяа-а-а-а-а-а-ау! Агрон удивлённо моргнул — впервые в жизни он видел такого здоровенного кота. И самое главное — впервые видел его в этой инсуле, где по условиям договора выпускать домашних животных на общую территорию строго запрещалось. Пока Агрон ошарашенно чесал в затылке, кот в очередной раз мяукнул на него — судя по интонации, обозвал каким-то нехорошим кошачьим словом — и махнув полосатым хвостом, удалился в сторону лестницы. Определённо, он был домашним, и что-то Агрону подсказывало: владелец обнаглевшего кота и источник шума — одна и та же морда. Новый цинакулосьемщик, наверное. Агрон пошел за котом. Тот вразвалочку взбирался по ступеням — вроде никуда и не спешил, но догнать толстяка оказалось не так-то просто. Казалось бы, если регулярно бегаешь кроссы, кота догнать — как два пальца об асфальт. Но нет. — Эй, скотина, поехали лифтом? Скотина отозвалась: — Мяа-а-а-а-а-а-ау! — и продолжила восхождение. После десяти пролётов Агрон сдался и свернул к лифту. Ну погоди, комок шерсти, попадёшься — вылетишь на улицу. Где один кот, там и десять: не хватало еще, чтобы на черной лестнице расплодились такие вот полосатые бегемоты. По мере приближения к последнему, тридцатому, этажу грохот усиливался. Двери лифта распахнулись, выпуская Агрона в коридор. Проживала на тридцатом в основном обслуга нижних этажей, так что убранство не поражало воображение — ни статуй, ни мраморных плит, ни дизайнерских изысков в стиле новой империи. Источник грохота был совсем рядом. Ориентируясь по самым затёртым участкам линолеума, Агрон добрался до мусоропровода, а от него интуитивно — до первого отсека с квартирами. Увы — там было пусто. — Мяа-а-а-а-а-ау! Давешний кошак проскочил между ног и побежал вглубь коридора. Агрон рванул следом. Перспектива вкатить нарушителю спокойствия люлей очень грела его серьёзную глубокую натуру, но лишь до момента встречи. Увидев врага со спины, Агрон Барбарин невольно притормозил. На площадке с четырьмя дверьми, каждая из которых, очевидно, вела в отдельную цинакулу, было довольно мало места, и почти всё его занимал невысокий парень восточной наружности. В руке он держал монтировку. «Удивительно изящные запястья у этого козла!» — невольно отметил Агрон. Монтировкой козел прицельно колотил по дверному замку, а потом, поддев щель острым концом, пытался дверь открыть. Преграда не поддавалась ни в какую, хоть и была уже порядком раскурочена. В мозгу совершенно не в тему всплыла любимая поговорка папаши: «Против монтировки не помогут тренировки». Это он так отговаривал сына тратить карманные деньги на спортзал. БУМ, БУМ, БУМ! Вблизи грохот был столь оглушительным, что Агрон невольно морщился от каждого удара. Как ни странно, голова перестала болеть — теперь вместо мигрени в ней крутились всякие мыслишки скользкого свойства. Очень уж фигура у парня была хороша. И волосы длинные: если распустить пучок — по лопатки, наверное, будут. Незнакомец был во вкусе Агрона, чем-то даже напоминал Ганника. Чокнутым поведением, например. Очень уж самозабвенно парень ломал дверь. Если это вор, лучше сразу оглушить и сдать эдилам — вор, действующий так открыто, очевидно, еще и психопат. Нафиг мутить с психопатами. Агрон размышлял, парень продолжал курочить дверь. От усердия он так вспотел, что обтягивающая белая футболка промокла на спине и подмышками. Накачанным не назовешь, но Агрон профессиональным глазом видел, что тренируется чудик-взломщик регулярно. И сумку для добычи захватил чуть ли не больше себя. Правда, из сумки торчат не отмычки, а какие-то модные тряпки и... Агрон пригляделся... кошачий хвост! Вор, который ходит на дело с котом? Ну это, как минимум, оригинально. Надо познакомиться. — Эй, мужик, — позвал Агрон. — Добрый вечер, хотя добрым я его называю исключительно по доброте душевной. Незнакомец обернулся, смахнул со лба прилипшую чёрную прядь, и у Агрона нехорошо закололо в боку. Незнакомец оказался знакомым. Тот самый мелкий из сна. — Привет, я Назир Африн, — мелкий лучезарно улыбнулся и, мазнув ладонью по штанине, протянул её Агрону. — Новый вилик.* Агрон был так растерян, что не подал руки в ответ. Назира Африна это не смутило. Он выудил из заднего кармана новенькое удостоверение и протянул его. На карточке, вполне похожей на настоящую, значилось, что вот и он — долгожданный управляющий хозяйственной частью инсулы. Агрон традиционно дрых на собраниях жильцов, но подходящий случаю обрывок информации в голове, как ни странно, отыскался. Действительно, владельцы жилого комплекса сулили прислать толкового вилика, но так и не нашли подходящего кандидата. Теперь со слов Назира выяснялось, что он узнал о вакансии вчера, а сегодня решил приступить к обязанностям и заодно въехать в служебную цинакулу. Агрон понимающе кивал, пытаясь придать лицу адекватное выражение. А в мозгу крутилось: ну нихуя себе сны снятся. Пророческие. Правда, в его кошмаре Назир Африн был заморенным и зашуганным, а в реальности оказался кареглазым красавчиком с уверенными манерами. Такой и впрямь может управлять. Чем угодно. Может, взять и рассказать ему о своем кошмаре? Идиотскую мысль Агрон отмёл. Он же серьезный человек. Зачем выставлять себя чокнутой сивиллой, лучше поговорить о чем-нибудь нейтральном. — Я думаю... — Агрон широко улыбнулся, а глазами скользнул к паху сирийца и, надо сказать, брючная ткань бугрилась в этой области весьма многообещающе. — Я хотел спросить... Это твой кот? — Кот? — не понял сириец. А потом разулыбался еще теплее. — Ах этот... Цезарь, вылезай, все свои, — ласково позвал он. Усатая морда высунулась из сумки и недовольно уставилась на хозяина, мол, чего звал? — Впервые вижу, чтобы кот слушался команд! — искренне восхитился Агрон. — Он не слушается, а патрициански снисходит, — хмыкнул Назир. — И то пришлось дрессировать. — Вот я бы не отказался посмотреть. Как ты дрессируешь... кого-нибудь. Слова сами сорвались с языка, Агрон был ни при чём. Пришлось сделать невинное лицо, вроде как пошутил, но с этим Назиром приятно было иметь дело. Он был сама доброжелательность, и в отличие от многих своих собратьев, производил при этом впечатление исключительно искреннего, открытого, «своего» парня. — Когда кончу с этим, — элегантный взмах монтировкой в сторону изувеченной двери, — милости просим, приходи посмотреть. — А почему в служебную цинакулу нельзя попасть... эээ... более традиционным способом? Я имею в виду — с помощью ключа. — Традиционные способы — мои любимые способы, — Назир мило и, кажется, немного лукаво улыбнулся. — Вот только, если помнишь, мой предшественник смотался в Антинополь, не позаботившись передать дела, а уж о ключах и речи не шло. Кстати, это — тоже ключ. Вилик потряс железякой и уточнил: — Сирийский. — А болгаркой не проще ли? Глаза Назира Африна ярко заблестели. — А есть? — Ну а то! Забыв о кошмарном пророческом сне, о вирусе, испорченных Сатурналиях, и прочем, Агрон поскакал к себе за инструментом. Впереди маячили неясные заманчивые перспективы и, может быть, даже новая страница жизни.Ровно через год
Назир заглянул в гостиную и обречённо покачал головой. Гости вот-вот придут. Как всегда, ничего не готово, а Агрону впёрлось. На этот раз — починить телевизор. Зачем он вообще нужен, если уж на то пошло? Смотреть очередной концерт Нерона? — Любовь моя, ты скоро закончишь?— вкрадчиво поинтересовался Назир. — Мне бы очень пригодились твои руки. — Где? — в тон ему отозвался Агрон. — Если на твоей заднице... — На кухне. — Это не так интересно. Но я почти закончил, — заверил Агрон. — Вот, смотри. Чудо-мастер нажал на кнопку «вкл». Плоский экран налился ровным сиянием, появилось лицо императора, и он даже успел прочесть пару строк:...Я любовников счастливых Узнаю по их глазам: В них сияет пламень томный — Наслаждений знак нескромный...
На этой радостной ноте телек опять потух. Агрон беззвучно выругался и от души долбанул ладонью по серебристой панели. — Вот с детства было интересно, почему, чтобы телевизор работал лучше — по нему стучат? Любовник мрачно пожал плечами. — Не знаю. С рабами в древности это прокатывало... Хотел стукнуть бедного «раба» еще раз, но тут в дверь позвонили. Назир страдальчески закатил глаза и унесся в кухню. Агрон потащился встречать прибывших. Как ни странно, первыми прибывшими оказались самые главные опоздуны их компании — Гай Ганник и Сакса. Не будь в его жизни Назира, Агрон нескоро бы помирился с бывшим, но теперь им нечего было делить — каждый нашел свою идеальную половинку, и можно было дружить так же крепко, как до отношений. — Аве! — С Сатурналиями, удод! — Гай крепко обнял Агрона, не забыв по традиции съездить кулаком в бочину. — О, пахнет отлично, чего готовите? — Секрет и сюрприз, — повел бровями Агрон. — Всё равно есть не будете, пока не подарите подарки. Где? — Юпитеров член! — к члену Сакса добавила еще парочку крепких выражений. — В машине забыли! Я сейчас! Стуча десятисантиметровыми шпильками, мадам Ганник скрылась за дверью. — Это ты ей такие гигантские каблуки подгоняешь? — Нет. А что? — По-моему, у тебя кинк на доминирующих по росту партнеров. — А по-моему, ты просто завидуешь, — ухмыльнулся Гай. Но не успел уточнить, чему именно завидует Агрон, потому что из гостиной навстречу гостю выплыл Цезарь, да не один, со свитой. — Ого. Это что за пополнение рядов? — Гай, не церемонясь, сграбастал заинтересовавший его объект. Объект отреагировал благосклонно — даже зверьё было в восторге от пребожественного Ганника. — Как видишь, это крыса, — Агрон подставил ладонь, и пасюк охотно перебрался к нему. Признавал за хозяина. — Не поверишь — Лукреция подарила месяц назад. Рекомендовала назвать Ганником, но... — Назвали Брутом. Аве! — Назир пожал Гаю руку и тотчас вернулся на кухню. — Крыса — это хорошо, конечно, — хмыкнул Гай. — Но у нас кое-что покруче. — Заранее трепещу. Что может быть круче крысы? Да ничего. — Погоди-погоди, увидишь. Тут как раз явилась Сакса, и Агрон увидел. Крохотное нечто чёрного цвета, похожее на инопланетянина, всё в складочках и с голубыми глазами. — Вот вам Клеопатра, — Ганник торжественно усадил лысого котенка Агрону на плечо. — Ты же говорил, что Цезарю одному скучно? Теперь будет весело! — Цезарь, тебе будет весело? Вместо ответа кошак попытался скакнуть на плечо Агрону, тот рухнул на Саксу, все вместе они повалились на Ганника. А тот не зря был богом и чемпионом — устоял и всех поймал, даже Брута. Так начался новый год.