Лучше картошки

       Италии всегда не нравилось то, как его возлюбленный смотрит на этот дурацкий корнеплод. Ну вот, что в нем такого интересного, в этой земляной ягоде, что белорус так тщательно ухаживает за этим растением, как за ребенком?       Итальянец считает не честным то, как трепетно относится к этому блюда Беларусь. Уж слишком второй беспокоится о прожаренный несчастной еды из бульбы! «Не справедливо!» — кричит рыжеволосый, топая ногой, возмущаясь перед Германией. — «Я не хуже картошки! Нет, даже лучше! Но, почему-то, он больше любит бульбу, чем меня-я-я!»       Гера понимает, что другу обидно, так как тоже не раз ревновал своего парня к его излюбленной водке. Нет, ну а что? Если сказать честно, то дети СССР'а странные какие-то, особенно наследники. Россия — водка, Беларусь — бульба, Украина — сало, а Казахстан — кумыс. Нет, ну это не нормально! Но, в отличии от Италии, немец хотя бы в отношениях с русским состоит и может в любой момент сказать своему любимому о проблеме. А вот Феличиано так сделать, конечно же, не может, ведь младший сынишка Союза вообще не знает о своем поклоннике.       И вот, очередная истерика Италии о том, что белорус больше интереса проявляет к своему любимому картофелю, чем к рядом стоящему влюблённому пареньку.       А Людвиг слушал молча, изредка кивая или угукая. Ему не впервой так сидеть в просторном зале в доме друга и выслушивать его всхлипы и видеть слезы горечи, обиды и отчаяния. Германия Россие ничего не говорил, понимая, как трепетно этот любитель водки относиться к парням Беларуси и Казахстана, а такой новости, что, мол, Италия влюблен в самого младшего брата наврятли порадует Ивана.        — Германия, скажи честно, я урод, может я просто тупой? Я не понима-а-аю! — ныл итальянец, пуская слюни и плача куда-то себе в кофту, вытирая сопли рукавами одежды. — Гера-а-а! Чем я хуже?!        — Италия, успокойся,все будет хорошо, ладно? Это просто картошка. Ты же знаешь, как...эм.. — Германия запнулся.        — Беларуська... — обречённо дополнил рыжеволосый.        — Ах, да, Беларуська любит этот корнеплод. Просто пойми, он же даже не знает о твоих чувствах. Вот, прямо сейчас пойди и скажи ему! — подхватил немец, гордо улыбаясь. Он и сам как-то зарозился этой уверенностью, что готов был прямо сейчас пойти к России и без его согласия повалить на кровать, принебригая сексуальной лаской, при этом, не боясь получить несколько переломов от тяжёлой руки Ивана.        — Да, — хриплым голосом отвечает итальянец, гордо вытирая слезы. — Вот пойду и скажу ему об этом! Сейчас пойду и скажу!        — Правильно, Италия, такой нужен настрой!        — А если он откажет?... А если он гомофоб?! — Феличиано вздрогнул всем телом от одной мысли о таком. Из глаз вновь полетели хрустальные капельки слез, скальзя по румяным щекам, потом проходя на конец подбородка и падая на одежду или пол. — Нет! Я боюсь!...       Шатен вздохнул, хлопая друга по плечу. Он понимал, как больно товарищу, как одиноко и сколько сил он тратит на то, чтобы улыбаться, игнорировать ревность и не расплакаться прямо на глазах любимого от безысходности их отношений.        — Друг, не волнуйся, давай, успокойся, — все так же заботливо лепетал Людвиг, слегка сжимая плечо собеседника. — ты, конечно же, лучше картошки~        Не то. Если бы это сказал «Бульбозаврик», как его обычно называли старшие братья, то, конечно, Италии было бы намного легче, даже радостней. Да, от лучшего друга это слышать приятно, но не достаточно для того, чтобы успокоить сжавшуюся душу итальянца, разрывающиюся на мелкие кусочки в обнимку с сердцем и чувствами.       Стук в дверь прервал агонии рыжеволосого парня, заставив дрогунть всем телом. Кто это мог быть в такое-то время? Собрание давно прошло, никого здесь, кроме уборщиц, Германии и некоторых запоздалых стран, никого не должно быть, так ещё с делами к Феличиано. Но больше всего испугало парня то, что он сейчас заплаканный сидит, весь красный от слез, жалкий, дрожащий от точки, хотя пообещал себе когда-то, что только Германия и Япония смогут видеть его слабость.        — К-кто там?...— голос любителя пиццы дрогнул, но это скрыл фальшивый кашель друга, который пытался как можно тщательнее скрыть слезы давнего товарища, за что Италия поблагодарил его, кивнув.        — Италия? О, это я, Беларусь! — раздался до боли знакомый голос с коридора. Белорус явно был в хорошем настроении, что даже слышно было, как он прыгал за закрытой дверью, дожидаясь, когда его впустят.        — Б-беларусь?! Я...! — Италия даже договорить не успел, как терпение «Беларуськи» иссякло и он, без предупреждения, вошёл.        — Италия, я тут пр-?! ...Италия, ты что, плачешь? Что случилось? Скажи мне, кто тебя обидел? — зеленоглазый паренек подошёл к и итальянцу поближе, взяв его руки в свои и сжимая, не отрывая взгляд от заплаканного лица.        А Германия давно ушел. Он понимал, что будет лишним в их компании, да ещё и на встречу с Россией опаздывает, а русский не любит ждать долго, ненавидит это и всегда, во время их прогулки с Людвигом, прожигает немца взглядом убийцы, дожидаясь вечера, когда сможет прийти с шатенка домой и, повалив на кровать, жестоко наказать. Ладно, сейчас не об этой ненормальной парочке.        — Беларусь...я...я...— Италия заикался, отводил взгляд, пытался сдержать слезы, но нет. Не может.        — Италия...что произошло?...        «Бульбозаврик» резко обнял Феличиано, дожидаясь его ответа.        — Я...просто я...Люблю тебя! — неожиданно произнес карамельноглазый итальянец, прижимая Беларуську к себе. Лишь бы не ушел. Пусть отвергнет, но хотя бы на секунду...        — Ты глупый картофель...Чего плачешь? — Беларусь улыбнулся, поглаживая второго по голове. — Я тоже люблю тебя!        — Л-любишь?...— Италия с надеждой взглянул на рядом сидящую страну.        — Да! И знаешь, ты намного лучше картошки~