Конец эпохи

      Судья Сильвия Конти сидела на краю кратера. Внизу работали эксперты-криминалисты в серебристых термозащитных костюмах — жар извергающегося вулкана чувствовался даже здесь, на гребне, — фиксируя и документируя все следы покойного Тано Каридди.       — Судья, посмотрите! — Рядом с Сильвией стоял молоденький парень из экспертной группы. Он снял свою маску или капюшон — она не знала, как точно это назвать — и подставлял волнам горячего, пахнущего серой, солью и железом ветра миловидное, веселое лицо.       — Что у тебя там, Трибелли? — Конти протянули мужской пиджак и маленький томик. — Это вещдоки?       — Да, это принадлежало покойному, — Анджело Трибелли старался как-то сдержать улыбку, но все мимические усилия пропали втуне. — Книгу нашли в кармане.       — «Властелин колец»? Вы хотите сказать, что Тано Каридди возомнил себя Голлумом? Корадо Каттани бы это очень повеселило.       Анджело поджал губы. Судя по тому, что он знал о легендарном комиссаре, Каттани шутки не понял бы.       — А! И еще. Этот Каридди — просто Терминатор какой-то! Надо же, пройти в самое жерло вулкана… Там ребята подошвы его ботинок нашли, оплавленные, припаянные к почве — в пяти метрах от того места… Дорого я дал бы за изучение образца его тканей!       Сильвия остановила поток веселья вымораживающе-учительским взглядом.       — Тано мог. Он… сильный был. Духом. Идите работать, Трибелли.       Сильвия погладила черную ткань оставленного пиджака. Через пропитавшие материю сернистые испарения вулкана пробивались еще аромат дорогого мужского парфюма и запах человеческого тела. Вот и все. Со смертью Тано уходила эпоха. Ее эпоха. Ее жизнь. Организованная преступность никуда не денется, но у нее, Сильвии Конти, теперь нет не только семьи и друзей — у нее теперь нет даже врага!       — Ох, Тано, зачем? — на глаза навернулись горячие злые слезы.       Ей хотелось выть, ей хотелось достать табельный пистолет и стрелять, ей хотелось… хотелось, чтобы сейчас рядом были Корадо и Давидэ. И этот сукин сын, Тано Каридди — не сломленный горем, безумием, годами седой старик, а статный, зализанный, до зубовного скрежета «правильный» тип, с которым когда-то боролся Корадо.       Взгляд Сильвии упал на книгу. Голлум, ну надо же! Конти неожиданно для себя самой хихикнула.