Время — после смерти. Место — Хогвартс.

Гарри Поттер пугает окружающих. Он смотрит перед собой усталым взглядом серых глаз, в которых иногда вспыхивают красные искорки и которые никогда не задевает вечно играющая на губах широкая озорная улыбка. Юный Поттер ужасно шумный и непоседливый: не проходит и недели, чтобы мальчишка не получил наказания и не довёл кого-то из учителей до истерики. Глядя на то, как преподаватели заливают потраченные на него нервы зельями, из-под этикеток которых торчат названия брендов алкоголя, Гарри Поттер лишь смеётся: «У моих предыдущих учителей нервы покрепче были!» — и продолжает свои шутки. Все уверены, что Гарри Поттеру самое место на Гриффиндоре, но все помнят оглушительный испуганный визг Распределяющей Шляпы: «Слизерин!», — и не спорят. Хотя иногда очень хочется, особенно Северусу Снейпу, который ужасно устал варить успокоительные для учеников и отвечать за очередную шалость мальчишки. И он даже не повторяет, что мальчишка точно такой же, как его взбалмошный отец и кроме глупых шуток ничего не умеет. О нет, таких комплиментов почившему Джеймсу Поттеру Снейп делать не собирался. Шалости младшего Поттера, если подумать, никогда не несли умышленного вреда окружающим и служили лишь причудливым инструментом для устранения скуки. — Зачем ты опять перемешал все доспехи на втором этаже? — устало спрашивает Северус у Гарри, уже в тридцать восьмой раз за четыре месяца. — Так по феншую положено, — широко улыбается первокурсник, отправленный отбывать у своего декана наказание. Всё равно доспехи расставили по местам домовики. Через две ночи доспехи снова хаотически расставлены по всему этажу. Меньше, чем за полгода, Гарри Поттер смог достать всех спокойных и сдержанных обитателей Хогвартса, кажется, делая это прицельно. Но больше всех доставалось Драко Малфою, который жил в соседней с Гарри Поттером спальне и учился с ним на одних факультете и курсе. — Эй, Драко! Дра-ако! Ну Дра-а-ако! — постоянно зовёт Гарри, находя Драко, где бы тот ни находился: в спальне, гостиной факультета, библиотеке, столовой, толпе учеников и даже в душевых. Особенно в душевых. Драко стоически терпит и молчит. Его единственная реакция — это безразлично брошенное: «Уйди» или «Убожество». Гарри обиженно дуется в ответ, но обычно уходит. Гарри Поттера избегают привидения. За его спиной шепчутся, предполагая, что это потому что мальчик пережил Аваду Кедавру, но никто не замечает, с каким ужасом косятся призраки на висящую на поясе Гарри чёрную флейту с красной кисточкой. Первый курс окончился тем, что профессор Квиррел свернул себе шею, упав с лестницы. Парочка студентов-полуночников, пойманных тогда, с ужасом в глазах рассказывали про леденящую душу музыку, что разносилась по коридорам. Снейп за завтраком косился на сонно жующего Поттера, почему-то явно ощущая причастность мальчишки к несчастному случаю. — Эй, Драко! — зовёт Гарри на перроне перед отъездом из школы, догоняя сокурсника и хлопая того по плечу, отчего Драко замер и весь напрягся, но никак более не среагировал. — Ну ты чего как ледышка? Щёки порвутся улыбнуться? Ну же, улыбнись! Мы наконец-то едем отдыхать! — смеётся мальчишка, однако Драко продолжает молчать. — Да что ж ты меня вечно игнорируешь? Мы не друзья что ли? — дуется Гарри, вставая перед Драко и загораживая ему дорогу. Драко Малфой вздыхает, тяжело, будто вынужден повторять прописную истину в сотый раз, и прикрывает глаза. Гарри готовится сказать что-то ещё, но неожиданно получает ответ: — Друзья. — только и произносит Драко, после чего обходит замершего от удивления Гарри и спешит скрыться в вагоне. На второй курс Гарри Поттер приехал несколько мрачным. Он время от времени сетует, что ему ещё нельзя пить, и носится за призраками. А ещё он с помощью игры на флейте успокоил беснующихся корнуэльских пикси, выпущенных на первом занятии ЗОТИ профессором Локхартом. Открытие Тайной Комнаты дало мальчишке новый повод для шуток: теперь он бегает туда-сюда и, размахивая руками, рассказывает всем, что он темнейший из темнейших, и скоро поднимет свой легион нежити, чтобы захватить Хогвартс, а потом и весь мир. Почему-то эти шутки ужасно понравились Драко Малфою, и теперь юный крестник декана Слизерина так же молчаливо, как обычно, преследует своего сокурсника. Внезапное прекращение шуток Поттера — видимо, тот всё же посчитал себя удовлетворённым, получив наконец ответ, — крайне благотворно повлияло на их отношения. Северус Снейп начинает варить успокоительные и себе тоже. На всякий случай. И кажется, будто обвинения в «заморозке» кошки завхоза мистера Филча и нескольких студентов вообще не задевают главную головную боль директора Хогвартса. Однако в одном из немногочисленных диалогов Драко пожаловался Снейпу, что мелодии Гарри и раньше не были весёлыми, а теперь «их невозможно слушать». Чем дальше — тем мрачнее Гарри Поттер становится. И даже полтергейст Пивз, выступавший напарником в некоторых шалостях мальчишки, начинает его сторониться. Вечером последнего дня учебного года Гарри находят впервые за последние месяцы не мрачным, а ужасно расстроенным. Он взирает на всех влажными серыми глазищами и трясущимися губами повторяет: «Я разочарован, я так разочарован… это всего лишь скучный призрак…». Драко где-то на фоне щурит свои блёкло-золотистые глаза и слишком эмоционально — для его вечной безразличной отстранённости, конечно, — выдыхает. «Убожество», — бросает он на кривляния преувеличенно расстроенного сокурсника и уходит. На третьем курсе Гарри Поттер громче предыдущих лет ноет, что не выспался. По ночам по коридорам проносится умиротворённая мелодия, которую кто-то где-то играет на флейте. Драко Малфой всегда дослушивает её до последней ноты и только потом ложится спать — об этом Северус Снейп знает благодаря сигнальным чарам на спальнях подопечных. В своей комнате Ремус Люпин каждое полнолуние в мыслях сердечно благодарит умельца-музыканта, потому что музыка неведомым образом облегчает процесс трансформации. В этом году все узнали две новых важных вещи о Гарри Поттере: его боятся дементоры и у его боггарта окровавленные руки в фиолетовом и белом рукавах — это двое мужчин. Больше никто ничего не успел узнать, потому что, заслышав угрожающую резкую мелодию флейты, боггарт передумал нападать и до конца занятия заперся в шкафу. Слизерин в этом году бережёт Гарри как зеницу ока: рядом с ним точно ни один дементор не пролетит. Драко молча всегда оказывается ближе всех к Поттеру. Второкурсница Луна Лавгуд с Рейвенкло говорит, что Гарри — тёмный магистр, а Драко — его светлый рыцарь, летающий на мече, но безумную девочку, конечно, никто не слушает. Луна смеётся на фоне и просто ждёт развития событий. Едва заслышав от Ремуса Люпина и Сириуса Блэка, что они — друзья его отца, Гарри отшатывается от них, бормоча что-то на плавном, мяукающем языке. Сириус Блэк и Ремус Люпин думают, что это потому что мерзкие опекуны-магглы слишком сильно издевались над бедным сыном их друга. И ни один, конечно же, не заберёт его к себе. Гарри над таким положением дел смеётся словно над шуткой — весело, громко, так, как умеет только он. Надрывно, истерически и очень жутко. «А вообще, правильное решение, — говорит Гарри, отсмеявшись, — друзьям моих родителей рядом со мной ничего хорошего не светит», — и в его словах столько горечи, будто он уже хоронил друзей отца или матери. Северус Снейп, подоспевший как раз к самому пику хохота своего ученика, думает, что так, наверное, не умеет смеяться даже Беллатриса Лестрейндж. После отбытия профессора Люпина по коридорам ночами больше не разносится мелодия флейты. Только Драко Малфой знал и знает, что название этой мелодии — «Покой». На четвёртом курсе, когда из Кубка Огня выпало его имя, Гарри во всеуслышание заявляет, что он, вообще-то, совершеннолетний, но имя в кубок не кидал. Подтверждение его совершеннолетия приходит из Гринготтса следующим днём, но понятнее никому и ничего не становится. Рита Скиттер в восторге от общительного Мальчика-который-выжил с обаятельной улыбкой, но от скандалов всё равно не удерживается. Читая утреннюю газету, Гарри смеётся: «Да уж, парочка острых слухов явно не повредят моей славе!». Ученики косятся, Северус Снейп поджимает губы, но все дружно вздыхают и возвращаются к своим делам: слишком привыкли к таким реакциям Поттера. Испытания Турнира Гарри проходит так, будто каждый день усыпляет драконов игрой на флейте и задерживает дыхание на час. Так как ни с кем юноша близко не общался, обходясь примерно одинаковыми отдалённо-товарищескими отношениями с половиной школы, вытаскивать на втором этапе из воды ему пришлось Луну Лавгуд, с которой он танцевал на Святочном балу. Русалки ещё долго плакались друг другу и всем, кто подходил к озеру, что упустили такого шикарного жениха. …на Святочный бал Гарри Поттер явился, только потому что его за ухо туда притащил профессор Северус Снейп. И даже тогда он умудрился эпатировать общественность, нарядившись в традиционный китайский костюм чёрно-красной расцветки. С причёской «в тон», правда, юноша не заморачивался, так и оставив обычный свой растрёпанный хвост непослушных вьющихся волос, закреплённый красным шнурком. И смотрелось это так естественно, будто Гарри Поттер всю жизнь ходил только в ханьфу и ципао. Он танцевал — крайне неумело, но зато грациозно и с душой, — с Луной Лавгуд, прожигаемый слишком внимательным взглядом Драко Малфоя, который отказался танцевать. На третье испытание Гарри явился довольным донельзя, будто бы не понимал, что стал мишенью остальных участников турнира и запросто может быть убит или покалечен ими, как самый младший и наименее опытный. Дамблдор всё никак не может найти Аластора Грюма, который исчез ещё прошлым вечером. Драко Малфой же мысленно спрашивает, кто такой умный додумался оформить финальный, самый, по идее, захватывающий этап турнира так, что зрители в итоге пялятся на живое ограждение, слушают отзвуки происходящего внутри и пытаются строить догадки, что же такое случилось внутри, по цвету выпущенного фейерверка. И вдруг тишину разорвал пронзительный вопль знакомой всему Хогвартсу поттеровской флейты. Первая нота взвыла, больше походя на крик испугавшегося ребёнка, чем на звук, который можно извлечь из музыкального инструмента. Но уже следующие ноты сложились в отрывистую, агрессивную мелодию. Драко почему-то собрался вскочить, но его отвлекло появление откуда-то с бокового входа пропавшего недавно преподавателя защиты от тёмных искусств. Тот шёл, волоча ноги, к Дамблдору. Что-то пробурчал директору, отчего тот показался ужасно потерянным, но усилил магией свой голос и произнёс: — Дамы, и господа! Профессор Грюм только что сообщил о том… что Старейшина И Лин вернулся! — и звучало это вовсе не так устрашающе-торжественно или на худой конец обречённо, как объявляют о возвращении злодеев и всех вообще людей со званием «Старейшина». Это звучало так, будто директор вышел к доске и понятия не имеет, что сказать. Северус Снейп покосился на Драко. Тот замер на своём месте, став на вид ещё более спокойным, чем обычно. И лишь одними губами прошептал что-то. Но почему-то крестник показался мужчине ужасно счастливым. Никто и ничего не успел предпринять, так как из воронки аппартации вывалился Гарри Поттер. Встрёпанный, с кубком в одной руке и флейтой в другой, весь в грязи и крови, с сияющими дьявольским алым светом глазами и широкой улыбкой. — Я вернулся! — рассказал он достаточно громко, чтобы услышал абсолютно каждый. — Он помнит, — удовлетворённо кивнул Драко, проигнорировав начавшего преждевременно седеть от недосказанностей крёстного. Может быть, когда-нибудь, наследник рода Малфой поведает профессору Северусу Снейпу историю о Главе тёмного магического ордена и Светоче Добродетели и расскажет о своих снах про полёты на мечах. А пока профессору придётся довольствоваться догадками. ** — Как давно ты вспомнил? — спрашивает Драко Малфой как бы невзначай, когда перед седьмым курсом они оказываются в одном купе Хогвартс-Экспресса. За прошедшие два года после Турнира они наконец-то начали общаться на регулярной основе. Хотя, конечно, из них двоих Драко почти всегда молчал. — Начал примерно после того, как ты подтвердил, что мы друзья. До конца опомнился только к середине четвёртого курса. Всё сны да видения — много не усмотришь, — смеётся в ответ Гарри, но как-то натянуто. — Ах, чуть не забыл! Это же вроде как выпускной курс, ты теперь староста школы, так что я обязан преподнести тебе презент! — отчего-то оживляется он, оборачивается и снимает с багажной полки длинный свёрток, который тут же протягивает Драко. — Это… — юноша замирает, развернув ткань и уставившись на полученный подарок с явным неверием. — Би Чэнь, — подтверждает Гарри и с кривоватой улыбкой сразу отвечает на невысказанный вопрос: — На втором курсе, в Тайной комнате, неведомым образом вытащил из шляпы, ха-ха… Только я им гигантскую змею зарубил без твоего разрешения, прости, пожалуйста…