Все совершают ошибки

Тэхён ведет Гука в свою комнату, стараясь держаться от него как можно дальше – насколько позволяет площадь коридора и его выдержка, огибает его по максимальной траектории кругом, и открывает дверь в свою обитель. Чонгук мягко переступает невидимую черту проема и, оглядывается вокруг. Он сам не знает, что ожидал увидеть – по правде говоря, ничего: все его мысли, касаемо Тэхёна заканчивались Тэхёном. Этого уже было достаточно, чтобы корить себя за провальные попытки держаться линии неприязни, переходящей в ненависть. И если бы он просто вообразил, чем окружает себя Тэхён, ненавидеть его стало бы еще сложнее. - Ты… рисуешь? – едва сдерживая восторг, удивленно произнес он, беря в руки один из набросков со стола, заваленного рисунками и карандашами. Тэхён приблизился к нему и, склонив голову, неуверенный в том, что его хобби достойно внимания, принялся собирать листы в неровную стопку: - Это все неудачные попытки, глупости, - тихо ответил он, нервно взлохматив волосы. Гук придвинулся вплотную и выдернул листок, который Тэхён пытался спрятать в общей куче, и шокировано выдохнул: - Это… я? Ты… рисовал меня? Тэхён замер на мгновение, будто решаясь на что-то, и все же дернул за бронзовую ручку выдвижной полки, являя на свет ее содержимое. Гук ахнул. Пространство ящика было заполнено рисунками, на подавляющем большинстве которых было его изображение. Он смотрел один за другим, поражаясь, с какой точностью прорисованы детали, как искусно Тэхён передавал эмоции на бумаге. Один из рисунков поразил его больше всего. Гук, конечно же, узнал одежду, в которой он был тогда на вечеринке в доме Чимина. - Откуда? Ты же… ты говорил, что ничего не помнишь. – В груди снова скопилось недоверие – неужели его вновь обманули? Он поднял недоверчивый взгляд на Кима и увидел отразившуюся на его лице растерянность: - Я не понимаю. - Именно так я был одет в день нашей первой встречи, - цепляясь за надежду, что это погребенные воспоминания, ответил Гук - он больше не хочет возвращаться к тем чувствам, тому грузу отчуждения, что он так долго нес на себе. - Не может… не может быть, - еще больше удивляясь, произнес Тэхён. – Этот образ словно преследовал меня все прошлое лето. Мучил, потому что я не мог вспомнить лица. Я не мог понять, почему для меня это важно, и я не был уверен, что этот образ из реальности. Чонгук вгляделся в лицо на рисунке и шокированно округлил глаза: он так уцепился за одежду, которая до мельчайших деталей была прорисована, и вишневый цвет волос, что не сразу заметил расплывчатости лица, в котором можно было лишь с натягом уловить сходство. Он облегченно выдохнул – Тэхён не врал, и этот рисунок вновь подтвердил его слова. А так же то, что он для него не просто прихоть. - Их… так много, - прошептал он, ощущая образовавшийся ком от нахлынувших эмоций. - Не мог остановиться. С первой репетиции больше не могу никого нарисовать – только ты. Как наваждение… ты мое наваждение, - еле сдерживая желание прижать Гука к себе, прохрипел Ким. Шумно вдохнув, он отступил от него, чтобы не сорваться: - Я буду… Ты… располагайся, трогай, что хочешь, открывай любую полку. Для тебя нет ничего запретного. – Еще один гулкий вдох. - Я не могу больше, - со стоном добавил он, помня, для чего Гук попросил его привести в свою комнату, - сейчас. Мне нужно уйти сейчас… Гук дернулся в его сторону стремительным порывом и прижался к груди: - Нет. Не уходи. - Чонгуки, мы должны убедиться, - еле выдавил из себя Тэхён слова. Гук, сильнее прижимаясь, отрицательно махнул головой: - Не нужно. Мне все равно, твое воздействие, опьянение, сон… неважно. Я не хочу думать об этом, главное, не уходи. Тэхён сомкнул руки за его спиной, теснее вжимая в себя дрожащего парня. Белый пиджак плавно соскальзнул с покатых плеч и упал на пол, красиво, как в черно-белых голливудских фильмах, которыми так очарован Тэхён. Время будто и правда немного замедлило ход, выхватывая моменты, словно крупные планы на большом экране. Вот длинные пальцы без лишней спешки освобождали пуговицы из петлей рубашки, одну за одной. А следующий кадр – томный вздох и прикрывшиеся от волнения глаза. Мягкий шорох спадающей шелковой рубашки. Тихий всхлип от первого прикосновения горячих губ к волнующему изгибу шеи. Происходящее опьяняло все сильнее и обнаженные переплетенные тела, стараясь прижаться как можно ближе друг другу, отбрасывали причудливые тени в тусклом свете проникающего уличного света. Тэхён сцеловывает проступившие капельки слез. - Почему ты плачешь? – шепчет он, нежно оглаживая изгибы прекрасного тела. - Я не знаю, - в ответ шепчет Гук, безуспешно сдерживая обжигающие слезы. - Ты боишься? Я не причиню тебе вреда. Посмотри на меня, - хрипло просит Тэхён, ожидая ответного взгляда. - Я не боюсь. Это… сильнее меня, - подрагивающим голосом произносит Гук. - Чонгуки, я хочу, чтобы ты услышал – я люблю тебя. Ты мне веришь? – ласково тянет Ким, заглядывая во влажные глаза. Гук кивает в ответ и тянется за поцелуем. Стоны все нетерпеливее, и когда Гук, готовый принять его, тихо просит «пожалуйста», Тэхён медленно погружается во влажное горячее нутро, давя утробный рык наслаждения. Первые толчки мучительно медленные, и Гук рвано дышит, вцепляясь в широкие плечи, стараясь не закричать от волнами накатывающего наслаждения. Тэхён целует, сплетаясь языком с его, шепчет дурманящие сознание слова, и Гук отпускает самоконтроль, срываясь на громкие надрывные стоны, глотая вновь прорывающиеся слезы. Ему хорошо, так хорошо, что кажется сердце не выдержит, а на спине Тэхёна еще долго будут следы царапин напоминать о том, что происходит сейчас. Чонгук на пике сжимается в пружину и будто взрывается изнутри, оглушая протяжным стоном, прижимая Тэхёна к себе ногами, который, гортанно выстанывая, продолжает двигаться в нем, и, чувствуя разрядку, покидает тело, чтобы излиться на его подрагивающий живот. - Прости, - шепчет он сразу, как только осознает, что сделал. – Прости. Гук ртом хватает разгоряченный воздух, пребывая в эйфории от оргазма, не замечая ничего, кроме горящих страстью и нежностью глаз, смотрящих на него. Его губы растягиваются счастливой улыбкой, а глаза вновь наполняются влагой. - Эй, ну что такое? Что? – взволнованно спрашивает Тэхён, вытирая большим пальцем дорожки слез. - Мне так хорошо… - выдыхает Гук, и делает новый рваный вдох. – Я думал… этого больше не случится, - не сдержавшись, произносит он фразу, способную сделать его уязвимым. - Хороший мой, - шепчет Тэхён, снова целуя его глаза, припадая к припухшим губам. – Люблю... *** Гук нежится в объятиях, ленивым взглядом осматривая комнату. На стенах несколько черно-белых постеров из любимых Тэхёном фильмов. Гук узнал только одну известную актрису – Грета Гарбо. Пленительная и бесподобная. - О чем думаешь? – стараясь не нарушить магию момента, спросил Тэхён, поглаживая его по спине. - Не знаю, - почти неслышно произнес Чонгук, приподнимая голову, чтобы посмотреть в его лицо. Тот улыбнулся, встретившись с ним взглядом: - Ты красивый, Чон Чонгук. – Тихий шепот и ладонь вплетается в красные пряди волос, скользит к затылку, чтобы притянуть для поцелуя. Неспешный, чтобы распробовать вкус чужих мягких губ. Волнующе провести языком по кромке и сорвать едва слышный стон из приоткрывшихся губ. Спустя долгие минуты поцелуй так же естественно прерывается, и Гук, со свистом втянув воздух, блаженно улыбается. - Красивый, - повторяет Тэхён, целуя чувствительную точку за ушком. - Нет, это ты красивый. К такому лицу, как у тебя невозможно привыкнуть. Каждый раз дыхание спирает, - сбивчиво шепчет Гук, подставляясь под ласки, - потому что поверить сложно, что ты реален… Ах… Тэхён беззвучно смеется и Гук чувствует это. - Так значит вот о чем ты думал, когда видел меня, - гудит Ким с самоуверенной интонацией. Гук не собирается припираться – не сейчас, когда тело, трепетно отзываясь, все больше распаляется. - Я думал, что ты должен сниматься в кино. За тобой наверняка по пятам ходят из агентств, заваливая предложениями. Тебе бы… ммм… подошла роль… маньяка, - хохотнул он, вспомнив тяжелый нечитаемый взгляд Кима, который его частенько раздражал. - Я маньяк… из-за тебя, - низко простонав, хрипит Тэхён, когда чужие влажные губы проходятся по его не менее чувствительной к ласке шее. – Но ты прав, я поступаю в театральное… - смещаясь ниже, скользя губами по подрагивающему животу. – Ты такой влажный, - с восторгом выдыхает он, и Гук всхлипывает, покрываясь алыми пятнами смущения: - Не говори такого. Ненормальный. - Так и есть. И хочу и дальше сходить из-за тебя с ума – всю жизнь. Хочу, чтобы ты всегда был рядом. Хочу целовать тебя, готовить вместе завтраки, хочу… чтобы ты родил мне маленьких Чонгуки – таких же восхитительных, большеглазых… - Прекрати, - неожиданно и громко выкрикивает Гук, выкручиваясь из цепких объятий, и, повернувшись полубоком, поджимает под себя ноги. - Что? Что я сделал? – растерянно проговаривает Тэхён, смотря в спину отвернувшегося от него парня. – Гуки, прости. Если я… я не хотел давить. Или… я не знаю, чем я обидел тебя. – Вытянувшись рядом, он прижимается к нему грудью и обнимает за талию. Гук, сжимая простынь в кулаке, стискивает веки, в попытке взять себя в руки: - Ничего. Ты не сделал ничего. Просто… это все слишком… быстро. И я… не готов… Не сейчас, - голос прерывается. Его колотит дрожью – возбуждение сменяется паникой. Тэхён чувствует его состояние, но что именно ввергло Чонгука в сильнейшее эмоциональное переживание, понять не может, и спросить боится – боится, что своими вопросами сделает только хуже. - Я тебя люблю, - как мантру повторяет он, словно эти три слова способны залечить любую рану, решить любую проблему. Гук судорожно вдыхает, прежде чем заговорить: - В театральное? – казалось бы, невпопад задает он вопрос. Ким кивает: - Я прошел кастинг и прослушивание. Меня утвердили на роль. Не главную, но все же… Мне понравился сценарий. И мой персонаж очень харизматичный. Гук резко поворачивается к нему лицом: - Правда? Грусть в его глазах не остается незамеченной для Тэхёна, даже с искренней улыбкой на губах: - Да. И мне придется уехать на два месяца. Съемки будут проходить в заброшенном лагере в горах. К сожалению график таков, что я не смогу приезжать даже на выходных, но… ты можешь приехать ко мне, в официальном качестве будущего мужа, - снова по зыбкому песку ступает он. - Ты опять… - Да. И я хочу понять, почему ты противишься? Я не собираюсь прям завтра тащить тебя насильно в ЗАГС, но я хочу, чтобы уже сейчас было все определенно… - Вот именно, ты это сейчас говоришь, а пройдет время… - Что должно изменить время? Только цифру в паспорте. Через пять лет будет двадцать пять, а еще через пять – тридцать. И что? Как это должно отразиться на моих чувствах? Я знаю, что никого не смогу полюбить так, как тебя… - Ты не можешь ничего гарантировать, - Гук чувствует, что проигрывает в этом бессмысленном споре, и ему все труднее дышать от накатывающих эмоций. Тэхён сгребает его в объятия и утыкается носом в макушку: - Я боюсь, что потеряю тебя. Я… хочу быть уверенным, что ты будешь со мной. У Гука сердце сжимается: - Ты… любишь детей, - вновь вопрос будто невпопад. - Очень. Всегда мечтал о пятерых, но, - Тэхён нервно хохочет, - я не собираюсь тебя мучить. Согласен на одного. Я буду безумно его любить и баловать – вас обоих. Я… слабохарактерный, когда дело касается детей. Надутые губки крохи делают из меня раба. Ты намучаешься со мной, потому что я не смогу быть строгим папой. Сразу признаюсь в этом и прошу прощение. Слезы снова обжигают: - Люби меня… пожалуйста, - шепчет Гук, прижимаясь губами к его губам, утягивая в долгий, мучительный поцелуй. – Люби, - повторяет он, раскрываясь перед ним, и срываясь на стоны, от набирающих обороты толчков. *** Тэхён не помнил, как уснул, но точно помнил, что до последнего момента крепко прижимал к себе Чонгука. Потерев кулаком сонные глаза, он убедился, что в комнате один. Вещей Гука тоже не было. Вскочив с кровати, он понесся в чем мать родила к двери, чтобы убедиться – обуви нет, значит Чонгук действительно ушел. Новая пробежка, теперь к телефону. Протяжно медленные гудки тянулись один за другим, а следом металлический женский голос сообщил, что абонент недоступен, и предложил воспользоваться автоответчиком. Тэхён повторил звонок, затем еще и еще раз с тем же результатом. В груди нарастала тревога. Стремительно одевшись, он кинулся к дому Чонгука. Прикусывая нервно губы, он взлетел по лестнице вверх на его этаж, минуя лифт и нажал на звонок. Кнопка, вдавлена до упора, но никто так и не вышел. Он заколотил кулаком по полотну двери, выкрикивая имя Чонгука. На шум начали выглядывать соседи, с угрозами вызвать полицию. Тэхён оскалился в ответ, шипя «делайте, что хотите». И только, когда дверь распахнулась, агрессия сменилась смирением. В проеме стоял мужчина и Тэхён недовольно сдвинул брови, явив раздражение, но тут же склонил голову: - Простите, я Ким Тэхён… - Я знаю, кто ты, - перебил дядя Чонгука. - Он дома? Могу я его увидеть? Его телефон не отвечает, я переживаю. - Он дома, с ним все хорошо, но он, - мужчина сделал паузу, будто последнюю фразу пришлось говорить через силу, - не хочет тебя видеть. У Тэхёна в глазах шок: - Я… не понимаю, что случилось? Почему? Чонгук! Чонгуки, пожалуйста, скажи мне, что я сделал? – истошно закричал он через плечо преграждающего проем. - Прекрати орать! Мой племянник не хочет тебя видеть. Пожалуйста, не создавай проблем. Ты и так устроил скандал перед соседями. Уходи! – отчеканил тот и захлопнул дверь. Пораженный происходящим, Тэхён ватными ногами сделал два шага назад и сполз по стене на пол. - Почему? – выдохнул он, не понимая ничего. - Гуки, ты уверен, что это правильно? – вкрадчиво спросил дядя, присаживаясь на край его кровати. – Ты ведь будешь жалеть об этом. Парнишка поднял красные от слез глаза на него: - Так лучше. Нужно прекратить все сейчас. Я не хочу… не хочу портить ему будущее, - всхлипывая, хрипел он, утирая катившиеся по щекам слезы. - Чонгуки, мальчик мой… - Не надо, я все решил, - предвосхищая попытки образумить, произнес Гук. «Чонгуки! Чонгуки, прошу, поговори со мной!» - послышался крик с улицы. – «Чонгуки, я люблю тебя! Пожалуйста, не поступай со мной так! Давай поговорим! Я все исправлю, пожалуйста!» - надрывно кричал Тэхён, едва сдерживая слезы. Гук, затыкая уши, уткнулся лицом в подушку, глотая удушающие слезы. «Так будет лучше для всех», - шептал он почти беззвучно, уговаривая себя – он поступил правильно.