Непреодолимое расстояние

На пышном графском приеме присутствовало невероятное количество гостей. Они плавно перетекали по усадьбе и в большинстве своем концентрировались в двухуровневом приемном зале с двумя рядами узких балкончиков под широким цилиндрическим сводом. Маркизы и графы, бароны и нетитулованные дворяне: все пестрили нарядами и дорогими украшениями, вели светские беседы о возвышенном и приземленном. Однако, среди густой и плотной массы гостей всегда можно было разглядеть несколько особенных монстров, любимцев публики, которые сияли ярче остальных и являлись украшением любого вечера. Одним из таких монстров был виконт Эджи фон Фелл, один из сыновей капитана Королевской гвардии. Высокий и видный скелет, обладающий военной выправкой, был невероятно хорош собой и всегда передвигался по залу, широко расправив плечи. На сегодняшнем приеме он был облачен в черный мундир с серебряной вышивкой и тремя волнами ярко-красного аксельбанта на правой стороне. Брюки были идеально выглажены, ботинки сверкали ярче свечей. На бедре покоился парадный клинок, рукоять которого была переплетена красными и золотыми нитями. Эджи, однозначно, был сильным центром притяжения на каждом приеме. Он был великолепен и внешне, и внутренне, обладал высоким статусом в обществе и являлся солидной партией даже для королевского двора. И поэтому вокруг его фигуры всегда было бесчисленное количество воздыхателей. Они облепляли его, как назойливые мушки, и не покидали до самого конца. Они жужжали со всех сторон, одаривали своим настойчивым вниманием, откровенно воевали за благосклонность и постоянно пытались как-либо угодить. Однако Эджи был выше подобного поведения и зачастую игнорировал настырные подходы, а потому война между монстрами за его внимание порой превращалась в откровенный цирк. Благодаря высокому росту и постоянному шлейфу из воздыхателей, Эджи всегда было видно в толпе гостей. За ним наблюдали многие монстры, но кое-кто делал это непрерывно. Всегда находясь вдалеке, на приличном расстоянии, он неустанно следил за каждым движением, взволнованно дышал и каждый раз, когда взгляд Эджи обращался в его сторону, то тут же скрывался. Сегодня, как и много раз до этого, тайный воздыхатель наблюдал, как Эджи неспешно, с небольшой толпой монстров за плечами двигался в сторону столиков с едой. Стоя на дальнем балкончике и держа руку у груди, где гулко и часто билась душа, к одной из колонн прислонился Блубери де Свап, единственный сын простого, но все-таки достопочтенного отца-портного, который своими золотыми руками сумел добиться небольшого уголочка в высшем обществе для себя и сына. Блубери неустанно следил за Эджи. Он был бесконечно влюблен в него: его манили пылающие рубиновые глаза, сияющие в свете огней, словно осколки драгоценных камней; его пленила острая улыбка, уверенная и слегка нахальная; он был полностью покорен красотой, силой и величием Эджи. Каждый раз, стоило ему завидеть Эджи, душа начинала ритмично биться в груди, по позвоночнику проходило тепло, а внутри скелета уже порхали бабочки. Блубери никогда не чувствовал ничего подобного по отношению к другому монстру. Он влюбился с первого взгляда и, кажется, на всю оставшуюся жизнь. Он был окрылен своей любовью, но стоило приему закончиться, а Эджи исчезнуть из поля зрения, как на душе становилось тоскливо, а на лицо наплывала тень глубокой печали. Все становилось немило, краски мира тускнели, а в груди ныла неугомонная боль. Безответная любовь пожирала Блубери, мучила, испепеляла. Но стоило Эджи вновь возникнуть перед Блубери, как чахнущий и умирающий сад в груди расцветал и благоухал самыми сладкими ароматами мира. Несмотря на явную одержимость, Блубери никак не мог приблизиться к Эджи. Это было просто невозможно. Их разделяла гигантская социальная пропасть, их статусы были диаметрально противоположными на шкале общества. Эджи был потомственным дворянином, виконтом, членом королевской гвардии. Блубери же был обычным ремесленником, трудолюбивым и усердным, но все еще бедным по меркам любого из высшего света. Он не имел права подойти к Эджи и уж тем более заговорить с ним. Их взаимодействие на публике было бы настоящим позором для обоих. Поэтому Блубери ничего не оставалось, кроме как наблюдать издалека и восхищаться любимым Эджи, и робко грезить о несбыточной мечте. В какой-то момент вечера к Эджи настойчиво пробралась дама, расталкивая локтями остальных гостей. Молодая и статная, с виду нахальная, в пышном темно-фиолетовом платье она встала перед Эджи, приветственно поклонилась и, получив ответ, завела продолжительную беседу. Своим величием она затмила большинство окружающих монстров, она полностью захватила внимание Эджи. Блубери отчетливо видел, как на красивом лице скелета засияла улыбка, он явно наслаждался разговором. И Блубери был счастлив видеть эту улыбку, она была прекрасна, но вместе с тем в груди разгоралось жгучее чувство ревности. Блубери прекрасно понимал, что ни в коей мере не обладает Эджи и никогда не будет, но видеть его с другими монстрами в продолжительном контакте было невероятно болезненно. Внутри все бурлило и кипело, и в какой-то момент происходил взрыв со множеством иголок, которые мучительно впивались в Блубери и терзали при каждом вздохе. Скелет привычно весь вечер провел на балкончике за наблюдением. И так проходил каждый его визит на светские приемы и балы. Он лишь смотрел со стороны и ни с кем не разговаривал. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Единственным монстром, с кем он желал выйти на контакт, был Эджи. Но это было невозможно. За усердной работой в мастерской и наблюдением за Эджи на приемах и проходила жизнь молодого Блубери. А по ночам, утомленный и вымотанный, он грезил об Эджи. Представлял их разговоры где-нибудь в укромном месте приусадебной аллеи, на широкой каменной скамье под раскидистыми плодовыми деревьями яблони или черемухи. Они бы говорили о высоком, о чем Блубери не знал, но обязательно бы прочитал, только дай ему книгу и немного времени. Ради Эджи Блубери готов был не только научиться читать, но и освоить философию от начала до конца или другую науку. Он готов на все что угодно, лишь бы у них с Эджи были темы для разговора. Во сне Блубери часто видел улыбку Эджи, которая не сходит с его лица во время их общения. Он даже ощущал прикосновения Эджи, уверенные и учтивые, от которых все внутри Блубери переворачивалось, а на спине готовы вырасти крылья. Особенно смелыми ночами Блубери даже представлял их поцелуй, из-за которого кружилась голова, а лицо горело огнем от смущения. К сожалению, каждое утро Блубери ждало холодное и жестокое разочарование. Мечты рассеивались, как рассветный туман, и реальность заполняла мечтательную голову. Блубери чувствовал печаль, тяжелую и неуемную, снедающую его так долго, что хотелось кричать и плакать. И сколько бы ни прошло времени, Блубери не становилось лучше. Любовь к Эджи не отпускала его ни на минуту. И это было невыносимое тягостное страдание напополам с бурными вспышками счастья. Блубери жил от приема до приема, промежуток между которыми был заполнен тонной работы. Если учитывать положение семьи де Свап, то они были гостями не на каждом приеме, а потому ожидание встречи с Эджи могло тянуться неделями, за время которых Блубери мог не один раз сойти с ума в мучительном ожидании. Когда же Блубери наконец попадал на светский прием, стоило ему завидеть вдалеке фигуру Эджи, как его душевный сад расцветал вновь, там начинали щебетать птицы, а все тягостные тревоги отступали на второй план. Солнце вновь ему светило, и он был бесконечно счастлив этому. Эджи стал для Блубери абсолютно всем на свете. Его смыслом жизни. Однажды, по невероятно счастливому стечению обстоятельств, на пороге мастерской семьи де Свап оказались капитан королевской стражи и его сын. Блубери при виде гостей обомлел и замер на месте в безмолвии. Благо на помощь пришел его отец. Он поприветствовал дворян со всем почтением, но при этом не испытывал благоговейного трепета. - Так вышло, - сразу перешел к делу капитан, - что мой портной сейчас не на месте, а починить полы мундира требуется в кратчайшие сроки. Капитан представил на обозрение свой парадный мундир, расшитый золотыми нитями, полы которого сильно пострадали от множественных мелких дыр, словно ткань поели насекомые. Основная сложность заключалась в том, что на полах была искусная и плотная вышивка, восстановление которой требовало немалого усердия и мастерства. Старший де Свап внимательно осматривал попорченный мундир, оценивая размер работ. - За срочное выполнение готов щедро заплатить. - К какому часу нужно все исправить? – после небольшой паузы произнес портной. - Не позднее послезавтрашнего утра. Это были невероятно сжатые сроки, но де Свап согласился. Блубери наконец-то отмер и пришел в себя. Он медленно попятился к стене, чтобы стать как можно незаметнее. Душа отбойным молотком стучала по ребрам. Эджи еще никогда не был так близко. Он стоял в их доме и осматривал помещение, внимательно и с легким любопытством. Блубери же пытался остановить мотор в груди. Пока оговаривались детали и уточнялся узор вышивки, Эджи присел на гостевой диван в ожидании. - Блубери, угости гостя чаем, - произнес старший де Свап, уходя с капитаном в другую комнату. Их беседа обещала быть долгой. Блубери чертыхнулся, а когда Эджи посмотрел на него напрямую, то тут же рванул на кухню и загремел посудой. Пока он готовил чай, его руки откровенно тряслись, он волновался, как никогда раньше. Он все еще не мог поверить, что объект его воздыханий окажется так близко. Однако приблизиться к нему было ужасно страшно. Волнуясь и потея, Блубери стоял с подносом на пороге гостевой комнаты и пытался заставить себя сделать шаг вперед. Это казалось так легко, просто податься вперед, но ноги не слушались, они вросли в пол и упорно не двигались. Блубери мог так еще долго стоять, но какой-то внешний шум напугал его и толкнул вперед. Он опустил взгляд в пол и таки подошел к дивану, обогнул его и поставил перед Эджи на столик поднос с дымящимся чаем и вазочкой с угощениями, а потом слишком резко отпрянул, чем вызвал у Эджи вопросительный взгляд. Блубери спешно попятился к стене, чтобы оказаться на привычном расстоянии от Эджи и немного успокоиться. В комнате повисла тяжелая тишина, только отдаленный разговор двух монстров разносился в воздухе. Блубери продолжал смотреть в пол, тереться у стены и молчать. Эджи спокойно сидел на диване, уверенный в себе и расслабленный. Он неспешно пил чай и дожидался своего отца. Время, пока монстры не вернулись в комнату, показалось Блубери не одной вечностью. Он так взволновался, что спина его промокла от напряжения. Он едва сдерживал свое тяжелое дыхание, что, когда гости покинули мастерскую, он громко и шумно выдохнул, а потом ушел подальше, чтобы отдышаться. Его переполняли эмоции, и с ними трудно было совладать. Однако нахлынувшая срочная работа слегка остудила голову, как и прохладный уличный воздух, который хлестал по скулам, пока Блубери бежал на другой конец города за мотками золотых ниток. Скелеты не спали две ночи и корпели над мундиром, восстанавливая утерянную вышивку. И к утру положенного дня все было готово, а посыльный уже мчался с выполненным заказом к фон Феллам. Деньгами портных действительно не обидели. Блубери стал счастливее. Во время привычного наблюдения на приеме, он вспоминал, как близко он был к Эджи в тот знаменательный день. Это добавляло особого волнения и радости, Блубери словно стал ближе к Эджи. На маленькую незримую долю, но все же ближе. Он чувствовал себя совсем немного особенным. Однако, сколько бы ни длилось счастливое наблюдение, сколько бы Блубери ни пребывал в сладких грезах, всему рано или поздно приходит конец. Семья фон Фелл, в привычном составе из капитана гвардии и Эджи, прибыла в середине дня в мастерскую де Свап. Блубери был на седьмом небе от счастья, хоть внешне его вновь прошибло неконтролируемое волнение. Однако, после услышанного, Блубери едва не рухнул на пол и чудом удержался за стоящий рядом стол. - Нам нужен свадебный костюм… Остальное Блубери не слышал, в его черепе громко зазвенело. Эти слова, такие далекие от его собственной реальности, были невероятно болезненными. Последняя, самая призрачная надежда, погасла в душе Блубери. Солнце медленно и верно стало затягивать тучами, цветущие сады начали медленно и уже необратимо увядать. - С вами все в порядке? – Блубери не с первого раза понял, что к нему обращается сам капитан королевской гвардии. Он быстро моргнул и наконец-то увидел, что три обеспокоенных взгляда устремлены прямо на него. - Прошу прощения, - тихим и слабым голосом произнес Блубери и заставил себя уйти прочь из гостевого зала, чтобы не пугать посетителей своим видом. Поднимаясь на дрожащих ногах в свою спальню, Блубери помнил лишь спокойное лицо Эджи, которое смотрело на него минуту назад. А потом в голове набатом забили колокола. Блубери не спал всю ночь. И впервые за долго время плакал. Безостановочно, до рези в глазницах. Плакал навзрыд в подушку, пока не иссяк к утру. Дальнейшая жизнь превратилась в непрекращающееся мучение. Эджи приходил в мастерскую для снятия мерок и последующих примерок будущего костюма. Блубери всеми силами пытался избегать встречи, но отец настаивал на помощи, хоть отказы сына его сильно пугали и оставляли в недоумении. Во время визитов Блубери упорно смотрел в пол и не поднимал взгляд выше чужих ног. Он с великим трудом сдерживал слезы разочарования, а голос Эджи, такой близкий, уверенный и мелодичный, только сильнее и глубже резал по истерзанной душе. Блубери не находил себе места. Он чувствовал, что совсем скоро последняя связь с Эджи для него оборвется, поэтому накануне завершения работы над костюмом, он украдкой, под покровом ночи, спустился в мастерскую и зажег небольшую свечу. Свадебный костюм, роскошный и полностью черный, смотрел на Блубери своим идеальным блеском дорогой ткани. Скелет проводил по ткани рукой, словно прикасаясь к самому Эджи. От этой мысли чувства привычно раскололись надвое. Блубери чувствовал, что должен сделать хоть что-то, оставить некий след после себя. От пришедшей в голову мысли все тело взбудоражилось, а волнение содрогнуло пальцы. Тем не менее Блубери взял в руки иголку и темно-синие нитки, которыми была расшита вся его одежда. Он пробрался в подклад костюма и на небольшом кусочке ткани, прямо рядом с душой вышил три маленькие буквы, которые обозначали… «Я люблю тебя». Блубери испугался собственных слов, однако ему стало чуточку легче, потому что он наконец-то обличил свои эмоции, они больше не внутри него, они получили небольшую свободу. Эти три буквы стали признанием, немым и скрытым, но все же признанием. Однако Эджи все так же неотвратимо ускользал от него. Все дальше и дальше. Посещать светские приемы стало мучительно, но однажды Блубери все же собрался с духом и пришел. Он привычно занял позицию для наблюдения и наконец-то увидел не только Эджи, но и его невесту. Неотразимая, такая же возвышенная и гордая, как и Эджи, стройная, роскошно одетая и величественная. И явно не ниже титула графини. Она была бесподобна. И точно достойна такого монстра, как Эджи. Смотря на их пару, Блубери захлебывался слезами обиды. Сладкий мир фантазий бледнел и рушился, оставляя в душе уже не просто боль, а сосущую пустоту, которая затягивала Блубери в свою темную и холодную бездну. Жизнь медленно и верно теряла свой смысл. В то время, как свадьба Эджи фон Фелла и его избранницы была одним из громких событий в королевстве. И пускай на нее были приглашены абсолютно все, Блубери не нашел в себе сил прийти. Он представлял лишь те три маленькие буквы, которые будут с Эджи все торжество, которые будут лежать на его груди, пока он отдает свою душу другому монстру. Что-то в Блубери сломалось. Окончательно и бесповоротно. Он полностью замкнулся в себе и своей догорающей боли. Его мир померк. А смысл жизни медленно угасал вместе с ним. Прошло несколько лет, и над королевством пролетела весть о надвигающейся войне. Враг оказался силен, поэтому противостояние затянулось на долгие месяцы. На защиту отправляли все силы, в ход шла даже королевская гвардия. И Блубери знал, что Эджи, как и вся семья фон Фелл, отправился на войну. Однако долго думать об этом не удавалось, потому как его семье необходимо было выживать. Они с отцом усердно работали, но их ремесло, как и многие другие в королевстве, пришло в упадок. Постепенно начался голод, а холода принесли болезни. После долгой и тяжелой борьбы, отец Блубери скончался от пневмонии, оставив сына одного. Вестей с боевых столкновений приходило все меньше, развязка войны отодвигалась все дальше и дальше. Только спустя почти два года, когда королевство было на грани истощения, долгожданный мир вернулся на землю. Война закончилась, но унесла с собой огромное множество жизней: кого забрала на передовой, кого изморила голодом. Блубери из-за войны потерял семью и работу. Единственное, что у него осталось, это призрачная ниточка между ним и Эджи. И Блубери с нетерпением ждал вестей. К сожалению, его страшные опасения подтвердились. Эджи не вернулся живым, погибнув в бою вместе со своим отцом и старшим братом. Услышав громогласную для себя новость, Блубери окончательно осознал, что тоже погиб. У него не осталось совершенно ничего. Семью фон Фелл похоронили на кладбище, созданном в честь монстров, павших на войне. Блубери посетил могилу, когда шумиха немного улеглась. Он пришел вечером, пасмурным и холодным, держа в руках две гвоздики. Он встал перед мощным белым камнем, на котором было имя Эджи, и долго смотрел на дату смерти. Душу все больше наполняла непреодолимая тоска. Блубери опустился на колени, возложил цветы и заплакал. Тихо и устало, выпуская последние эмоции, что остались у него на душе. Теперь Блубери совсем один. Смысл жизни окончательно покинул его.