Перекур перед смертью

      Вот уже виднеется пепелище. Совсем немного осталось и все, не станет человека. Человека, возможно насильно заставленного встать в ряды фашистов, человека, скорее всего не желавшего чужих смертей. Так почему-то думал Сашка. У него не было никаких оснований для таких выводов, но почему-то такие мысли посещали его голову.       Оставалось совсем немного до пепелища. Немец вдруг остановился около почти целой избенки, попросил закурить. Сашка и сам был не против — во-первых снять стресс, во-вторых оттянуть неминуемое. Сашка первый взял сигарету, после протянул немцу. Тот медленно достал тонкую из коробочки, сжал бледными тонкими губами. Сашка уже воспользовался зажигалкой и хотел было предложить немцу, как тот резко приблизился к парню и закурил от его сигареты.       — Ловко ты это, — посмеялся Сашка. — Присядем? Зих хензетсен говорю.       Немец улыбнулся и присел на землю, оперевшись спиной на стену избы. Сашка приземлился недалеко и протяжно выдохнул дым.       — А я вот думаю, что ты хороший, — пальцем показал он на немца. — Хороший, говорю.       — Хорёщий, эс ист гут?       — Да, да, гут, гут. Ты есть гут. Вот так вот. И шиссен (расстрелять) тебя я совсем нихт волен (не хотеть).       — Нихт шиссен, — немец резко развернулся к Сашке. В его глазах заиглрал огонек надежды, огонек жизни.       — Но вот вютенд (злой) начальство, — Сашка указал пальцем наверх. — Того волен (хотеть). По всей видимости немец еще не отошел от словосочетания «нихт шиссен» и совсем не слушал солдата. Ну или просто не понимал его. Сашка же бегло оглянул немца и сделал вывод — народ у низ действительно красивый. Черты лица точеные, фигура подтянутая, а форма как смотрится — загляденье. Отличительной чертой большинства немцев являлись веснушки. И у этого они были. Еле заметные, но были. Они расстилались под лазурными глазами, пересекая слегка курносый, но в то же время достаточно острый нос. Даже несмотря на положение дел, на войну и прочее, лицо немца выглядело очень свежо. Будто и не было ничего такого.       Сам того не замечая Сашка залюбовался внешностью плененного. И даже не заметил насколько близко он его рассматривал.       Расстояние от их лиц было чуть больше одной сигареты. Сашка встряхнул головой и хотел было отпрянуть, как немец пальцами одной руки достал сигарету изо рта, а другой рукой притянул к себе лицо парня. И получилось, собственно то, что получилось.       Их губы соприкоснулись, челка немца неаккуратно упала на лоб Сашки. Тот дым, который немец не успел выдохнуть, теперь находился во рту парня. Девать его было, собственно, некуда, поэтому Сашка таки отпрянул и резко вскочил, закашлявшись.       — Ты это, милок, не шути так, — Сашка вытер губы тыльной стороной ладони и покрепче сжал автомат. — Я ведь могу приступить к выполнению приказа.       — Ти ист гут. Фрауен на война вениг (мало). Ихь маг дихь (ты мне нравишься).       — Так, браток, я не понял, че ты там сказал, но во всяком случае мне это не нравится. Так что прошу вести себя сдержаннее, — Сашка еще сильнее вцепился в автомат.       — Ихь маг дихь, — повторил немец, объясняя каждое слово жестом — сначала показал на себя, потом на свое сердце, затем на Сашку.       — Так, так, так, притормози. Мне тут голубых не хватало. Я, конечно, не слышал о вашей там культуре…       Сашка не успел закончить свою тираду. Его прервал нежный, аккуратный, совсем детский поцелуй. Немец мягко обхватил лицо Сашки своими большими ладонями. Сам парень не знал куда ему деваться, что делать. Тело совсем не слушалось, мозг подавал отчаянные сигналы: «Ударь», «Оттолкни», «Прекрати», но ни одна конечность не двигалась. Коленки даже подкашивались. Чувствуя, что Сашка уже не стоит на ногах, немец плавно передвинул одну свою руку на талию парня и крепко подхватил тело. Второй рукой он продолжал поддерживать голову парня, будто это и не парень двадцатилетний вовсе, а ребенок новорожденный, не способный даже головку ровно держать. Внезапно в голове у Саши промелькнула мысль: «А почему бы и нет? Война сколько уже длится? А сколько еще будет? А сколько я еще женщину не увижу, а? А, была не была».       Немец, почувствовав, что русский солдат совсем перестал сопротивляться, начал потихоньку снимать свое обмундирование, попутно завлекая Сашку за собой в избу.