***
— Тебе идёт, крылышко, — выносит он вердикт, глядя на Джейсона, и тот от счастья сияет так, будто сейчас лопнет, но он так упорно старается держаться серьёзным, что невозможно не улыбнуться. Сегодня — лучший день в его жизни, и Дик понимает его так, как никто сейчас. Маленькая птичка в тени летучей мыши — несколько месяцев работы с Брюсом, и он вполне уже сможет попросить Аквалэда принять Джейсона в команду. — Я буду круче, чем ты, ага, — он откровенно красуется, ухмыляясь так раздражающе по-Тоддовски, и только от этого Дик вспоминает, что, в общем-то, в команде и без этого мелкого гада всё отлично работает. — Завидуешь, а? — Ох, как я переживу, — Дик театрально вздыхает, а затем показательно осматривает его с головы до ног ещё раз, сделав задумчивый вид. — Хотя знаешь, нет, я в этом выглядел лучше. Новый Робин стоит перед ним, и Дик треплет его волосы, вызвав этим волну возмущения — но улыбка с лица Джейсона не уходит. Брюс выходит, натягивая чёрную маску на лицо, и смотрит на Найтвинга с вопросом, мол, проследить ли пришёл. Тот пожимает плечами — надо же глянуть, как работает твой новый протеже, знать, кому я тебя доверил. На этот патруль он выходит с ними, и Джейсон доверие вполне оправдывает для первого раза. Дику кажется, что он старается изо всех сил — и ощущение такое, словно перед ним выделывается, а не перед Брюсом. И этот день вполне спокойный рядом с прочими, пока в одной из перепалок паучьи лилии не расцветают у Грейсона на руках. Почти в тех же местах, где Джейсон набивает царапины, споткнувшись. Почти в тех же — на секунду Дика охватывает страх, смешанный с чем-то ещё, более приятным и мягким, тем, что он отбрасывает почти сразу, неуверенный, как ему это принять. Он встречается с Зи, потому что она восхитительная, волшебная во всех вообще смыслах, в каких можно. У неё нежные ладони и обворожительная улыбка, и будь Дик хоть тысячу раз заколдован — ни за что бы не был против этого. Но они не родственные души, и он знает, что это по-настоящему печалит её. Джейсону тринадцать, он уличный ребёнок, которого приютил Брюс — как и Дика когда-то, его наглый, несносный младший братец; как он отнесётся к этому, как поговорить об этом с ним, как… — Попался! — Джейсон прыгает на него со спины, застав врасплох и воспользовавшись его задумчивостью, и Дик выдыхает, со смешком скидывая Робина с плеча. Тот удачно приземляется на ноги, самодовольно глядя на него снизу вверх. — Я же говорил, что я круче. Стареешь, Грейсон! Паучьи лилии не мешают костюму, но он чувствует их там, где у Джейсона поцарапаны руки. Дик глядит на него сейчас и понимает, что ещё слишком рано. Однажды — возможно, однажды. Несколько месяцев с Брюсом, пару лет с ним самим. Достаточно, чтобы решиться. Достаточно, чтобы стать ближе, чем сейчас.***
Времени проходит достаточно, чтобы убедиться окончательно, что всё так и есть, и вполне чтобы они стали поближе прежнего, но Дик так и не решается. Его удивляет, что два года эту деталь удаётся продержать в тайне — не ото всех, разумеется. В одной из миссий М’ганн совершенно случайно — специально она в такие сокровенные вещи не лезет, разумеется — видит в его мыслях короткую панику, когда его ранят так, что костюм рвётся, и Тодд как раз оказывается неподалёку. До этого ему удавалось удачно избегать того, чтобы не попадать с ним на одни и те же задания, особенно учитывая, что Калдура на их стороне теперь нет, и Дик занял место их лидера. Истинную причину этого спрятать в голове просто, страх о том, что Джейсон узнает раньше, чем ему бы этого хотелось — нет. «Ох, Дик, » — голос Марси звучит в его голове с непониманием, сочувствием и желанием помочь. — «Неужели тебе правда проще избегать его?» Он не отвечает — только отчаянно умоляет не говорить. М’ганн не хочет соглашаться, но делает это. Цветов на её теле не распускается — должно быть, это сугубо человеческое. Коннор тоже такой, клон и полукриптонец, вдвойне дефективный среди них всех — здорово, наверное, что они друг друга нашли. Уже несколько часов они работают — в Готэме не всегда хватает одного тёмного рыцаря, когда их враги решают объединяться. Брюс велел оставаться здесь в последний раз, когда выходил на связь, а потом Дик потерял коммуникатор. М’ганн провела связь только между ними всеми — видимо, Бэтмен находился дальше, и был занят слишком сильно, чтобы отвлекаться на них. Уолли в итоге подскакивает к нему с вопросом, всё ли в порядке, и Грейсон фыркает, пока тот помогает ему подняться. — Знатно тебя потрепали, — присвистывает он. — Мы в принципе тут почти закончили, отвести к кораблю? — Нет, — слишком резко отрезает он, и Кидфлэш с подозрением приподнимает бровь. — В смысле, нет, я думаю, тебе лучше вернуться и помочь ребятам, и… Он замирает. — Где Робин? Уолли моргает, непонимающе глядя на него, а потом с осознанием шлепает себя по лбу — привычка Меган передалась, кажется, им всем. — Ах да, у тебя же коммуникатор слетел, — замечает он. — Бэтмен сообщил, что он ему срочно нужен, и пацан слинял. А что? Дик сглатывает, ощущая, как в тревоге колотится сердце, потому что паучьи лилии, кажется, без конца ползут из его кожи. Он резко сгибается и закашливается, и руки Уолли придерживают его за плечи — на ладони остаются красные лепестки, и Грейсон может поклясться, что никогда в жизни до этого — ни разу за всё время — ему не было настолько страшно. — Это же… — Уолли смотрит на его руку, видит, как цветы просачиваются через порезы в костюме, и делает правильный вывод. — Быть не может. — Джейсон, — выговаривает он, дрожа, и всё вокруг него испаряется, кроме покрытого кровью ликориса, и в голове у него бьется только одно, навязчивое, вытянутое из глубины памяти — вбивающееся сейчас в виски, как молотом. Паучья лилия означает утрату. Паучья лилия цветёт там, где проливалась кровь. Всё, кроме этого, прекращает иметь значение.***
— Я должен был ему рассказать. Джейсон лежит перед ним, избитый, израненный и, господи, как больно думать об этом, мёртвый. На его лице кровоподтёки, губа разбита, сломано несколько костей, и Дик знает каждый из ударов. Он хочет дотронуться до него, но каждая частица в нём говорит, что он не имеет никакого права на это. Брюс молчит, и он так раздражает, так злит, у Дика медленно выбаливает внутри и растёт злоба — так хочется обвинить его во всём этом, потому что он виноват, потому что ничего из этого бы не было, если бы он… Взгляд Дика останавливается на маленьких синих — испачканных в крови, но синих — незабудках на груди у Джейсона там, где сегодня его ранили, и вся злость, вся обида на Брюса уходят. Он сжимает кулаки, вспоминая, как Бэтмен бил по лицу своего врага, и с его собственного на смеющегося безумного клоуна падали лепестки. Брюс видит паучьи лилии и синие незабудки, и видит достаточно давно, чтобы знать всё. Дик стоит прямо, пока он не подходит и не обхватывает его за плечи — и оказывается, что сил стоять у него не было совсем. Они медленно опускаются на пол, потому что ноги не держат его, и Брюс прижимает его к себе — он не делал так уже много лет и от ощущения, что боль внутри сейчас разорвёт его, Дику кажется, будто он снова ребёнок. Он весь пророс паучьими лилиями, как Джейсон — ранами, как его несносный младший братец, как человек, с которым он навсегда должен был оставаться рядом, но теперь его нет, а Дику не хватило смелости даже признаться ему. — Я должен был… — с трудом говорит он, чувствуя в горле ком, и чужая рука гладит его волосы. Теперь он остался один.***
Артемида остаётся вместе с ним в Зале Славы, обнимая себя за плечи, и это одна из высших форм доверия, которая осталась со времен, когда они были младше. Она старается не показывать перед новичками своей слабости, и это более чем понятное решение — Барт Аллен в костюме Уолли, костюме Кидфлэша, смотрится уместно, хорошо и правильно, и Уолли сам хотел этого, но ощущение того, будто что-то не так, проходит слишком медленно. С ним уже такое случалось. Тим первое время ощущал себя так, словно старший брат его ненавидит. Пришлось преодолеть в себе много чего перед тем, как рассказать ему, что это не так, рассказать, почему — теперь Дик понял, что не должен медлить с такими вещами. Альфред говорил, что в семье должно быть доверие, а большего, чем это, он просто не мог представить. Третий Робин не стал заменой Джейсону Тодду, и Барт Аллен не будет никакой заменой — но для того, чтобы избавиться от чувства неправильности, нужно будет время. Он смотрит на голограмму лучшего друга и у него всё сжимается внутри. Он смотрит на голограмму Джейсона и думает, что проклят. — От меня будто оторвали что-то, — говорит Артемида, не глядя на него, и всматривается в полупрозрачные ненастоящие веснушки на лице Уолли. Даже фотографии не передавали, насколько они были живые и яркие, что говорить об этой подделке? — Я и не представляла, как ужасно тебе было, Дик, я… Я даже не представляла… — Не нужно себя корить, я ведь специально старался не подавать виду, — отвечает он, глядя на маску Робина, и зачем-то тянется к его предплечью. Рука проходит насквозь, и Дик убирает её, хмурясь и закрывая глаза. Три года старался не подавать виду, что у него будто вырвали что-то важное изнутри. Дику интересно, как много в нём человечности осталось за всё это время, раз он способен на такое. На какое-то время ему придётся уйти, потому что это уже слишком. С Джейсоном от него оторвали душу, с Уолли — то, что было её основой. У него ощущение, что больше от него ничего не осталось, совсем ничего. — Ты тоже неплохо справляешься, — замечает он тише, хотя никто больше их слышать не может. У Артемиды дрожит голос, и она кажется уязвимее, чем когда-либо. — Но его это не вернёт. Дик обнимает её.***
Время и летит, и плетётся медленно, и улавливать его темп становится невыполнимой задачей — Дик теряется в нём, чувствуя, будто выпал, и не знает, что ему с этим делать. Со смерти Уолли прошла будто целая вечность, но стоит ему вспомнить о Джейсоне — прошло будто меньше пары дней. Жить дальше ему не мешает ни то, ни другое, и тем не менее сложно не думать об этом порой. Он часто гуляет с Барбс, когда у них только появляется время, возит её по парку, и она смеётся с ним вместе над чем-то незначительным — и Дик чувствует себя на своём месте. Барбара дорога ему по-настоящему сильно, и она говорит, что ей плевать на цветы на её коже, потому что он, Дик, всё, что ей нужно. Потому что он, Дик, а не кто-то другой, был рядом, когда она лишилась ног, перестала быть Бэтгёрл, и рядом до сих пор. Он не знает, сколько времени прошло с тех пор, как судьба нашла для него другого человека, но он был с Барбарой — и это тоже было всем, что ему нужно. Когда паучьи лилии на его коже распустились снова, это могло означать лишь новую связь. Дик не был согласен с этим. Он уже потерял Джейсона, он не заслуживал другую родственную душу, не желал искать замену. Дик думает о будущем — о том, как они вместе с Барбарой втайне защищают людей и порой работают с Лигой, которую оба — по разным причинам — покинули. О том, как он будет помогать тренировать новеньких — дети, которые свалились на них с этой новой миссией, действительно нуждаются в помощи. О том, что он подарит на свадьбу Коннору и М’ганн. Жизнь продолжается.***
— Это был он. Бывший наставник не очень растрачивается на подробности, и Найтвинг не до конца его понимает. В пещере пусто, Альфред вышел перед тем, как он заговорил, и он связался с Диком по внутреннему каналу, «семейному», как его называл Тим, очень кратко и холодно сказав прийти одному. И встречает его этой фразой. Найтвинг не до конца понимает. — О ком ты? Бэтмен — Брюс — стягивает с лица маску, и Дик почти чувствует, как от этого всё становится пугающе серьёзным. Он открывает с этим не столько лицо — Брюс Уэйн был такой же маской — сколько что-то более скрытое, запертое, как под каменной стеной, надёжно погребенное ради своей же защиты, и сейчас он позволил этому оказаться снаружи. Брюс смотрит на него и произносит имя, которое Дик годами не слышал из его уст. — Джейсон, — и внутри всё рушится, все мысли, все прошедшие годы, всё исчезает. Дику снова шестнадцать, словно всё, что было до этого, не существовало, и у него предательски пропадает дар речи. — Ты говорил, что у Ра’с Аль Гула осталось несколько подчиненных, — Брюс продолжает, и Дик удивлен, что способен улавливать значение его слов, — Что ты дрался с одним из них. Это был Джейсон. Он недавно появился в городе, и я не хотел говорить тебе, пока не буду уверен. Сегодня я убедился. — Подожди, — Дик с трудом заставляет себя вернуться в реальность, сопоставляя в голове события. — Ты сегодня занимался поимкой Колпака. Если ты хочешь сказать… — Да, — отсёк Брюс, как лезвием, и отвернулся от него. — Это Джейсон. Это был он. Дик должен был ужаснуться, но почему-то это последнее, о чём он может думать. Потому что «Джейсон жив» без остановки бьётся в висках, пульсирует, совсем как сердцебиение. Эти цветы на нём — это не было новой связью, это был Джейсон, это был он — всё это время. Дик должен был понять раньше, ведь ему казалось странным, что это до сих пор ликорисы, с другим человеком было бы логичнее и расти чему-то другому. Но он был мёртвым тогда, Дик помнил это слишком хорошо, чересчур хорошо помнил, чтобы по-настоящему допускать такую мысль. Джейсон жив. Жив, одинок и жесток, не более чем очередной преступник под красным колпаком. Дик снова подвёл его. — Нам нужно… — Не нужно, — резко перебили его, — Он дал понять, что не намерен останавливаться. — Но это Джейсон! — он сжимает кулаки. — Ты хочешь, чтобы мы просто бросили его? Снова? — Мы не вернём того, кто не хочет, чтобы его возвращали. У Дика в горле застревает каждое несказанное слово, и что-то погасает внутри. Брюс вздыхает, прикрывая глаза, отворачивается и с поистине нечеловеческой усталостью потирает переносицу. Только сейчас Дик заметил, с какой тяжестью даётся ему этот разговор. — Я меньше всего хотел, — говорит он. — Чтобы моя участь настигла ещё кого-то, но в итоге не заметил, что… Голос обрывается. Дик вспоминает лепестки, падающие на лицо клоуну. Он неуверенно делает шаг к нему, но Брюс выпрямляется; смотрит с такой непроницаемостью, что стало ясно: он забрал назад то, что позволил увидеть Дику. Из пещеры с концами исчез Брюс Уэйн, оставляя с ним лишь Бэтмена. — Мне жаль, Дик. Не пытайся его искать. Плащ скрывается за дверью. На переваривание информации уходит больше времени в одиночестве, чем Дик бы хотел. Он не считал, что не имеет права поговорить. Он тем более не считал, что Джейсон не имеет такого права. Дик не хотел обманывать своего отца, никогда не желавшего для него плохого; но формально ему и не пришлось бы, верно? Брюс сказал не пытаться Дику Грейсону. Найтвингу он этого не говорил.***
— Зря ты сюда пришёл. Его выследить оказалось проще, чем Найтвинг думал, но, возможно, причиной служило то, что он не очень-то от него скрывался — хотел бы, Дик знает, ушёл бы в подполье так глубоко, что его не достал бы никто. Брюс, возможно, но теперь он не станет. Дик стоит перед ним, и у него так сильно колотится в груди, что, кажется, сейчас пробьёт рёбра. На то, чтобы эта встреча случилась, он потратил всего два дня, но это время было похоже на бесконечную вечность, ни в какое сравнение не идущую с годами, которые он пережил до этого. И вот он — Джейсон, живой, стоит перед ним, хоть до сих пор сложно в это поверить, потому что на нём маска. И человека под ней, того, кем стал тот Джейсон, которого он помнил, Дик не знает, но ему почему-то нет дела до этого факта. — Папочка тебя прислал? — с усмешкой говорит Колпак, с щелчком снимая оружие с предохранителя. — Тебе стоило лучше стараться, если ты хотел меня поймать. — Я не собирался ловить тебя, — он старается смотреть в прорези для глаз на красной маске, но не в дуло пистолета, которое Тодд на него направил. — И никто меня не присылал. Я просто хочу поговорить с тобой. — Решил поиграть в старшего брата? Ты правда думаешь, что я на это поведусь? Дик разжимает пальцы, сомкнутые на дубинках, и те со звонким стуком падают на поверхность крыши. Одним движением неторопливо задевает кнопку на поясе, и тот падает следом за ними, оставляя его безоружным. Не беззащитным, само собой, но он должен был дать понять, что не собирается с ним драться. Тодд не опустил пистолет. — Джейсон, пожалуйста, — Дик делает шаг, и тут же приходится уйти в сторону от выстрела; пуля задевает его предплечье, и он сжимает зубы. Найтвинг реагирует и движется быстрее, чем он, не поддаваясь жгущей боли на коже, и потому его оказывается просто выбить из равновесия — похоже он всё же колебался, раз не смог сохранить спокойствие и уловить его движения сразу. Дик перехватывает его кисть, не позволяя выстрелить снова, и быстрым ударом сшибает Джейсона с ног. Осознанно он начинает различать происходящее, когда нависает над ним сверху, крепко зажав его руки над головой. Тодд тяжело дышит и фыркает под маской, уложив затылок на холодную поверхность. — Успокоился? — интересуется Найтвинг, и уголки его губ невольно приподнимаются. — Поверить не могу, что ты такой же упёртый. И такой же медлительный, крылышко. — Захлопнись, — недовольно шипит Джейсон, и сдержать смешок становится невозможным. Что-то в нём до сих пор оставалось прежним — согревающее почему-то, словно это давало надежду, что… Капля крови стекает с простреленной руки на чужую кожу, и Дик чувствует, что Тодд на какое-то время даже перестаёт дышать. На его правом предплечье синие цветы. Он пытается повернуть голову так, чтобы взглянуть, но его положение не даёт посмотреть на руки. Капля крови падает на незабудку. Тодд поворачивается, глядя на него из-под маски, и у Дика на лице тает улыбка. — Это был ты? Найтвинг не отвечает. — Грейсон, я тебя спрашиваю, это… Он может поклясться, что слышит рычание — нетерпение и раздражение в голосе Джейсона мешается с чем-то ещё, знакомым до боли, тем, что он чувствовал в подростке, которого когда-то потерял. — Да, — говорит он в ответ, и замечает, что голос у него подрагивает. — Пожалуйста, Джейсон. Давай поговорим. Дик смотрит на него практически с мольбой, больше всего надеется, что он согласится. Джейсон молчит и медлит, прежде чем неуверенно кивнуть. Эти несколько секунд его тихое дыхание под маской слышится громче всех остальных звуков в мире.***
Джейсон почему-то не сорвал с руки цветы и выглядит теперь чертовски нелепо — весь резкий облик Колпака не вяжется просто никак с очаровательными синими цветами на коже, но Джейсон не из тех, кого это сколько-нибудь заботило. Жил он, как оказалось, в двух шагах от здания, на котором они сошлись. Джейсон молча перевязал его бинтами из собственных запасов, быстро и качественно, благо, задело не так сильно — перевязывает как Брюс и носит с собой бинты, отметил Дик, и хмыкнул про себя. Его выучку не выветришь даже смертью и годами вдали без отцовских наставлений. Джейсон предложил уйти с крыши в место получше, и не то чтобы Дик возражал. — Тебе не рановато пить, крылышко? — хмыкает он, когда Тодд протягивает ему пиво из холодильника. — Ещё раз меня так назовёшь — я тебе колено прострелю, — отвечают ему, и Дик принимает прохладную бутылку из его рук. Он садится рядом с ним на диване — больше мебели кроме него и пары кухонных тумб в квартире нет, и Дик решает, что эта каморка — просто берлога на время пребывания в городе. Ему было интересно узнать, где же он действительно живёт, но он и так уже пустил его на свою территорию — этого было много для начала. Он не притрагивается к пиву, Дик тоже, хотя, признаться, выпить бы не помешало. Джейсон словно не подумал, что для этого придётся снять маску, и оказался не готов. — Ты вроде поговорить хотел, разве нет? — говорит Тодд, прерывая повисшее молчание, и отставляет бутылку перед собой. — Раньше тебя невозможно было заткнуть. — Прости меня, — выдавливает Дик, чувствуя, что ком в горле снова мешает ему спокойно говорить. — Я не смог защитить тебя, я… — Не грузи меня этим, Грейсон. Это не твоя вина, — отсекает он. — Не ты был моим напарником тогда. — Нет, я… — Дик сглатывает. Брюс и то, чего он не_сделал, был не тем, о чём им следовало разговаривать. Джейсон не встревает, ожидая, пока он сможет продолжить. — Я знал, что ты был моей родственной душой. Годами не мог сказать тебе, потому что ты был ребёнком, а потом… — Так ты всё-таки знал, — Дик не видит его лица, но звучало это так, что почему-то он был уверен, что Джейсон приподнял брови. — Я изрядно натаскался последние пару лет, неужто цветочки тебе не сказали, что я как новенький? — Я думал, что связан теперь с кем-то другим. Я ведь видел… твоё тело. Я был просто уверен, что ты погиб. Тодд фыркает под маской. Дик постепенно начинает привыкать к этому звуку. — Ты живёшь с Барбарой? — вдруг спрашивает он, и Дик кивает, даже не решая поинтересоваться, откуда и когда именно он уже успел узнать об этом. — И как давно? — Два года, — отвечает Дик. — С тех пор, как Джокер… сделал то, что он сделал. Встречаемся мы дольше. — А она знает, что ты здесь? — Она знает, что я тебя искал, — он всё же притягивает ко рту бутылку и делает глоток. Прохладное пиво приятно стекает по горлу. — Барбс не хочет, чтобы мы с тобой были как… Ты меня понял. — Я как бы не планирую разрушать твой счастливый брак, — Дик поперхнулся, вытирая губы, и Джейсон усмехается. — Просто хотел знать, что было, пока я был мёртв. У меня кстати ничего серьёзного, если вдруг интересно. Дик сказал ей в первый же день — было правильным сообщить ей об этом. Это не то, что он должен быть скрывать — он ничего от неё не скрывал, и тем более не собирался утаивать Джейсона. Барбара была его жизнью, стала ей — решения судьбы не менее важны, чем твои собственные. Она не хотела, чтобы он и Джейсон были врагами, и он тоже не хотел, но естественно Дик не собирался бы оставлять её. Ему хотелось бы знать заранее, что из этого получится, потому что-то, что он предполагает, не сулит ничего хорошего. Они не на разных сторонах, он уверен в этом, как бы Брюс не считал — но и не на одной тоже. У него было смутное ощущение, что это первый и последний раз, когда они говорят вот так, и от этого у него во рту стояла горечь. Какое-то время они снова молчат. А потом Джейсон тихо смеётся — чуть хрипло и чертовски устало, и Дик приковывается к нему взглядом, боясь, что за этим последует. — Это так, блядь, забавно, — говорит он, прислоняясь к спинке дивана и уложив на неё затылок, смотря в потолок. — Знаешь, я был в тебя влюблён. Дик моргает. Тот будто намеренно от него отвернулся, лишь бы не видеть его взгляда, пока признается сейчас в чём-то таком. — Серьёзно, — он снова издаёт горький смешок. — Просто по уши. Я мечтал, чтобы мы оказались родственными душами, но ты, видимо, так хорошо прятался, что я не заметил ничего. Ты казался таким… Не знаю, идеальным. А теперь пришёл тут, просишь прощения за то, в чём не виноват, лишь бы совесть была чиста. Аж бесишь. — Джейсон… — Заткнись, я знаю, что не из-за этого, окей? — он выдыхает, поднимая голову и укладывая ладонь на красную поверхность маски, всё ещё не глядя в его сторону. — Просто… просто заткнись. Чем дольше тянется тишина, тем сильнее Дик ощущает, что засасывающая пустота внутри него режется, как когтями, и пытается переварить то, что услышал. Он был влюблён в него. Джейсон, когда был подростком, возмущавшийся и краснеющий от тех идиотских слухов о Бэтмене, его упёртый, наглый младший братец, которого он действительно стремился беречь, был в него влюблён, а он этого не увидел. Он был влюблён в него, а Дик скрывал цветы и порезы, боясь, что это станет неудобным для них. Думал он о Джейсоне, как же. Эгоистичный мудак. Дик сглатывает, ставит на пол почти нетронутое пиво и хочет встать, просто уйти с концами из его жизни, которую испортил раньше и в которой совершенно не нужен теперь — но Тодд быстро реагирует, схватив его за плечо и притянув к себе обратно. — Я не отпускал тебя, Грейсон, — говорит он. — Не вздумай снова строить из себя благородство, типа знаешь, как будет лучше. — А ты знаешь? — выдаёт он.— Ты знаешь? Джейсон плотнее сжимает пальцы на его плече, будто не хочет, чтобы он действительно исчез. — Я знаю, что ничего бы не изменилось, если бы ты рассказал мне раньше, — у Дика щемит в груди от того, как он это произносит — тише, менее твёрдо. — Я бы умер, всё было бы бессмысленно. Так же пришлось бы думать, что делать сейчас. Он так близко. Смотрит на него из-под маски, и Дик так чертовски сильно хочет увидеть наконец его лицо. Сердце гулко стучит, когда он медленно и неуверенно кладёт руки Джейсону на маску, и тот в последний момент хватает его за пясти. Дик выдыхает, прикрывая глаза, и не знает, что им движет, когда он притягивается ближе и касается губами красной поверхности. От этого внутри поднимается трепет, какое-то тягучее ощущение интимности и того, что ему это нравится. Дик опускает одну из рук на его шею, проводит кончиками пальцев по выпирающим линиям под тканью. Он и боится и ждёт, что Джейсон оттолкнёт его, но затем Дик чувствует обрывистый выдох под маской, дрожащий, и это оказывается ни на что не похожим — и ему не хочется, чтобы это прекращалось. Джейсон кладёт ладонь на его плечо, отталкивая и вынуждая отпрянуть, и Дик возвращается в реальность. Он чувствует себя неловко, пристыженно и по-идиотски, но Тодд молчит и сам тянется руками к маске, опустив голову, и после щелчка на затылке стягивает её с волос. Дик замирает и пару мгновений даже не дышит. — Недостаточно хорош, птичка? — Тодд бросает колкость, но при этом кажется неуверенным; скрещивает на груди руки, будто прячась, и фыркает. Без шлема это звучит приятнее на слух. У него небольшие шрамы на лице, почти незаметные, клок седых волос среди чёрной копны и ещё одна маска на глазах, которую он одним движением снял с лица — Дик снова усмехается про себя, что от старых привычек невозможно избавиться, но не сдерживает улыбки он не от этого. Джейсон. Дик притягивается, обхватывая его руками, и утыкается носом в плечо. — Я скучал по тебе, крылышко. Джейсон медлит пару мгновений, прежде чем неуверенно обнять его тоже. От дрожи в его ладонях Дик понимает, что с ним не делали этого безумно давно.