***
Этим утром Достоевского никто не будил. Он сам проснулся. От чего? От прекрасного запаха еды, что тянулся с кухни на первом этаже. Федя ещё не до конца проснулся, но уже почувствовал, как сильно хочет есть. Парнь поднялся с теплой кровати и невероятно медленно поплелся вниз. Его сознание ещё летает в каком-то из снов, которые ему сегодня снились. Лестница казалась бесконечной, но Федя смог ее преодолеть. И вот он стоит на кухне, опершись двумя руками на спинку стула. Тацухико стоит у плиты и что-то готовит. Его волосы собраны в небрежный хвост. "Красивый" - Подождёшь ещё 10 минут? - голос Шибусавы вернул Достоевского из мира снов в реальность. - Хотел успеть до того, как ты проснёшься, но не получилось. Не мог подольше поспать? - Пахнет вкусно. Чем угощать собираешься? - На самом деле Фёдору было совершенно без разницы, что там готовит парень, ведь ему понравится абсолютно все, что сделано руками этого чуда. - Подожди и узнаешь. Чтобы не тратить время зря, Федя решил пойти умыться. Путь до ванны оказался ещё труднее спуска по лестнице, ведь теперь Федя проснулся окончательно и понял, что совершенно не выспался. В зеркале он увидел интересную картину: огромные мешки под глазами, тёмные волосы спутаны и стоят дыбом, как у злобной кошки, кожа болезненно бледная. Федор был похож на мертвеца. - Класс, я теперь вампир. - Парень поспешил заняться своим внешним видом. Не сказать, что сильно помогло, но волосы теперь хотя бы не так сильно торчат и не спутаны. Выйдя из ванной комнаты, Дост увидел на кухонном столе то, о чём он мечтал с того момента, как открыл глаза - еду. Большая миска с овощным салатом, две тарелки с невероятно аппетитной глазуньей с помидорами и беконом, две кружки горячего чая. Это был нормальный завтрак, который мог быть у любой нормальной семьи. Такая мысль обрадовала Федю. - Доброе утро. - Тацухико с хвостом - это то, ради чего стоит просыпаться по утрам. - Завтрак готов. Присаживайся. - Шибусава улыбнулся и сам сел за стол. Парни говорили о всякой ерунде. Достоевский восхищался прической ангела, возлюбленные обсуждали книги, которые прочитали недавно, выбирали фильм, который будут смотреть вечером. Совершенно спокойный обыкновенный завтрак. - Надо чаще готовить для тебя. - Тацухико поправил волосы Федора, которые так и не смогли успокоиться после сна. - Выглядишь таким счастливым. Мне нравится. - Ты и вправду ... Стук в дверь. Парни резко перевели взгляд на источник звука. Руки Достоевского начали дрожать, к горлу подступал ком, хотелось прямо сейчас исчезнуть. - Федь, я пойду.. - Тс, ни звука. Парни затихли. Казалось, будто оба даже не дышали. В дверь снова постучали, из-за нее раздался детский голос маленького мальчика. - Простите, мне нужна помощь. Откройте, пожалуйста. - голос был жалобным и таким искренним. Тацухико резко встал из-за стола и направился к двери. Федя опешил, но быстро сообразил и, встав, схватил Шибусаву за руку. - Ты что творишь? - Федя говорил так тихо, насколько мог. - Ему нужна помощь. - Тацухико не понимал, почему он не может помочь тому, кому эта помощь нужна. Снова стук. - Там кто-нибудь есть? Прошу, помогите. - за дверью раздавались всхлипы. - Мне некуда пойти. - Мы не в том положении, чтобы так просто открывать дверь незнакомцам. - Достоевский начинал злиться. Голос за дверью становился всё громче. - Мой старший брат пропал. Я боюсь, откройте, пожалуйста. - Мальчик плакал все больше. - Федь, ты не слышишь, что он плачет? Это маленький мальчик. - Тацухико закипал. Его охватывало бешенство. После слов о потере брата Тацухико не мог ничего с собой поделать. Он держался из последних сил, чтобы не орать на Фёдора. - Его убили, я боюсь! Помогите! - мальчик барабанил по двери, моля о помощи. Здесь у Тацухико снесло крышу. Он винил себя в смерти младшего брата, ведь если бы пришел домой чуть раньше, или если бы не отпускал его ходить одного, этого бы не произошло. - Тацу, подумай! - Федя испугался, ведь сейчас Шибусава снова превращался в зверя. Тацухико выдернул руку и оттолкнул Федора так, что тот не смог удержать равновесие и упал на пол, ударившись головой о стол. Шибусава побежал к двери. - Стой! - Парень крикнул сквозь боль. Перед глазами все поплыло. Достоевский надеялся, что, может быть, блондин послушает его, но.. - Не бойся, всё в порядке! Я сейчас открою. - Дверь распахнулась. На крыльце стоял мальчик. Его глаза были наполнены слезами. Эта картина ..словно ножом прошлась по сердцу ангела. - Быстрее заходи в дом! Внезапно со всех сторон возникли мужчины в полицейской форме. Тут Шибусава понял, что облажался. Выражение его лица изменилось, в глазах был тихий ужас. Он сделал маленький шаг назад. Полицейские схватили Тацухико, заломили ему руки за спину и надели наручники. Федор оцепенел от страха. Он не мог пошевелиться, не только из-за боли, но и от шока. Единственное, на что он был способен - смотреть, как его ангела заковывают в наручники. - Тацухико Шибусава, вы обвиняетесь в убийстве пятерых людей, трое из которых на момент совершения преступления являлись несовершеннолетними подростками. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас при вынесении судебного приговора. - Полицейские повели Тацухико в фургон, парень совсем не сопротивлялся, не только потому, что не до конца осознал происходящее, но даже если бы мог что-то сделать, то все равно не стал бы. Теперь он будет отвечать за свои поступки по закону. Только сейчас Достоевский начал хоть что-то соображать. Но уже ничего не мог сделать, ведь его крепко держал один из служащих и что-то спрашивал о самочувствии. - Вы меня слышите? - А, да. - Как вас зовут? - Фёдор. - парень постепенно приходил в себя. - Отлично, Федор, что с вами случилось? - Мужчина взволнованно смотрел на парня. - В каком смысле? - в глазах танцевали звёздочки, голоса звучали словно эхо. - Ваш затылок. - Мужчина позвал кого-то к себе. Это были врачи. Федя потрогал свой затылок. "Мокро" Посмотрев на свою руку, Достоевский понял, что она в крови. - Почему все опять плохо? - Парень сказал это вслух. Врачи подняли его с пола и понесли в машину скорой помощи. - Теперь все будет хорошо. - Картинка перед глазами плыла, глаза слипались. Перед тем, как двери скорой закрылись, Достоевский увидел мальчика, разговаривающего с одним из полицейских и звонко смеющегося."Не будет"