наше лето

джон тяжело вздохнул, глядя на страницу вконтакте. ее владелец не был в онлайне давно — настолько давно, что дата последнего посещения стерлась, исчезла, будто ее и не было вовсе. будто и не было их. будто не было их любви. будто не было ничего. непрошенные слезы навернулись на глаза, и джон, точно в тумане, повинуясь порыву сердца и души, открыл аватарку и поставил лайк. наверное, тэн давно уже удалил бесполезный теперь на украине вконтакт, но, может, каким-то чудом на экране его телефона появится оповещение о лайке… «ищи меня в телеграме», — сказал тогда тэн и следом прислал подмигивающий смайлик. тогда, в первые дни блокировки вконтакте, им казалось, что это не проблема, что все можно решить, что их любовь сломает любые преграды. какое-то время это действительно было так: они обменивались паками стикеров и часами слушали голосовые сообщения, строили планы («мы встретимся в ялте и дальше как в песне, ну, знаешь, ялта, парус, и мы с тобою влюблены»), иногда с тоской отсчитывали дни, прошедшие с их последней встречи в незамутненном и таком простом 2013. тэн тогда приехал к джону на летние каникулы, и они исходили весь небольшой приморский городок, где жил джон; их не пугала ни жара, ни плавящийся под ногами асфальт, ни будущее, они были молоды и дышали жизнью., а затем случился 2014, крым, и их планы осыпались пеплом на кубанский чернозем. они спрашивали друг друга, что будет дальше, что они будут делать, но не могли ответить на свои же вопросы. что они вообще могли, вчерашние школьники, только-только вступающие во взрослый мир, жестокий и беспощадный? все возможное они уже сделали — пообещали, что будут вечно помнить друг друга и те недолгие моменты счастья, что выпали им. джон достал телефон и открыл телеграм. мертвый прокси издевательски пытался подключиться к серверам, но все было тщетно. пролистав пару каналов, джон дошел до диалога с тэном, и что-то внутри защемило, волна боли захлестнула его сердце. последнее сообщение было полгода назад. тэн скинул ему какой-то дурацкий стикер, который джон теперь не мог и подгрузить. правду пишут в пабликах — ты никогда не знаешь, какое сообщение станет последним. — сына! — крикнула мать с кухни. — сходи за хлебом! обычно джон был рад, когда мать отвлекала его от тяжких дум, но сейчас он вспомнил, как тогда, шесть лет назад, они с тэном бежали в семь утра в ближайший хлебный, чтобы урвать горячий, хрустящий кирпичик и обглодать корочку по пути домой. вспомнил и пожелал забыть. он купил хлеб — батон, не кирпичик, чтобы не было снова так больно, ведь все напоминало ему о тэне — и поплелся обратно домой. в голове крутилось множество мыслей: как так вышло, что их развело по разным дорогам, по разным сторонам интернета, почему тэн сменил номер телефона, почему не создал аккаунт в одноклассниках, почему они оба в конечном счете не сделали ничего, чтобы сохранить свои отношения, почему не поставили впн, почемупочемупочему… в глазах снова защипало. так ведь нельзя. любовь — это труд, и за нее нужно сражаться. джон вытер слезы рукавом куртки, решительно развернулся и зашагал по направлению к ближайшему отделению почты россии. — я хочу отправить письмо за границу, — сказал он, облокотившись о стойку. — мне нужны марки. — куда отправляете? — спросила женщина предпенсионного возраста, явно недовольная тем, что джон отвлекает ее от разгадывания кроссвордов. — в украину. женщина посмотрела на него скептически. — ну-ну, — сказала она, но марки все же продала. тэн всегда был романтиком до мозга костей. он любил все эти сопливые вещи, вроде отмечания сотого дня с момента начала отношений, любил букеты цветов, любил держаться за руки. в снг по понятным причинам с этим сложно, а в таком маленьком городишке, где жил джон и все соседи друг друга знали, так тем более. одной ночью все того же 2013 они выскользнули ночью из дома и пошли к морю. звезды отражались на водной глади, волны с тихим шелестом набегали на крупную гальку, а они сидели на выброшенном на берег бревне и смотрели вдаль. — однажды, — сказал тэн, — мы уедем отсюда. — куда? — спросил джон. — куда захочешь. заведем большую собаку и будем счастливы. джон снова громко шмыгнул носом. перед ним лежал лист бумаги. в одном из старых дневников он нашел адрес тэна и аккуратно переписал его на конверт, рядом так же аккуратно наклеил марку. он не знал, с чего начать и как закончить, только знал, что это, наверное, его последний шанс, и им обязательно нужно воспользоваться, чтобы не сожалеть всю оставшуюся жизнь. вздохнув, он неуверенно вывел первое слово. затем второе, третье, и вот уже поток предложений, неловких, несвязных, лился из-под его пера. может быть, это письмо не найдет своего адресата, может, оно даже не уйдет за пределы россии, может быть… а может, они столкнутся однажды нос к носу где-то посреди европы, в случайном кафе, посмотрят друг другу в глаза и поймут, что нашли друг друга, снова, как тогда, на беоне в 2010 под результатами теста «кто ты из наруто». джон сложил лист вчетверо и вложил его в конверт. завтра он бросит его в почтовый ящик. что потом? он не знал, но хотел смотреть в будущее, зная, что сделал все возможное. и, может, вселенная поможет двум несчастным сердцам воссоединиться вновь. ответ ему так и не пришел. пять лет спустя джон был на стажировке в эстонии. он долго не хотел туда ехать, говорил: «зачем мне это? кто ездит на стажировку в эстонию?» — но в конечном счете сдался. стажировка сводилась к семинарам в первой половине дня и походам по местным барам во второй. одна из девушек в его группе все поглядывала на него с интересом, и джон мысленно спорил сам с собой, когда же она решится сделать первый шаг. где-то на четвертый день она собралась с духом, а может, ей помогла пара опустошенных бокалов, и задала джону волнующий ее вопрос: — у тебя кто-нибудь есть? джон покачал головой. он не врал: у него действительно не было никого. не было и стремления что-то изменить. девушка восприняла его ответ как повод к действиям, и весь остаток вечера джон вежливо терпел ее комплименты и попытки завести глубокий разговор, на который джона бы точно не хватило. он толком и не отвечал ей, лишь кивал в нужные моменты и заказывал бокал за бокалом. в какой-то момент он устал от этого и повернулся к своей собеседнице полубоком, чтобы наблюдать за остальными посетителями бара. дверь туалета открылась, и оттуда нетвердой походкой вышел парень. что-то насторожило джона, что-то кольнуло в груди — нет, не может быть, таких совпадений не бывает, это все только в дешевых бульварных романах случается. парень остановился, явно пытаясь построить ровную траекторию движения, поднял голову, и джон вздрогнул, пролив на себя остатки своего пива. — не может быть, — выдохнул он, и, кажется, это было слишком громко. его собеседница умолкла, бармен перестал уныло натирать грязный бокал не менее грязным полотенцем, а джон уже вставал со своего стула, и пусть земля под его ногами пыталась поехать в противоположную сторону, пусть на него смотрели люди, он все равно нашел в себе силы дойти до парня и схватить его за плечи не то в попытке больше не отпускать его, не то в попытке просто удержаться на ногах. — ты меня помнишь? — спросил джон, чувствуя, как заплетается язык, как ватные колени еле слушаются его. он посмотрел на джона снизу вверх — сколько же лет прошло — и молчал., а потом выдавил с отчетливым украинским акцентом, который всегда сводил джона с ума: — господи, да ладно… на большее их не хватило, и джон обхватил тэна руками, хоть это было уже и не так удобно, как в 2013, и, кажется, тэну было сложновато дышать, будучи прижатым к широкой груди джона; кажется, что не стоило устраивать сцены воссоединения посреди тускло освещенного бара в эстонии, но им уже было все равно. вокруг них никого не существовало: не было ни мира, ни стран, ни границ, ни предубеждений, были только они двое, и все остальное ничего не значило. — я так скучал, — пьяно всхлипнул джон, и тэн что-то промычал ему в грудь. скорее всего, то были слова любви, той любви, что пережила все испытания и преграды и устояла пред ними. любви, что пылала в их сердцах, неугасимой и бесстрашной. джон не знал, что именно будет завтра, но знал, что теперь все будет хорошо.