Тридцать три квадратных метра на семь гомункулов

      Ласт была единственной женщиной среди гомункулов, и чаще всего, это был ни фига не бонус.       Держать в руках компанию из таких разных мужчин порой бывало просто невыносимо. Имея на хрупких плечах троих взрослых, одного психологического ребёнка в теле взрослого, одного психологического взрослого в теле ребёнка и одного Энви, порой хотелось стреляться. Да хоть бы и собственным Абсолютным клинком. Но Ласт прекрасно понимала: если не она, то никто.       Глаттони очень много ел. Остальные от этого бесились, пусть ему это и было по протоколу положено. В еде гомункулы напрямую не нуждались, но, будучи существами разумными и социальными, не пренебрегали возможностью гедонистически насладиться чем-то вкусным и изысканным, но чем тут насладишься, если в холодильнике пусто? А иногда не было и холодильника. Как и микроволновки, духовки и шкафа с семью комплектами посуды. Когда на Глаттони нападал ночной жор, утром можно было не досчитаться и самой кухни.       Рас, в моменты покидания резиденции и захаживания в гости к родственникам, любил разговаривать с телевизором. Когда телевизор ему не отвечал, он впадал в ярость и швырялся пультом, подушками, вазонами, а порой и самим телевизором. Бедное порождение местного технопрома либо ломалось, либо на ходу ловилось Глаттони. В обоих случаях прогноз ставился неутешительный.       Когда Расу становилось скучно, он включал режим бати и начинал учить уму-разуму сына, которого постоянно таскал за собой, игнорируя тот факт, что по истинному соотношению возрастов уместнее было бы наоборот. Прайд считал себя слишком крутым для этого дерьма, потому недовольно фыркал и прятался в тень. Когда мимо проходила Ласт, то прикидывался конкретно её тенью, мимикрируя под перчатки. Ласт эти штучки не любила и всегда возвращала ребёнка отцу, за что получала тяжёлый взгляд и попытку уколоть чёрным шипом в солнечное сплетение.       Грид попросту бесил. «И вина тебе мало, и женщин, и чёрных носков… Все без пары, — ворчала Ласт. — Лучше бы денег мало было. Может, хоть на работу бы пошёл.» На работу Грид не хотел, считая, что они все здесь с куда более важной миссией. Что, впрочем, не мешало ему пропадать ночами и возвращаться через несколько суток с фактом траты половины месячного бюджета на семерых.       Энви вёл себя, как испорченный подросток, не смотря на то, что вид мог принимать любого возраста. Он перенимал монополию бесед с телевизором, когда Рас отсутствовал, и чаще всего это был нескончаемый поток обидных характеристик чужих лиц и пятых точек. Это очень раздражало Грида, и рано или поздно всегда сводилось к ключевой фразе, запускающей Армагеддон: «Да ты просто завидуешь!» Тогда Энви психовал и удалялся крутиться перед зеркалом, тщательно высматривая, чего ему не хватает для полного совершенства. Хвала богам, у него была возможность немедленно это откорректировать. Но иногда парня заносило настолько, что все гомункулы шарахались и хором просили Глаттони съесть зеркало и телевизор.       Про Слосса даже говорить было больно. Самый бесполезный элемент в хозяйстве маленькой общины. Хотя Ласт иногда казалось, что из них шестерых Слоссы — абсолютно все. Иногда этого здоровяка всё-таки удавалось уломать на минимальную помощь, но выслушивать приходилось столько, что проще было отпустить ко всем чертям и искать другие способы разгребать проблемы.       Разгребать всё, как правило, приходилось Ласт. Отец предпочитал не вмешиваться и практически не покидал излюбленный тронный зал, пока на более комфортно обустроенной территории за стенкой творились столкновения характеров. С точки зрения мужчин, ей в жизни всё давалось куда проще. Пара многообещающих взглядов, выгодных поз и ласковых фраз — и вот дома уже появляются новый холодильник, телевизор и три зеркала. Сразу. Чтобы не мотаться каждую неделю.       А ведь ей тоже хотелось личной жизни. Нормальной, а не той, которая ей вроде как по функционалу полагалась. Женщина есть женщина, из чего бы её не лепили. Тоскливыми осенними вечерами, разрываясь между одинаково паскудными видами дождливых улиц за окном и поля битвы в квартире, она даже готова была идти соблазнять Армстронга — может, хоть по дому помог бы, с виду мужик инициативный. А в особо тяжёлые дни задумывалась о Рое Мустанге. Чтобы спалил дотла этот притон, и дело с концом. А потом они возьмутся за руки и уйдут в закат.       Она допускала такие мысли до тех пор, пока в голову не прилетал очередной пульт. И тогда шестеро мужчин всерьёз задумывались, что не того гомункула Яростью назвали.