Я умру, если ты не удержишь меня

Куинн чертовски красива, а он скорее всего все испортит. Потому что Пак делал это раньше, когда был маленьким — мама не позволяла ему касаться фарфоровой посуды, потому что он был очень неуклюжим и однажды разбил блюдце. Каждый кусочек — крошечный сломанный фрагмент всего того, что он сделал неправильно. Пак всегда ломал важные и дорогие вещи, а Куинн — единственное, что важно. Он точно рано или поздно сломает её: Пак бросит её, и она будет плакать, и это заставит его ненавидеть себя, потому что он терпеть не может видеть её слезы. Это случилось однажды (всего один раз), и Куинн прижималась к нему, рыдая на его плече, и ему казалось, что он сделал что-то ужасное. А потом Пак напортачил ещё больше. — Не отпускай меня, — она крепче прижималась к его груди и плакала все сильнее, а он не знал, что делать, поэтому он просто… Он трахнул её. Вот, что Пак сделал. Она так сильно плакала, такая потерянная и одинокая, и поэтому он поцеловал её, а Куинн поцеловала его в ответ. Это было странно, но все равно чудесно. Она нежная, невинная, а еще девственница, и поэтому Пак ласков — это же Куинн, и он не хочет облажаться. Но когда он видит её на пороге своего дома, с покрасневшим носом и в пушистом свитере, всего две вещи проносятся у него в голове: Куинн слишком идеальна для него, и он станет её погибелью. Но на улице идет снег, в школу идти не надо, а её лицо озаряет улыбка. И Куинн красива, и Куинн идеальна, и Куинн — его, даже если и только на сейчас. Снег падает на её шапку, волосы и лицо, крошечные хлопья тают от тепла её тела. Она излучает солнечный свет. — Пошли погуляем? — она будто в фильмах девяностых, потому что им делать на улице в снегопад? Но Куинн улыбается, и глаза её становятся яркими-яркими и очень теплыми. Пак не может ей отказать. — Я люблю снег, — вздыхает она. И он не знает, что ответить, поэтому просто прижимает её к себе, вдыхая её запах. Куинн все еще теплая, несмотря на снег и все это. А Пак никогда не был хорош в выражении своих чувств, поэтому он прячет лицо в изгибе её шеи и шепчет: — Я люблю тебя. Он отбрасывает свои страхи и сомнения: даже если Пак когда-нибудь и сломает её разобьет на куски — он все равно её не отпустит. И Куинн понимает его, потому что это Куинн, и она чертовски совершенна: — Ты не причинишь мне боль, Пак. А вот она всегда знала, что сказать.