Колокольчики и сирень

– Нет, – дверь резко закрывается и нос мужчины встречается с ее шероховатой поверхностью. Он никак не ожидал того, что дверь закроют, не пуская его даже на порог квартиры, и от того получил довольно неслабый удар. Черт возьми! Ему, несравненному Тики Микку, третьему апостолу, Удовольствию Ноя, впервые в жизни отказала девушка! Да, вполне необычная девушка, которой не нужны были все эти цветы и конфеты, серенады под окнами, но все же. Даже с такими редкими экземплярами, ему, как правило, всегда удавалось справляться. Проблемой в этот раз разве что было то, что он действительно был влюблен и все его намерения были чисты, без всякого злого умысла! В пору было бы пустить слезу от того, что ему не поверили, но он вроде не кисейная барышня. – Ну ничего себе! – из-за поворота вышла довольная Роад, размахивая из стороны в сторону сладким леденцом и не менее сладко улыбаясь. Казалось, что его маленькая несносная племянница караулила его несостоявшуюся девушку двадцать четыре часа в сутки, всячески оберегая ее от “сомнительных типов”. Тики таковым себя не считал, как выяснилось позже, вся остальная семья тоже. Кроме Мечты и, вероятно, самой Аллен. Что вполне себе удручало. Особенно с учетом того, что роль не то охранника, не то сталкера, Роад выполняла, как говорится, на “ура”. Стоило ему только появиться на горизонте, как девушка либо притворно обижалась на то, что он не хочет с ней пить чай, либо тащила недовольную Уолкер за собой, говоря, что ей нужна помощь в выборе нового платья. Однако тех же Джасдеби охотно пускала на безопасное расстояние и даже позволяла задирать Аллен. Или взять еще его брата, Шерила, который юную экзорцистку просто на дух не выносил. Зато вот его, джентльмена и обольстителя, отваживала стоило только показаться в поле видимости. – Аллен тебе отказала! – Роад, отстань, пожалуйста, – выдал Тики несколько раздраженнее, чем планировал. Младшая Камелот довольно захихикала, даже не пытаясь скрыть свою радость. Микк, как стервятник, вот уже сколько времени кружит вокруг Уолкер. Сначала война между Ноями и Черным Оредном заставляла их постоянно сталкиваться в сражениях, а потом как-то так получилось, что в мужчине пробудился далеко нездоровый интерес к этой персоне и он стал буквально следить за каждым шагом девушки, однако не пытаясь вмешиваться в ее жизнь. Лишь когда становилось ну уж очень скучно, можно было и выйти в свет разок-другой и снова позадирать малышку. И далеко не тихо и мирно, чуть позже, с Черным Орденом было установлено временное соглашение о перемирии, по условиям которого 14 Ной должен хотя бы иногда бывать “дома” со своей семьей, а они в свою очередь обещали не трогать экзорцистов. “Иногда” в этом вопросе имело конкретное количество дней – две недели в каждом месяце. Подпись ставил, скрипя зубами, никто иной, как Рувелье. С одной стороны, такого опасного персонажа истории в виде 14 Ноя, отпускать было категорически нельзя, ведь неизвестно во что еще это могло вылиться. Бо́льшая часть народа и так уже не доверяло девчонке, кто знает, чего она еще нахватается, пробыв с Ноями какое-то время. Или же ее и вовсе сделают своим оружием. Однако в то же время, пока действовало это соглашение, можно было спокойно готовить экзорцистов к продолжению войны, не опасаясь того, что в любой момент на них могут напасть. Поводы для сомнений, естественно, были. Но на данный момент это было лучшим решением. Армия Черного Ордена была фактически разбита. В данной ситуации Тики обнаружил еще один плюс, помимо того, что Аллен будет фактически у него прямо под боком. И это даже было не так уж и неожиданно. Естественно, что против решения Рувелье Уолкер, страдающая тягой к героизму во благо человечества, идти даже не собиралась. Да и одно неверное слово и доверие к ее персоне будет подорвано еще больше, хотя ничего плохо и незаконного, кроме регулярного обдирания простых смертных в карточных играх, она не делала. А вот ее друзья, наплевав на все запреты, в тот же день, когда девушка в первый раз пошла на встречу с Ноями, поплелись за ней следом, умудрившись приплести ко всей этой истории еще и явно недовольного Канду. Накинулись на Ноев во всеоружии. Роад в тот день смеялась до самого вечера, потому что любимый папочка, применив свои способности, просто развернул экзорцистов в обратную сторону и отправил восвояси. Нарушать соглашение раньше времени их сторона пока не собиралась. Аллен вдогонку просила их больше не делать глупостей и экзорцисты под аккомпанемент в виде плача Кроули и обещаний Линали, что они не забудут храбрый поступок девушки, шли обратно. Насколько Тики знал, после возвращения, всю команду по спасению Уолкер ждало серьезное наказание. И тем не менее, несмотря на опасения друзей малышки, ее здесь никто насильно никуда больше не тащил, предоставляя полный доступ почти к любому уголку Ковчега. Исключения составляли лишь личные комнаты Ноев, да и то не все. Роад всегда была рада девушке в своей комнате, Вайзли любезно открывал двери, если Уолкер приходила с его сестрой, Мана, ради которого в общем-то некоторые Нои и пошли на такие жертвы, как периодическое проживание Аллен на их территории, и вовсе был готов держать двери открытыми круглые сутки, дожидаясь гостью. Непонятно правда было, кого конкретно он ждал: Неа или саму Аллен. Но, кажется, был рад в любом случае. Да и сам Тики чуть ли не указатели по всему Ковчегу развесил с направлением в его комнату. Хотелось утащить их гостью к себе и хотя бы поиграть в покер. На что и как бы далеко это могло зайти, Микк старался не думать. Не хватало только сорваться и обидеть девушку, подрывая доверие к себе окончательно. Тут нужно было действовать деликатнее. Стоящая рядом Роад все еще светилась как начищенный чайник и, кажется, не собиралась уходить. Мужчина нахмурился. Его племянница явно что-то опять задумала. Да вот только что? Тики продолжил сверлить ее взглядом до тех пор, пока она не начала кружиться вокруг него, высматривая все эмоции на его лице с разных ракурсов. И, кажется, она осталась довольной, потому как стоило смерить ее недовольным взглядом, она без всяких пререканий перестала себя так вести. Но светиться от этого не перестала уж точно. Казалось, что засветилась даже ярче. Роад, несомненно, была рада тому, что Уолкер так резко отказала ее дяде. В конце-то концов у нее на этих двоих были свои коварные планы. И Камелот была вдвойне рада, потому как на лице Тики, в первые за долгое время, можно было увидеть самое настоящее недоумение. Это лицо в принципе вызывало смех, но это была не главная причина. Проиграть Джасдеби в карты на желания… Вот что стало первоисточником почти всех насущных проблем Тики Микка. План в маленькой головушке созрел сразу же. Аллен, в принципе, девушка вполне догадливая. И чего от нее хотят, вероятно, понимала. А потому либо пыталась терпеть общество несостоявшегося родственника, пока он вел себя разумно, либо намеками просила его уйти, либо откровенно избегала. В первые дни нахождения на Ковчеге девушка даже сидела целыми днями в комнате Маны или Роад и ни под каким предлогом не собиралась оттуда выходить, даже если эти двое просили ее присоединиться на семейном ужине. Роад была не сильно против. Возможно, понимала ее хотя бы как девушка девушку и не совалась с лишними расспросами. А потом и вовсе взяла окончательно под свое крылышко, сражая своим бесконечным дружелюбием и обаянием, которое проявляла только в присутствии семьи. Так и пошло: Роад по хорошей дружбе отваживала навязчивого поклонника в лице дядюшки, и одновременно с этим продолжала продвигаться к своей цели. Выдержка мужчины действительно ведь почти пошла по швам. Сегодня он просто появился у двери Уолкер со словами “давай сыграем в покер”. Девушка же, вероятно, либо подумав чего не того, либо просто не желая видеть того, кто когда-то там ее вообще-то убил, просто резко бросила свое “нет”, оставляя мужчину в том недоумении, которое и являлось желанием Джасдеби. То, что до них это выражение лица все же дошло, Камелот не сомневалась. Всякие забавные штучки с различным функционалом валялись по всему Ковчегу. И она совсем не сомневалась в том, что рядом с ней есть какое-то записывающее устройство. В любом случае, желание Роад выполнила и теперь будет заниматься только своим вторым секретным планом, который местами даже противоречил первому. – И что, тебе совсем не нужна моя помощь? – Мечта расплылась в широкой хитрющей улыбке. Чисто формально, отваживать дядю больше особо не надо, не было больше такой цели. Если бы, конечно, Аллен не попросила бы. Хотя сама Роад была сейчас мало согласная с девушкой. Да, она в какой-то степени уважала ее личное пространство, но… Это ведь ее дядя! Красивый, статный, обаятельный… И между прочим один из тех людей, который заинтересован в Уолкер, как в девушке, при этом не бросаясь в нее оружием буквально при каждой встрече. Скорее наоборот, в последствии стал лишь избегать неприятных ситуаций в присутствии объекта обожания и проявлять невиданную до сих пор галантность, какую Камелот не видела даже на балах. Ох, видел бы это еще и Шерил! А еще он вполне чуткий и явно не даст девушку в обиду, потому как та уже попала под крылышко его опеки. Да и у них был общий интерес, покер. И как бы экзорцистка не отрицала, в ее глазах сразу начинали плясать бесенята в предвкушении интересной игры с неслабым противником. – У тебя ведь, скорее, полностью противоположные мне цели, – мужчина устало вздохнул и, развернувшись на пятках, зашагал прочь. Нужно было хоть немного остыть и подумать, что же делать дальше. То, что Аллен постоянно избегает любых контактов с ним, с каждым днем удручало все больше. Но просто так, услышав всего лишь один конкретный отказ, сдаваться он не собирается. Выловить бы девушку, когда его несносной племянницы рядом не будет… Сама же племянница, ни о чем не подозревая, семенила рядом и заглядывала в лицо Микка, будто ожидая ответа на свой вопрос. С одной стороны, возможно, стоило бы и воспользоваться методами или советами Роад. Все же та почти постоянно находилась рядом с Уолкер и, вероятнее всего, успела ее изучить так, как себя и сама девушка не знает. Можно было бы, прибегая к небольшому обману, наконец-то добиться расположения юной экзорцистки. Не в первой ведь идти путем обмана. Да вот добиваться желаемого таким способом в этот раз казалось даже низко. Да и с другой стороны, где гарантия того, что юная Камелот, научившаяся многим хитростям у своего отца, не даст ему ложную информацию и не вплетет в свои собственные игры? – И чего же ты хочешь? – спросил Тики, доставая из кармана пачку сигарет. Как Роад знала Аллен, так и сам мужчина знал Роад. Как бы хорошо они друг к другу не относились и как бы не баловал иногда Удовольствие Мечту, цена в таких вопросах, как этот, как правило, была. А зная девчушку, как облупленную, можно было с уверенностью сказать, что попросить она может все, что угодно. Как что-то невинное вроде украсть любимый чай Графа, так и что-то из серии “достать любимый алкоголь Мариана Кросса”. Зачем Камелот бутылка вина и действительно ли она так хочет умертвить половину апостолов в погоне за бутылкой, было загадкой даже для Вайзли. Микк действительно задумался. Задания племянницы всегда были в каком-то смысле этого слова забавные и с толикой запаха пороха. Хотелось ли сейчас развлечься? – Мне ничего не надо! – Тики удивленно вскинул брови. Вся эта ситуация становилась все страннее и страннее, и всему виной коварные планы племяшки. Замешана в них Аллен, он сам или и вовсе они оба, узнать не представлялось возможным. Разве что пугать Роад тем, что он больше никогда не будет делать ее домашнее задание, которое и так в принципе делает очень редко, и ни под каким предлогом больше не будет пить чай на посиделках с ней и Вайзли. – Тогда будь добра, – мужчина ухмыльнулся, видя, как глазенки Камелот расширились от удивления, что он все-таки решил принять ее вопрос действительно ко вниманию. – Не мешай мне налаживать доверие с малышкой, – Мечта притворно надулась, пока мужчина тушил сигарету и смотрел на нее в ожидании. Теперь они поменялись местами и за ходом ее мыслей и сменой эмоций следил именно Тики. – Вообще-то я предлагала помощь! – Микк хохотнул. Роад же продолжила смотреть на дядю в ожидании другого ответа, поджав губы. Не похоже, что она всерьез обиделась на его высказывание. Скорее недовольна тем, что не получила положительного ответа и сейчас в юной головушке один за другим выстраивались планы, чтобы в конце концов все было именно так, как хотела Камелот. Но всего и в тот же миг Тики Микку получать не хотелось. Он добьется расположения Уолкер любыми доступными способами. Удовольствие в данный момент действительно был похож на охотника, выжидающего свою жертву. Идея отказать Мечте становилась все более заманчивой. – Между прочим, долго смеяться у тебя не выйдет, – девушка вздохнула и, состроив самое невинное лицо, какое только могла, продолжила: – Аллен добилась разрешения у Графчика в этом месяце вернуться в Орден на неделю раньше. Вроде у ее подруги День Рождения. – А раньше сказать не могла? – Тики выругался и снова потянулся за сигаретой. Даже если Уолкер и избегала его двадцать четыре часа в сутки или кто-то помогал ей прятаться, две недели она обязательно была под боком, и ее геройскую задницу не надо было постоянно спасать. Это успокаивало. Но все Нои знали, как обращаются к экзорцистке в Черном Ордене и как девушка ищет себе приключения. С каждым разом отпускать ее становилось сложнее не только Тики, но и остальным апостолам, которые, вроде как, за довольно большой промежуток времени, стали свыкаться с ее обществом и даже принимать, как часть семьи. Роад довольно усмехнулась. Она увидела и услышала все, что хотела. Ее дядя действительно настроен крайне серьезно в отношении к Аллен. По крайней мере, испытание выдержкой он прошел уж точно. Понимала бы еще все это сама Уолкер… *** – Аллен! – Линали накинулась на девушку, стоило той только показаться на пороге Европейского подразделения. Вылазок стало в разы меньше, зато увеличилось количество тренировок. Ли не возражала, пока ее не начинали гонять так, что ноги немели, а дыхание сбивалось настолько, что легкие горели огнем. Бывало так нечасто. В основном, когда за тренировками приходил наблюдать сам Рувелье. Зато сегодня вместо него был Линк. Благо тот был более сговорчив, чем его начальник. Девушка с самого утра светилась от радости в предчувствии чего-то хорошего. И то же самое чувство заставило ее буквально налететь на Говарда и потребовать его сопровождения с тренировки до главного входа штаб-квартиры. Тот довольно долго сопротивлялся, но под напором экзорцистки и стоящего за ней Канды, все-таки согласился. – Привет! – Уолкер улыбнулась, когда Линали сдавила ее в своих объятиях и помахала рукой Линку. Тот был, мягко сказать, удивлен. Но ему хватило чувства такта не начинать выяснение отношений прямо на пороге, когда пищащая от счастья Ли явно не подпустила бы его ближе, чем на метр. Пригвоздила бы к месту одним только взглядом. – Вот так сюрприз ко Дню Рождения! – девушка наконец-то выпустила из крепких объятий подругу, но держать ее руки в своих не перестала. – Ты действительно появилась на неделю раньше. Что-то случилось? – по заключенному с Ноями соглашению, девушка должна была находиться под их “опекой” не менее двух недель. Линк уже привык приходить к двенадцати утра в первый день месяца и встречать Уолкер. Он по-прежнему должен был наблюдать за ней все свободное время. А, следовательно, встречать ее прямо на пороге, тоже входило в его обязанности. Удивительно, что и в этот раз получилось так же, хоть и время было совсем не то, что предполагалось ранее. Но то, что она появилась на целую неделю раньше, заставляло насторожиться. Может ли это значить, что их договор расторгнут и неокрепшему вновь Черному Ордену придется снова столкнуться в войне с Тысячелетним Графом? Тогда почему они не оставили себе 14 Ноя? Все же тот был и членом их семьи, и грозным оружием против экзорцистов. Или быть может прямо сейчас перед ним с Линали как раз-таки и стоит 14 Ной, а не Аллен, и цель этого апостола – объявление войны? Говард взглянул девушке в глаза. Те, вопреки его ожиданиям, не светились золотым светом, а кожа не темнела. Скорее в точности, да наоборот. Экзорцистка вернулась в Главное подразделение Черного Ордена точно такой же, какой ее отсюда выпускал сам Линк. – Я хотела сделать сюрприз ко Дню Рождению Линали-тян, – Аллен неловко засмеялась, но, заметив, как напрягся парень, поспешила добавить: – Я еще позавчера, наверное, ходила к Ма… Графу с просьбой меня отпустить пораньше в этом месяце. Он не возражал, – Говард смерил девушку недоверчивым взглядом, но продолжать разговор был уже не намерен. Эта глупая девчонка ставит под угрозу безопасность всего Черного Ордена. Кто знает, может Тысячелетний Граф направил за ней кого-нибудь из Ноев?! Ведь по факту сейчас все еще была их очередь опекать Уолкер. Что сложного просто слушаться предписанных правил? Был бы здесь сейчас Рувелье, одним хмурым взглядом в свою сторону девушка бы не отделалась. А так влетит, скорее всего, еще и ему. Чуть позже, но все же. За то, что не узнал о прибытии Аллен раньше. Линк устало вздохнул. От его подопечной зачастую было больше проблем, чем пользы. – Точно ничего страшного? – Линали озабоченно взглянула на подругу. Та неловко засмеялась, почесывая затылок, но пару раз покивала головой. Насколько она поняла, находясь на Ковчеге, Нои скорее заинтересованы в ее свободе и даже научились иногда доверять ее решениям. То, что ее отпустили без всяких упреков, по крайней мере, это подтверждало. Да и когда она уходила, даже Дебитто с Джасдеро вместе с Роад и Маной говорили, что будут скучать весь оставшийся месяц. Лишь Шерил как обычно сказал, что наконец-то будет чуточку спокойнее. Но абсолютно никто не заикнулся о том, что вообще-то это должно считаться нарушением соглашения. – Вот и славненько! Тогда мы пошли, – Ли лишь подмигнула застывшему Линку и понеслась прочь по коридорам, скрывая за многочисленными поворотами Уолкер. Парень лишь недовольно вздохнул, но вернулся на тренировку. В случае непредвиденных ситуаций, Линали шороху наведет по всей штаб-квартире. Можно было хотя бы пару часов не беспокоиться о том, что неугомонная Аллен, 14 Ной или как их там вообще называть, не сбегут из Черного Ордена. А потом он обязательно вернется к ним и проверит, обязательно. *** – А потом она сказала, что в следующий раз ее чулки окажутся в тарелке Дебитто! Надо было видеть лицо Шерила! В какой-то момент мне показалось, что он и вовсе упадет в обморок от такого заявления! – Аллен засмеялась, вспоминая недавний ужин с Ноями. По правде говоря, ей по-прежнему не очень-то и хотелось посещать их семейные посиделки даже не столько из-за того, что она избегала кого-нибудь, сколько из-за того, что чувствовала себя несколько лишней в их семейном кругу. Насильно ее туда никто не тащил. Просили, чуть ли не умоляли, но не тащили. Аллен приходила туда сама раз-два за две недели. И почти никогда об этом не жалела. Линали тихо хихикнула. Ей не очень хотелось на самом деле слушать то, как развлекаются враги Черного Ордена, их враги. Те причинили всем им достаточно много боли, оставили шрамы на сердцах. Но Аллен вынуждена пребывать с ними гораздо чаще, чем хотелось бы. И естественно, что поделиться чем-то еще она попросту не может. Две недели на Ковчеге — это не бесконечные тренировки, путешествия по всему миру и эпичные сражения, это посиделки в кругу семьи, частью которой она по-настоящему никогда не сможет стать. А, возможно, иногда действительно хотелось. И Ли гнала эти мысли прочь. Их Аллен никогда не перейдет на сторону врагов! Ее снисходительное поведение всего лишь маскировка! И экзорцистка продолжала изредка кивать головой и хихикать, пока Уолкер вела свой рассказ. – Что-то случилось? – Аллен спросила это, когда заметила, что ее подруга молчит уже больше минуты и смотрит пустым взглядом куда-то в стену. – Линали? – названная чуть дернулась и перевела уже осмысленный взгляд на девушку, а затем протестующе замахала руками, говоря, что все в порядке. Уолкер закусила губу. Такое бывало и раньше, но она никогда не дергала Ли, давая ей прийти в себя самой. А случалось это с каждым разом все чаще. И девушка, которую волновало состояние ее подруги, до сих пор так и не нашла этому причину. – Все в порядке, – в который раз повторила Линали и попыталась улыбнутся. На самом деле, выглядела эта попытка даже несколько жалкой. На лице девушки вместо дружелюбности и радости встречи постепенно начинали отображаться бесконечная усталость и легкое удивление, будто она ожидала совершенно другого. – А как там… Тики Микк? – она попыталась поддержать тему, чему Уолкер даже удивилась. Обычно девушка только слушала, но никогда не спрашивала о Ноях сама. Была бы ее воля, наверное, поставила бы табу и Аллен говорить о них. – Нормально, – экзорцистка чуть нахмурилась. Говорить про третьего апостола было не то чтобы прямо неприятно, сколько странно. Она провела на Ковчеге уже достаточно длительное время, но в то же время встречалась с мужчиной крайне редко. Его поведение казалось ей неприемлемым. По крайней мере если оно было направлено в ее сторону. Пока они гуляли с Роад, Аллен довольно часто ловила на себе чужой взгляд, даже если гуляли они по узким улочкам. Это же Тики! Чертов шпион! Спрячется в стене и сидит подглядывает. Девушка знала, что это точно он, больше некому. Но никогда не возмущалась на этот счет Мечте, которая делала буквально все, чтобы ее новой подружке понравилось то место, которое она называет своим домом. А еще он часто оставлял цветы у ее двери. Разные. Но в основном это были колокольчики и пурпурная сирень. Почему именно они – Уолкер не знала, но догадывалась, что для осознания ей нужно было изучать язык цветов. Впрочем, времени на это не было, а цветы под смех юной Камелот летели либо за дверь, либо мялись в мусорках. Было непривычно и странно получать столько внимания от такого мужчины, как Тики Микк. Он просто ее смущал. Но признать это даже самой себе было довольно трудно. Что уж говорить о том, чтобы попытаться с ним объясниться. Недавно, она так сильно надеялась скрыть свое смущение, что, кажется, когда закрывала дверь, дала мужчине по носу. Девушка покраснела. – В прошлый раз ты говорила, что он оставил тебе цветы прямо в стене твоего дома, – Аллен замялась и прикусила губу. В тот раз, о котором вспомнила Линали, она общипала эти цветы так, что к следующему дню даже нормальных стеблей не осталось. Весь следующий ужин она смела лицезреть уж очень удивленно-расстроенное лицо Удовольствия. Почему-то тогда ей стало неловко за свое поведение и весь вечер она молча ковырялась в тарелке и даже почти не обращала внимания на шутки Роад и проделки Джасдеби. – Аллен? Тебя что-то тревожит? – Я не знаю, – Уолкер устало вздохнула и спрятала в ладонях свое покрасневшее лицо. Она никогда ничего подобного не испытывала. Привычно было носить брюки, вести себя свободно и участвовать в драках. Чувствовать себя по-настоящему девушкой, которую может смутить чужое поведение – нет. И она действительно не знала, что ей со всем этим делать. Одно было ясно: сама она со своей проблемой не справится. Но идти просить совета у Роад было бессмысленно, так как не было гарантий того, что она не передаст все услышанное дяде. К Мане – стыдно. А Кросс, которого девушка воспринимала, как еще одного отца, вероятнее всего, ответил бы, что она наконец-то выросла и может решать свои проблемы сама, особенно если проблемы амурные. Никого ближе Линали в таком случае не оставалось. – Меня смущает то, как он со мной себя ведет. – Ты… – Ли, казалось, поперхнулась воздухом и расширила свои глаза от удивления. Аллен сидела напротив нее, отводя взгляд куда-то в сторону, а щеки ее полыхали, как при температуре. Абсурдно. «Это просто влечение» – говорит себе Линали, мысленно давая себе пощечину. Она вспоминает лицо Тики Микка и морщится от неприязни. Да, возможно, он действительно красив, но сколько жестокости скрывается за этой внешностью. Уолкер ведь не может этого не знать. Ведь это именно ее сердце пожрали тизы. И именно она умирала от рук этого чудовища. Тогда почему?! – Я не знаю, Линали, помоги мне! Мне приятно, когда я получаю цветы, приятно, когда я знаю, что на меня смотрят, приятно чувствовать такую опеку, какую я даже не получала от Кросса, когда я была ребенком. Только сейчас я не чувствую себя ребенком. Я чувствую, что меня воспринимают равной… – Аллен замолчала, пытаясь собраться с духом. Она не ожидала того, что сможет сказать это вслух. Самой себе сказать это мысленно-то казалось невозможно. А тут… – Мне кажется, я влюбилась… – Аллен… – Ли опускает глаза в пол и прячет их за челкой. Она чувствует волнение Уолкер, чувствует, как та ждет от нее совета, но… Девушка не может пересилить себя и связать хотя бы два слова, чтобы придумать какой-нибудь совет. Да и какой совет можно дать человеку, который влюблен в своего врага? Читай она книгу, Линали сказала бы, что это романтично. Но столкнувшись с этим в реальной жизни, она не знает, что может сказать или сделать, как поддержать подругу или объяснить ей, что это неправильно. Ее заявление, как хлесткая пощечина. Девушка шумно вдыхает воздух, пытаясь собраться с мыслями и силами. Но с ужасом понимает, что у нее просто не получается. Колени трясутся, легким, кажется, не хватает воздуха. Слова Аллен как предательство. Не только самой Линали, но и убеждений Черного Ордена, их общих принципов. – Выйди из моей комнаты. Пожалуйста. – Линали-тян… – девушка скорее чувствует, нежели видит, что Уолкер обеспокоенно тянет к ней руку. И Ли сразу делает шаг назад. За этим разговором она даже не заметила, что успела встать, а по щекам бегут слезы. Она понимает, что помощь вообще-то нужна не ей, но не может ничего с собой сделать. Линали, не зная, что ей еще делать, открывает дверь своей комнаты, поджимает губы и указывает подруге на выход. – Аллен, – с нажимом повторяет Ли, громко хлюпая носом. И Аллен, тяжело вздохнув, все же покидает обитель девушки. Стоит ей только выйти за порог, как дверь за ее спиной громко хлопает. Что ж, видимо, ей здесь больше не рады. Линали была как последний оплот. И после его падения, Уолкер больше не могла сказать, что Черный Орден, несмотря ни на что остается ее домом. В ее доме от нее отвернулись. *** Аллен появляется на Ковчеге не раньше и не позже. Точно по расписанию, словно у нее срабатывали внутренние часы или кто-то следил за этим за нее. Впрочем, все действительно было так. Линк, не отходящий от нее ни на шаг, следил даже за тем, во сколько она приходит в столовую, сколько раз обращает внимание на косые взгляды и во сколько она уйдет, когда все это ей надоест. И обычно она укладывалась аккурат в предоставленные Рувелье рамки. Говарду оставалась лишь следить, что установленное расписание, на которое она, впрочем, не соглашалась, не игнорируют и продолжают по нему слепо идти день за днем. Иногда казалось, что вздохни Уолкер лишний раз, не вписываясь в абсурдные расчеты расписания, и ее тут же повяжут и вновь заключат за решетку. Хотя, чем отличалась ситуация так? Встречать в этот раз девушку отправили Шерила, Тики и Роад. И все трое, как по команде, одновременно удивленно вздохнули. Взгляд экзорцистки был пустой, абсолютно ничего не выражающий. Волосы растрепаны, щеки в царапинах, на глазу синяк. Сама Аллен, держась за бок и не замечая ничего и никого вокруг, просто прошла мимо Ноев и направилась в сторону покоев Графа. Разговаривать, казалось, она не собиралась попросту из-за того, что на это у нее не хватало сил. – У этих экзорцистов нет никакой нравственности! – Шерил развел руками, подхватывая Мечту под руку и уводя вслед за Уолкер. В конце концов небольшая обязанность, которую Граф повесил на всех Ноев, включала в себя встречать девушку и отводить ее к нему. Единственное, чего сейчас хотел сам Микк, просто спрятать девушку от всего мира и подставить ей свое плечо. По одному только виду можно было понять, что Аллен нужна помощь. Возможно, не столько физическая, сколько моральная. Девушка была разбита. И виной этому чертовы экзорцисты. Уолкер честно пытается вести себя спокойно, дышит глубоко и старается не сорваться, не показать апостолам то, насколько ей невыносимо даже просто вдыхать воздух. Все, чего ей хочется сейчас – остаться одной и дать волю слезам. Она больше не может называть Черный Орден своим домом. Косых взглядов с каждым днем становится все больше, ей не доверяют. Это было и раньше, но после того, как Линали перестала с ней разговаривать, ощущалось гораздо сильнее. Да, у нее были Лави и Канда, Миранда с Кроули, что в своей манере пытались ее поддержать. Но у нее больше не было Ли, которой можно было всегда рассказать все, что ее гложет. В стенах Европейского подразделения было неуютно теперь даже спать, девушка не чувствовала себя защищенной. А когда вернулся Рувелье, первое, что он сделал, стоило только войти девушке в его кабинет, не жалея сил ударил ее в бок, когда она этого не ожидала. И с его же подачи ободрала все щеки о книжные полки, по которым ее любезно провели лицом, повторяя все правила Черного Ордена. Ее наказывали за то, что она вернулась на неделю раньше. Поставила существование всей организации под угрозу. Она помеха в их планах. И она глотала обиду, сидя на полу и собирая осколки вазы, которую парой минут назад в нее запустил Малкольм. А через пару дней мечник, пытаясь привести унылую девушку в чувства, случайно заехал ей в глаз. Она на него не обижалась. Скорее, в каком-то смысле этого слова, была даже благодарна. В организации, которая от нее отвернулась, все еще оставались люди, которые хотели ее поддержать. Юу в тот день, смотря на Линали, сказал “остынет”. Уолкер же неопределенно хмыкнула и направилась в свою комнату. В какой-то момент она даже стала жалеть, что не может просто исчезнуть. Ее душа переполнена болью, но она все еще здесь. Потому что оставались люди, которым она нужна. – Аллен, – зовет девушку Роад. Та молчит и даже взгляд не переводит. Мечте даже кажется, что стоит экзорцистке сделать лишнее движение и она тут же рухнет на землю. От этого становится жутко. Даже знать не хочется, что произошло в Черном Ордене, куда они с Тики не могли прорваться все это время. Обычно они всегда были где-то неподалеку, если Уолкер отправляли на какое-то задание. Устраняли проблемы на корню, если была возможность, не показываясь девушке на глаза. Но если дело касалось Европейского подразделения, они могли заглядывать только в мутные окна жилых комнат. Как Аллен сама как-то обмолвилась, ей выдали другую комнату, где единственными источниками света были множество горящих свеч. Вероятно, прятали ее как раз от Ноев. Камелот хмурится. Так долго продолжаться не может. В следующий раз она самолично разберет все штаб-квартиры по кирпичикам и поставит саму вероятность существования организации экзорцистов под угрозу. И она совсем не сомневалась, что ей в этом деле поможет едва ли не вся семья. Злить Ноев не то, что следует делать Черному Ордену. – Иди сюда, – Тики даже не собирается спрашивать разрешения у Аллен, просто подхватывает ее на руки в тот самый момент, когда ее колени предательски подгибаются. Она издает болезненный стон, хватает его за воротник рубашки и утыкается носом в шею. Микк не против. Особенно когда чувствует, что маленькое хрупкое тело на его руках, наконец-то расслабляется, будто девушка только остановилась после длительного бега. И после того, что мужчина видел, он вряд ли отпустит Уолкер обратно так просто. Даже если она будет кричать и брыкаться, пообещает больше никогда даже не смотреть в его сторону, не пустит. Аллен со своим героизмом, вытаскивавшая задницы членов Черного Ордена множество раз, не заслуживала такой “благодарности” от них. Его брат прав в своем высказывании – у экзорцистов больше нет никакой нравственности. Граф встречает их в этот раз с хмурым выражением лица. Не надо даже Вайзли звать, чтобы понять, о чем тот думает. По одному только взгляду можно понять, что кто-то определенно зашел за черту. И безнаказанным это не останется. Микк осторожно отцепляет руки Аллен от своей рубашки и осторожно сажает девушку на стул рядом с Маной. Та сразу же цепляется за его одежду и прячет лицо на груди, словно не желая оставаться без поддержки. Его малышка никогда не выглядела столь подавленно и разбито. И еще никогда никто из них не видел, чтобы возвращалась она на Ковчег покалеченной больше чем в пару царапин. Мужчина раздраженно хмурится и даже почти рычит. Хочется выкурить как минимум пачку сигарет, чтобы хоть немного успокоиться и не пойти истреблять целую популяцию экзорцистов. Уолкер это не оценит и, скорее всего, точно отвернется от него. А он совсем не готов терять то немногое доверие, которое дает ему Аллен. – Пожалуйста… Не убивай их, - девушка шепчет это совсем тихо, чувствуя напряженность Удовольствия. Настолько тихо, что не волнуй его ее состояние, он бы, вероятно, пропустил высказывание мимо ушей. Тики слышит, как дрожит ее голос и сдерживать порывы гнева становится сложнее. Как вообще можно было довести мало унывающую Аллен до такого состояния? Мужчина удивленно вздыхает, когда девушка чуть поворачивает голову в его сторону и смотрит затравленно из-под челки. Ее глаза мокрые от слез. Он резко отводит взгляд, не желая смущать Уолкер, которая в принципе не любила, когда кто-то видел ее слабой. А Микк не любил видеть женские слезы. В особенности ее. – Я подожду снаружи, – бросил Тики и вышел за дверь. Сейчас экзорцистке необходимо было поговорить с Маной, не с ним. А ему – обуздать свой гнев. Потому что все, о чем он сейчас мог думать – это реки крови, проливающиеся по широким коридорам Европейского подразделения, к которому и относилась Аллен. Ожидавшая его на улице Мечта вздрогнула и схватила дядю за рукав, словно пытаясь таким образом остановить его от незапланированного кровопролития, которое сейчас не сделает лучше никому. Микк вздохнул. В любом случае, Уолкер сейчас тяжелее, чем ему. Сама же Аллен, сидя за стеной и одновременно с этим за тысячи километров от мужчины, жалась к Графу, как побитый щенок и всеми силами старалась сдерживать свои слезы. Она слишком гордая для этого. Поплачет вдоволь, когда окажется у себя. Возможно, потащит за собой младшую Камелот, пусть это и будет эгоистично. Девушка знает, что Роад себе места не находит и что она делает все, ради ее спокойствия и безопасности. Грузить ее дополнительными проблемами не хотелось, она и вовсе не обязана была их разгребать. Но и оставаться одной не хотелось тоже. Одиночество, которое она чувствовала почти весь месяц, находясь в Черном Ордене, наконец-то скрашивалось здесь, где даже презирающий ее Шерил не смотрел на нее как на врага. Здесь, на Ковчеге, она впервые за долгое время смогла дать волю своим эмоциями. Чаша ее терпения раскололась на множество частей. – Тише, – Мана гладит ее по голове, и Уолкер на секунду чудится, что она попала в то далеко невозвратное детство. В детство, где она еще не знала, с чем ей придется столкнуться в дальнейшем, а единственной проблемой было усвоение этикета, который пытался привить ей мужчина. И от этого в груди становится как-то спокойнее и плакать, переступая через свою гордость, вроде бы тоже уже совсем не хочется. Хочется дышать. И медленно, вдох за вдохом, Аллен казалось, что она возвращается к жизни. – Что случилось? – Я даже не знаю, с чего начать, – девушка шмыгает носом и отстраняется от Графа. Она разрывается между Линали и Рувелье, отводит взгляд в сторону, кусая сухие губы. Мужчина наливает чай и обеспокоенно, и даже как-то нервно, предлагает ей ватрушки. А затем пытается скрыть свою нервозность за легкой улыбкой. Он должен успокоить Аллен, а не добавить ей причин для беспокойства. – Попробуй с начала, – мягко говорит Мана и заботливо пододвигает Уолкер чай. Она не Неа. Но сердце все равно продолжает болеть, стоит взглянуть на эти потухшие, еще чуть влажные, глаза. – Линали… Она… Отказалась от меня, – экзорцистка делает глоток и задумчиво смотрит на дно чашки, пытаясь подобрать слова, чтобы как можно точнее передать то, что она хотела. Это было действительно сложно, с учетом того, что она сама не знает, что хочет получить в итоге. Есть только “сейчас” и темное неизведанное будущее, которое она хочет наладить. – Я оказалась на перепутье. Мне всегда казалось, что быть частью Черного Ордена, быть экзорцистом, единственное верное решение. Мне казалось, что это правильно. Мир делился на черное и белое очень долгое время. И единственное, что исключалось из этого списка – души акума, – Аллен неспешно делает глоток и все еще боится поднять взгляд на Графа, который, казалось бы, слушал ее и даже не дышал. Он слушал ее так внимательно, как никто другой, наверное. Это приятно грело душу и успокаивало еще больше. – А потом по этому соглашению мне пришлось знакомиться со всеми Ноями. На самом деле, было страшно. Все же чисто формально на тот момент мы с вами были врагами, – слова девушки неприятно резали слух, но мужчина по-прежнему продолжал мягко улыбаться и слушать, видя, как его внимание расслабляет Аллен и раскрепощает на откровенные разговоры. – Но все оказалось не так, как я думала. Для меня это было в некотором роде неожиданностью, а потом… Я просто привыкла к вам. Я почувствовала себя частью еще одной большой семьи, – Аллен неловко улыбнулась, скрывая улыбку за чашкой чая. Мана, казалось, забыл, как дышать. Слышал бы эти слова еще Шерил! Наверняка, такие слова и его, почетного семьянина, растрогали бы. – И Тики… Знаешь, Мана, как бы неловко мне было это говорить, но я, кажется, влюбилась в него. Тогда мне нужно было поговорить хоть с кем-то, и я решила поговорить об этом с Линали-тян. Но она… Она не знает вас так, как узнала вас я, и приняла эту новость в штыки. Выгнала меня из комнаты и не говорила со мной весь оставшийся месяц. Знаешь, Мана, я чувствую себя преданной. – Аллен, – девушка поникшим взглядом смотрит в стол и неопределенно хмыкает, будто это может решить все ее проблемы. – Дай ей время. Я уверен, что она сможет свыкнуться с тем, что твоя жизнь теперь – это не только Черный Орден. – Да, я тоже так думаю, – Уолкер резко прерывает Графа и снова задумчиво крутит чашку в руках. То, что сказал ей мужчина… Она знала и сама. Ли стои́т за своих друзей и семью горой, и ее решение непоколебимо. Вряд ли одно краткое заявление Аллен, и то на эмоциях, могло раз и навсегда оттолкнуть ее от девушки. Экзорцистка, думая над своими словами почти месяц, пришла к выводу, что она действительно была неправа. С ее стороны было эгоистично делиться чем-то, что тяготило ее душу, когда хорошая подруга смотрит так затравленно и грустно. Тема Ноев была неприятна Линали. Надо было это подметить раньше. Тогда, возможно, не случилось бы этой ссоры и все было бы как прежде. Ли остынет, девушка это знает. Но теперь чувство вины терзает ее изнутри. Она не заметила, насколько они отдалились с Линали за все то время, что Аллен стала бывать на Ковчеге. – А потом вернулся Рувелье, – было больно и неприятно. К физической боли она привыкла уже давно, но вот слышать постоянные оскорбления, ложные обвинения – было обидно. Но Уолкер всегда выходит из кабинета начальника с гордо поднятой головой, что бы там не произошло. Никто не должен видеть ее слабость. Особенно такие люди, как Малкольм. – Раньше мне казалось, что так сильно я не могу кого-то ненавидеть. Оказалось, все возможно. Знаешь, Мана, он тот человек, который ради достижения цели, пойдет по головам. Я ненавижу его не за то, что из-за него моя жизнь теперь напоминает странную трагедию. Я ненавижу его за то, что за его идеалы полегло так много людей и еще столько же он собственноручно отправит на казнь, только потому, что он один так захотел. Я не хочу для них всех этой боли… Граф вновь обнимает девушку, успокаивающе гладит по голове, и шепчет какую-то ерунду. Аллен совсем как ребенок. Ребенок, а не человек, идущий через войну и уже довольно много чего повидавший и имеющий собственные принципы и идеалы. Слишком гордая для признания поражения, слишком упрямая, чтобы просто отдаться судьбе… И слишком невинная для этого мира. Ей бы выбирать платья вместе с Роад, играть еще в куклы с младшей сестрой и не возлагать на свои хрупкие подростковые плечи такую ношу. Кросс воспитал в девушке самостоятельность. И именно сейчас это ее давит и губит. Мужчина понимает, почему она нравится Тики, а он уверен, что нравится. Аллен такая маленькая и хрупкая, безгранично добрая и храбрая, доверчивая и чистая. И она контрастным пятном смотрится на фоне этой бесконечной войны длиной в тысячу жизней. Этот мир не заслуживал Аллен Уолкер. – Я не чувствую себя до конца частью чего-то… Я не чувствую себя до конца ни частью вашей семьи, ни частью Черного Ордена. Словно мне нигде нет места. И я не знаю, что мне делать, потому что я больше не делю мир на черное и белое, но мне по-прежнему не хочется, чтобы кто-то из вас всех пострадал. Я не знаю, что мне делать, – девушке страшно. Да, пока она говорит все это, ее бережно сжимают в объятиях и гладят по голове, но неизвестно, чем потом все это обернется. Однажды она уже так ошиблась. Второго раза, она поклялась, не будет. Но Граф, вопреки ее худшим опасениям, лишь по-доброму усмехается и продолжает неспешно успокаивать, будто ребенка. – Ты не лишняя, Аллен. И ты одинаково сильно нужна как нам, так и людям из… Черного Ордена. Ты не одна. Посмотри, скольких вокруг себя ты уже собрала. И если тебе было под силу это, значит будет и под силу сделать хорошее светлое будущее, о котором ты мечтаешь. И я постараюсь помочь. Обещаю, – говорит в нем Мана или Граф, мужчина не понимает сам, но слова продолжают литься от самого сердца. И Уолкер доверчиво жмется к мужчине, а в голове крутится лишь обещание. Обещание, которому она очень хочет верить. *** – Тики, – недовольно бросает Аллен. Сидящий на земле мужчина удивленно перевел на нее взгляд. Рубашка криво застегнута, волосы находятся в творческом беспорядке, и, в целом, Микк выглядел сильно потрепанным жизнью. Девушка хмыкнула. Еще бы, нечего торчать под ее дверью целыми сутками, напрочь забывая о себе самом. Такая чрезмерная опека сколько смущала, столько и утомляла. Мужчины ведь, как дети. За самими бы глаз да глаз. – О, Аллен, уже проснулась? – Удовольствие дарит ей обворожительную улыбку. И Уолкер от нее честно хочется спрятаться, потому как на щеках проступает яркий румянец. И она молится всем, кому только можно, чтобы сонный мужчина этого не заметил. Потому как она совсем не знала, как будет оправдываться, в случае чего. Тики сонно потирает глаза так, будто не спал на самом деле всю ночь, хлопает себя по щекам и делает глубокий вдох, пытаясь взбодриться. «Не поможет» – думает Аллен. Одно дело не спать одну ночь, и совсем другое – неделю. Да, он Ной, и все его характеристики гораздо выше, чем у простых людей, но даже если и так, неделя без сна полезной не будет даже для таких, как он. – У тебя что, температура? – Нет, – отвечает Уолкер и все так же недовольно смотрит на Микка, который тыкает ее в покрасневшие щеки. Нет, мужчина, конечно, мог иногда вести себя странно и непонятно, но чтобы так… Вероятно, это все же усталость и попытки быть бодрым. Этот мужчина сам ее в гроб быстрее загонит, чем это сделает война или один Черный Орден. Она ведь действительно переживала, если с ним что-то случилось, даже если пыталась показывать обратное. – Тогда, быть может, ты смущена? – Аллен фыркает. А Тики смотрит хитро. Так хитро, будто знает девушку лучше, чем она себя. И это в какой-то мере раздражает до скрежета зубов. Но Аллен лишь щурит глаза и продолжает думать о чем-то своем, пока третий апостол продолжает ее пристально разглядывать. Она взгляд не отводит тоже. Смотрит прямо и без опаски. И замечает на чужом лице глубокие залегшие синяки. Ей это не нравится. Уолкер чувствует себя виноватой даже. Мужчина сильно беспокоится за нее, она знает. Он не спит днями и ночами, сторожа ее сон, и с таким сторожем действительно спится спокойнее. Но ему тоже нужно хоть немного отдыха. На прошлой неделе она изредка выходила из своей комнаты и заставляла его спать, буквально таща на кровать, и слушая глупые непристойные шутки. Но за неделю до возвращения в Орден, она вновь перестала выходить из своего укрытия. Хотелось побыть одной, обдумать, что скажет Линали, как будет вести себя с Рувелье. Мало что изменилось с ее прошлого пребывания, но самой Аллен казалось, что перевернулся весь мир. И не хотелось все испортить. Хотелось вернуться в место, которое она когда-то звала домом и вернуть все на прежние места. А Тики ждал. Сидел под ее дверью, изредка постукивая в нее и спрашивая, все ли в порядке, и ждал. Он не отходил, казалось, даже на минуту. Уолкер чувствовала его близкое присутствие на периферии сознания, но пребывая далеко в своих мыслях, тут же забывала об этом. Стало неловко. Она ведь сама довела Микка до такого состояния. – Пошли, – Аллен хватает мужчину за ворот, и тащит за собой в комнату. Мужчина насмешливо охает и спокойно шагает следом за девушкой. Кажется, его ничуть не удивляло такое ее поведение. Удовольствию было интересно. Эта девушка – как стихия. Непредсказуемая, неконтролируемая, неподвластная кому-либо еще. И тем интереснее было наблюдать за тем, что она творит. Неважно, задания это по уничтожению акума, семейный ужин на Ковчеге или же и вовсе просто прогулка по саду. Она умела удивлять. И, пожалуй, да, это вызывало жгучий интерес. – Ну не так быстро, малышка! Наши отношения еще не перешли на такой серьезный уровень! – Микк смеется, видя, как уши Уолкер краснеют. Ему нравилось ее смущать. И нравилось наблюдать. Блеск ее глаз, изгиб ее улыбки… Все это выдавало все эмоции девушки с головой, несмотря на то, как упорно она пыталась их скрыть. Тики читал ее, как открытую книгу, но каждый раз узнавал что-то новое. Это интриговало. Но, несмотря на то, как мужчина относился к Аллен, и как та на него смотрит, а третий апостол был готов поклясться, что видел в ее глазах не меньший интерес, в комнате, которая стала Аллен пристанищем, он еще не был. И тем удивительнее было наконец-то там побывать. Ведь за каждой обычной дверью скрывалась не просто комната с четырьмя стенами и мебелью, а целый маленький мирок, который являлся воплощением желаний Ноя. И несмотря на то, что сама Уолкер не могла называть себе полноценным Ноем, комната все равно подстроилась под ее мечты. Для девушки, которая не имела полноценной свободы, распростерлось до самого горизонта широкое поле, усыпанное множеством цветов. Над головой - бескрайнее небо, окрашенное закатными красками, в поле – раскидистое дерево, а где-то вдали виднеется небольшой особняк, что, вероятно, и был самим домом, где были и пресловутые кровать и шкаф, и все, что нужно было из мебели простому человеку. Аллен оборачивается, смотрит недоверчиво и сжимает губы. И Тики понимает, что скорее всего, до него комнату ее не видела даже Лулу Белл, сующая свой нос, куда не следует. Разве что только Роад, с которой девушка была в хороших отношениях. – Садись, – было видно, что Уолкер смущена. Она притащила Тики к дереву, села сама, облокотившись спиной о ствол, и приглашающе похлопала ладонью по земле рядом с собой. Да, ей бы уже готовиться к выходу, ведь Линк со своим чертовым расписанием ждать ее не будет, а за опоздания – на пару с Рувелье сделают выговор и наказание, но бросить все так, как есть, она не могла. Да ее совесть загрызет, если из-за нее мужчина так и не поспит! А ведь когда она вернется в Черный Орден, она более, чем уверена, что слежка за ней возобновится. И Микк снова будет изводить себя, ни разу не смыкая глаз, даже если сама Аллен скажет, что этого делать не стоит. – Ладно… – Удовольствие пусть и выглядел удивленным, но просьбе-приказу внял, и вскоре сам оказался на земле. С земли эти цветы казались еще выше. Некоторые из них были настолько высокими, что своими листьями щекотали мужчине лицо. И он не сказал бы, что это приятно. Его тянущаяся рука уже собиралась склонить этот цветок к земле, но недовольная Уолкер, оказалась решительнее и быстрее него, и в следующую секунду его голова уже лежала у нее на коленях, а в волосы зарылась маленькая ладошка. Тики уже хотел было повернуть голову и хотя бы взглянуть на то, что происходит сейчас на лице девушки, но та лишь с силой надавила на его затылок, заставляя остаться в том же положении. – Я чувствую себя виноватой. Поэтому просто лежи и спи, – Микк неопределенно хмыкает, но перестает пытаться выкрутиться так, чтобы взглянуть на лицо экзорцистки. Но продолжает думать, сделала она так только ради того, чтобы заставить его уснуть или ей просто было жаль цветок, который он хотел смять? Почему-то эта мысль его развеселила, и чтобы успокоиться и наконец-то действительно поспать, он стал гладить Аллен по острым коленкам. Она вздрогнула лишь, но в целом не подала виду, что его действия как-то ее трогают. Рука по-прежнему перебирала волосы. И самой девушке уже было непонятно, старается ли она таким образом утихомирить Тики Микка, или же пытается успокоиться сама. Все же она заметно нервничала перед возвращением в Черный Орден. Не хотелось того же, что было в прошлый раз. Но в голове уже проигрался тысяча и один сценарий с неприятным исходом, и это удручало. А положив голову Удовольствия себе на колени, она стала нервничать еще больше. Удобно ли ему? Как он на это отреагирует? А правильно ли она вообще делает, что влезает в то, что он считает делать нужным? Он ведь не маленький уже и сам знает, когда и как ему делать. Она забивает мысли чепухой, сама это знает. Но почему-то не думать обо всем этом, она попросту не могла. Мысли с мужчины вновь перескакивали обратно на Черный Орден и куча вопросов, выстроившихся в очередь в ее голове, вновь и вновь сменяли друг друга, создавая настоящий круговорот, от которого пухла голова. Аллен устало вздохнула. В конце-то концов, и она не маленькая девочка, чтобы переживать по всяким пустякам. Если конечно весь тот вихрь ее проблем можно было так назвать. А Микк, не зная, что происходит в голове его подопечной, быстро уснул, найдя удобное положение. Тики милый. И красивый. И сексуальный. И Уолкер краснеет от одного только осознания, что она посмела о таком подумать. Это ведь странно: касаться чужих волос, гладить шею и переходить на сильные плечи и думать о всех качествах мужчины на ее коленях. А еще он совсем не злой, каким хочет казаться с первого взгляда. Видя такого расслабленного, разморенного Микка, девушке кажется, что тот выглядит даже по-домашнему. По крайней мере, так она себе это представляла в очень далеком детстве. Все это. Бескрайние поля, красивое закатное небо, особняк вдалеке, и мужчина ее мечты с растрепанными волосами, который будет настолько сильно ей доверять, что позволит себе уснуть в ее присутствии глубоким сном, забыв о всех проблемах. Так она представляла когда-то свой будущий “дом”, который не будет просто привязан к определенному месту. Таков был “дом”, каким она не может обладать сейчас. Даже если Нои хотели, как лучше, Аллен все равно сейчас решает очень многое. На ее плечах тяжким грузом висит мир между Ноями и Черным Орденом. И одно ее неверное слово или действие, и все снова будет как прежде. Они снова будут непримиримыми врагами. И чтобы этого не допустить, сейчас ей необходимо было уйти. Не хотелось, правда. Ковчег со всеми его обитателями сейчас казался гораздо больше местом, куда хочется вернуться, нежели организация, где ее поджидает Рувелье со своим сводом нерушимых законов, который он мог придумать в тот же миг, когда упрекнул в чем-то девушку. Это было сравнимо разве что с пробуждением после долгого сладкого сна, возвращением в серую реальность, где все оставалось как прежде. Мир все так же крутился вокруг Священной войны, экзорцисты не доверяют друг другу, и все вокруг по-прежнему такое серое и мрачное, что незамедлительно хочется вернуться на Ковчег, в свою комнату, где поля с цветами и прыгает неподалеку неунывающая Роад. Уолкер задумчиво хмурится и склоняется над мужчиной. Вернуться хотелось и к нему. Тики раскрашивал весь ее внутренний мир в принципе, заставлял трепетать от одной только улыбки и чувствовать себя рядом с ним свободной. Ей всего этого не хватает. Но кто она такая, чтобы рушить хрупкое перемирие, крепежом для которого являлась она сама? Пора идти. И пора действовать. Девушка осторожно поддерживает рукой голову Микка и невесомо целует его в лоб. Почему-то очень захотелось это сделать, почувствовать его тепло, прежде, чем снова его покинуть на долгие две недели, порой сравнимые с Адом. – Не уходи, – Тики поворачивается к ней лицом, тычется носом в живот и сжимает в объятиях, явно не собираясь отпускать экзорцистку. Аллен лишь тихо смеется, треплет его по голове и несильно разжимает его руки, на что мужчина недовольно фыркает, но послушно встает и теперь смотрит на то, как девушка отряхивает свои одежды, приводя себя в божеский вид. Ему она нравилась любой. Даже с этими растрепанными волосами, которые по нормальному не берет ни одна расческа. Удовольствие досыпает на ходу. Но даже в таком состоянии не может лишить себя маленькой радости. Он кладет руки на голову Уолкер и приводит ее волосы хоть в какой-то порядок, приглаживает прядки, выбивающиеся из общей прически, и наслаждается их мягкостью. А когда он считает, что с работой своей справился, отходит в сторону и резко машет Аллен рукой, подгоняя ее теперь идти быстрее. И совсем неважно, что еще недавно он сам не отпускал девушку. – Я еще вернусь, – Аллен мимолетно улыбается. Больше и слов-то не надо, это не так важно. Ему ведь хватает всего лишь взглянуть на нее, чтобы понять все, что она хочет сказать. И Тики кивает головой. Она вернется. Он это знает. И в этом обещании гораздо больше, чем три простых слова. *** Когда Уолкер возвращается в следующий раз на Ковчег, она улыбается. Не вымученно и устало, а ярко и довольно, словно она не в Черном Ордене была, а где-нибудь на курорте, вдали от шума и войн. Шерил, которому выпала честь встречать юную экзорцистку целых два раза подряд, еле заметно недовольно скривился, как будто счастье этой девушки душило все его чувство прекрасного. Она едва не танцует, но позволяет себе лишь вприпрыжку дойти до, слегка удивленной, Роад. Та, конечно же, была рада тому, что Аллен была вот такой, а не сломленной и разбитой, но все равно была приятно удивлена. Редко можно было увидеть девушку в таком настроении. Обычно она больше любила помолчать, когда приходила. Или вела себя так открыто только с теми, кому доверяла больше всего. То, что она позволила себе так радоваться прямо напротив Шерила, означало явно что-то хорошее. Стоящего рядом Тики такое поведение радовало, но не удивляло. В конце концов это ведь Аллен. Тот самый необыкновенный человек, у которого в конце концов все получается, чего бы это не касалось. Помириться с друзьями, тем более, не должно было быть проблемой, с которой она не смогла бы справиться. Творит невозможное. Микк думает, что это чудо, которое в Черном Ордене ценят мало. А Уолкер все кружит и кружит на зло старшему Камелоту. Обнимает радостную Роад, треплет, как старого приятеля, Шерила по плечу. Удовольствию же перепадает мимолетный поцелуй в щеку, от которого на лице расползается довольная улыбка. Хочется побежать за ней, вести себя, как мальчишка, и его не смущает даже недовольный взгляд Желания. Но Аллен сразу же делает вид, что ничего не произошло, выразительно смотрит на него из-под пушистой челки и сразу же смущенно отворачивается, уводя за собой куда-то, ну слишком, довольную Мечту. А Роад все думает, что все, о чем она думала, наконец-то свершилось. Подождать бы еще чуть-чуть, пока экзорцистка не начнет ее дяде на шею кидаться, целовать у всех на виду, и тогда точно можно будет сказать, что все ее мечты сбылись. Потому что ее мечта – счастье в их большой семье. Аллен не собирается идти сейчас к Графу. В конце концов он и сам уже должен был понять, что она вернулась. Визит можно и отложить чуть на потом. Сейчас хотелось только одного: побеседовать с Роад за чашечкой чая и успокоить свое неугомонное сердце. Для Уолкер это казалось странно. Странно было ощущать, как гулко оно стучит в груди и как эмоции переливаются через край. Тики сделал ее такой. Своими улыбками, взглядами, действиями. Это непривычно, но в то же время будоражит ее кровь. Она совсем не думала, что когда-нибудь сможет вести себя так. Сойти с ума от одного мужчины, подумать только! Ну и что, что этот мужчина, между прочим, является мужчиной всей ее жизни. По крайней мере, так думает сама Аллен. Потому что две недели без Ноев, в спартанских условиях Черного Ордена, где ей не давали спуску, очистили ее голову от ненужных мыслей, оставив лишь только самое важное. Почему-то именно тогда, когда ее чуть не проткнул муген на тренировке, когда тело стало двигаться на одних инстинктах, а голова опустела от лишних мыслей, она наконец поняла – она чертовски сильно влюбилась в Тики Микка. Настолько сильно, что бабочки порхают в животе, стоит лишь закрыть глаза и представить его улыбку. Для довольно сдержанной на подобные эмоции Уолкер, это было необычно. Экзорцистка и не помнит толком, что тогда произошло. Со слов Линали, которая хоть и не принимала выбор подруги, но старалась быть терпимее, Аллен как упала на пол с красными щеками, так и осталась там сидеть, не реагируя на что-либо еще. И даже заверения о том, что если она сейчас же поднимется с земли, то получит столько еды, сколько ей ни разу не давали в этой жизни, не могли вывести девушку из раздумий. Все ее внимание теперь было приковано к одной необычной, но довольно приятной мысли. Влюбилась. Взаимно. И портить отношения с Удовольствием она больше не намерена, он и так довольно долго ее ждет. И когда Уолкер садится за свой столик, понимает, что сейчас здесь только она, Роад и много чая, она не знает, как и с чего начать. Все ее мысли и чувства почему-то не хотели преобразовываться в слова, и все, что она может, лишь смущенно отводить взгляд и пытаться не подавиться чаем. Камелот, пусть и была в нетерпении, вопросов не задавала, знала, что Аллен нужно время вообще собраться с мыслями и успокоиться. – Я влюбилась в Тики, – наконец выдает экзорцистка и выдыхает, будто эта новость лежала на ее плечах тяжким грузом. На самом деле, в принципе, все так и было. Круг людей, с которыми она могла этим поделиться, был крайней мал. А заставлять слушать Ли, которая не пылала любовью к Ноям, не хотелось, ведь кто знает, чем могли обернуться простые разговоры в следующий раз. Но и не с Кандой же это обсуждать, в самом деле! И наконец-то поделившись с кем-то, кто, как знала Аллен, будет нормально реагировать, ей стало невероятно легко. – На самом деле с ним так тепло и уютно, что я теряюсь в ощущениях. Впервые за долгое время я чувствую себя по-настоящему защищенной. – Да неужели? – Мечта хитро улыбнулась и сделала глоток чая. Бедная Уолкер, наверное, и не знает, как выглядела со стороны все это время. А вот Роад знала. Потому что почти всегда была рядом. И видела все эти искусанные губы и нервные взгляды в сторону, когда снова отгоняла Тики. Она бы даже сказала, что это мило. Если бы все это не мешало развиваться нормальным отношениям. – Это же так здорово, Аллен! – Ты же никому не скажешь?! – Уолкер резко перебивает Мечту и, заметно нервничая, ставит чашку на стол. Роад не подает виду, что удивлена. Аллен нечего скрывать, на Ковчеге все свои и много кто ее поддержит, как и Тики. Наверное, разве что Шерил выскажет свое недовольство, но когда ее обожаемого дядюшку это останавливало? Удовольствие был больше похож на кошку, чем Лулу Белл. Делал что хотел, когда хотел, появлялся тогда, когда сам считал нужным, и был таким хитрым, что девушка даже завидовала. Хитрец Тики делал все, чтобы не слушать заумные речи своего братца. И никакие разговоры со старшим Камелотом не наделяли Микка усидчивостью и правилами этикета, по которым уж точно было не положено Ноям заводить отношения с жалкими экзорцистами. Но и Желание можно уговорить, если Роад пару раз ослепительно улыбнется папочке и невинно поморгает своими большими глазами. – Дорогая моя, Аллен, – с лица девушки в миг схлынули все краски. На ее плечи мягко легли чужие ладони, а на голову – чей-то подбородок. Не сложно было догадаться даже чей, на самом деле. – Мы с тобой прямо сейчас встаем и идем рассказывать Графу, – Уолкер испуганно вжалась в кресло под насмешливый взгляд Камелот. А мужчина, стоящий за ее спиной, приблизился еще ближе и теперь дышал в самое ухо, от чего по телу побежали мурашки. Тики лишь парой действий вывел девушку из того спокойствия, которое она только-только построила для разговора с Роад. – З-зачем? – Микк подхватывает девушку на руки под счастливый писк своей племянницы и собирается выходить из домика, в который он так удачно попал, впервые за долгое время используя свою способность так, как сама Аллен не захотела бы. И надо сказать, что не зря все это было сделано. Не услышь он слов Уолкер о себе сегодня, кто знает, сколько бы они еще друг за другом так нелепо бегали. – Как зачем? – Тики удивленно смотрит на девушку в его руках, а затем как-то неопределенно хмыкает и сжимает лишь крепче. – Жениться будем. Надо же благословение твоего папочки получить! И, наверное, только лишь одна Мечта знает, как долго била по голове жениха Аллен, и сколько счастья и теплоты было в ее глазах.