Во всем виноват басист

Казуя тихо стоял в коридоре и ждал. За дверью послышался топот ног, жалобно загудели потревоженные струны и, как апофеоз, раздался звонкий звук подзатыльника. Гакт продолжал воспитывать нового басиста, отучая его от привычки ныть, а еще заодно и привычки есть, спать и открывать рот не по делу. И это еще даже тренировка не началась. Так, разминка. На тренировках обделенный ростом и мышцами организм Сато унижался даже практически идентичным организмом Чачи. Выглядящий дохлым организм самого Казуи хоть в какой-то мере защищался профессиональным занятием танцами, что не могло не дать ему выносливости, ловкости, изворотливости и прочих, необходимых для выживания в Гактджобе качеств. Бедный Сато, решивший попробовать пройти кастинг, думал, что это все – просто преувеличенные слухи, призванные поддерживать пафосный имидж Гакта. Да, конечно. Слухи скорее были преуменьшенными, что Сато в полной мере и ощутил на себе, когда прошел отбор и попал в команду. Гакт отрывался на нем по полной, и характер нового басиста абсолютно не сулил никаких изменений к лучшему в будущем. У него на все было свое мнение, которое он, не теряя времени, и озвучивал. Простая истина, что есть мнение Гакта и неправильное мнение, у него в голове никак не хотела укладываться. Ну а способы доказательств ошибочности суждений у Гакта были простыми и эффективными, он придерживался позиции, что хороший удар в ухо с успехом заменяет два часа воспитательной беседы. Для Сато, учитывая общую никчемность, воспитательные приемы пришлось немного смягчить, но и этих пинков и подзатыльников ему хватало с лихвой. Минуты на две. Потом все начиналось заново. Кто-нибудь другой уже давно бы махнул на него отбитой подзатыльниками рукой, но не Гакт, поэтому тренировки и репетиции превращались в битву двух титанов. И это могло бы выглядеть смешно, если бы Казуя не видел покрытые синяками ноги Сато. Он выглядел как ребенок из неблагополучной семьи, постоянно подвергающийся издевательствам. Невысокий, худой, большеглазый, в совокупности с синяками и ссадинами, Сато производил очень жалкое впечатление. Ровно до тех пор, пока не вспыхивал его взгляд. Да, он постоянно ныл, да, он постоянно комментировал непогрешимого Гакта, да, он пищал и визжал, когда его зажимали на тренировках, но этот наглый взгляд говорил о том, что сдаваться он не собирается. Казуя знал этот взгляд, это был взгляд ребенка, который будет снова и снова повторять то, за что его ругают, просто для того, чтобы не упасть в собственных глазах. Или… В глазах окружающих, чье мнение для него важнее неприятностей, которые с ним приключаются. Погрузившись в мысли, Казуя пропустил момент, когда дверь распахнулась, и Гакт сгреб его за шкирку, втаскивая внутрь. Вот вам и ловкость, изворотливость и прочие качества, приобретенные на занятиях танцами… Стоит зазеваться, и Гакт, как чувствуя момент, сразу же спустит с небес на грешную землю и попрыгает сверху. Занимая свое место на тренировочной площадке, Казуя не удержался и покосился в сторону Сато. Тот с трудом сдерживал слезы и кусал губы, его рука тянулась к затылку, но постоянно отдергивалась, чтобы прикосновением не сделать боль еще сильнее. Впрочем, если бы Гакт не был настолько непрошибаемым, на его спине уже бы красовалось выжженное взглядом Сато русское слово «мир» с тремя ошибками. Впрочем, из-за графика репетиций, в котором музыка сменялась пением, а пение танцами, а танцы – музыкой, Гакт давно уже был бы исписан всеми словами, описывающими его богатый внутренний мир, а на некоторых частях тела – еще и в два слоя. Гакт хотел Бест оф зе бест выступление своих бест оф зе бест песен, чтобы все опять сказали «Гакт лучший». И скажут ведь, потому что шоу будет идеальным, а Гакт выложится по полной. А то, что за студией есть кладбище для не выдержавших нагрузок музыкантов и стаффа, никто даже не подумает. Вот оно всегда так, страдают все одинаково, а сметана – Гакту. И набрал же себе всяких недомерков… Это чтобы на нашем фоне казаться значительней? Или стрессогенность фактора утраты контроля над деятельностью определяется взаимодействием объективных условий и мотивационно-волевой диспозицией личности – модусом контроля над деятельностью? Ну, в смысле, по Хайду скучает… – Чего это ты там бормочешь? – из дальнего угла поинтересовался Гакт, безошибочно вычленив среди общего шума зарождающийся бунт. – Счет для танца повторяю, – так и лучась честностью ответил Казуя и, от греха подальше, сменил дислокацию, перебравшись поближе к все еще страдающему и поэтому тихому Сато. – Очень болит? – сочувственным шепотом поинтересовался он и легонько подул в волосы, стараясь помочь хоть чем-то этому тридцатилетнему мужчине в теле ребенка. – Нормально, самый раз, – задиристо ответил тот и очень заинтересовался настройкой струн своей гитары. Сначала Казуя немного обиделся на такой холодный ответ, но потом заметил, что тот не отстраняется от его машинально дующих губ, подставляя свой затылок под щекочущие струи воздуха. Хм, а Сато не такой уж и независимый, каким хочет казаться… – Не устраивай сквозняк, – посоветовал сзади вкрадчивый голос. – Тараканы замерзнут и простудятся… Или им от меня мало впечатлений было? – Был бы мозг – было б сотрясение, – огрызнулся Сато и заслонился гитарой. Гакт согласно кивнул головой и легким движением ноги отправил Казую в другой угол, где он мог спокойно сидеть и не отвлекать музыкантов. Но главная проблема была в том, что Казуя спокойно сидеть дольше тридцати секунд не мог даже под угрозой лишения ужина, что добавляло его и так не слишком значимой фигуре склонность к перемещению при помощи гуляющих по помещениям сквозняков. Перемещаясь короткими пробежками, перелазами и элементами лунной дорожки, Казуя выбрал место, откуда был относительно неплохо виден Сато, и в которое относительно плохо дотягивался Гакт. Каким бы нытиком новый бас-гитарит ни был, но свое дело он знал и любил. Это было видно и по бережному касанию к гитаре, и по довольному прищуру глаз во время игры, и по легкой, совсем не капризной улыбке на лице. А потом около него появлялся Гакт. Сато получал выволочку, пинок или подзатыльник за какие-то непопадания, неточности и косые взгляды, а Гакт – ощущение собственного превосходства и ощущение того, что все становится еще лучше. Нет, конечно же получал не только Сато, все получали свою дозу гактопридирок и гактоунижений, причем к себе он относился еще строже, чем к остальным. Казуя работал с Гактом уже не первый год, поэтому знал его как облупленного, а вот реакции и чувства Сато – это было что-то новенькое и интересное. Практически каждый из окружения Гакта в свое время пережил период пристального внимания со стороны Казу-чана, причем очень назойливого и пристального внимания. И все с облегчением вздыхали, когда это неугомонное бледное чудо делало выводы и переключало свое внимание на следующую жертву. Некоторые, особо пострадавшие, уже понимающе переглядывались и кивали на не сводящего с Сато глаз Казую. Особо азартные уже показывали друг другу ставки на пальцах, за что получали порицание с занесением в личное тело от всевидящего Гакта. Наконец, был объявлен перекур, во время которого можно было покурить, или сбегать в туалет, или сбегать в туалет покурить. Казуя воспользовался моментом и подсел к уединившемуся около стенки Сато. Тот привалился к стене спиной и, бросив косой взгляд на прилипчивого танцора, вытянул ноги. – Устал? – начать разговор Казу-чан решил с очевидного. Сато на столь банальную провокацию не поддался и промолчал. – Нравится тебе у нас? – Казуя решил закосить под тупослепоглухого, но в ответ получил только презрительный взгляд и глубокий вздох. Разговор определенно не клеился, но вариант отступления даже не рассматривался. Казуя решил прибегнуть к последнему, безотказному средству. Он снял кепку, взлохматив свою белобрысую голову и протянул ее своему несговорчивому объекту изучения. – Бутербродик будешь? – беззаботным тоном спросил он. Сато с удивлением уставился на аккуратно завернутый в пакетик бутерброд, целый настоящий бутерброд, восхитительный белый хлеб с румяной корочкой и кусочек сыра с аппетитно разбросанными дырками…. И все это богатство посреди толпы уставших голодных мужиков… Кепка с контрабандой растворилась в воздухе, а отношение Сато к Казуе заметно потеплело. Вскоре Казуя был осведомлен о многих фактах биографии басиста, а именно о целых трех, что, учитывая общую разговорчивость Сато, уже было достижением. Хотя с разговорчивостью у него как раз все было нормально – нахамить, огрызнуться или подколоть, не говоря уже о нытье, Сато был готов в любой подходящий и неподходящий момент. А вот о себе он говорил неохотно, отделываясь общими фразами. Проглотив последний кусочек бутерброда, Сато вдруг улыбнулся, заставив Казую оборвать бесконечный поток бессмыслицы, которую он выдавал в фоновом режиме, поперхнуться и улыбнуться в ответ. – Перерыв закончен! Гакт вернулся, и в комнате внезапно стало очень тесно. – Осталось немного, – утешил всех Гакт и обвел глазами повеселевшие лица, – еще немного, и мы все умрем. По залу прокатился вздох разочарования, а Гакт, сверкнув свежеотбеленными зубами, начал терзать барабан, пытаясь заставить музыкантов играть если не вместе, то хотя бы одно и то же. Пропажа из общей какафонии звука бас-гитары была замечена уже через полторы минуты. Злой рок навис над притихшей парочкой. Злой японский рок. – Да у меня в вашем возрасте… – Великий-но-Скромный начал свою очередную воспитательную речь. – Уже молочные очки выпали, – бодро закончил фразу бесстрашный Сато и поднялся на ноги. Гакт одним взглядом вылил на него ведро презрения, шальными брызгами попав и на все еще сидящего на полу Казую. Сато, конечно, с самого начала не был подарочком, но сейчас явно перегнул палку. Гакт подозрительно принюхался. – Ты что… ЕЛ?! Моментально все сообразившая парочка синхронно помотала головой. Дело даже было не в Гакте, получать выволочки и подзатыльники – дело привычное, но вот нездорово притихшие при намеке на еду товарищи – это да, это страшно… Гакт тоже оценил нависшую обстановку и решил не испытывать терпение голодного стаффа на прочность и вернулся на место, Сато взял гитару и с обреченным видом уставился в заботливо подсунутый Казуей листочек с нотами. То, что он был вверх ногами, Сато волновало мало. Басист играет не по нотам, а на вдохновении. После третьего вопля Казуя исчез из комнаты, решив не расстраивать вокалиста, режиссера-постановщика и просто доброго отзывчивого человека своим присутствием. После минут пятнадцати скитаний Казуя решил, что по нему уже все соскучились, и можно возвращаться. В качестве подарка он прихватил с собой несколько распечатанных на принтере листиков, которые и начал методично пришлепывать мимоходом на стены.

14 правил гитариста 1) Во всём всегда виноват барабанщик 2) Гитарист – фронтмен всегда, каким бы “лапочкой” не был вокалист. 3) Гитарист не лажает. Он эксперементирует с гаммами. 4) Если гитарист лажает см. пункт 1) 5) Во время концерта гитарист играет свой материал и ему глубоко похуй что “Вокалист поет Ваниллу”, а “Барабанщик играет Имперский марш” 6) У гитариста !!ВСЕГДА!! настроен инструмент(если это не панк гитарист). Поэтому если у тебя что-то с ушами, то не хуй выёбываться криками типа “настрой гитару”. 7) Гитарист не пьёт, гитарист заправляется. 8) Гитарист не выёбывается на сцене, гитарист заводит толпу. 9) Гитаристу АБСОЛЮТНО все равно, что ты закончил 20 музыкальных школ, 100 училищ и 500 консерваторий, ты Гакт, и что ты “в том месте бы сделал вот так”. 10) Подьездник и гитарист – разные вещи. 11) Гитарист не тупой, на это есть басист. 12) Гитарист расписывается исключительно на сиськах. 13) Если выше перечисленные факты не подходят для вас – вы не гитарист. 14) см. пункт 1)

Чача, не отрываясь от процесса репетиции, внимательно изучил внезапно появившийся перед ним на стене листик и самодовольно хрюкнул, впрочем, благодаря десяткам лет опыта, с ритма не сбился и внимания Гакта к себе не привлек, а вот Ю, которому Чача кивком головы указал на бумажку, настолько проникся прочитанным, что пропустил пару аккордов, заставив Гакта нахмуриться и многообещающе зыркнуть. Следующий листик появился уже на зеркале, перед которым Гакт собрался отрабатывать свои обжимания с микрофоном и взгляды, заставляющие фанаток беременеть. Это кажется, что на сцене все спонтанно, а на самом деле этот позер готов круглосуточно кривляться перед зеркалом в поисках особо сногсшибательных движений и взглядов.

22 правила вокалиста 1) Вокалист всегда тру и прав во всем; 2) Во всем виноват микрофон или барабанщик; 3) Вокалист тру, даже если не знает инструментов (ему это не нужно); 4) Если музыкант говорит, что вокалист бездарь, то см. пункт 2; 5) Вокалист не пьян – он в образе; 6) Если вокалист пьян – во всем виноват басист; 7) Вокалист не страдает манией величия – ему просто повезло родиться богом; 8) Вокалист не лажает – он играет голосом; 9) Если вокалист лажает – см. пункт 2 10) Вокалист не опаздывает с моментом – во всем виноват заносчивый гитарист или криворукий барабанщик; 11) Вокалист не падает – он уворачивается от вылетающих палочек барабанщика; 12) Вокалист никогда!!! не роняет микрофон; 13) Если вокалист уронил микрофон – во всем виноват басист; 14) Вокалист, вопреки мнению гитариста, умеет играть на гитаре и даже лучше него, когда на концерте в порыве драйва изображает перебор рифов – просто ему не дают; 15) У вокалиста, как правило, больше всего поклонниц, но лишь немногие достойны ежедневно выносить его крутой нрав; 16) Вокалист не опаздывает на репы, просто группа приезжает всегда раньше; 17) Если вокалист опаздывает – см. пункт 2 18) Вокалист не забывает слова- он методично импровизирует 19) Если вокалист забыл слова- в этом виноват басист 20) Если вокалиста не слышно – см. пункт 1 и 2. 21) Вокалист – бисексуал. У него есть парень (микрофон) и девушка (подставка для микрофона) 22) см. пункт 1

Посчитав, что Гакт никуда не денется и все равно увидит на зеркале бумажку, закрывающую обзор какой-нибудь части его отражения, и ознакомится с характеристикой, Казуя решил не привлекать его внимание при помощи «Эй ты, смотри сюда!» и тыканья. Можно, но не обязательно…. Мальчик большой, сам справится. Казуя спрятался за барабанной установкой и пересмотрел оставшиеся листики, размышляя, как бы их получше приспособить, чтобы если его и словят, то чтобы били за дело, а не просто так. После недолгих размышлений очередной листочек был аккуратно защемлен между тарелками, а сам Казуя, обеспечивая себе алиби, активно маячил в абсолютно противоположном углу. У него оставалось еще две бумажки, одну из которых показывать Гакту нельзя было ни в коем случае, поэтому корзина для мусора пополнилась горстью бумажных обрывков. Казуя был молод, ему хотелось жить…

20 правил барабанщика 1. Барабанщик всегда прав 2. Барабанщику похуй, если гитара или вокал сбиваются. 3. Если барабанщик сбиваеся, смотри п.1. 4. Во всем виноват басист. 5. Басист виноват, даже если его нет рядом. 6. Публика не аплодирует фронтмену, она кричит, чтобы он отошел и не затуливал барабанщика. 7. Если у барабанщика вылетают палочки из рук, см. п.4. 8. Если никто не въезжает в партию барабанщика, это их проблемы-он исполняет соло. 9. Если барабанщик не попал по тарелке, значит он и не думал по ней бить. 10. (Основной Принцип Барабанщика) Сломанные палочки барабанщик, используя п.4, засовывает в жопу басиста. 11. Если барабанщику нефиг делать, он ломает свои палочки, а дальше см. п.10. 12. Если палочки не ломаются, см. п.4. 13. Барабанщик никогда не играет что-попало: он исполняет ломаный ритм. 14. Если басист, не дай Бог, разлил пиво на барабанщика или его установку, тот ломает бас об его голову и дальше подражает Основному Принципу. 15. Если бас не ломается, то п.4, а затем Основной Принцип. 16. Соло на бас-гитаре не существует, то всё техничные подвывания барабанщика. 17. Если из-за басиста вдруг отключится вся аппаратура, слышно будет только барабанщика на незаметном заднем фоне красного и задыханного вокалиста. 18. Палочки барабанщика как сувенир всегда ценнее любого автографа. 19. Если ты хочешь стать басистом, выучи п.10 напамять. 20. Если ты не хочешь стать басистом, учись на барабанщика.

Гакт, набегавшись между музыкантами, взял палочки и решительно направился к барабанной установке. Воспользовавшись суматохой, Казуя аккуратно разгладил на стене последний листик и отступил в сторону, любуясь. Гакт аккуратно приподнял свисающий листочек и вчитался в написанное. Хмыкнул. Почесал нос. Поднял глаза и безошибочно нашел в толпе мелированный затылок Сато. Басист внимательно читал висящую на стене бумажку и иногда кивал, видимо, соглашаясь с написанным. – Кажется, я нашел, в чем наша проблема, – голос Гакта разнесся по студии. – Сато, двадцать отжиманий! – За чтоо?! – Тридцать. – Палочки видишь? Знаешь, где они сейчас окажутся? – Вижу, не слепой! Гитару видишь? – И что? – А кто сказал, что гитара не ударный инструмент? – Ладно, потом отжиманиями займешься, отлипни от стенки и играй! Минами, отойди от меня, не тебе бумажка была положена! Ю, чего ты все ржешь, что я смешное сказал?! Чача, не прикрывай его собой, он тебе не внучок, а ты не ширма! Казуя! Где Казуя? Что значит «какой Казуя?»?! Что это за бумажка на зеркале мне все лицо загораживает? Какой вокалист? Какой барабанщик? Сато, выйди вон, ты мне мешаешь! Сато подумал и в кои-то веки решил не возражать, а послушно вышел за дверь, где и наткнулся на отдыхающего в тишине Казую. – Ты развесил? – Сато устроился рядом, потом подумал и предложил уйти куда-нибудь подальше, комнат хватает. Казуя с готовностью согласился и пошел вперед, дергая ручки дверей. – Спасибо за бутерброд, – проговорил Сато в спину не в меру активного товарища. – Не за что, – отозвался тот. – Вот, здесь не заперто. – Подойдет, – Сато вошел следом и с удовольствием растянулся на единственном узеньком диванчике. – Вообще не представляю, как вы с ним столько лет живете. Казуя в ответ глубокомысленно вздохнул и начал отвоевывать себе кусочек жизненного пространства на диване. – Мелкий, а весь диван занял, – проворчал он, без лишних нежностей вжимая Сато в стену. Такое вторжение в свое личное пространство новичку определенно не понравилось, и он уперся руками в стену и с не меньшей нежностью сбросил улегшегося танцора на пол. – Эй, я же сломать себе что-нибудь мог, – лежа на полу, возмутился тот. – Плохой танцор – хороший папа, – последовал безапелляционный ответ. – Кажется, я начинаю понимать Гакто-сана… – Я думаю, мы с ним сработаемся. – Это почему? – удивился Казуя, устраиваясь на полу. – С ним интересно. – Но ведь он тебя постоянно бьет… И сильно! – А знаешь, в этом что-то есть… С пола донесся судорожный кашель, заставивший Сато мечтательно улыбнуться. – С чего ты вообще решил, что он бьет меня сильно? – Ну, это всегда видно, что тебе больно! Тем более, я знаю, как он может ударить. – А если я просто притворяюсь? Притворяюсь слабым и беззащитным, ною, морщусь от боли, заставляю глаза слезиться, чтобы окружающие пожалели меня? Что, если я выгляжу как ребенок и умело пользуюсь этим? Кашель на полу эволюционировал от банальной простуды до серьезного воспаления легких. Сато замолчал и просто смотрел в потолок, улыбаясь своим мыслям. – Ты это сейчас серьезно? – откашлявшись, уточнил Казуя. – Абсолютно, – подтвердил Сато. – А что? – Да нет, ничего, – Казуя уже сообразил, что это была такая шутка юмора. – А потом ты свергнешь Гакта и станешь новым Гактом… Да здравствует Гакт! – Нет, это слишком банально, – поморщился Сато, – да и зачем это мне? Меня вполне устраивает мое нынешнее положение ¬ – никакой лишней ответственности, зато куча возможностей. – Будешь Серым Кардиналом? – хихикнул Казуя. – Но учти, это место уже занял Чачамару-сан и так просто он его не отдаст. – Пусть управляет, меня это не волнует, – Сато повернулся на бок и, опустив руку вниз, коснулся пальцами груди лежащего на полу Казуи. – И что же тебя волнует? – задумчиво поинтересовался Казуя. – Меня волнует Гакт… – Ну, он в этом мастер… – Я ведь даже вывожу его из себя специально, чтобы он подошел ко мне, дотронулся… Невероятно сильные для такого хрупкого тела пальцы Сато схватили майку Казу-чана, и тот внезапно оказался одним рывком поднятым так, что их носы почти соприкасались. – Я хочу затащить его в постель, – еле слышно прошептал Сато. – Хочу, чтобы он, большой и сильный, рвал меня изнутри, чтобы мои ребра прогибались от его веса, а на коже оставались синяки… Чтобы он ломал меня как куклу, без жалости, до крови… Казуя смотрел в эти темные глаза на нежном детском личике и понимал, что это совсем не шутка. Ему хотелось освободиться из этой хватки и убежать. Убежать куда угодно, домой, на улицу, вернуться к Гакту на репетицию, но не мог пошевелиться, эти глаза парализовывали волю, не давая возможности даже шевельнуться. Внезапно пугающий взгляд исчез, и перед Казуей уже был тот самый нежный беззащитный ребенок, который искренне улыбался, глядя в растерянные глаза напротив. – Понимаешь меня? – нежно спросил он. Казуя кивнул. – Вот и умничка… Голос Сато опять опустился до шепота. Рука разжалась, и Казу-чан осел на пол. Сато легким движением скатился с дивана и удобно устроился на бедрах лежащего Казуи. – У тебя девушка есть? – спросил он. Казуя помедлил, но кивнул. – Врееешь, – с легкой издевкой протянул Сато. Его рука скользнула по белой коже щеки и мягко взяла за подбородок, не давая Казуе отвернуться. Когда теплый язычок скользнул по его губам, Казуя все понял и начал судорожно извиваться, пытаясь сбросить Сато и вырваться, но момент уже был упущен. Единственное, чего он добился, это прижатые к полу руки и язык, ласкающий уже шею. Не зная, как реагировать на подобное, Казуя замер. Да, среди персонала и музыкантов ходили слухи о близких отношениях между некоторыми, но на Казу-чана еще никто не зарился… Язык Сато тем временем скользнул от шеи вверх к уху, а потом снова вернулся к губам. Эта попытка поцеловать оказалась более удачной, чем предыдущая, но все равно Казуя упрямо не разжимал губ. – Если ты против, то я сейчас встану и уйду, – Сато немного отстранился, – Хорошо подумай. Казуя, все еще пребывающий в шоке, даже не шевельнулся, но когда губы Сато спустя томительные полминуты снова прижались к его губам, он сдался и приоткрыл рот, позволяя сладковатому язычку проникнуть внутрь. Сато умел целоваться… Еще пара секунд, и Казуя уже отвечал на его поцелуй, неумело, но старательно. Ослабла хватка, прижимающая запястья к полу, и вот он уже несмело обнимает приникшее к нему тело. Сато осторожно прикусывает язык Казу-чана и слегка тянет на себя, потом отпускает и снова приникает к губам. Руки медленно, но верно задирают майку, и вот она уже валяется в стороне. Туда же летит и майка самого Сато, которую он только что снял и отшвырнул подальше. Сначала Казуя стесняется прикасаться к обнаженной коже, но хрупкость, нежная кожа и сводящие с ума поцелуи делают свое дело, заменяя стеснительность возбуждением. Два болезненно худых тела стараются сплестись как можно теснее, бледная кожа розовеет там, где впиваются пальцы, а темные и светлые волосы смешиваются и тяжелеют от пота. Жар. По телам прокатывается жар, заставляя стонать и хотеть чего-то большего, чем просто близость сплетения тел. С бедер сползают вниз штаны, а следом и трусы, давая плоти вожделенную свободу. Поцелуи Сато спускаются все ниже и ниже, заставляя извиваться неизбалованное лаской тело любовника, руки скользят по коже, лаская бедра. Его член уже готов и напряжен. Щекочущее касание языка… Сато становится на колени между ног Казуи и обхватывает горячими губами головку, от чего по телу любовника прокатывается сладкая судорога. Несколько круговых движений языком, потом медленное скольжение вверх и вниз, вверх и вниз… Казуя запрокинув голову стонет и хрипло дышит, видеть это кукольное личико между своих ног – это выше его сил, это сводит с ума, это слишком похоже на неправду. Легкая боль, когда палец Сато нажимает на анус и проходит внутрь. Потом второй палец. Ласки не прекращаются, и пальцы двигаются в такт движениям языка и губ. Это не так уж и больно, скорее, просто непривычно. Казуя уже на грани, когда Сато начинает входить в него уже членом. Смазки не хватает, поэтому все происходит медленно. Тела изгибаются, стараясь найти нужное положение, и вот, член, наконец, внутри полностью. Сато на пару мгновений замирает, а потом начинает медленное обратное движение. Казуя терпит, но все же ощущения заставляют прикусить губу. Невероятный магнетизм Сато, его огромные глаза, взгляд которых выпивают душу, не оставляют места ни удивлению, ни смущению, ни неправильности. Дааа… Это именно то, что нужно. То, чего он хочет, не может быть неправильны, запретным – да, но не неправильным… Мучительное трение закончилось, необходимой для удовольствия смазки стало достаточно, и темп ускорился, заставляя Казую вздрагивать и стонать с каждым резким движением. А Сато, убедившись, что лежащее под ним тело полностью потеряло остатки самообладания и полностью в его власти, перестал нежничать и буквально вбивался внутрь. Он подхватил под колени ноги Казуи, которые тот пытался свести, чтобы защититься. – На твои крики скоро все сюда сбегутся, – улыбаясь, прошептал Сато и накрыл рот любовника своей ладонью. Еще пара резких толчков в горячем тесном теле, и мир взорвался, раскололся на части и собрался заново. Сато опустился на липкий и горячий живот Казуи, его член выскользнул наружу вместе с каплями спермы. Сато осторожно разжал пальцы и убрал ладонь от лица любовника. Ладонь саднила – Казуя во время оргазма прикусил зубами кожу, не сильно, но ощутимо, кое-где даже выступила кровь. – Хороший мальчик, – тяжело дыша, сказал Сато, лизнув покрытый потом сосок Казу-чана. – Хороший мальчик со сладкой белой кожей… Так хочется продолжить наше знакомство, но нам пора возвращаться…. Следующие десять минут прошли в абсолютном молчании с обеих сторон. При помощи полотенец и умывальника в углу они привели себя и свою одежду в относительный порядок, потом влажными пальцами попытались придать прическам хотя бы подобие первоначального вида, причем, если Казуе под кепкой было в принципе все равно, то Сато пришлось провозиться намного дольше. Когда они вернулись в студию, то сначала показалось, что их отсутствия никто не заметил, но подкравшийся со спины Гакт разрушил это заблуждение раз и навсегда. – Ну и как наш басист будет играть на концертах без репетиций? – вкрадчиво поинтересовался он. – Белобрысый, к тебе претензий нет, ты будешь дрыгаться даже когда не надо. А вот наш малыш определенно возомнил из себя меня. И это при том, что даже я от репетиций не отлыниваю. – Ты же сам меня выгнал! – возмутился Сато, нагло глядя Гакту в лицо. – Ты должен был сразу же вернуться и продолжать работать! Да у меня в твои годы… – Молочные очки выпали? Гакт от неожиданности несколько раз беззвучно открыл рот, а потом отвесил наглецу хорошего пинка под то самое место, которым обычно чувствуют, думают, принимают решения, из которого растут руки, и на которое постоянно находят приключения. От такого ласкового замечания Сато отлетел к стенке, чудом не уронив по пути опутанную проводами аппаратуру. Удовлетворенный амплитудой полета Гакт вернулся на свое место и продолжил репетицию. Сато отлепился от стенки и взял в руки гитару. Казуя у дальней стенки вдруг с кристальной ясностью осознал, что вроде бы доставшаяся Гакту победа – лишь ступенька к цели Сато, и поежился. В этом хрупком теле живет демон, который сыграет свою игру до конца.