Скорбь, протянутая сквозь время

      Скверная погода Нью-Йорка оставлял желать лучшего: грязные лужи, серая пелена над головой, повсюду вонь, будто кто-то помер.       Но Саймону всё равно. Теперь всё равно. Отгородившись от мира с помощью капюшона и спрятав руки в карманах, он идёт дальше по извилистым переулкам, обходя осколки от бутылок и всякий другой мусор. Мелкий дождь неприятно моросит вдобавок ко всей картине.       Было уже темно, чем и пользовались здешние любители напиться в хлам.  Пару таких уже пытались пристать к Льюису, который в ответ на их невнятные реплики и глупые попытки выжить что-то из него, лишь скалился, показывая два вытянувшихся клыка, и смотрел, как те в ужасе убегали во мрак ночи.       Хотя он сам не отличался от них, когда в баре прильнул зубами к шейке одной пьяненькой девушки. Да и она осталась довольна.       Теперь же под действием дёшевого алкоголя в крови  Саймон направляется к отелю Дюморт, пошатываясь из стороны в сторону.       Но даже будучи нетрезвым он не может утихомирить голос в голове. Её голос.       Прошло уже 60 лет со дня смерти Изабель Лайтвуд. Его Изабель, что своей улыбкой могла сделать лучше любой пасмурный день.       «Саймон Льюис!» — каждый раз говорила Иззи на выходки Саймона. И он не понимал, как она могла быть такой красавицей даже когда злилась.       Саймон бы отдал что угодно, лишь бы она снова крикнула на него. Секунда, и навязчивые голоса сменяются ярким фейерверком воспоминаний. Вот она сонная лежит подле него. Носик мило сморщен, так как она не хотела вылезать из постели. " Ну Сай» — доносится до него сладкий щебет.       Секунда       И вот очередной осколок в его сердце впивается всё глубже, обливая все внутренние органы кровью, отчего Саймона просто вырывает прямо на изломленный асфальт.       Льюис стоит вот так, приложившись лбом к стене здания, где-то минуту, пытаясь придти в себя. В глазах те же искорки памяти, которые настойчиво не желают сходить. Само подсознание вампира будто насмехается над ним: «Смотри, вот твое счастье, которого у тебя больше не будет».       Оставшийся путь он проходит как в тумане, еле ковыляя ногами. Хотя он не понимает зачем упорно старается дойти до отеля. Если смысла больше нигде нет, так почему бы просто не упасть прямо здесь в ожидании, пока какой-нибудь оборотень не избавит его от мучительного бремени?       «Это бы не понравилось Иззи» — слабо, но отрезвляющее шепчет голосок в голове. И Саймон верит ему, этому голосу, ведь он не обманет, он не станет давать плохие советы. Ведь это голос Клэри. Которой тоже нет… Но почему-то смерть подруги он принял не так остро. Наверное, потому что та умерла, прожив счастливую жизнь, полную приключений, любви и счастья, что диаметрально отличало её от Изабель, которая умерла в сопровождении собственных криков, вызванных страхом. И никого не было рядом…       Вот, наконец, знакомые двери Дюморта встречают гостя гробовой тишиной. А пыльные коридоры ведут в комнату, точнее в помещение, которое годится только для крыс. Раньше здесь висели куча плакатов разных музыкальных групп, теперь же от голых стен веет холодом и сыростью. В углу одни струны да щепки от его некогда бывалой гитары. Сам воздух пропитан отчаянием и вечной скорбью юноши, который, если не каждый день, так каждую неделю точно обливает пол кровавыми слезами.       Саймон ложится на кровать и пялится в потолок. В голове ни одной мысли. Спустя годы, он научился откидывать прочь непрошеные голоса и воспоминания, но только с большим усилием, и лежать, не двигаясь, что несвойственно тому Льюису, который каждым своим движением излучал энергию. Но у того Саймона был повод двигаться, у теперешнего — совершенно никакого.       Вязкую тишину прерывает внезапный, режущий слух стук в дверь. Не дожидаясь ответа, кто-то заходит в комнату и останавливается у изголовья кровати. Саймон чувствует обращенный на него пристальный взгляд и поворачивает голову, смотря на гостя, а точнее гостью, в которой узнает Лили. — Рафаэль попросил позвать тебя. — произносит она стеклянно ровным голосом. — Передай ему, что мне не до него.— ворчит Льюис, отворачиваясь.       На плечо вампира ложится холодная рука, слегка сжимая. — Саймон, — на этот раз голос был ласков и заботлив, — иди.       В этот момент какая-то неведомая юноше сила заставляет повернуть голову и посмотреть в глаза, в которых таилось… сочувствие? Лили слабо кивает головой как бы говоря «все нормально». И почему-то эта откровенная ложь действует на Льюиса, иначе бы он не стоял сейчас перед дверями, за которыми поджидает глава клана.       Кабинет Рафаэля спустя десятилетия не изменился. Стол из красного дерева, кожаное кресло и стеклянный столик в углу. Куча книжных полок, на которых ни одной пылинки. И дорогущий персидский ковер. Кстати о дорогом. Сам Рафаэль стоял у окна спиной к юноше. — Зачем звал? — коротко и ясно спрашивает Саймон.       Теперь собеседник соизволил повернуться, окинув Саймона задумчивым взглядом. Губы поджаты в тонкую полоску, а складка меж бровей уже давно стала постоянной чертой на нетронутом временем лице. — Во-первых, соболезную твоей утрате. — голос главы клана звучит непривычно мягко.       Саймон не сразу понимает, что тот имеет в виду, но, догнав мысль, возмущенно произносит: — Не поздновато ли? Прошло шестьдесят лет, если ты не в курсе.       Сарказм. Только сарказм спасёт тебя в этом мире.       Сантьяго на свойственный ему манер закатывает  карие глаза. — Вот именно, птенчик, что прошло шестьдесят лет, а вид у тебя, будто её не стало только вчера.       Слова Рафаэля заставляют вампира сморщится. Саймону и так больно, так почему Сантьяго, зная о ране, только сильнее давит на неё? — И что ты предлагаешь? Просто забыть? Забыть, как если б ее не существовало? — Хватит приписывать мне слова, которых я не говорил. — На этот раз возвращается холодная сталь, за которой Рафаэль всегда прячет свои эмоции.       Помещение перед глазами внезапно окрашивается в алый. Пальцы нервно сжимаются до побеления костяшек. Нет, он что, насмехается над ним? — А что? Что ты имел в виду, раз я не понимаю?! — повышает голос младший вампир, надвигаясь на Сантьяго. — Какая тебе вообще разница?! Как ты можешь говорить мне всё это, не понимая?! — заметив, что глава клана хотел возразить, Саймон ударяет того в грудь. — Я даже могилу Изабель посетить не могу, потому что её попросту нет!       Внезапно, стоящий на столе кувшин с кровью, летит в стену, рассыпаясь на мелкие осколки. Так же когда-то рассыпалась жизнь Льюиса: безвозвратно.       Саймон тяжело дышит, хотя ему это ни к чему. Но ощущение, что он задыхается не покидает. Саймону кажется, что он тонет, а попытки вырваться на поверхность обречены. Кровь пульсирует в висках, внутренности жмутся в узел. Ему плохо, черт возьми.       Спустя пару минут костёр праведного гнева потухает под действием мелкого унылого дождя, оставляя вампира с разбитым, хоть и не бьющимся сердцем. — Я… Я скучаю по ней, — тихо шепчет шатен, чувствуя кровавую слезу в уголках глаз.       В следующую секунду Саймон оказывается в объятиях Сантьяго, которые послужили сигналом для всех эмоций, что таились в его проклятой душе и ждали часа, чтобы подобно потоку выбраться из краёв и захлестнуть всё на своем пути. И он просто утыкается тому в плечо, позволяя себе слабость. Слёзы уже застили глаза, продолжая стекать по лицу на пиджак главы клана, но тому, видимо, не было дело до дорогой вещицы. — Магнус сказал, что не будет легко, но легче, — продолжает сопеть Льюис, — но мне всё так же хреново как тогда. Почему? — Не знаю, amigo. Я сам скучаю по ней.       Несмотря на ситуацию с инь- фенем и на всю их зависимость друг от друга, в конце Рафаэль и Изабель смогли остаться хорошими друзьями. Изабель стала часто навещать Розу, когда это не удавалось главе клана, ужинала с Сантьяго в каком-нибудь кафе для примитивных, где они говорили о политике между вампирами и нефилимами, а когда эта тема наскучивала, они просто болтали о всякой всячине, подобно обычным людям. Даже после смерти сестры, она была рядом. Лайтвуд стала той отрадой для его мертвой души, тем другом, который был рядом. И в конце концов, чем больше Рафаэль смотрел на неё, тем больше она напоминала ему Розу: бойкая, веселая, понимающая. Эта потеря оставила свой след в его бессмертной жизни. — Пойдём, —Рафаэль мягко хлопает Саймона по спине, отстраняясь. —Тебе нужен свежий воздух.       Уже истощённый вампир согласно кивает и пытается выжать из себя хотя бы кривое подобие улыбки, но не получается, словно это действие не свойственно губам.       У порога двери Рафаэль, будто вспомнив о чем-то, в несколько шагов доходит до ящика стола, выставляя на свет небольшую резную шкатулку белого цвета. Глаза сразу улавливают похожие на капли крови драгоценные камни, что украшают крышку. Спустя секунду в руках главы клана лежит колье с рубином и белый конверт, с которыми он возвращается обратно. — Изабель за два года до смерти просила меня сохранить это, — глава клана  виновато закусывает нижнюю губу, — В общем, это теперь твоё.       Холодный металл украшения вызывает мурашки по телу Льюиса, хоть и чувство температуры ему чуждо. Он переворачивает конверт, натыкаясь на выведенную красивым почерком надпись: «От твоей Изабель».