Убей себя, ублюдок.

— я ненавижу тебя, — сплевывая кровь на кафель, прохрипел темноволосый. — ты ебаная блядь, которая течёт по мне каждую секунду своей жалкой и никчёмной жизни. так что закрой рот, пока за тебя это не сделал я. а у меня, малыш, есть методы, и они тебе, поверь, не понравятся, — кинув в сторону парня тихий смешок, чонгук затягивается и выдыхает струю дыма в воздух, пальцами перебирая чужие волосы. лицо юнги похоже больше на что-то непонятное, ужасающее, потому что чонгук бьет сильно, не рассчитывая силы, бьет больно, старается, чтобы человека ломало не только морально, но и физически. только вот чон чувствует растущий вверх интерес к этому парню, который ни одной слезинки не проронил за эти несколько часов, так ещё и не сказал то, что требовалось, держал рот на замке, если не считать кучу мата и агрессии. но за это он уже получил, когда чонгук взялся за ремень и оставил пару кровавых полос на аппетитных ягодицах, которые кусать хочется да сжимать посильнее. ещё лучше, так это выебать в этот прекрасный зад и после вышвырнуть этого выродка на помойку. вот только юнги кажется кем-то особенным, когда показывает боль лишь на дне зрачков, стараясь блокировать ее. только не получается, потому что такое сдержать в себе невозможно. даже чонгук этого сделать не смог бы, но ему повезло чуть больше, ведь боли он не чувствовал слишком давно. — надеюсь, твои шлюхи отгрызут тебе член, ублюдок, — плюется словами прямо в лицо, когда чонгук садится на корточки и резко дергает за влажные пряди волос, поднимая чужую голову, дабы взглянуть в глаза. красивые, прекрасные глаза цвета ночи, в них бы смотреть вечность, тонуть с головой, не позволять себе смотреть в сторону, но приходится, потому что юнги бунтарь, потому что он к себе так просто не подпустит. — шлюхи слишком любят деньги, чтобы такое вытворять. я вот думаю, может, ты станешь одним из них? буду продавать твое тело, получая за это немалую сумму, а ты будешь купаться в роскоши. — если хочешь, чтобы у тебя больше не было клиентов, пожалуйста. я сделаю так, чтобы каждый, кто заказывает меня, сука, бежал от тебя изо всех сил, распространяя ложную информацию по всему городу. твой ебаный притон закроют, как и тебя самого, — юнги сам в свои слова не верит и верить не хочет, потому что чонгук на самом деле дохуя притягательный, от него буквально воняет ахуенностью и парня это раздражает. но лишь по той причине, что в чонгука не влюбиться невозможно. — будешь моей шлюхой, значит, малыш, — последнее, что говорит чонгук, после скрываясь за железной дверью, в которую проходят несколько амбалов и, схватив юнги под руки, тащат в неизвестном направлении. позже юнги просыпается от понимания того, что ему достаточно удобно спится где-то на мягкой кровати, под теплым одеялом и с чьим-то дыханием совсем близко. видимо, это ебаный чонгук, которого прямо сейчас хочется, то ли убить, то ли крепко обнять и продолжить наслаждаться тем, что с ним достаточно уютно, когда он не раскрывает рот и не распускает руки. чонгук усмехается чужой смелости, которая у младшего, видимо, неубиваема абсолютно, потому что сейчас юнги и правда обнимает, жмется ближе и, кажется, даже урчит во сне, словно ласковый котенок, которого без остановки гладишь, приручая к себе. юнги спит сладко, крепко и не ощущает, как ласково чон водит пальцами по его щеке, плечу, талии, после вдыхая полной грудью его запах. он, видимо, сошел с ума, раз вот так нарушает собственное слово и из шлюхи делает человека, за которого готов отдать собственную жизнь. да и вообще все, что только понадобится, потому что юнги особенный, чонгук это давно понял. еще в тот день, когда юнги посмел сдать его в полицию за распространение наркотиков. чертов малыш знал, во что ввязывается, но все равно рискнул. проснувшись, юнги морщится от боли по всему телу, удивляется, когда рядом с собой чона не находит. возможно, даже огорчается, но себе в этом не признается. парень подходит к зеркалу и находит все нужное для обработки ран, чем занимается сразу же после душа. к чонгуку у него что-то странное, слишком чистое и искренне сильное, еще с тех пор, как чонгук отпустил его в первый и во второй раз, когда юнги сам нарывался. только вот проблема в том, что юнги уверен — мертвые чувствовать любовь не умеют. для них она, любовь, равняется вечному аду и бесконечным мукам, ведь мертвых не ощущают, мертвых невозможно полюбить. — юнги мертв, чонгук, ты несешь какую-то хуйню. как ты можешь его видеть, трогать и прочее, когда мы несколько месяцев назад сами закапывали его труп, обглоданный собаками в гараже? — хосок усмехается, глядя на своего брата, решая, что тот просто шутит, как и всегда, или же просто устал от вечных убийств и чуть сошел с ума. но кто не сойдет, с такой-то жизнью. — в моей голове голоса, хосок, и они говорят мне "убей себя, ублюдок", говорят, что я не заслужил жизни. возможно, это плата за того, кто просил лишь один шанс, чтобы жить. хосоку уже не смешно, потому чон вмиг срывается с места и идет прямиком к юнги. к юнги который смотрит в отражение в зеркале и тихо вздыхает, понимая, что конец ближе, чем кажется ему самому, если не взять все под свой контроль. тихий вздох сопровождает чонгука, вошедшего в спальню с тусклым освещением, где юнги уже сидит на краю кровати и поднимает на него взгляд, полный страха и боли. ему больно, потому что они оба знают, что придется что-то решать. но что они могут, когда юнги — галлюцинация, а чонгук болен? — умри, — шепчет юнги. — ты никому, кроме меня, не нужен. убей себя, чонгук. — я не тот, кто позволит себе умереть, — усмехается чонгук, сглатывая животный страх, потому что все это не нормально. чонгук псих, ему не место здесь, он знает. — останься со мной, не уходи, — всхлипывая, шепчет юнги, обхватывая шею старшего обеими руками, когда тот садится рядом и перетаскивает парня на свои колени. — я без тебя не хочу, я без тебя исчезну, чонгук. я люблю тебя, безумно люблю. чонгук, не оставляй меня, умоляю. — я не тот, кто убьет себя, — шепчет в пухлые губы, прикрывает глаза и слышит смешок. — потому ты держишь пистолет у своего виска? — сжимает чужую ладонь юнги, снимая пистолет с предохранителя. — чонгук нажимает на курок и через несколько минут в спальню врывается хосок, смотря на своего брата и отказываясь верить в то, что видит своими глазами: по всей комнате брызги крови и теперь уже мертвое тело чон чонгука, человека, который был слишком сильным, но сломался, убив того, кого выбрало черствое сердце монстра. — давай будем вместе вечно? — хрипло просит юнги, целуя кровавые губы чонгука. и чувствует родное тепло, когда старший прижимает его хрупкое тельце к себе чуть крепче, не давая разорвать поцелуй.