EXIT

Четвертая бутылка пива допита, последние капли сухой горькой жидкости падают в широко раскрытый рот и стекают вниз по горлу и – случайно – по губам. Бутылка звонко и неуклюже приземляется на стол, а следом за ней и голова Ханбина, издав жалобный гулкий стук. Отросшие волосы мягко скатываются на стол, щекоча бритые виски, уши и руки, подложенные под лоб – чтобы было не так твердо. Голубой экран ноутбука отбрасывает призрачные блики на этот беспорядок на голове из выжженных осветлителем волос. - Оно закончилось, - слышится подавленный хриплый голос. В голове уже мутно, одна мысль еле-еле находит связь с другой в перерывах между сладкой пьяной пустотой. Голова мотается из стороны в сторону, чтобы растрясти хмель, и случайно задевает бутылку, неосторожно оставленную прямо на краю стола. Бутылка падает, но не разбивается, а лишь вымучивает из себя еще пару капель на пол. - Блядь. Не хватало еще пол вытирать. Завтра. А сейчас понадобится еще алкоголь. Непослушные пальцы тянутся к клавиатуре и разворачивают окошко с диалогами. +1 сообщение. Бобби. «Ты там живой вообще?» Пятнадцать минут назад. Еще час назад уже прочитанное: «Не пей много» – Ответ на бессвязный поток сообщений в духе «как же меня все заебало», «всем на меня похуй» и «хочу нажраться». Конечно живой, блядь, какой еще. «Со мной все в порядке, я совсем немного выпил» Три минуты томительного ожидания и текст наконец-то высвечивается белым. Прочитал. Проходят еще две минуты, а может и целая вечность. «Блядь, мне нужна еще выпивка» «Что-нибудь покрепче» «И пицца» «Я хрчу пиццу» «Блядь» «хочу*» Сообщения через долю секунды высвечиваются прочитанными. «Сейчас мне больше ничего не нужно» «Чувствую себя ебаной бабой с ПМС» «Знаешь, я понял, если у меня когда-нибудь появится девушка, я буду выполнять все ее желания во время ПМС» «Мне кажется, если бы кто-то приехал прямо сейчас с бухлом и пиццей, я был бы счастлив» «Блядь, и нахуя я все это тебе пишу?» «Все равно всем на меня похуй» «Перестань. Ты просто накручиваешь себя, потому что выпил» «По крайней мере мне на тебя не похуй» «Много ты понимаешь» «Мне хуево» «Ты мне говоришь это в течение всей недели» «Я помню» «Блядь, мне срочно нужно еще выпить» «Но походу не судьба» «Пиздец как лень идти в магаз» Спинка стула приятно режет затылок – какие-никакие ощущения, а потолок омерзительно белый и скучный. Впрочем, нет, натяжные потолки похуже будут. Белые, холодные, неживые и блестящие. Такие, что в них можно увидеть смутное отражение себя, омерзительного и одинокого. А тут какие-то трещинки, впадинки, да и цвет грязный и неровный. Живой. Звук уведомления глухо раздается по комнате. Не стоило так резко опускать голову. Проходит еще какое-то время, прежде чем руки, крепко сжавшие край стола, расслабляются, а взгляд фокусируется на буквах. И еще минуты три, пока смысл этих слов доходит до сознания и оствется там, врезаясь черными буковами в пустое сознание. «Блядь, заебал. Жди, сейчас приеду» Глупая улыбка расплывается по лицу, и Ханбин буквально чувствует, как его щеки медленно наливаются теплом и закрывают половину обзора. Взгляд блуждает по экрану ноутбука и цепляется за маленькие цифры в углу: 22:34. Где-то в глубине сознания проносится мысль, что еще 26 минут и алкоголь не будет продаваться. Уже 25 минут. 24 минуты. В горле сухо и горько, надо сходить на кухню и раздобыть немного воды. … Пустой и уже сухой фильтр со следами накипи на прозрачных стенках не хочет открываться. Крышка с трудом поддается и выскальзывает с пластиковым шумом на пол. Наклониться за ней и поднять – еле посильная задача, но вот трудности преодолены, и ледяная вода льется сначала на крышку, а потом непосредственно в фильтр. Вода продолжает литься даже тогда, когда доходит до краев и начинает водопадом стекать по стенкам, обжигая руку, которая ничего не чувствует, точнее, чувствует, как во сне. Голова перекатывается лбом по краю кухонного шкафа, в котором вполне аккуратно стоят тарелки и стаканы на сетке для сушки. Наконец, в голову приходит мысль о том, что надо бы уже выключить воду. В холодильнике почти нет ничего съестного, только остатки колбасы, половина которых немедленно следует в рот. Какой-то старый салат из супермаркета. Идти за вилкой слишком лень, а это значит, что можно поесть и руками. Это оказывается морковь по-корейски, ярко-рыжая и масляная. Рыжеватое масло течет по губам и пальцам и тут же вытирается - с губ тыльной стороной руки, а с руки об футболку где-то в районе ребер. На глаза попадается недопитая бутылка с остатками рома на дне – на случай, если захочется приготовить мохито, ну или приправить градусом персиковый сок. Ром немедленно опрокидывается в горло, обжигая его одновременно холодом и жаром, а бутылка отправляется обратно на стенку холодильника, одиноко-пустая. Часы над входом в кухню показывают без четверти одиннадцать. Почему время течет так непозволительно медленно? ... На экране появляется еще пять новых сообщений, якобы прочитанных из-за оставленного открытым браузера. «С чем тебе взять пиццу?» «Тут есть с колбасой, перцем и грибами» «Ты ведь не любишь грибы?» «Эй» «Погоди, я нашел просто с колбасой и ветчиной» Снова глупая улыбка. Сбоку висит приостановленная аудиозапись на повторе, которая уже набила оскомину, но курсор мышки неуверенно подбирается к синему треугольничку и снова пускает песню на повтор. «Спасибо, ты охуенный друг» Слово «друг» пульсирует в затылке и висках. Друг. В голове проносятся сцены с Бобби и горячими поцелуями, такими сладкими, что сводит живот – а может это и потому, что с утра в желудке побывала лишь пара тостов с небольшим кусочком сыра. Сладкими, но с противным горьким привкусом, потому что этого никогда не было. И не будет. Друг. Вечная поддержка и подколы, крепкие рукопожатия и иногда объятия, короткие, с похлопыванием по спине. Одинаковые мысли и дурацкие ссоры по пустякам. В какой-то день сердце начало предательски громко биться, когда руки случайно соприкасались друг с другом или когда его рука отвешивала довольно ощутимый подзатыльник и ерошила волосы, в то время как губы кривились в улыбке, обнажая неровные, кроличьи зубы – из-за двух передних, длинных и плоских. Он не был красавчиком, хотя по нему сохла половина всех девчонок еще в универе – кому может не понравится парень с крепким телом и обаянием, сквозившим через него и создающим почти видимый ореол из ярких и горячих дружелюбных лучей. … Из коридора слышится щелчок и скрип входной двери. По телу проходит дрожь, и сердце пропускает пару ударов. - Ты пизданулся нажраться и не закрыть дверь? Родной голос возвращает сердцу здоровый, немного убыстренный ритм. - Я забыл. Косяк двери в комнату помогает не упасть, а волосы со лба прикрывают щеки. Озабоченный взгляд, вздох. - Я зашел вместе с твоей соседкой. Крепкие сильные руки развязывают шнурки на кроссовках. Этот жест выглядит таким домашним и до боли теплым, что хочется обнять, поцеловать в щеку и сообщить что-то вроде: «Я приготовил спагетти, как ты хотел. И твой любимый соус!» "Твой любимый соус" – сливочный, со специями и грибами. А Ханбин не любит грибы. Требуется большое усилие, чтобы не броситься на шею и не чмокнуть в щеку с пьяным хихиканьем. - Я взял виски и пиццу. Ты доволен? Если бы Ханбин поехал к Бобби домой, он бы взял еще апельсиновый сок, может быть хлеб (он помнит, что Чживон любит с луком), ветчину и пакет мандаринов. Зная, что его друг совершенно не умеет и не любит готовить, еще пару-тройку килограммовых пачек пельменей. Но это он, а не Бобби. А Бобби всего лишь… Друг. Друг не должен знать таких подробностей. Он вообще ничего не должен, даже это кажется каким-то неземным жестом щедрости. - Давай стаканы. Я выпью немного, мне еще обратно ехать. А завтра на работу. Треть бутылки виски выпивается почти в полном молчании под негромкую мелодию все той же песни на повторе. - Ты ел сегодня? - Не-а. Встать и сходить за пиццей не удается, потому что нога спотыкается об колесико стула и неуклюжее тело, размахивая руками, летит головой вперед, но чужие руки успевают схватить его сзади. Объятия со спины. Как мило. Из горла вырывается сдавленный смешок. Огромными усилиями удается сопротивляться желанию приобнять эти руки, поглаживая и проводя ногтями. Спина чувствует каждую мышцу на чужой груди и – о боже – быстрые удары сердца. Конечно, это воображение сделало их такими быстрыми и сильными. Да и разве можно понять что-то в таком состоянии? - Я пиццу разогреть. - Пойдем. Три кусочка пиццы на картонке отправляются в микроволновку, а руки продолжают придерживать острые ссутуленные плечи. Микроволновка завораживающе гудит, проходит минута и слышится сдавленный всхлип, а за ним еще один. - Черт, ты что, плачешь? Молчание. - Повернись. Пальцы Ханбина прикрывают мокрое красное лицо. - Понимаешь, я никому нахуй не нужен. Я живу один, как будто у меня никого и не может быть. Ты думаешь, что ты хороший друг? Но ты даже ни разу не звал меня никуда. Только я. Если бы я забил на тебя, ты бы даже и не вспомнил обо мне. Друг. Колкие бессвязные фразы продолжают разрезать воздух и монотонное жужжание микроволновки, пока звонкий «дзынь» не оповещает, что пицца разогрелась, а слова кончились. На лице Бобби какая-то жалкая смесь смятения и сочувствия. Видно, что он пытается подобрать слова, и Ханбин отчаивается. - Я знаю, что я заебал тебя с этим. Но мне сейчас похуй на все. Да пошло оно все нахер! Пошло оно все нахер. Мокрые соленые губы тянутся вперед и немного вверх и прижимаются к плотно замкнутым чужим, прохладным. Глаза, закрывшиеся на секунду, приоткрываются и внимательно вглядываются в темные зрачки напротив, выдерживая серьезный и пристальный взгляд, а потом снова закрываются, и губы продолжают свое дело, чуть сильнее впиваясь и обнимая губы Чживона, которые на удивление легко поддаются, отвечая на поцелуй. Где-то в солнечном сплетении что-то болезненно выворачивается, отдаваясь в низ живота, а ноющая пустота в голове превратилась в полный беспорядок. Беспорядок из пустоты, если так бывает. Губы тонут в чужих губах, опухших и разогревшихся, а тело в сильных, но нежных объятиях. Спустя вечность, которая пролетела в один миг, поцелуй прерывается, чтобы бутылка, захваченная из комнаты, пролила в глотку еще грамм 100 обжигающей жидкости. Сильные руки хёна вырывают бутылку и ставят подальше на холодильник, несмотря на протестующие вопли. - Тебе хватит. На этот раз живот скручивает по-настоящему, неприятно, поэтому приходится, шатаясь, добраться до раковины, чтобы наклониться над ней и опорожнить желудок. Включается вода и чужая рука умывает лицо шершавыми ладонями и совсем не холодной водой, в то время как другая рука аккуратно придерживает лоб, раскаленный до температуры плиты. Сил держаться в сознании больше нет, и картинка со сливом раковины и прозрачной водой, воронкой уходящей в него, уходит в туман. Уже сквозь сон слышится заставка выключения Windows и щелчок закрывающегося замка. А утром стоящий рядом стакан с водой, аккуратно сложенные на стуле штаны и свежая футболка на теле подсказывают о том, что все остальное не было сном. Все та же глупая счастливая улыбка расползается на все лицо, не собираясь уходить с него как минимум весь предстоящий день.