роял флэш

Клеменс — славный малый. Это знали фаны, это знала его семья, это знала его жена. В этом не сомневался никто. И действительно ведь. Клеменс всегда оставался в стороне от любых споров, если рассматривать само слово "спор" в качестве метода выяснения отношений. Но, говоря о понятии спора как пари — здесь Ханнигану равных находилось редко. Из-за этой черты многие побаивались с виду безобидного парня: в белокурой голове для каждого был готов смелый вызов. Маттиас знал об этом. Как ближайшему человеку, странно было бы ему не находиться в курсе дела. Сейчас, видя особый блеск провокации в голубых глазах, Харальдссон слегка наклонил голову к плечу и медленно улыбнулся. Не перед каждым выступлением парень мог такими искрами во взгляде похвастать. Значит, уже успел выстроить в голове идеальную стратегию. — И что же ты придумал? — ленивое растягивание фразы и ироничная интонация. В отличие от множества людей, Маттиас был азартен. При этом, зная Клеменса достаточно долго и хорошо. И не боялся забиваться с ним на спор по собственной инициативе. — Увидишь. — блондин спокойно моргнул без доли ехидства. — Так, что? Раздаю? Маттиас на мгновение изобразил на лице эмоцию вроде "н-даа" и лениво потянулся, вынуждая широкие рукава свободного свитера крупной вязки скатиться вниз, почти к локтям. Эта вещь была одной из тех, что сдают вкусы, привычки и характер хозяина с потрохами. Уют. Матти любил уют. Собственно, очевидно, почему полюбил и Клеменса. — Перед твоим бесславным проигрышем, хочу напомнить: ты ввязываешься в карточное противостояние с дипломированным мастером театрального искусства, парень. — Который поразительным образом не мог держать образ на Евровидении. — Клем мирно кивнул, тасуя карты в руках. — Так рядом с тобой не ржать было невозможно. И я сейчас даже не про наши шутки, а в целом. — Короче говоря, актёр ты херовенький. А вот именно как мастер — вполне себе ничего. Маттиас машинальным жестом прикусил краешек губы. Неосознанно. Этот прирождённый провокатор способен даже в самый спокойный день перевернуть внутренний мир, как мусорный бачок с пинка. — Вполне себе? — одна бровь приподнялась, мимикой отражая уточнение. — Меня устраивает. Грубоватая усмешка через нос. К кому-то очень быстро подступается азарт. — Раздавай. * * * — Ну, я же говорил, Клем? Я же говорил? Блистая голливудской улыбкой, Маттиас красивым жестом, будто заправский игрок, выложил на гладкую поверхность обеденного стола свои четыре карты. Четыре прелестнейшие пятёрки. Каре. Роскошно, элегантно и подтверждая, что связываться не стоило. Правда, это не расстроило Клеменса. Он лишь миролюбиво улыбнулся, кивнул.. — В смысле..? Десятка. Валет. Дама. Король. Туз. Быть не может. — Флэш-рояль. Я уточняю, ты же спросил. Вот уж кто бесславно проиграл, — хотя бы, по мастерству театрального искусства, напрочь упав в голое потрясение и просто тараща и без того круглые глаза, как глупый чихуахуа, — так это Матти. — Как так, это.. Ты же не умеешь.. Клеменс мягко улыбнулся уголками губ и медленно подмигнул. — Профи своих секретов не раскрывают! — Ладно, блять. Ладно! Ладно. Твоё желание? Судя по глазам, ты заранее придумал что-то грандиозней некуда. Слушаю. Клеменс растянул губы и оскалил белые зубы в улыбке хищного торжества. Непривычно. — А не боишься? — А мы разве на самоубийство играли? Я боюсь только мучительной смерти, Клем. Ты знаешь. Так что.. — Тогда раздевайся. И ложись. Маттиас моргнул. Вполне привычное место их дислокации, учитывая по ощущениям бесконечные отношения, но просто так Клем до того зверски не улыбается. — ..О-о-окей, не только смерти. Чего ты, говоришь, задумал? Белобрысый пожал плечами, заставив древнюю застиранную майку, — кажется, ещё более бесконечную, чем отношения, — немного колыхнуться от тонкости материала. — Я загадал тебя, как пассива. На один раз. Тест-драйв, если хочешь. — Лол, а если не хочу? Тест-драйв.. У тебя, конечно, всегда воображение какие-то совсем калечные штуки выдавало. Поэтому тексты песен ты и не пишешь дальше своих вокальных частей. — Хоть бы атмосферу подготовил. В ней я может бы и не сразу отказался к херам собачьим. — Атмосферу я тебе обещаю. Маттиас совершенно по-юношески прыснул от смеха, качая головой. — Даже если отвезёшь меня в Париж на Эйфелеву Башню, нальёшь в бокал "Вдова Клико" и будешь несколько часов делать массаж ступней, параллельно целуя руки — всё равно ничего не получится. — Зная, что ты любишь природу Севера, тёмное пиво и когда я прохожусь пальцами по контурам линий на ладонях.. — растягивая окончание крайнего слова, Клем лениво почесал глаз. — Я такой фантастики и не планировал. Как насчёт того, что я просто хорошо тебя попрошу? — Благодаря этому предлогу, ты подо мной чаще всего и оказываешься. — А я серьёзно попрошу. Во имя справедливости. Отступать некуда. Клем буквально взял его за задницу, имя которой "совесть и чувство справедливости". Младший из двоюродных братьев вздохнул, искривляя губы в мимике, выражающей очередное краткое "н-да". — Только без разогревающей смазки. Пожалей первопроходца. — Это кто тут ещё первопроходец. * * * Мягкий пригорок из среднего размера цветных подушек под спиной. Маттиас царственно возлежал принцессой на горошине в той самой древней светло-серой футболке Клеменса. Аргумент был в необходимости пропитаться духом сабмиссива. Ради настолько благой цели Клему было даже приятно уступить любимую шмотку. И вот, обречённый карточный неудачник сегодняшнего дня созерцал медленно барабанящего некий ритм по его собственным коленкам, Клеменса. — Ещё Эйнара нам тут не хватало. — Харальдссон еле заметно улыбнулся, разводя колени в стороны и скрещивая длинные ноги за спиной Клеменса. Слегка поведя светлыми плечами в каком-то тягучем жесте, триумфатор покерного сражения чуть склонил голову набок. Это он так любуется. Посмотрел с полминуты, а потом рукой медленно зарылся в гладкий завиток причёски темноволосого. — Боишься? Прикрыв глаза, Матти не без удовольствия ощутил, как плавно пальцы очерчивают подобия волн совсем близко к коже головы. И даже доверительно попытался расслабиться чуть больше. — Конечно. Здесь актёр из меня нулевой. Сам же видишь. Иногда Клеменсу казалось, что с собственными детьми он ласков чуть менее, чем с Матти. С этим жизнерадостным дурачком, под якобы непоколебимость суровой власти которого приходилось подламываться в рамках сценического образа. И это было так смешно. Знал бы кто, что "суровый доминант" мог сидеть в собственноручно запертой изнутри ванной, на протяжении часов и часов вырабатывая непоколебимость мимики. Проверял прочность (без)эмоциональной маски он обычно всплывающими в памяти дурацкими анекдотами или трэшовыми абстрактными мемами. И, ей-богу — смеха громче, чем из ванной комнаты, Клем от него не слышал. — Вижу. И не только сейчас. — И не только здесь? — фыркнул доброй усмешкой через нос. Господи. Дитё. Третье. Главное, из сентиментальности в родительский инстинкт не перейти. Клем наклонился, мягко опираясь на локти. Чуть приоткрытые губы коснулись выпуклого лба с такими ранними полосками мимических морщин. Долгий, любящий поцелуй. Такой поцелуй знают только те, кто действительно дорог. — Не бойся. Мягкие-мягкие, ласковые пряди цвета пшеницы. Как тонкие шёлковые ленточки. Благодаря положению целуюшего, Маттиас занавесился этими приятными волосами напрочь. И вылезать не хотелось. Такая вот новая зона комфорта. Ещё один потайной уголок Клеменса, у которого опять отрасли волосы. Когда-то относительно давно, когда у обоих волосы росли длинной копной, это чувствовалось тяжелее. И подобного рода обнимашки даже задушить могли. Хах. Сколько воды и прочих субстанций утекло с той поры, а они всё ещё бок о бок. Внезапно, младшему стало понятно, как глуп его страх на самом деле. Намеренно боль ему не причинят. Этот человек уж точно. Если что — остановится. Если ещё что-то — вообще прекратит. И забудет подобный глупый спор навсегда. Даже в жизни не напомнит. Маттиас распахнул глаза, точно озарённый осознанием. В полутьме мягкой занавеси из волос. Прекратив мягко прижиматься губами ко лбу, Клем просто осторожно упёрся лбом. Так и лежал. И Харальдссон будет такой сволочью, которая не осуществит простого естественного желания и зажмёт возможность утолить интерес? Вот уж нетушки. Длинные пальцы неспешно огладили красивые покатые плечи Клеменса. И даже татуировку на предплечье. Дурацкую такую татуировку. Как и все на этом мягком, тёплом теле. Безупречном без лишней краски. Хоть на лице, хоть под кожей. Разморенный ласковым обращением и даже слегка расчувствовавшийся от очередного простого осознания о том, до чего же он любим, Маттиас сделал глубокий вдох носом. Впитать этот запах. Подышать им хоть раз не в ранге сопливых комплиментов о любви. В голове созрела малоадекватная ревность к чернилам татуировки. Потому что иногда шатена накрывало до того, что жадно хотелось проникнуть под самую кожу. Разве что по венам не растечься. А то вдруг ненароком группы крови перемешаются. Впрочем, не Клем сегодня принимающий. — Всё. Что. Хочешь. Хоть под кожу можешь мне заползти. — негромко и уже полностью в какой-то своей нирване пробормотал целиком и полностью расслабленный сегодня-пассив. Огибая ладонями контуры особенно красивого в нынешних обстоятельствах тела, последней отвлечённой мыслью Клему успелось подуматься, что их группе не могло повезти с поэтом больше. * * * Ясно ощущать внутри себя нечто тёплое — странновато. Особенно, когда речь не про распиаренных бабочек в животе или солнышка ясного меж рёбер. От большой и чистой, естественно. Нет, это тепло было физическим. И, блять, странным, странным, странным.. Но Клем заслужил, что угодно. Хоть и пришлось расплатиться некоторой болью. И павшим фортом последней нетронутой догмы Маттиаса Харальдссона. Ханниган совершенно всерьёз был готов провести в таком положении весь остаток своей несчастной (вернее, как раз-таки счастливой) жизни. Жаль, даже удовольствие вечно не потерпишь. А он очень старался растянуть каждый возможный момент. Как тянется хороший мёд, подчёрпнутый ложкой. — Ну, Маттиас Триггви Харальдссон? Что скажете? Пальцы аккуратно убрали со слегка вспотевшего лба прядь растрепавшихся до предела каштановых волос. — Номинация "Прорыв года". — одним измождённым выдохом, но чётко, кратко и по делу. Здесь действительно впору перевести дух. Вот так экспириенс, вот так впечатленьице. Надо будет заказать Клему медаль героя за самопожертвенную любовь к анальному сексу. Потому что не каждый сможет. И не каждому дано. Да уж. Действительно — не каждому. — О-ох, блин.. — а перевернуться-то как раз самое интересное. — Как вы это терпите.. Ай.. Никакого.. Больше покера. В этом доме. Фух. — Во всяком случае, ты хотя бы теперь знаешь, что это такое. — Клеменс Ханниган, род занятий: просветительская деятельность. Навернувшийся с мягкой горы подушек в процессе и всё вероломно разбросавший, но наконец принявший удобное (не болезненное) положение и сумевший отдышаться. Выживший. А видок-то, мама.. Как от собак бежал. — А ты, во всяком случае, только что эксклюзивно захапал себе мою неприкосновенную девственность. — эта простая фраза, прозвучавшая как шуточный упрёк, заставила Ханнигана воссиять тёплой улыбкой. Монолог Маттиаса на пару секунд прервался по причине переполненного эмоциями лёгкого поцелуя. — Зато я наконец понял, чего так орёшь. Всё от боли. — Совсем не всё. Может, тебе ещё раз показать..? Матти резко выставил вперёд ладони. — Уйди на кухню.