rusted heart

Кассандра — стойкая, сильная, храбрая и боевая девушка. Она прямолинейна и (почти) всегда честна. Как бойцу, ей не должен быть свойственен такой банальный недостаток, как элементарная человеческая эмпатия. Фатальная ошибка всей людской природы, заноза в заднице, которую никак не вынуть, никак не избавиться. Нужно обладать сверхчеловеческими качествами, чтобы побороть эмоции и чувства, никакой силы и ловкости не хватит. Это подлинное искусство, овладеть которым может далеко не любой дурак. Кассандра никогда и не была дурой. Никогда не была плаксой, никогда не была неженкой. Пожалуй, это заслуга отца, как она может его называть — дочери генерала гвардии едва ли представлялось возможным давать слабину и распускать сопли. Выдержка солдата — физическая и эмоциональная стабильность. Баланс. Искусство подавления чувств уже почти освоено, когда тело облегает взявшееся из ниоткуда и незачем бело-синее платье, а на голову, как кара небесная, ниспадает этот странный головной убор с фатой, способный означать лишь одно: пиздец. Её именуют фрейлиной, вместо меча суют в руки поварёшку, вместо алебарды — швабру. Тренировочным полигоном становится тронный зал, а генералом — объявившаяся принцесса. И всё было бы более чем нормально, если бы само слово «фрейлина» не ассоциировалось с проявлением эмпатии, входящее в обязанности по умолчанию, негласно. А для Кэсс это стало уже большим, чем табу, она попросту не способна проявить сочувствие, жизнерадостность, хоть какую-нибудь несчастную эмоцию, свойственную людям. Сердце и душа — или что там отвечает за эту никчёмную функцию организма — пребывают в отключке, чего девушке никак не удаётся изменить. Зато удаётся ей. Рапунцель для принцессы максимально странная, хоть и обладает всеми составляющими: доброта, честность, искренность, храбрость, отвага, жизнерадостность и ещё масса дико занудных и скучных вещей. Она такая сладкая и приторная, тошная настолько, что аж приятно. Её обожают почти все, ненавидят лишь за то, что обожают другие. Кэсс этого не понять. Она — монета другой чеканки, у неё другие принципы. Есть ли у этой маленькой занозы вообще какие-либо принципы? Не ясно. В своей позиции девушка также начинает сомневаться, когда ей доводится чувствовать что-то вроде… радости? Она не совсем понимает, что именно происходит с её состоянием, но внутренний голос как бы даёт подсказку — происходящее тут, прямо сейчас, это хорошо. Этого оказывается достаточно. Достаточно, чтобы все чувства вырвались наружу. Кассандра никогда не влюблялась. Ей не нравились соседские мальчики, хоть она и проводила с ними достаточно много времени на тренировках и вне. Она умела радоваться за них, умела сочувствовать им, но чтобы испытать что-то доселе неизвестное, кое описывали многие сверстницы, — никогда. И она не считала это чем-то неправильным. Кэсс это просто не волновало. Но вот ей двадцать три года, и она понимает, что принцесса вызывает в ней некие эмоции, которые просто так не объяснить. Да, Кассандре достаточно хорошо известно, что чувство, именуемое человечеством «любовью», — не что иное, как элементарная химия, но об этом, пожалуй, стоило бы спросить Вэриана. Кассандра заботится о Рапунцель. Несомненно, вся эта беготня и суета связана непосредственно с её должностью, уход за принцессой входит в её обязанности, как фрейлины. А Кэсс вкладывает в своё дело душу, стараясь всегда выполнять всё наилучшим образом. Даже если Рапс не оценит это по достоинству (что крайне маловероятно), плевать, главное — её удобство, комфорт, счастье. Счастье Рапунцель девушка уже давно ставит выше своего. Кассандра переживает за Рапунцель. Эта чёртова гиперактивность и неугомонность принцессы, по-детски непреодолимая тяга к приключениям — она имеет талант вечно куда-то вляпываться. И Кэсс принимает эту её черту, хоть она и доставляет столько хлопот и щекочет нервы. Кассандра влюбляется в Рапунцель. Возможно, ей не хотелось бы признавать эту привязанность, пытаться её как-либо объяснить и принять объяснение, как данное. Но настраивать так саму себя до боли нечестно. Особенно когда девушка, кажется, отплачивает тем же. Кассандра заплетает в ставшую привычной косу длинные золотые волосы, то и дело проводя по ним рукой — нежно, трепетно. Перебирает пряди аккуратно, с ювелирной точностью, не доставляя никакого дискомфорта. Любуется, вдыхает сладкий аромат. Рапунцель просит помочь с платьем, и Кассандра легко, как бы невзначай, проводит кончиками пальцев по оголённой хрупкой спине. Принцесса сама по себе такая невесомая и хрупкая, что кажется, будто сделана она не из плоти и крови, а из какого-нибудь фарфора. Но Кэсс знает — это скорее хрусталь. Хрупкий, кристально-чистый. Который надо оберегать. Никто из них не понимает, как именно всё происходит. Они просто сидят на роскошно оделаной кровати в комнате Рапунцель и болтают о своём. Кэсс сама по себе не очень разговорчива, но это же она. Этой девушке хочется выдать все свои самые сокровенные тайны, не боясь, что она кому-нибудь проговорится. Кассандра доверяет Рапунцель. Они просто в какой-то определённый момент времени тянутся друг к другу, примыкая губами к чужим губам. И всё происходит слишком быстро, но Кассандра хорошо запоминает моменты, когда стягивала с принцессы надетое ею же шикарное платье. И это входит в привычку. Рапунцель понимает, что ей жизненно необходима девушка, когда-то считавшаяся лучшей подругой. Что она нужна ей здесь, рядом, просто чтобы её можно было бы обнять, как бы укрывая от бед и всего мира. Кассандра становится лучшим заменителем кислорода. Ей нужно её целовать. Ей нужно её касаться. Рапунцель Кассандрой дышит. Рапунцель верит Кассандре. И её часто-часто бьющееся сердце рвётся на сотни кусочков, когда такая нежная и заботливая рука прямо у неё из-под носа забирает опал. Девушке не хватает кислорода, когда до помутневшего разума начинает доходить самая страшная, но правдивая мысль о том, что Кэсс, её Кэсс, предала её. В глазах нет даже следа слёз, лишь ужас и отчаяние. Неужели никогда не любила? Сердце Рапунцель отказыватся нормально функционировать. Она хочет его отключить.