Сказ о спящей Валькирии

Сцена: 1

«Маленький мальчик и спящая красавица»

      Локи споткнулся о сухую корягу, через которую с писком перемахнул, завалился на бок, больно ударяясь плечом и коленом о землю, раздирая в кровь левую ладонь. Было очень больно. Локи с шипением сдерживался от того, чтобы в голос не простонать. Тор и остальные мальчишки его просто засмеют, чего он никак не мог допустить. Брат будет потом ещё долго дразниться, тем самым напоминая о его слабости. А Локи никогда себя таковым не считал.       Они играли в прятки в старом лесу, куда обычно взрослые не разрешают соваться детям. Но когда дети, да ещё и мальчишки, слушались своих родителей? Вот и Локи с Тором никогда не слушались, а потом, как всегда, получали по ушам от отца за непослушание. Но даже страх перед Одином Всеотцом не мог поубавить мальчишеского азарта и страсти к приключениям. Будущие наследники престола были ещё слишком юны и молоды, горячими на головы, с пылающими сердцами и живым огнём в озорно блестящих глазах.       Локи забежал дальше всех в лес, желая обхитрить Тора и сделать так, чтобы ему и остальным мальчишкам никогда не удалось его найти. Планировал взобраться на самое высокое дерево с самой густой листвой, затаиться и терпеливо выжидать, когда его начнёт искать не на шутку разволновавшийся брат. Локи знал, что, когда до Тора неизбежно дойдёт, что он потерял младшего брата там, куда им строго-настрого запрещено ходить, он начнёт от страха паниковать, ведь тогда придётся идти к родителям и во всём сознаваться. Тор старший брат, а значит, должен следить за младшим. Отец всегда был суров в своих наказаниях, и за такой проступок старшего наследника не ждёт ничего хорошего.       Это была маленькая, но очень забавная месть Тору за то, что сегодня он снова посмел над ним посмеяться. Такого младший наследник простить не мог. Поэтому месть его должна стать особенно изощрённой и пакостливой.       Точнее… такой он её планировал.       Разбитая коленка и левая ладонь нестерпимо ноют от боли, что во много раз усложняет выполнение плана. Локи не мог с такими травмами взобраться на самое высокое дерево и теперь, сидя на мягком мху, вынужден был сконфуженно размышлять над новым способом мести: дальше зайти в лес, где было полно опасных зверей, не позволяли страх и чувство самосохранения. И риск окончательно и бесповоротно потеряться. Локи, хоть и желал проучить брата, как никак не хотел его всерьёз подставлять. А ещё, потому что так или иначе отец накажет заодно и младшего сына.       После нескольких минут размышлений Локи решает разведать обстановку, пойдя вдоль тоненькой речушки, чтобы заодно промыть свои раны от крови и грязи.       Уже стоя у воды Локи вдруг слышит еле слышимый шёпот, который поначалу воспринимает за шелест ветра и листвы, но, невольно вслушавшись, начинает обеспокоенно озираться по сторонам. Сердце взволнованно ускоряет ритм, испуганно ударяясь о рёбра, будто желая те проломить. Локи почти не дышит, каждый раз медленно вдыхая и выдыхая, как если бы от этого зависела его жизнь. Сейчас он напоминает себе маленького испуганного зверька, отчего мгновенно начинает злостно негодовать.       «Настоящий воин ничего не боится!» — мысленно восклицает Локи, приободряясь.       Локи храбро встаёт и решительней осматривается по сторонам. Прикрыв чуть подрагивающие от напряжения веки, прислушивается к еле слышному шёпоту. Локи полностью концентрируется на этом мелодичном звучании, стараясь на слух определить направление, после чего делает неуверенный шаг вперёд. Дальше ноги уже сами указывали путь, а Локи лишь послушно им подчинялся.       Похрамывая из-за травмы, за внутренним чутьём Локи пришел к рукотворной пещере, которую ранее ему ещё никогда не доводилось видеть. Высокие стены аккуратно отшлифованы, плотно увитые дикими зарослями, мхом и корнями. Подойдя вплотную, Локи принялся неловко срывать зелень, пока перед глазами не показались древние руны, многие из которых уже давно потеряли свои очертания. Ещё совсем юный царевич не понимал значения этих символов, поэтому пока только то и мог, как просто восхищённо таращиться на обтёсанный холодный камень.       Шёпот усилился, стал громче и словно приглашал мальчишку войти в пещеру, изучить её тёмную непроглядную утробу. Сильный порывистый ветер так и затягивал внутрь, требовательно и настойчиво тянул за руки, подталкивал из-за спины идти вперёд, пока голос всё шептал и шептал, завораживая своим глубоким загадочным звучанием, отдалённо напоминавшим тихую, убаюкивающую колыбель. Ноги снова сами повели Локи вперёд.       Внутри было темно, но благодаря учениям матери Локи уже умел призывать магических светлячков, что могли осветить путь во мгле. Свет был немного тусклым, но достаточно ярким для того, чтобы видеть под собой землю. Локи опасался снова упасть, не хотел сильнее травмировать и без того разболевшуюся ногу.       Остервенелый ветер за его спиной только усилился, более настойчиво и нагло толкая Локи вперёд, будто опасался, что он внезапно передумает и уйдёт. Да только разгоревшееся любопытство уже вряд ли бы позволило свернуть с намеченной тропы. Локи был целеустремлён и полон решимости идти до самого конца.       Длинный и гладко вытесанный коридор окончился широкой каменной пещерой, сплошь усеянной сталагмитами и сталактитами. Пространство вокруг было освещено выпирающими прожилками радужной руды, которую асы добывали для починки Биврёста. Свет от руды создавал восхитительно-загадочные образы, откидывая блестящий разноцветный свет всех оттенков радуги. Заворожённо осматриваясь по сторонам, Локи не сразу заметил скрывающийся в тенях продолговатый каменный постамент.       Аккуратно ступая по гладким каменным выступам, грубо складывающихся в узкую тропу, Локи медленно поплёлся вперёд так, чтобы ненароком не свалиться в ледяное подземное озеро, пугающей своей тёмной, беспроглядной пропастью. Радужный свет почти не освещал самый конец пещеры, только очерчивал общие образы, поэтому пришлось снова прибегать к помощи магических светлячков. Изумрудный свет осветил строго вырезанное каменное ложе, на котором отчётливо вырисовывались очертания женского тела.       Локи опасливо преодолел оставшийся путь, возбуждённый до предела, с расширившимися от страха глазами и заметно содрогающийся от холода, что царил внутри водяной пещеры. Ещё несколько решительных шагов, и вот, светлячки отпугивают последние тени. Перед восторженным, широко распахнутым взором предстала молодая асинья: с длинными тёмно-медовыми локонами ниспадающими до самой земли; веки её были опущены, а прекрасное девичье лицо безмятежно расслаблено; пухлые уста плотно сомкнуты, придавая лицу некой загадочной задумчивости; руки её сложены на животе, а ноги сковывает тонкая серебристая цепь.       Локи с интересом и немым восхищением изучает отливающие серебром доспехи, пока ум внезапно не посещает мысль прикоснуться к алебастровой коже рук. Мысль эта вспыхивает так резко и неожиданно, что Локи даже не успевает её как следует обдумать. Рука уже неловко коснулась девичьей ладони. И внезапно для себя Локи обнаруживает, что рука, которая, как он думал, должна быть холодной, оказывается тёплой и мягкой.       Эта мысль почему-то пугает. Заставляет в ужасе отшатнуться от каменного ложа. Локи даже не до конца понимает, что именно его так напугало, как уже спешит убраться из пещеры, практически не обращая внимания на боль в ноге. В голове снова зазвучал шёпот, но Локи ещё не скоро предстоит понять, что это тихий крик о помощи той, что навечно приговорена к бесплодному заточению.

Сцена: 2

«Сказки на ночь»

      Ласковая ладонь матери проводит по волосам вороньего цвета, аккуратно заправляет короткие локоны за миниатюрное ушко сына, чтобы потом с любовью огладить кончиками пальцев щёчку. Фригга поправляет одеяло и с нежностью разглядывает лицо Локи, не без тревоги отмечая новые царапины на личике сына, которые, несомненно, заработал во время игр с братом. В последнее время те становились всё более изощрёнными, опасными, рисковыми и глупыми. Мальчишки росли, а вместе с тем и менялись их развлечения. Следить за юными сорванцами становилось всё труднее, а вместе с тем предугадывать, где пройдут игры или кто станет очередной жертвой их шалостей.       Укладывая сыновей спать, Фригга заботливым, внимательным взглядом замечает застывшую тревогу на лице Локи. Сегодня оба сына вернулись крайне взволнованными: Тор то и дело поглядывал на брата так, как если бы испытывал перед ним вину, а Локи показался ещё более замкнутым и отстранённым. Сначала царице Асгарда показалось, что мальчишки в очередной раз разругались, но сердцем неизменно ощущала, что дело было совсем в ином. Локи почти не смотрел ей в глаза, но совсем не из-за того, что испытывал вину за шалость, в которой пока не был уличён, а, скорей, потому что не желал показывать своего страха и волнения.       Фригга ласково улыбнулась и игриво прищёлкнула пальцами по носу хмурому сыну.       Локи недовольно хмурится и морщит маленький носик, который тут же принимается обтирать ладошками, делая это до того смешно и забавно, что Фригга с простодушной улыбкой наблюдает, а после и вовсе тихо посмеивается. Локи не понимает, что так её веселит и от этого выглядит только умилительно-смешнее. Взгляд его становится серьёзнее, но по напряжённому лицу видно, что он уже и сам не прочь улыбнуться. И это Фригге отчего-то более всего нравится в сыне, таком серьёзном и не по годам смышлёном.       Фригга снова любовно проводит ладонью по тёмным волосам и некоторое время задумчиво размышляет, а затем тихо, точно опасаясь спугнуть своего маленького птенчика, спрашивает:       — Ты сегодня какой-то встревоженный. Не поделишься со мной?       Локи смотрит на неё своими большими изумрудными глазами так, что не остаётся никаких сомнений в том, что в эту детскую тайну её вряд ли посвятят. У него всегда было много секретов, которые Локи предпочитал хранить в себе и ни с кем не делить, как если бы жутко ревновал каждый из них. Фригга знала своего сына и привыкла ни на чём не настаивать, а лишь тихонько дожидаться того дня, когда Локи поднаберётся смелости и уверенности, чтобы поделиться своими тревогами.       Вместо ответа Локи поджимает губы и отводит немного испуганный взгляд в сторону, а после робко интересуется:       — А помнишь ты как-то рассказывала историю про Валькирию?       Фригга задумчиво глядит на сына, а после озорно улыбается.       — Помню, как ты сказал, что эта история для сопливых девчонок, а не для мужчин.       Локи смущённо хмурится, а Фригга, улыбнувшись, ласково интересуется:       — Ты хотел что-то узнать?       — Это ведь не легенда, правда? — мигом воодушевляется Локи, сверкнув двумя любопытными изумрудами.       Вопрос отзывается в сердце царице с толикой искреннего удивления.       — Как знать, мой птенчик. Как знать… — загадочно тянет она. — Все легенды когда-то были живыми историями, в которые в последствии просто перестали верить.       — А может ли быть так… — неуверенно и смущённо произносит Локи, как если бы всё ещё сомневался в том, стоит ли делиться своими мыслями. — …что эта валькирия всё ещё жива и спит вечным сном из-за наложенного проклятия?       — Возможно. Как и возможно то, что её давно освободили. Но нам этого никогда не узнать.       — А у неё есть имя? — по живому взгляду и блеску в глазах Фригга понимает, что Локи действительно каким-то образом заинтересовался этой старой легендой.       — Когда-то у неё правда было имя, — спокойно отвечает царица, улыбнувшись краешком губ. — Только со временем оно кануло в Лету, оставшись древней тайной для всех будущих поколений. Поэтому дойдя до наших дней в рассказах и легендах, «Валькирия» стало её именем.       — Это грустно, — сонно тянет Локи, широко зевнув.       — Хочешь, я тебе снова её расскажу? — интересуется Фригга, заботливо поправляя одеяло сына. Локи не отвечает, а только согласно кивает и поворачивается на бок, сонно сощурившись, но готовый внимать каждому слову. Фригга не стала томить его ожиданием и начала свой рассказ, голос её при этом был тихим и спокойным, будто шелест ручейка: — Некогда древний орден валькирий в дни своего расцвета считался в Асгарде одним из самых почитаемых, ничем не уступая смелому и отважному воинству эйнхерий. Фрейя была не только богиней любви и красоты, но, прежде всего, почиталась как богиня войны. Она возглавляла орден и для своих отважных воительниц была словно заботливая и любящая мать.       Правда или нет, но в девяти мирах поговаривали, будто у Фрейи была только одна единственная дочь, что ничем не уступала своей прекрасной и воинственной матери. Она была так же прекрасна, так же отважна, так же воинственна и так же мудра. Дочь Фрейи подавала огромные надежды как для матери, так и для верховного правителя Девятимирья. Всем было известно, что цари Асгарда не редко прибегали к помощи дев-воительниц. Валькирий посылали разрешать споры во все уголки девяти миров, проводить честные дуэли, урезонивать кровную вражду или принимать участие в важных битвах. Но прежде всего, когда царям требовалось решить исход особенно важного сражения и выбрать, кому достанется победа, отправляли самых храбрых и верных Валькирий.       Дочь Фрейи тоже была удостоена такой чести. Царь Асгарда выбрал, кому из приближённых в битве достанется победа, поэтому отправил её с важным поручением объявить о своём решении. Молодая и храбрая Валькирия была преисполнена гордости за то, что царь был к ней столь благосклонен и выказал такую честь. Но отправившись на поле битвы и понаблюдав за происходящим со стороны, она усомнилась в правильности решения царя. Два воина. Два правителя. С одной стороны — старый, но опытный конунг. А с другой — молодой и амбиционный. Оба никак не могли поделить оспариваемые ими земли. И оба всячески пытались выслужиться перед царём.       Старый конунг давно был знаком царю. Они прошли вместе не одну битву и считались хорошими друзьями. Тогда как у молодого конунга не было таких хороших связей, потому он не мог надеяться на победу, только на свою отвагу и непредвзятость царя. Исход сражения был более чем очевиден. Молодой и амбициозный конунг должен был проиграть. Такова воля царя. Но Валькирия не была согласна с его решением. Дочь Фрейи одолевало множество сомнений, а потому она не спешила объявлять победителя, предпочтя наблюдать за битвой со стороны до тех пор, пока уверенность её не окрепнет. Шло время, а Валькирия только сильнее сомневалась в правильности решения царя. И это стало её погибелью.       Валькирия объявила победителем молодого и амбициозного конунга, тем самым пойдя против воли своего царя, который был просто в ярости из-за произошедшего. Возвратившись, она предстала перед его суровым судом. Валькирию должны были казнить за измену. Фрейя, прознав о случившемся, немедленно отправилась к царю просить о милосердии для своей дочери, но тот был вне себя от гнева из-за случившегося и не желал ничего слушать. Но богиня войны была непреклонна, не желала отступать и сдаваться, поэтому поклялась, что если царь казнит её дочь, то весь орден валькирий будет мстить за свою павшую сестру.       И только тогда царь прислушался к словам Фрейи. Он не был намерен воевать с девами-воительницами, как и не намерен проливать лишнюю кровь. И поэтому нашёл иной путь, как наказать Валькирию за её ошибку, чтобы при этом не вызвать гнев всего ордена. Царь решил наложить проклятие на дочь Фрейи. В день суда он произнёс: «Ослушавшись царя своего, так быть тебе наказанной: не услышать более пения клинка своего под час битвы славной; не оседлать тебе более коня крылатого, как и не восславить имя своё. Ты будешь навеки скованна в доспехи свои, и ни один смертный меч не разрежет их. Спать тебе непробудным сном до тех пор, покуда чары мои не будут разрушены, да не найдётся молодец, которому хватит духу их развеять. А коли такой найдётся, то вовек обязана будешь ему и не быть тебе более валькирией, а женой и матерью его детей. Более не носить тебе клинка и доспехов, как и не быть Валькирией. Таково будет твоё наказание.»       Фрейя спрятала тело своей дочери. От горя излила немало слёз, но в душе радуясь хотя бы тому, что она жива. Богиня войны чаяла надежду, что сама сумеет снять проклятие, но у неё ничего не вышло. Тогда она принялась искать тех, кто смог бы справиться со страшным проклятием, указывала им путь, всячески наставляла и молила о спасении для своей дочери. Но никому так и не удалось снять проклятие царя. Молодая Валькирия так и осталась на веки проклятая за однажды неправильно принятое решение. Проклята за то, что послушалась зова сердца.       Фригга закончила свой рассказ. К тому времени Локи уже сладко спал, полностью погрузившись в мир грёз. Улыбнувшись лишь самими уголками губ, Фригга оставила ласковый поцелуй на порозовевшей щёчке сына и, в последний раз проведя ладонью по тёмным коротким волосам, тихо ушла.

Сцена: 3

«Клятва мужчины»

      Прошло уже много лет с тех пор, как Локи впервые обнаружил это место, что служило и склепом, и древним тайником. Мальчишкой он боялся сюда возвращаться, но, немного повзрослев и набравшись храбрости, не мог перестать вспоминать о том странном шёпоте, что привёл его в усыпальницу. Тихий, будто шелест маленьких колокольчиков, голос долгое время преследовал его во снах и мыслях. И Локи много лет не понимал, что это был не просто шёпот, а тихий плачь всеми забытого призрака. Он понял это лишь тогда, когда уже будучи мужчиной вернулся в пещеру.       Не жива и не мертва. Навеки прикована к этому склепу, что стал для неё темницей на многие тысячелетия. Локи и представить не мог, как долго она уже вот так ожидает своего спасения. Мысли об этой безымянной Валькирии отзывались в сердце молодого царевича болью. Столь сложными чувствами, многие из которых ему и вовсе были непонятны и казались какими-то непростыми, противоречивыми и местами странными. И только поэтому Локи стал всё чаще посещать это место. Юный сердцем, но не по годам амбициозный Локи хотел помочь этой несчастной душе.       Он стал приходить при любом удобном случае, не редко неся с собой в охапку множество бумаг, книг и чернила для письма. Раньше он не понимал этих странных символом. Таинство рун стало для него любопытнейшей из загадок, которые с годами раскрывали свои тайны и глубокий смысл. Локи изучал магию с упоением, настолько жадно и алчно, что не редко страдал от переутомления, доводя себя до полного изнеможения. А всё потому, что желал пополнить свои знания и однажды стать самим великим чародеем.       Поэтому, когда Локи для себя решил, что непременно обязан отыскать способ спасти Валькирию, прежде всего взялся за руннопись, что украшала вход в пещеру, а позже за каменное ложе самой девы, которое после детального изучения тоже оказалось покрыто таинственной письменностью. Локи был уверен, что где-то в этих рунах сокрыт ответ.       Аккуратно присев на край каменного ложа, он не без интереса прошёлся взглядом по утончённому лицу девушки, которое, казалось, давно уже было им изучено, но почему-то всё никак не мог перестать молчаливо изучать и разглядывать. Она была красивой. С этим фактом ничто не могло поспорить. Возможно, точная копия своей не менее прекрасной и воинственной матери.       Рассматривая вот так открыто лицо Валькирии, что выглядело столь безмятежно, расслабленно и спокойно, Локи одновременно вспоминал тот тихий плачь и стон, что он всегда слышит на пути в гробницу. И даже сейчас, если опустить веки и сосредоточиться, Локи мог бы услышать этот шёпот.       Локи душой ощущал, что за прошедшие века она давно потеряла надежду, поэтому денно и нощно бесплодным призраком блуждала в этой не менее проклятой пещере, безудержно плача от безысходности и полного отчаяния. С тех пор, как Локи начал изучать магию, колебания чужой энергетики стали ощущаться сильнее и яснее. Бог озорства не мог её видеть, но всем своим естеством ощущал постоянное присутствие отчаявшегося одинокого духа.       Однажды Локи заметил, что с его появлением пленница как будто затихает. Стоит младшему царевичу переступить порог пещеры, как шёпот на время замолкает, а потом становится во много раз спокойнее с его присутствием. Именно это и убедило Локи в том, что Валькирия наблюдает за ним со стороны.       Поначалу он ощущал по этому поводу дискомфорт, но со временем привык и уже даже стал относиться к этому нормально, предпочтя мысленно представлять у себя за спиной девушку. Но каждый раз, заканчивая переносить руны на бумагу и оставлять для себя пометки, собираясь возвращаться обратно во дворец, Локи испытывал настоящие муки совести за то, чего даже не делал. А всё потому, что с его уходом дух снова начинал петь свою симфонию печали.       Это было для него самым тяжёлым во время визитов в пещеру: уходить и словно бы с этим унося с собой всю надежду несчастной пленницы. Локи стал ловить себя на мысли, что уже только из-за этого не хочет больше возвращаться в это место. Не хочет испытывать снова и снова те непонятные и сложные чувства, из-за которых его сердце словно бы рвало на куски. Локи испытывал от этого почти физическую боль.       Поэтому, каждый раз уходя, Локи намеренно клялся вслух, что обязательно поможет.       И дух на время затихал.       Она ему верила.       Верила тому, кого в будущем ещё прозовут богом лжи и коварства.

Сцена: 4

«Тайна рун»

      Огромный ясень производил поистине величественное впечатление, несмотря на то что нёс, скорей, символический образ мирового древа, чем в действительности им являлся. В каждом из девяти царств, что предки Одина Всеотца целыми тысячелетиями объединяли, имели такой живой символ. И у каждого был свой хранитель. В Асгарде — это старый мудрец Мимир. Он же самый старейший из ныне живущих в царстве асов. И к нему Локи отправился за советом и мудростью. Если у кого и стоит искать ответы, которые бережно хранит ревнивое прошлое, то только у стариков.       Мимир встретил Локи со свойственной для этого старца глубокой и отчасти даже безразличной задумчивостью, мирно потягивая у огромных корней ясеня трубку да поглядывая в небо, словно там таились все ответы на свете. Сухой и жилистый, с тонкой кожей, будто сам пергамент, и синими венами на исхудавших руках. Глаза поддеты серой пеленой, и на первый взгляд может показаться, что ас давно ослеп, но это только так кажется. Может, зрение его уже давно не так остро и ясно, как в былые времена, но слух оставался превосходно тонким и чутким.       Локи был уверен, что Мимир заметил его приближение почти сразу. Но старик, естественно, не подал виду. И произнёс сразу, как только молодой бог подошёл достаточно близко:       — Что тебя привело ко мне, мальчик? — голос глубокий и лишён каких-либо живых эмоций, только сухое старческое безразличие и бесконечная усталость.       — Вопросы, на которые я ищу ответы, — с почтением в тоне отозвался Локи.       Раздалось протяжное задумчивое «хм-м-м», после чего Мимир затянулся из своей трубки, медленно выпуская облако серого и едкого дыма. Локи поморщился от запаха табака, но старался сохранять почтенный настрой. Старик был очень своенравен, а порой для своего почтенного возраста капризен, как ребёнок. Временами даже у Всеотца не хватало сил и терпения выдерживать столь непростой нрав мудрейшего из ныне живущих асов.       — Что же… — медленно тянет Мимир, лениво и по-старчески растягивая почти каждое слово, что уже само по себе раздражало бога озорства. — Задавай свои вопросы, мальчик. Но не обещаю, что у меня на них найдутся ответы.       Локи протянул старику свёрнутый пергамент, исписанный рунами, значения которых так и не удалось постичь.       — Эти руны, они мне неизвестны, — произносит Локи, когда Мимир скучающе поглядел на его протянутую руку, но пергамент так и не принял. — Я потратил на их изучение годы, исследовал в поисках ответа отцовскую библиотеку, но так и не познал их смысла.       — Почему не обратился к своему отцу? — резонно интересуется Мимир, выгибая седую бровь дугой. — Один, как мне известно, единственный в своём роду, кому удалось полностью постичь тайну рун.       — Эти руны определённо были написаны кем-то, кто разбирался в них поболее моего отца. Я даже не нашёл никакого аналога, хотя бы примерной схожести с обычными банд-рунами, — а на самом деле, Локи просто не хотел прибегать к помощи отца. Не хотел, чтобы прознал о том, чем его сын на данный момент занят.       Снова послышалось протяжное «хм-м-м», во время которого Мимир размышлял над ответом царевича. Всё внутри Локи бурлило в нетерпении, желании съязвить и поторопить мудреца размышлять быстрее. Он был уверен, что ответ на то, как снять чары и проклятие, лежит в основе именно тех странных рун, что он нашёл по чистой случайности. Высечены те были на одной из стен пещеры, несколько корявыми символами, словно резчик использовал для этого неудобное ему зубило и при этом невероятно спеша закончить свою работу.       Мимир в третий раз выпустил едкое облако табака и, отложив трубку в сторону, только тогда лениво потянулся к пергаменту. Развернув, всматриваясь почти невидящим взглядом в письмена, Мимир нисколько не изменился в лице. Отсутствовала тень хоть какого-то любопытства. Сухая, жилистая кисть руки со вспухшими венами легла на пергамент, принявшись неторопливо выводить кончиками пальцев линии начертанных рун.       Старик потратил на это с минут десять, пока на лице не растянулась странная, довольная улыбка, а глаза как-то необычно не заблестели в предвкушении чего-то особенного и интригующего. Эмоции эти были редкими гостями для мудреца, который, казалось, почти перестал что-либо испытывать, помимо старческой усталости и ворчливости.       — Я узнаю этот почерк… — в тоне голоса скользит тень потаённой радости с нотками ностальгии. Локи мигом воодушевляется, в изумрудных глазах вспыхивает небывалый интерес, а нетерпение становится только сильнее, но он не спешит и перебивает. Мимир снова ненадолго замолчал, а после продолжил: — Эти руны написаны самой Фрейей. Богиней войны. Не думал, что мне когда-либо снова доведётся их увидеть.       Локи буквально переполняла радость изнутри, что мигом отразилось широкой улыбкой и ярким изумрудным пламенем в глазах. Ворох мыслей быстро захватил его сознание. Теперь хотя бы стало ясно, что легенда не лгала и у богини войны и вправду была дочь. А те самые руны, что она самолично начертала, скорее всего, были подсказками указывающие правильный путь.       Внезапно воодушевлённый Мимир озадаченно нахмурил седые брови, а после посмотрел на Локи каким-то странным, изучающим взглядом, словно только сейчас мог его воочию разглядеть. И вскоре произнёс несколько заискивающим тоном и с хитрым блеском в глазах:       — Ты нашёл её… Нашёл дочь богини войны. Верно, мальчик?       — Ты знаешь про неё?.. — искренне удивился Локи, озадаченно хмурясь.       — А кто же не знает об этой старой легенде, — Мимир саркастично хохотнул. — Юная валькирия, что ослушалась своего царя и им же была проклята на вечные муки.       Локи сделал решительный шаг вперёд, одновременно гордо заявляя:       — Я хочу снять проклятие, — и голос его был столь же твёрдый, как его намеренья и однажды данная клятва.       — Это не так легко, как ты думаешь…       — Я готов попробовать. Мне нужно лишь понять, как это сделать.       Старик опустил взгляд обратно к пергаменту, задумчиво-отстранённо теребя свою длинную бороду. Прошли целые минуты томительного ожидания и обоюдного молчания, прежде чем мудрец решил продолжить говорить:       — Ты ведь понимаешь, что проклятие наложено не на саму Валькирию? — загадочно заговорил Мимир, а пальцы его то и дело касались рун на пергаменте. Локи озадаченно нахмурил брови, пытливо сощурился и снова с интересом подался вперёд. — Проклятие лежит на самих доспехах.       — Полагаю, просто снять их не получится?.. — с ухмылкой фыркнул Локи.       Мимир же в ответ хохотнул и довольно цокнул.       — Увы, мальчик, ничего не бывает так просто. Ты правильно сделал, что пришёл ко мне, сын Одина, — старик согласно кивнул своим же словам. — Фрейя оставила небольшую подсказку для того, кто пожелает спасти её дочь. Тебе нужен меч, которым когда-то владела сама Валькирия. Меч Грам. Так Фрейя его именует в своём послании.       — И всё? — несколько разочарованно восклицает Локи. Он ждал чего-то более сложного, необычного, замысловато-запутанного, а на деле всё выходит как-то просто.       Мимир на его слова гневно хмурится и ворчливо прикрикивает, тыча в Локи своей дымящейся трубкой:       — Ты чем слушаешь, мальчик? Я же ясно сказал, что всё не так просто, как тебе кажется. Вроде, из нас двоих только я скрипучая древность, которая может себе позволить немного чего-то недослышать, — Локи оскорблённо поджал губы, но не решился отвечать. Мимир же, пробурчав ещё парочку нелестных слов в адрес глупой молодёжи, продолжил по-стариковски ворчать: — Тебе нужен меч, чтобы снять с Валькирии проклятые доспехи.       — Почему этого не могла сделать сама Фрейя? — всё же нетерпеливо полюбопытствовал Локи, игнорируя угрюмый настрой старца.       — Потому что суть проклятия состоит в том, что только мужчина может это сделать.       — «И не быть тебе более Валькирией, а женой и матерью его детей…» — неожиданно для себя Локи вспомнил слова проклятия из легенды, которую ему рассказывала мать.       Мимир принялся согласно кивать.       — Именно. Теперь понимаешь?       — А Фрейя не упоминала, где хранила меч?       — Только то, что теперь клинок хранится в месте, которое она именовала: «Истоком всех её бед и страданий».       Локи напряжённо задумался над словами старца. Мысли, будто неугомонная мошкара, разбежались во все стороны в поисках ответа на очередную загадку. Он успел лишь мысленно обругать богиню войны за то, что не оставила послание более корректное и без очередных сложных загадок, над которыми ему вновь предстоит думать не один день. А для поиска ответа снова придётся погрузиться в глубокий анализ, попутно вороша древние царские архивы, в которые Локи всегда пробирался тайком.       — Отыщи меч, сын Одина, коли собрался совершить столь благородный поступок. И тогда ты освободишь пленницу.       Локи ничего не ответил старцу, который уже успел потерять интерес к беседе и вернуться к созерцанию небес. Но это было ни к чему, младший царевич получил всё необходимое, теперь оставалось дело за малым — отыскать меч Грам.

Сцена: 5

«Остров яблонь»

      «Исток всех её бед и страданий». Локи несколько дней размышлял над этими словами, что оставила в своём тайном послании Фрейя. Было несложно догадаться, что «истоком» стало то самое безымянное место, куда царь отправил Валькирию исполнить его волю. Проблема заключалась в том, что Локи не знал, о каком конкретно месте говорится. Этого не упоминают даже все изученные им легенды, которые только доводилось слышать или прочесть из книг. Остались неизвестны имена и тех, кто желал заполучить оспариваемые земли.       Очень скоро Локи вновь был вынужден погрузиться с головой в чтение и изучение древних архивов, доступ к которым он пока не имел, но вынужден был идти на хитрости и уловки. Пришлось поднимать со дна почти первые исторические источники, где мутно упоминалось создание Асгарда, но тех было так мало, что Локи очень быстро отбросил копаться в старых полуистлевших документах, сразу перейдя к чуть более поздним периодам правления прадеда.       Все ночи напролёт он проводил в архивах, нередко засыпая под самое утро всего на несколько часов. Локи утомил себя едва ли не до самого предела, почти не ел и мало бывал на солнце, бесконечно долго разгребая документы в архиве. Так продлилось несколько дней, пока поиски не дали результата.       Локи удалось раскопать нечто похожее, напоминающее описываемые события из легенды. Во время становления Асгарда, царь наделял властью и одаривал землями самых верных своих воинов, которые бы помогали ему блюсти порядок в верховном мире, не покидая своего дворца. Асгард был буквально разделён на множество зон, что были отданы в управление самым высокопоставленным и отважным асам, которые выслужились перед царём, ставши его вассалами.       Впрочем, ничего с тех пор не изменилось, данная система более или менее действовала и по сей день. Но в то время конунги не редко устраивали потасовки меж собой, желая заполучить чуточку больше власти и внимания своего правителя. Многие устраивали поистине бессмысленные бои, пытаясь всячески вывести из игры своих не менее амбициозных конкурентов. Поэтому не редко разгорались междоусобицы, которые царю и приходилось разрешать, когда те выходили из-под контроля.       Один из таких и заинтересовал Локи. Конунг Хальфдан и конунг Сигвард: один не молодой, но довольно опытный военачальник, повидавший немало битв, вхожий в личную свиту первого царя Асгарда. Другой молодой и только заступивший в свои права правителя после преждевременной кончины отца, что погиб во время одного из походов.       Внутреннее чутьё подсказывало, что это было именно то, что Локи так долго искал. Потому что оба никак не могли поделить ничейные земли, проходящие между их границами. Но окончательно Локи убедился, когда обнаружил другой документ, свидетельствующий о неправильном выборе сторон. Упоминаний о Валькирии Локи так и не нашёл, но зато узнал, за какие земли так яростно боролись два конунга.       «Остров яблонь» — названный так в честь того, что посреди небольшого островка росла огромная яблоня, умудряющаяся плодоносить по сей день. От этого Локи стало смешно, ведь сражались два конунга за небольшой клочок земли, расположившийся посреди широкой реки. Это было настолько мелочно и глупо, что Локи и вправду ещё долго со смехом об этом размышлял.

Сцена: 6

«У истока страданий»

      Локи сорвал с ветви спелое яблоко и сделал небольшой надкус. Тягуче сладкий сок брызнул во все стороны. Плод был необычно мягок и невероятно сочен. Раннее Локи ещё ни разу не доводилось вкушать столь вкусных яблок, хотя сам он предпочитал плоды с небольшой кислинкой.       Остров яблонь представлял собой небольшой, продолговатый клочок земли, покрытой травой и дикими полевыми цветами, в центре которого произрастала поистине исполинская яблоня. Ствол дерева был настолько огромен, что для его обхвата понадобится по меньшей мере около десяти человек. Примерная высота дерева около пятидесяти метров, а возраст и вовсе неисчислим. Своими габаритами яблоня производила поистине впечатляющее зрелище, завораживая густотой зелени, своей мощью, древностью и невероятно вкусными плодами.       Да только Локи пришёл сюда не ради любования.       Если верить подсказкам Фрейи, где-то здесь спрятан клинок, способный спасти проклятую Валькирию. Локи обошёл остров вдоль и поперёк, заглянул чуть ли не под каждый камень, но так ничего и не обнаружил. Изучил ствол дерева в поисках новых подсказок того, куда могла бы припрятать клинок богиня войны. Но даже если подсказки и существовали, вырезанные на стволе яблони, то они давно уже заросли.       День клонился к закату, а Локи всё никак не желал сдаваться. С каждым часом он сильнее ощущал подступающий к горлу горький ком бессилия, что отзывался в его сердце гневом и яростью. Буквально ощущая близость долгожданной разгадки, предвкушение вот-вот отыскать то единственное, что способно спасти Валькирию и исполнить данную им клятву, Локи не был готов столкнуться с очередным разочарованием. Он отказывался верить, что на этом его поиски так и завершатся, что за прошедшие тысячелетия клинок окажется для него навсегда утерянным. Это не могло вот так бессмысленно и глупо закончиться.       Локи был слишком близок…       С наступлением ночи, когда отчаяние и злость достигли своего апогея, Локи не выдержал. Хотелось кричать, но вместо этого он позволил скопившемуся внутри него бешенству выйти из его тела магической энергией. Локи дал волю своей магии. Внутренняя сила ударила о землю и изумрудной волной прокатилась по земле, подмяв под себя траву и цветы, отчего те мгновенно рассыпались в прах.       Но Локи никак не ожидал, что его гнев станет для него спасением.       Земля под его ногами покрылась быстро разрастающимися трещинами, а после и вовсе раскрошилась, и Локи провалился вниз. Падение вышло совершенно не мягким, так ещё и сверху присыпало землёй. Он больно ударился плечом из-за того, что от неожиданности не успел правильно сгруппироваться.       Локи глухо простонал и медленно попытался приподняться на локтях, но резкая боль пронзила тело, вынуждая с шипением лечь обратно на кучу земли под собой. Пока он обессиленно лежал, задумчиво разглядывал образовавшуюся широкую дыру, через которую и провалился под землю. Свет Мани с трудом проникал внутрь, освещая слишком узкое пространство вокруг, оставляя всё остальное погребённым во мраке.       Собравшись с силами, Локи таки заставляет себя подняться на ноги, не без раздражения прилагая усилия на то, чтобы привести себя в относительный порядок. Волосы его растрепались и теперь не желали укладываться назад из-за скопившегося в них песка. Строгая форма тоже видала лучшие дни, а к телу теперь неприятно прилипала грязь, которой удалось проникнуть под слой одежды.       Решив осмотреться, Локи прищёлкнул пальцами, зажигая на кончиках магический огонь. Торчащие со всех сторон огромные корни яблони, отбрасывали поистине причудливые тени. Локи прошёл вперёд, неожиданно обнаружив, что свободного участка гораздо больше, чем он изначально предположил. Пришлось сосредоточиться и заставить огонь пылать ярче, чтобы тот мог осветить гораздо большее пространство.       Локи неторопливо двинулся дальше.       Торчащие корни больно цеплялись за волосы и одежду, отчего пришлось использовать кинжал для прорубания пути. Земля под ногами была влажной из-за того, что остров находился посреди реки. Пару раз Локи чуть было не полетел вперёд из-за скользкой лужи грязи, но каждый раз успевал вовремя ухватиться за корни яблони, что заполонили собой продолговатый земляной туннель. Дорога подозрительно уходила вниз, пока внезапно не окончилась подводным проходом. Дальнейший путь оказался затопленным.       «Нужно нырять», — разочарованно догадался Локи.       У него не было иного выбора. Путь обрывается таким хитрым способом совсем неспроста. Возможно, это часть какого-то особого изощрённого испытания, которое нужно таким образом пройти. Поэтому, призвав магического светлячка, Локи глубоко вдохнул и погрузился в воду.       Туннель оказался немного узким, но достаточно широким для плаванья, а вода невероятно ледяной. Путь освещал магический светлячок, что мерцал впереди и отгонял мрак туннеля. Сначала казалось, что туннель идёт глубоко вниз, пока сильное порывистое течение не подхватило его и не выбросило вверх. Локи оказался на самом дне огромного колодца, когда воздуха в лёгких стало катастрофически не хватать. Он поспешил выплыть на поверхность, гребя руками и ногами всё сильнее и интенсивнее, тем самым выбиваясь из последних сил, пока, наконец, не оказался на поверхности.       Одновременно хотелось закашлять и поглубже вдохнуть, вбирая ртом и носом долгожданный воздух. Светлячок всё время кружил над головой, освещая высокий зубчатый потолок со сталактитами. Всё ещё кашляя, Локи медленно поплыл к берегу. Схватившись за каменный уступ, сумел вытащить из воды собственное дрожащее от холода тело, что теперь безвольной тряпицей развалилось на каменном полу.       Потребовалось время, чтобы перевести дыхание и отыскать в себе новые силы. В замкнутом пространстве пещеры холод буквально пробирал до самых костей, поэтому пришлось снова применять магию, чтобы высушить одежду и заодно согреться. Воздух был ледяным, как сама вода. Когда холод отступил, а по жилам заструилась согревающая магия, Локи решил больше не залёживаться и продолжить свои поиски.       Его выкинуло в огромную пещеру, гораздо больше той, где была найдена спящая Валькирия. Откуда-то сверху пробивались тонкие лучики лунного света, немного освещая пространство вокруг и развеивая полумрак в самом центре. Локи замер. Взгляд зацепился за каменный пьедестал, что расположился в самом центре пещеры. От этого сердце взволнованно забилось, дыхание от восторга внезапно перехватило, а всё тело стало напоминать натянутую тетиву лука. Все мысли так или иначе кружились ворчливой вороной только вокруг одной, которая предвкушала встречу с тем, ради чего весь этот путь был задумал и спланирован.       Локи неспешно двинулся вперёд, нарочно не желая торопить события. Каждый короткий шаг аккуратно выверен и просчитан так, будто он опытный охотник, что подбирался к своей ничего не подозревающей добыче. А когда же оказался лицом к лицу с тем, что столетиями его дожидалось, испытал шок и разочарование, прилив всепоглощающего изумления и гнева. Локи отказывался верить тому, что так ясно лицезрели его глаза.       «Меч… он сломан».       На каменном пьедестале и вправду лежал тот самый клинок, который Фрейя упрятала, но он был сломан. Причём основательно. Осколки клинка были аккуратно сложены на гладко вытесанном белом мраморе, сверкая и переливаясь в лучах лунного света, которые по-прежнему оставались острее лезвия бритвы. Меч, ради которого был проделан весь этот долгий путь, не мог помочь Локи снять с Валькирии сковывающие её доспехи. Это был провал. Очень и очень злая шутка бессердечных и коварных Норн.       Теперь хотелось уже вполне по-настоящему кричать от злости и всячески переполняющих чувств. Но Локи не хотелось преждевременно отчаиваться. Не привык младший царевич так легко принимать поражение. Он дал клятву, которую не мог так просто нарушить.       Стиснув в гневе зубы, чтобы хоть как-то сдержать так и вырывающиеся наружу чувства, Локи обхватил пальцами края мраморного пьедестала, зажмурился и, низко опустив голову, стал хаотично размышлять над очередной возникшей проблемой. Так неспешно пробежали целые минуты, пока царевич не ощутил за своей спиной чужое присутствие.       Локи обернулся быстро и резко, а в руках в мгновение ока материализовались два кинжала. Изумрудные глаза настороженно сощурены, тело приняло удобную позицию для драки, а оружие готово блокировать первый случайный выпад и контратаковать в ответ. Но обернувшись, Локи никого за своей спиной не обнаружил. И это заставило его только сильнее напрячься и настороженно оглядеться по сторонам.       Только вот никого не было. Абсолютно. Но ощущение чужого присутствия никуда не уходило.       — Ты — вор? — спокойно поинтересовался чужеродный голос, звучащий будто везде и одновременно нигде, распространяясь по пещере приглушенным эхом.       Локи снова опасливо огляделся по сторонам, но так никого не обнаружил. Голос не звучал враждебно, только Локи от этого не становилось легче. Ведь проще вести дружественную беседу с тем, кого можешь видеть. И только так можно определить, насколько твой собеседник враждебно настроен.       — Нет, — ответил Локи, посматривая из стороны в сторону, словно неожиданный собеседник мог вот-вот выйти из своего потайного укрытия. — Покажись. Хватит таиться в тенях. Я не намерен проливать кровь.       — По твоему виду и не скажешь, — неизвестный саркастично хмыкнул. — Но ты вряд ли сможешь мне навредить, даже если бы сильно захотел.       — Это почему же?.. — недоумевал Локи, криво усмехнувшись.       — Потому что я уже мёртв.       Из тени медленно выплыла странная фигура молодого мужчины: кожа прозрачная, словно небесно-серая вуаль; глаза пустые и давно потерявшие свой цвет; фигура хорошо и крепко сбита, выдавая в нём опытного воина; волевое лицо с прямыми чертами, с немного властным и прямым взглядом для того, кто мог принадлежать к знатному роду. Когда мужчина двигался, то за ним шёл шлейф из такой же небесно-серой дымки, которая быстро растворялась в воздухе. Все очертания были немного размыты и плохо проглядывались, что выдавало в мужчине ожившего духа.       Потрясённый до глубины души Локи так и застыл на ровном месте, будто живой и дышащий истукан, откровенно изумлённо таращась на представшего перед его взором духа. Локи никогда и не думал, что такое вообще возможно, ведь после смерти души умерших отправляются к своим предкам в Вальхаллу или на суд в Хельхейм.       Оружие в руках исчезло, равно как и боевой настрой, осталось только искреннее любопытство, с которым Локи таращился своим пытливо-изучающим взглядом. Но духа это, судя по всему, нисколько не трогало. Да и выглядел он откровенно равнодушным к своему нежданному визитёру.       Локи вдруг осенило, когда взгляд невольно пробежался по обломкам меча, а после быстро метнулся обратно к духу.       — Постой… ты — Сигвард, верно?       Теперь дух показался малость заинтригованным, резко повернув голову в сторону Локи. Блёклый взгляд странно оживился, прямо встретившись с изучающе-потрясённым изумрудным, что силился получше разглядеть размазанные очертания лица. Дух сделал решительный шаг вперёд, снова отозвавшись своим глубоким, неживым голосом:       — Когда-то меня так и впрямь звали. Но это было так давно, что я уже и не упомню насколько…       — Ты сражался за Остров яблонь с конунгом Хальфданом?       Сигвард согласно кивнул, а после сам поинтересовался в ответ:       — Кто сейчас правит Асгардом?       — Один Всеотец, сын Бёрна.       — Сын Бёрна? — теперь уже была очередь Сигварда казаться потрясённым, что само по себе не могло не удивить.       Дух резко замолчал и уставился куда-то в сторону. Прошли целые минуты ожидания, позволившие Локи детальней изучить серо-молочную дымку, из которой состоял его собеседник. Возможно, Сигвард смог бы так и дальше бесконечно долго размышлять над прошедшим временем, что пролетело со дня его смерти, да только Локи был сыт по горло этими бесконечно-утомляющими ожиданиями. Терпение молодого бога оказалось на критически низком уровне в тот самый момент, когда он обнаружил разыскиваемый клинок сломанным.       — Почему ты здесь? Что тебя держит? — Локи действительно было интересно, что заставляет Сигварда пребывать в мире живых вот уже многие тысячелетия.       — Меня прокляли… — становится ему ответом.       В этот момент брови Локи удивлённо поплыли вверх.       — Кто?       — Фрейя… — имя срывается с его уст будто проклятие.       — Почему?.. — голос Локи против воли звучит зловеще требовательным, а взгляд мигом ужесточается, становясь холодным, как льды Йотунхейма.       Локи примерно догадывается, что служит причиной столь жестокого проклятия, но тем не менее старается не делать поспешных выводов, предпочтя сперва услышать историю целиком. Возможно, перед ним откроются те двери с тайнами, которые до этого были закрыты.       — Ты знаешь, кто я такой, а значит, ведаешь историю Острова яблонь, — теперь уже спокойно поведал дух.       Локи отрицательно махнул головой.       — Не совсем. Я знаю только то, что сохранилось в легенде. Расскажи, как всё было на самом деле.       Сигвард странным плывущим шагом принялся медленно ходить из стороны в сторону, сцепив свои руки за спиной и глубокомысленно опустив голову.       — Я был молод, — заговорил Сигвард неторопливым тоном рассказчика: — Желал славы и влияния. Мой отец погиб в битве с тёмными эльфами, а потому очень скоро я занял его место. Земли моих владений были самыми маленькими. И как любой правитель, я хотел прежде всего их расширить. Этот остров считался ничейным, а потому я решил начать именно с него. Тогда же мне стало известно, что конунг Хальфдан тоже жаждал заполучить этот остров. Не знаю, как сейчас, но в моё время сражения среди знатных асгардцев считались благородным делом. Это был лучший способ зарекомендовать себя как великого и отважного воина, чтобы добиться расположения царя и однажды войти в его свиту.       К моему несчастью, Хальфдан уже давно был вхож в свиту царя и не единожды воевал с ним бок о бок. Вне политики они считались близкими друзьями, но в остальное время Хальфдан почти ничем не отличался от остальных вассалов. Мы боролись за этот клочок земли несколько лет. Я знал, что мне не победить в этом бою честно, потому что царь всегда благоволил своему другу, поэтому решил пойти другим путём…       — Ты соблазнил дочь Фрейи, — верно догадался Локи, внимательно слушая Сигварда.       — Валькирии были теми, кто напрямую исполнял волю царя. Их посылали наблюдать за битвами, изучая каждую из сторон своим непредвзятым взглядом со стороны, чтобы после пересказать всё увиденное царю, дав ему возможность решить исход битвы, не покидая своего трона и дворца. Поэтому я действительно соблазнил дочь Фрейи. Это был единственный способ добиться победы.       — Из-за тебя её прокляли, — жёстко выплюнул Локи, с презрением во взгляде буравя дух Сигварда.       — Как и меня…       — Как по мне, ты это заслужил.       — Я не мог её спасти… — позорно оправдывался Сигвард.       — Это ещё почему? Фрейя ведь дала тебе для этого клинок, верно? У тебя буквально было в руках оружие, способное спасти её дочь. И раз Фрейя тебя прокляла, то, значит, ты осознанно отказался помогать.       Повисло недолгое гнетущее молчание, во время которого Сигвард стыдливо смотрел в сторону.       — Я любил другую женщину, — обречённо признался он.       — И как одно связано с другим? — требовательно допытывался Локи.       — Фрейя действительно пришла ко мне с мечом и просьбой освободить от проклятия её дочь, но я не мог выполнить её просьбу, потому что любил совершенно другую женщину, которая к тому моменту уже носила под сердцем моего будущего ребёнка, — спокойным, но немного встревоженным тоном проговорил дух, продолжая расхаживать из стороны в сторону, будто заведённый. — Суть проклятия такова: кто его разрушит, сняв проклятые доспехи, будет вынужден взять Валькирию в жёны. Вы буквально становитесь повязаны самой нитью судьбы. Это то, от чего не откупиться никакими предыдущими клятвами. Поэтому я самолично сломал меч. Я не желал отказываться от своей настоящей любви. Это было тяжёлое решение, но иначе я тогда не мог поступить…       — Лжёшь, — тихо прорычал в ответ Локи, до боли сжимая кулаки. — Тебя заботили только собственные амбиции, а не судьба одной несчастной, влюблённой девчонки, — опасно ухмыльнувшись, Локи хищным шагом направился в сторону Сигварда, что продолжал стыдливо отводить взгляд. — Ты знал, что такой поступок погубит её, верно? Знал, что царь должен будет казнить Валькирию как преступницу. Это избавило бы тебя от множества хлопот. Вот только царь этого почему-то не сделал, верно? А не сделал потому, что за неё вступилась родная мать.       Локи презрительно фыркнул, тем самым выражая всю свою степень омерзения данным поступком.       — И мало того, что ты отказал Фрейи в помощи, так ты ещё и клинок сломал, тем самым собственноручно лишив мать её последней надежды. На месте Фрейи я бы тебя просто убил, но… — Локи развёл руки в стороны, одновременно бессильно пожимая плечами. — Женщины всегда более изобретательны в плане мести.       Сигвард долго молчал. Он тенью расхаживал вокруг обломков меча и безмолвствовал, словно потеряв к своему нежданному посетителю всякий интерес. Локи уже было подумал, что Сигвард более с ним не заговорит, потому решил первым нарушить воцарившее молчание. В конце концов, он не собирался отказываться от своей клятвы только потому, что меч сломан. Это лишь очередное испытание, которое ему предстоит преодолеть.       — Есть шанс, что если я спасу Валькирию, проклятие Фрейи спадёт и ты освободишься, — это была наглая уловка, небольшая импровизация с долей хитрости, на которую должен купиться страдающий дух.       Локи было плевать на судьбу Сигварда, потому что он считал, что его наказание более чем справедливо и заслуженно. Поэтому Локи не огорчится, если пришедшее ему на ум предположение неверно. В любом случае, нужно было заинтересовать Сигварда и призвать к сотрудничеству, коли тот и вправду желает высвободиться из пут проклятия. А для этого надо его хорошенько замотивировать, что Локи и решил сделать.       Дух замер и медленно повернулся к нему своим бесцветным лицом и расплывчатыми очертаниями, которые то и дело менялись и деформировались, из-за чего, собственно, было невероятно сложно прочесть его эмоции. Бог озорства не стал долго тянуть, продолжив привычным деловым тоном без единого намёка на прежнюю презрительность, которой до этого так щедро осыпал проклятого духа.       — Я пришёл сюда за клинком, чтобы освободить Валькирию. Поэтому спрашиваю один единственный раз: ты заинтересован в том, чтобы обрести долгожданный покой?       Сигвард, как и ожидал Локи, не стал долго размышлять над ответом:       — Что от меня требуется?       — Сломанный тобою меч нужно восстановить, а иначе никому из вас не обрести покоя.       Сигвард, как для духа, выглядел необычайно оживлённым. Он плывущим шагом призрака приблизился к Локи, позволяя разглядеть неживые черты лица, которые даже при столь близком расстоянии оставались расплывчатыми, но куда более осязаемыми для более детального разглядывания. Так Локи увидел, что у духа при жизни был шрам на глазу и татуировка под подбородком, что тянулась плавными линиями вдоль челюсти.       — Одной починки клинка недостаточно, чтобы снять проклятие, — возбуждённо проговорил Сигвард, внимательно всматриваясь в лицо Локи, который озадаченно нахмурился его словам. — Тебе нужно отыскать одного мастера… — он вдруг замялся, а потом, насмешливо хмыкнув, добавил: — Или, точнее, его потомков. Доводилось ли тебе слышать про чародея Хрейдмара?..       Глаза Локи вспыхнули от удивления и восторга.       — Конечно, это некогда величайший маг Асгарда. Первый Повелитель магии, — Локи преувеличенно театрально нахмурился, по-деловому скрещивая руки на груди. — Естественно, я о нём слышал.       — Хрейдмар славился ещё и тем, что ковал диковинные предметы не хуже тех, что ковали цверги на Недавеллире, на которые он накладывал всевозможные чары, — пояснил Сигвард. — Меч Грам — это его детище. Хрейдмар выковал его в благодарность за спасение его младшего сына Отра. Уникальность клинка состояла в том, что он может рубить любые металлы, а порой и ранить пламенем, коль потребует его обладатель. Сломав клинок, я лишил его чародейских свойств, поэтому одна лишь перековка ему не поможешь, а доспехи не снять. Без чар — это обычный меч.       Локи был готов в голос устало и обречённо простонать от услышанного, но предусмотрительно воздержался исполнять столь сомнительное пожелание сердца. Это было совершенно неблагородно.       — Значит, теперь мне надо найти его потомков, чтобы те заново сковали меч и наложили на него чары?       Сигвард согласно кивнул.       — Хрейдмар был отшельником и проживал на самой окраине Асгарда, почти у самых гор «Хребта Имира». Я не знаю, жив ли кто из его потомков и обучены ли его мастерству, но тебе стоит попробовать начать оттуда.       — Хорошо, я так и поступлю, — несколько обречённо на выдохе произнёс Локи, аккуратно собирая осколки меча; после этого он принялся обыскивать пещеру на возможный выход.       Но уйти сразу Локи не удалось. Сигвард снова привлёк к себе внимание. В голосе его ощущались нотки очень старой боли и неподъёмной печали, которую дух был вынужден нести на себе тяжким грузом ответственности за некогда содеянные поступки.       — Знаешь… а ведь всё это было напрасно, — медленно и неуверенно проговорил Сигвард.       Локи отвлёкся от своего исследования пещеры и вновь повернулся лицом к духу, вопросительно изгибая брови.       — Я получил Остров яблонь, — решил неспешно продолжить Сигвард с саркастичной насмешкой в собственном голосе. — Победил в соревнованиях за этот клочок земли, но он же в итоге стал моей погибелью, — ещё более тяжело произнёс дух, опечаленно опустив голову. Ему понадобилось несколько долгих минут размышлений, чтобы продолжить и признаться в последнем: — Через год, сразу после того, как моя супруга родила нашего первенца, люди Хальфдана ворвались в мой дом и убили их на моих глазах. И только после этого меня самого. Мои останки Хальфдан решил закопать на этом острове, как в насмешку, — Сигвард натянуто улыбнулся, разведя руки в стороны. — И в итоге: остров, равно как и мои владения, стал его собственностью. А я лишился буквально всего.       Локи не ответил. На это у него не нашлось подходящих слов.

Сцена: 7

«Достойный клинок достойному мужу»

      Вопреки собственным ожиданиям, найти потомка великого Хрейдмара оказалось проще простого. Локи почти не напрягался. Достаточно было выяснить, где некогда проживал первый в Асгарде Повелитель магии, после чего отправиться прямиком к старому поместью, построенному почти на противоположной окраине царства.       Хрейдмар, как поговаривали, любил одиночество, тишину и покой близь дикой природы. Поэтому его скромное, по меркам большинства знати, поместье находилось максимально далеко от городской и дворцовой суеты. В удел ему был отдан небольшой кусок земли, который ещё ни разу не покидали как сам Хрейдмар, так и все его потомки.       Встретил Локи старый Регин, который был очень удивлён его внезапному визиту и, даже больше того, не очень рад. Потомок величайшего колдуна принял Локи весьма холодно и равнодушно, то и дело ворча на своего незваного гостья при любом удобном поводе. К счастью, Регин не спешил его прогонять, и, возможно, именно потому, что Локи нарочно представился сыном Одина Всеотца, чтобы у кузнеца точно не возникло желания отказать ему в помощи.       Склонившись над обломками клинка, Регин долго над ними нависал, то и дело задумчиво хмурясь и мыча что-то нечленораздельное, время от времени изучающе крутя в руках осколки, проявляя к реликвии своего предка куда больше уважение, чем к своему смиренно ожидавшему приговора гостю.       — Я смогу его восстановить, — наконец вымолвил Регин, продолжая изучать клинок своим ювелирно-придирчивым взглядом истинного мастера своего дела. Вот только Локи ощутил присутствие повисшего в воздухе одного вредного и капризного «но». Регин оставил свои изучения и повернулся лицом к царевичу, который и без того уже мысленно подготавливался к самому худшему. — С чарами будет посложнее.       — Полагаю, — вежливым тоном заговорил Локи, — для чар понадобятся сложно доставаемые ингредиенты, верно?       Регин саркастично фыркнул, но согласно кивнул.       — Мягко выражаетесь, Ваше Высочество, — слова его так и сочились ядом и личной неприязнью. Но Локи это списывал на то, что за столетия проживания в этой глуши старый ас попросту одичал и отвык от какого-либо общества.       — Хорошо. И во сколько это обойдётся?       Регин посмотрел на Локи так, будто тот ещё совсем неразумное дитя, которое задаёт до боли простые и глупые вопросы, ответы на которые лежат буквально на поверхности. И ухмылка у него была особенно неприятная. Такая высокомерно-насмешливая, как и взгляд с нотками нескрываемого превосходства и напускной снисходительности. Локи всё это, естественно, не нравилось, но он слишком сильно нуждался в помощи Регина, чтобы грубить тому в ответ.       — Ваше Высочество, — снова тем самым высокомерно-снисходительным тоном обратился к нему кузнец, — за это вам придётся расплатиться не монетами, а собственной жизнью.       Локи начал понемногу закипать, что отразилось на нахмуренном лице и сжатым кулакам. Ответ против воли покидает уста немного резче, чем следует, но Локи этому нисколько не огорчается:       — Прошу прощения?..       — Видите ли, Ваше Высочество, для зачарования Хрейдмар использовал руны в связке с алхимией. И в качестве ингредиентов служили редкие минералы или, — Регин нарочно выдержал излишне театральную паузу, хитро так улыбнувшись, точно наслаждаясь всем происходящим, — органы редких мистических тварей.       Из всего услышанного Локи понял только то, что задача его вновь усложняется. Это уже начало надоедать.       Алхимия сама по себе не является чем-то простым, а в совокупности с использованием магии рун и подавно становилась во много раз сложней. Такие чары считались ещё и опасными, поэтому не каждый был готов взяться за их изучение, тем самым ставя на кон собственную жизнь. Многие известные Локи колдуны бесславно погибли в попытке обрести хотя бы половину того опыта и мастерства, который имелся у знаменитого Хрейдмара. Многие его последователи — это не более чем шарлатаны, чьи услуги не стоят и ломаного медяка. Другие были затворниками и безумцами, которых интересовали лишь исследования и наука.       И только одному были известны подлинные тайны его далёкого предка.       — И кого я должен для тебя убить? — настороженно поинтересовался Локи тихим, заговорщицким тоном.       Уголки губ Регина медленно растянулись в хитрой ухмылке, демонстрирующей верхний ряд зубов. И уже в который раз Локи ловит себя на мысли, что ему нисколько не нравится этот оскал, не предвещающий для молодого царевича Асгарда ничего хорошего.       А чутьё его ещё ни разу не подводило.

Сцена: 8

«Драконоборцы»

      — Ну и куда ты меня на этот раз ведёшь? — снова и снова повторяет Тор, тенью следуя за трикстером.       Локи тяжело и устало вздыхает, сдерживаясь от того, чтобы не отпустить очередную остроту.       — Мне нужна твоя помощь! Неужели так сложно в это поверить?       Тор некоторое время напряжённо молчит, а потом спустя несколько минут отвечает, напряжённо осматриваясь по сторонам, точно выискивая среди гор хорошо скрываемую ловушку:       — Мне напомнить, что произошло в последний раз, когда ты просил у меня помощи?       Локи незаметно ухмыльнулся краешком губ.       — В тот раз я просто шутил, — невинно пролепетал Локи.       — Ага, шутил он… гадёныш… — мрачно пробубнил Тор, но уже более громче добавил. — А ты вообще в курсе, что Хребет Имира строго настрого запрещено посещать?       Локи весело обворачивается к брату, продолжая при этом вышагивать задом наперёд. Изумрудные глаза хитро и озорно блестели, а улыбка предвещала очередную незабываемую шалость, невольно заставив старшего наследника ощутить себя не в своей тарелке. Тор нутром чувствовал во всём этом хорошо скрываемый подвох.       И это ему нисколько не нравилось.       — Уже испугался? — нагло предположил Локи, откровенно потешаясь над братцем.       — Испу… — хотел было возмутиться Тор, но задохнулся от гнева и негодования.       — Или напугало, что папочка обо всём узнает? — тем временем продолжал издеваться Локи, ухмыляясь так гаденько и нагло, что Тору захотелось ему вмазать.       — Вовсе нет! — мигом запротестовал Тор, яростно взмахнув рукой и указав пальцем на брата. — Просто из нас двоих это я вечно огребаю за все твои шалости перед отцом, пока ты стоишь в сторонке и строишь из себя невинную деву. Надоело, знаешь ли, получать за двоих…       Локи нарочито издевательски жестом утёр большим пальцем несуществующую слезинку и грустно проговорил:       — Бедный, бедный Тор, — выпятив нижнюю губу, Локи пожал плечами, коротко хохотнул и добавил всё с той же издёвкой в тоне: — Но что поделаешь, раз из нас двоих именно мне достались мозги.       Тор начал закипать от гнева.       — Хватит паясничать, покуда я из тебя эти же мозги не выбил, — раздражённо пробасил он, резко передёрнув плечами и поправляя алый плащ, что с хлопками развивался на сильном ветру. — Ну, признавайся, что на этот раз удумал? А иначе я обещаю, что развернусь и уйду. И будешь разгребать свои проблемы сам. Хватит с меня твоих недомолвок.       Локи перестал ухмыляться и снова повернулся к брату спиной.       — Нужно кое-кого убить, — бросил в ответ он как что-то совершенно незначительное.       — Локи… — угрожающе прошипел Тор, когда не услышал продолжения.       Тор никогда не был против покрасоваться в бою, но если бой предлагал Локи, то тогда нужно быть особенно настороженным и особенно избирательным по части выбора противника. Ведь этому гадёнышу не составит никакого труда натравить Тора на противника, что во много раз превосходил его опытом и силой, или на очередного дворянина из другого мира, а всё забавы ради. Или просто для того, чтобы самому лишний раз не пачкать руки. Поэтому Тор был особенно настороженным. От Локи всегда нужно ждать подвоха.       — Мне нужно раздобыть сердце, клыки и кровь Фафнира…       — Фафнира?.. — откровенно опешил Тор. — Постой! Но ведь в Асгарде их уже много веков не было! Последнего убили ещё два тысячелетия тому назад. Откуда тут взяться ещё одному?       Когда Тор ошеломлённо встал посреди дороги, Локи тоже пришлось последовать его примеру, резко и с раздражением развернуться к нему лицом, вперив такой взгляд, который обычно предвещал не шалость, а нечто гораздо хуже. Но Локи отлично понимал, что в своей миссии ему не справиться одному, поэтому старался себя максимально сдерживать, чтобы брат и впрямь не решил его оставить одного. А такое однажды уже было.       Локи так же понимал причину внезапного беспокойства Тора. О Фафнирах в Девятимирье ходят много правдивых легенд, которые многие народы передают из поколения в поколение. Это опасные твари, которые вовсе не рождаются — ими становятся. Это страшное проклятие, которое на себя накликиваешь только ты сам.       «Драконий недуг» — так называется проклятие, которому однажды были подвержены многие жадные до сокровища и богатств асы, когда Асгард был только построен. Все, чья жажда до несметных богатств была так велика и так всепоглощающа, постепенно обращались в бессмертных чудовищ — Фафниров. Асы приложили немало усилий, пытаясь перебить этих жадных и смертоносных чудовищ. Многие нашли в этом призвание и славу, другие же — свою погибель.       И теперь Локи предстоит сразиться с одним из таких легендарных чудовищ, чтобы сдержать свою клятву. От самой только мысли кровь стыла в жилах, а адреналин подскакивал до невиданных вершин. С таким противником Локи не справиться одному, поэтому и позвал Тора.       — В этих горах живёт один, — спокойно отвечает Локи. — Поэтому сюда нельзя ходить.       — Тогда почему ты позвал только меня одного? — искренне удивился Тор. — С таким противником будет нелегко управиться даже нам двоим.       — Потому что доверяю только тебе, — честно признался Локи, чем вновь обескуражил своего брата, который на несколько мгновений потерял дар речи и просто таращился в ответ своими огромными васильковыми глазами. — Это должно остаться строго между нами, Тор. Сам знаешь, отец не будет в восторге, если узнает, что мы так рисковали. И тогда мы уже оба будем просиживать штаны на самых нижних этажах темницы в качестве наказания.       На это Тор в ответ хмыкнул и улыбнулся.       — Знаешь, ради этого я даже готов немного взболтнуть лишнего.       Локи улыбнулся в ответ, саркастично выгибая бровь дугой.       — Так сильно хочется увидеть меня в соседней камере? Странные у тебя фантазии, брат.       — Не отбывать же мне вечно наказания одному… — недовольно проворчал в ответ Тор.

Сцена: 9

«Сердце дракона»

      — И каков план? — полушёпотом интересуется Тор.       Локи так и подмывало ответить:       «А его нет…»       Логово Фафнира удалось отыскать только спустя три дня с начала поиска. Для этого пришлось зайти глубоко в горы, а оттуда начать выслеживать добычу. Дракон почти не оставлял после себя никаких следов, зато был весьма небрежен со своей добычей, на ошмётки которой братья наталкивались до тех пор, пока не нашли в этом очевидную закономерность, позволяющую определить, каким маршрутом чаще всего пользовался дракон, покидая и возвращаясь в своё логово с сокровищами. Так, ступая по хлебным крошкам из останков растерзанной добычи, которую Фафнир добывал в горах, удалось добраться и до самой пещеры.       Днём самого зверя они не застали в своём логове, зато обнаружили ревностно охраняемое им добро, которое Фафнир оставлял только для того, чтобы поохотиться в близлежащем округе. Пещера была завалена далеко не только золотом, драгоценностями и всем, что хоть немного сияло и отбрасывало драгоценный блеск, братья то и дело натыкались на огромное множество старых и свежих костей, тухлое мясо, чей смрад буквально заполонил пещеру.       Было невозможно подолгу находиться внутри, впрочем, задерживаться тоже было очень опасно. Дракон мог в любое время вернуться, тем самым поймав двух молодых богов врасплох. Да и запах свой оставлять тоже было крайне рискованно. Фафнир мог с лёгкостью его почуять, запомнить и в следующий раз быть готовым к приходу незваных гостей.       — Чего молчишь? — шикнул на него Тор, вперив рассерженный взгляд. — Как предлагаешь его убивать? Тварь-то огромная, сильная и юркая. Нам вдвоём не справиться…       — Не мешай, я думаю, — мрачно ответил ему Локи из-за укрытия, одновременно внимательно наблюдая за тем, как продолговатое, но массивное тело на четырёх когтистых, будто лезвия мечей, лапах лениво направляется в сторону пещеры.       — У нас есть явное преимущество, — тем временем продолжал тихо шептать Тор. — Он нас пока не заметил, а значит, за нами элемент неожиданности.       Локи внимательно огляделся по сторонам, долго всматриваясь в тени, что отбрасывали остроконечные вершины гор, напоминающие длинные копья. Последний закатный луч солнца давно спрятался за высокими вершинами, создавая вокруг и без того мрачную атмосферу.       — Вон там! — воодушевлённо чуть воскликнул Локи, указывая пальцем куда-то в сторону, тем самым привлекая внимание брата. Тор хмурится, но ничего не видит. — Видишь вон там скалу? В ней есть щель. Я смогу в неё пролезть.       Тор скосил на него озадаченный взгляд, откровенно саркастично подмечая:       — И как это нам поможет убить дракона?       — Я ловчее тебя и быстрее, привлеку его внимание и пролезу в ту щель в скале. И пока дракон будет отвлечён, ты незаметно подберёшься к нему сзади, залезешь под брюхо и вспорешь его. Только учти, сердце должно остаться целым.       — И почему это всё самое сложное вечно достаётся мне, а? — откровенно возмутился Тор.       — Потому что ты старший брат. Роль у тебя такая — отдуваться за нас двоих, — и в последний раз озорно улыбнувшись, Локи быстро покинул укрытие, полностью игнорируя шиканья не на шутку разволновавшегося Тора.       Локи тихо подкрался ко входу в пещеру и, схватив первую попавшуюся кость с земли, что есть силы бросил ту во мрак длинного туннеля. В тишине ночи среди гор и скал звук удара и падения можно было прировнять к оглушительному, но вопреки даже этому ничего не произошло. Фафнир не среагировал. И тогда Локи сконцентрировал магию на кончиках пальцев. Изумрудный всполох собравшейся энергии озарил всё вокруг, и прежде чем Локи успел пустить в ход колдовство, увидел, как из глубин пещеры одновременно вспыхнули два ярко-жёлтых глаза с вертикальными зрачками. Чудовище пробудилось.       Раздался тихий утробный рык, который не предвещал ничего хорошего, ибо так рычат дикие звери перед тем, как совершить внезапный прыжок вперёд, чтобы схватить и растерзать свою жертву. Локи затылком ощущал неизбежное приближение опасности, что готовилась вот-вот сделать резкий рывок в его сторону. Поэтому, не став дожидаться, когда Фафнир нападёт первым, Локи выпустил заранее скопленную энергию и сразу же помчался в сторону ущелья.       Фафнир яростно зарычал, одновременно раздражённо шипя наподобие змеи. За спиной Локи зазвучали тяжёлые и быстро приближающиеся шаги зверя, что мчался следом. От их тяжести земля содрогалась так, что лежащие камни и булыжники подпрыгивали.       Дракон был очень быстрым, оказался рядом с Локи почти в мгновение ока, так что ему с трудом удалось вовремя среагировать и увернуться от удара когтистой лапы. Отпрыгнув сторону, Локи метнул кинжал в сторону твари, угодив тем самым ей прямо в морду, хотя изначально он целился исключительно в глаза. Ещё один сполох магии пришёлся в чешуйчатую шею, но этого дракон даже не ощутил.       Локи снова принялся бежать, пока дракон был отвлечён. Это продлилось буквально доли секунд. Фафнир вновь взялся за погоню, только в этот раз Локи всё же успел юркнуть в узкую щель между скалами, прежде чем зловонная пасть с острозаточенными клыками успела испробовать его на зубок. Фафнир бешено зарычал, когда со всей силы влетел в стену. Он безуспешно пытался пролезть следом за своей жертвой. Будто сумасшедший, дракон бился о скалы, пытаясь пробить себе проход сильными ударами головы, разгрызть их клыками или дотянуться до Локи длинной лапой.       Несколько новых кинжалов пришлось метнуть в разбушевавшегося зверя: некоторые отскочили, даже не поранив серой чешуйчатой шкуры, а один всё же угодил прямо в лихорадочно блестящий жёлтый глаз. Именно тогда Локи довёл зверя до критической точки. Из раздутых ноздрей и раскрытой пасти Фафнира стал выходить тёмный едкий дым, а глотка странным образом стала алеть. Страх моментально завладел разумом младшего царевича, который знал, что очень скоро от него буквально ничего не останется.       — То-о-о-р!!! — что есть силы прокричал Локи, ощущая холодное дыхание самой матери мёртвых.       Внезапно дракон странно дёрнулся и издал душераздирающий вопль. Уцелевший глаз закатился, а пасть бессильно упала, после чего Фафнир тяжело сполз по стене. Адреналин всё ещё бил по вискам, сердце заходилось в бешеном ритме, а тело так и замерло в одной позе. Локи медленно приходил в себя и всё это время неотрывно-опасливо наблюдал за бездыханным телом Фафнира так, как если бы тот мог неожиданно ожить. Но дракон был мёртв окончательно и бесповоротно. Локи осознал эту мысль в полной мере только тогда, когда увидел, как из пасти выходит тонкий ручеёк крови, а тело продолжает безжизненно лежать в одной позе.       «Тор справился», — и эта мысль заставляет Локи улыбнуться, пусть немного нервно и натянуто, но хотя бы искренне радуясь тому факту, что он не умрёт в пламени дракона.       Локи медленно и аккуратно выбрался наружу, где увидел Тора, что буквально был облит кровью с ног до головы, улыбающегося от уха до уха, так широко, что напоминал собой безумца, в чьих глазах плясал блеск восторга.       — Я убил Фафнира! — возбуждённо промямлил Тор, гордо восседая на поверженном им противнике.       — Да, Тор, убил… — а вот Локи был полностью обессилен, чего он даже не стал скрывать, когда плюхнулся на один из лежащих на земле булыжников.       Локи не испытывал ничего, кроме бесконечной усталости.

Сцена: 10

«Его клятва — её свобода»

      Регин сдержал своё слово. Достав необходимые ингредиенты, потомок Хрейдмара перековал знаменитый клинок и снова зачаровал. Прежде всего Локи испытал клинок на прочность и только потом проверил его магические свойства. Грам превосходно справлялся со своей задачей, разрубая всевозможные металлы с невероятной лёгкостью, будто те были самой обычной бумагой. Клинок был удивительным, настолько, что это завораживало. С огромным трудом верилось, что у Сигварда поднялась рука сломать столь ценный артефакт.       И только после всех удачных проб, Локи не стал мешкать и первым же делом помчался обратно в пещеру. Теперь у него есть всё необходимое, чтобы сдержать свою клятву.       Было странно это признавать, но Локи по непонятным ему причинам волновался. Тело было охвачено странным предвкушающим трепетом, словно заведённое реагировало на всё чуточку резче, импульсивней, нетерпеливей и немного дёрганней. Локи обуяло странное чувство внутренней тревоги и беспокойства, которое он никак не мог объяснить. Его реакция на скорую развязку странным образом пугала, подкидывала всевозможные тревожные мысли, заставляла медлить и опасливо коситься на клинок в его руках. Адреналин снова стучал в висках, кровь вскипала, а сердце билось во много раз учащённей, словно стремясь проломить свою проклятую клетку.       Локи не знал, что ему делать. Снова стоя перед мирно спящей Валькирией и держа в руке меч Грам так, что от волнения и напряжения у него вспотела ладонь, он попросту не знал, как поступать дальше. Очень давно, будучи ещё мальчишкой, он представлял себе этот момент триумфального спасения. Локи почти наяву видел, как девушка медленно раскрывает веки, как мягко и благодарно улыбается, а её лицо больше не кажется холодным, отстранённо безучастным и ко всему безразличным. В её глазах он был бы героем, спасителем, мужчиной, что способен сдержать свою клятву и прийти на помощь.       Локи боялся исполнения своей мечты. Боялся, что его ожидания могут не совпасть с реальностью. Слишком часто он встречался лицом к лицу с разочарованием, чтобы теперь потворствовать своему страху. И слишком рано осознал, что порой наши мечты и надуманные ожидания редко идут рука об руку с жестокой реальностью.       Но пение зазывало. Локи слышал её возбуждённый шёпот. Слышал и не мог противостоять. Не мог поступить так же жестоко, как когда-то с нею поступил Сигвард. В конце концов, если он этого не сделает, то плачь Валькирии сведёт и его с ума. Поэтому страху было не место.       Локи аккуратно просунул клинок под стальные цепи, сковывающие ноги, и с невероятной лёгкостью разрезал их напополам. Локи почувствовал, как магия немного ослабела, а Валькирия в напряжении затихла. Тонкие девичьи руки, сложенные на животе, пришлось убрать, чтобы ненароком не покалечить. Локи снимал стальной нагрудник так, словно наживо препарировал живое существо, деликатно просовывая лезвие под сталь доспехов. Руки от волнения немного подрагивали, но Локи резал металл в местах сочленения очень аккуратно и бережно, покуда не избавил Валькирию от верха стального нагрудника.       Последней оказалась кольчуга. Но от нее Локи избавился куда быстрее и гораздо легче. Сталь не прилегала плотно к телу, поэтому было крайне легко разрезать кольца. Сложнее было полностью избавить Валькирию от проклятого металла. Для этого приходилось часто двигать спящее тело, отчего Локи испытывал лёгкую неловкость.       Избавив Валькирию от проклятого доспеха, Локи принялся терпеливо и с волнительным трепетом выжидать. Но ничего не происходило. И тогда его стали посещать самые разные мысли. И ни одна не была утешительной. Так в томительном ожидании прошло несколько минут. Минуты, что, казалось, длились целую вечность, буквально сводили с ума своей неопределённостью.       Вскоре терпение его было вознаграждено. Да только совсем не так, как Локи себе это всегда представлял.       Валькирия умирала.       Локи понял это в тот самый миг, когда тело охватило странное свечение, а после оно словно бы стало рассыпаться в звёздную пыль, ярко озаряя полутьму пещеры и создавая удивительные образы из света и теней. Внезапный порыв ветра грубо ударил в спину, поднимая переливающуюся пыльцу и струёй унося к выходу из пещеры. Шёпот усилился, но теперь в нём не было той самой печали и отчаяния, которые Локи слышал на протяжении долгих месяцев. Теперь ощущалось облегчение и безудержная радость.       Но Локи не ликовал.       Руки ослабевают и меч со звоном бьётся о землю. Локи наблюдает за уходом Валькирии молча и обескураженно, не в силах что-либо произнести. Он искренне не понимал, почему так происходит и почему всё заканчивается именно так. Мысли, как безумные, метались из стороны в сторону, бились об искусственно созданную им клетку бессилия, растерянности и толики отчаяния. Его внутренний голос вопил, пытаясь найти всему этому разумное объяснение, а душа в этот момент неимоверно болела.       — Ты справился…       Позади раздаётся знакомый голос, и Локи моментально обворачивается, чтобы встретиться взглядом с тёплой улыбкой матери и её счастливыми карими глазами.       — Почему?.. Я не… я не понимаю, — слова не хотели складываться во фразы, мысли спутались, и всё казалось каким-то дурным, извращённым сном его подсознания.       Фригга ободряюще улыбнулась и приблизилась к сыну.       — Разве ты не видишь? — голос матери к непониманию ошеломлённого Локи оказался слишком уж весёлым. — Ты освободил её от проклятия. Теперь она свободна.       — Но она умерла, — скорбно прошелестел Локи. Он действительно был опечален, даже сердце кричало от боли.       Царица сочувствующе склонила голову набок и огладила щеку сына.       — За столько тысяч лет пленения именно смерть становится освобождением от проклятия. Ты прекратил её мучения, сынок, — ласково прощебетала царица, ободряюще улыбаясь краешком губ. — Подарил свободу в покое. И она больше не будет страдать. Теперь дочь воссоединится со своей скорбящей матерью, — Фригга с улыбкой посмотрела куда-то за спину Локи и хитро проговорила: — Можешь сам в этом убедиться.       Локи резко обернулся и увидел её. Валькирия сияла, буквально светилась изнутри. И она улыбалась. Почти так, как в его мечтах, но только гораздо прекраснее. Она вся была прекрасна, настолько, что перехватывало дух. Локи застыл в лёгком смущении, будто робкий мальчишка, в живую повстречавший свою тайную любовь.       Пришлось побороть свою неловкость и смущение, чтобы подойти поближе к представшему перед ним духу.       — Спасибо, — голос её показался Локи не менее прекрасным, будто живая мелодия с мягким, нежным и немного игривым звучанием. И именно в этот самый момент он поймал себя на мысли, что был готов слушать этот голос вечно. Вот только вечность была против. — Спасибо, что сдержал свою клятву. Спасибо за обретение долгожданной свободы. И прости, что оставляю у тебя на сердце печаль.       Локи не подал виду, что огорчён и улыбнулся так искренне, как только мог.       — Я рад, что смог помочь. Теперь ты можешь наконец воссоединиться со своей матерью. Обрести мир и покой.       — И всё благодаря тебе.       — Мы ещё увидимся?.. — это был очень странный вопрос, который Локи почему-то не мог не задать.       Валькирия улыбнулась ещё более ярко и светло, мило щуря глаза, что хитро и озорно сияли.       — Не забывай, теперь мы связаны, — когда ветер унёс последнюю пыльцу, то образ Валькирии тоже стал постепенно исчезать, а вместе с ней гаснуть яркий свет. И тогда она произнесла последнее, прежде чем исчезнуть навсегда и бесповоротно: — Пройдёт немало времени, но мы обязательно ещё свидимся.

Сцена: 11

«Обещание»

      В великой пиршественной стоял настоящий гвалт, от которого уже начинала гудеть голова.       Локи, к своему огромному сожалению, отвык от шумных празднеств, что так любили устраивать в Асгарде по любому удобному поводу. Было сложно заново адаптироваться после десятилетнего заточения, причиной которого стало то, что Локи решил слегка пошалить в Мидгарде. Совсем чуточку. А в итоге просидел в темницах долгие, но в тоже время короткие по меркам богов десять лет жизни.       За этот срок Локи успел о многом пожалеть и многое обдумать, но цена была таковой, что он чуть было не сошёл с ума. Буквально. Постепенно он начал терять рассудок, и лишь тогда Всеотец решил над ним смиловаться, и, надо полагать, решение это было принято не без содействия Всематери. Единственной женщины, что продолжала его поддерживать даже во время заключения.       Теперь, получив свободу, Локи ощущал себя загнанным и диким зверем, которого из жалости подобрали из леса и теперь пытаются помочь адаптироваться к новым условиям жизни. Это было тяжело. Это было непросто. Локи ни в чём не находил радость, даже этот пир нагонял одну сплошную тоску. За десять лет он совсем одичал, это бесило бога обмана и коварства. Ведь теперь он отбрасывал жалкую тень самого себя.       Но больше всего его бесили два стальных рунических браслета, что сковывали запястья. Один помиловал своего названного сына, вернул ему статус царевича и наследника, позволил и дальше заниматься государственными делами и помогать Тору, но взамен отнял нечто не менее важное, чем свобода опального царевича.       Один Всеотец забрал магию. И теперь Локи не только дикий, загнанный зверь, но при этом беззащитный. Он ощущал себя жалким и ничтожным, но вопреки всему не мог пойти против воли царя. Слишком сильно боялся снова вернуться в темницу. Возможно, придёт время, Локи снова заслужит доверие отца, и тогда с него снимут эти позорные кандалы, а пока он решил разыгрывать из себя законопослушного сына, готового исправлять свои ошибки. Это было унизительно, но другого варианта Локи не имел. За десять лет бог обмана понял, что поступиться гордостью порой бывает куда менее унизительно, чем этого и вовсе не сделать.       Допив остатки вина и безразлично отшвырнув в сторону пустой кубок, Локи решил, что для него праздник уже окончился. Краем глаза он замечает, как двое стражников, что были приставлены за ним следить, впервые подали признаки жизни и совсем ненавязчиво, медленно последовали за бывшим ренегатом.       Один не доверял своему приёмному сыну, поэтому старался контролировать почти каждый его шаг на тот случай, если Локи снова удумает учинить беспредел. Выглядело это со стороны всегда забавно. В Асгарде его теперь опасались, как огня, и относились с осторожностью, будто он и вправду мог кому-то что-то сделать в своём нынешнем состоянии, когда не мог использовать магию даже для невинных шалостей.       Нечто налетело на Локи и тихонько пискнуло, тем самым вырвав его из своих глубоких раздумий. И это же нечто во время столкновения наступило ему на ногу. Локи был раздражён, чего и не думал даже скрывать, когда вперил свой холодный, свирепый взгляд в виновницу его внезапно ухудшившегося настроения: это была молодая асинья с длинными тёмно-медовыми локонами, аккуратным округлым личиком и со взглядом светло-голубых глаз. Локи мог поклясться, что уже когда-то видел эту девушку, но собственная память совсем не кстати решила его подвести.       Поэтому бог обмана так и обомлел в нерешительной растерянности, совсем позабыв о внезапно родившейся в нём раздражительности и просто откровенно таращился в ответ, не оставляя своих попыток вспомнить, где и когда доводилось видеть это хорошенькое лицо.       — Я… прошу меня простить, Ваше Высочество, — робко пролепетала асинья, смущённо опуская взгляд. — Я совсем вас не заметила.       Локи мягко улыбнулся и галантно отошёл чуть в сторону, чтобы иметь возможность лучше разглядеть юную асинью, что, вопреки его собственным ожиданиям, смогла привлечь его внимание.       — Было приятно оказаться у вас на пути, — ласково промурлыкал в ответ Локи. — Иначе я бы покинул празднество, так и не насладившись красотой столь прекрасного и утончённого цветка.       Девушка заметно зарделась и, гордо вскинув голову, с вызовом ответила на его прямой и нахальный взгляд. А ещё она улыбается. Широко и искренне. Это против воли подкупает бога обмана.       — Как быстро вы сменили гнев на лесть, Ваше Высочество, — она почти довольно смеётся, отвечая на его выпад, тем самым намекая на не совсем доброжелательный настрой, которым до этого он её одарил. От прежней робости не осталось и следа, что тоже возбуждает интерес бога обмана.       — Это всё ваше обаяние, перед которым даже мне сложно устоять, — заговорщицки шепчет в ответ Локи, откровенно наслаждаясь данной беседой. Его буквально поглотил искренний восторг и внезапный интерес, которого он не ощущал уже очень давно. — Как вас зовут?..       Девушка мило щуриться, но таинственно хранит молчание, пока позади не раздаётся строгое:       — Сигюн!       Девушка немного взволнованно обворачивается и быстро отвечает:       — Отец?       «Бальдр».       Локи узнаёт статного и светловолосого мужчину, что смотрел на него строго и явно недовольно. Один из многоуважаемых и доверенных советников Всеотца. Немного напыщенный и самоуверенной, но, в целом, вполне добропорядочный и ответственный ас. Локи мало что о нём знал и его семье, но был хорошо наслышан о ратных подвигах, которых, к слову, было довольно немало.       — Нам пора уходить. Твоя матушка уже устала и хочет вернуться обратно в поместье, — строго произносит Бальдр, но при этом совершенно не сводя своего пронзительного взгляда с опального царевича.       — Конечно, уже иду, — вежливо отвечает отцу Сигюн, а после с улыбкой переводит взгляд на Локи. — Ещё раз прошу прощение за столкновение, Ваше Высочество. И хорошего вам вечера.       — С нашим знакомством этот вечер только-только начал становиться для меня хоть чуточку интересен, а теперь, с вашим уходом, снова станет скучным, — откровенно льстил бог обмана, хитро и озорно сверкая глазами.       Сигюн смеётся так, что хочется слушать её голос чуточку дольше.       — Мы ещё увидимся? — вдруг взволнованно интересуется Локи, когда Сигюн собирается послушно последовать за своим отцом, что продолжал терпеливо и мрачно дожидаться свою дочь.       Сигюн снова обворачивается и в растерянности задумчиво разглядывает его лицо, словно волнуясь и одновременно опасаясь принять неправильное для себя решение. Взгляд небесных глаз на долю секунды останавливается на Бальдре, после чего она снова принимается добродушно улыбаться. И отвечает:       — Уверена, после такого знакомства у нас просто нет иного пути.       И в последний раз вежливо поклонившись, Сигюн спешно присоединяется к своему отцу, который уже во всю принялся отчитывать дочь. Локи наблюдал за ней, испытывая знакомое чувство дежавю, которое ещё долго будет его преследовать. Это лицо, глаза и улыбка будут долгие месяцы пытаться напомнить, возродить в памяти давние воспоминания его молодости. Напомнят о старом клинке, который был надолго им забыт и оставлен, потому что каждый раз омрачал его мысли о Валькирии, которую он однажды спас от проклятия.       Локи понадобится время, но он вспомнит.       А заодно вспомнит одно очень давнее обещание.