I Wake

Интересно его отец хоть когда-нибудь задумывался, над тем что он вообще творит со своей жизнью, хотя, странный вопрос — если он не задумывался когда дырявил Ямато грудь собственного брата ради достижения своей цели, то о чем ещё можно говорить? Жизнь приобретала какие-то собственные краски, конечно если не учитывать того, что отец Неро сейчас проживал вместе с ним и его невестой. Отношения потихоньку налаживались, но младший демон никогда не мог разгадать что у этого человека в голове, о чем он думает, чем дышит, что его гложет — да, и Вергилий не был из тех, кому по душе наматывать сопли на кулак. Он лучше сам, он справится без затейливых, нарочитых идей коими нудили практически над ухом — все кому не лень. Для старшего сына Спарды, наверняка, было в новинку оставаться на «чужой» (своей) территории, имени собственного сына. Неро в последнее время часто пытался с ним поговорить, видимо, замечал «странности» в его и без того странном поведении, молодой человек желал пробить ледяную стену, кою многие-многие годы возводил Вергилий. Словом Вергилий не сдавался, он не умел доверять. Правильно годы в поиске огромной силы не прошли для него даром, мало того что он стал первосортным ублюдком, так ещё и доверие всевозможное растерял, и, если бы встретил сейчас свою маму которая всегда отдавала ему должное, то… То получил бы по башке, как следует — потом выслушал бы лекцию на тему того, куда он просрал почти всю свою жизнь. Да. Наверное, он бы с ней согласился. «Победа над тобой в таком состоянии, будет слишком лёгкой. Дождись пока раны заживут, наберись сил Данте.» — в каком-то смысле эти слова отражали заботу, правда, ебанутую, хладнокровную, но все-таки заботу. И, последний раз младший брат прощается с ним перед очередным заданием, намекнув что пора бы тебе братец — наверстать упущенное время, они совсем уж по-братски жмут друг другу руки, показывают зубы (А, без этого никак!) Данте уходит. Вергилий отпускает. Довольно легко, особенно если рассматривать эту ситуацию с другой стороны, то последние несколько лет твоей навязчивой идеей было, вырвать брату сердце — поэтому если сейчас, ты, вдруг начинаешь за него беспокоится это как минимум удивительно, но прогресс пошел. Молодого человека периодически закусывает поведение собственного отца, каждый раз отдаленно он рассматривает его лицо — возрастные морщины, шрамы на гладкой казалось бы коже, против некоторых вещей даже демоническая регенерация была бессильна. Против времени и возраста уже не попрешь, но в людском мире демоны старели гораздо медленнее, это по человеческим меркам Вергилию около 45 — а на самом деле сколько? Даже этого ему отец не скажет, мог, бы конечно дядя, но и тот отсутствует. Мужчина осознает что если идут тебе навстречу, нужно заставлять себя, тянуть за уши, учится принимать какую-то помощь даже если раннее ты отказался от всего и всех. Если тебя принимают с твоим злоебучим характером, с дерьмом которое ты сотворил — то может стоило отдать сыну должное? Хотя бы за терпение, за прощение, за то что ты его когда-то бросил, оторвал руку, а он все равно к тебе потянулся, ровно этим Неро напоминал ему Данте — импульсивность, излишняя эмоциональность, буйность, желание вернуть все на свои места. Но тебя не было когда он рос, потом он встретил Данте — и тот понемногу перенял у него некоторые черты характера, в конце концов Неро воспитывался в Ордене. Если бы ты вовремя остановился, — всё было бы по-другому, но былого не вернуть, Вергилий. Старший сын Спарды идёт навстречу Неро благосклонно, почти целомудренно — начинает с ним разговаривать, в чем-то совместно разбираться, даже иногда дурачиться. Он учится жить заново, учится жить эмоциями не ебанутой хладнокровностью, которая в этой семье никому не нужна. Вергилий меняется пытаясь для себя осознать и разобрать эмоции, кажется, по полочкам. Изучить каждую чтобы не было резона возвращаться к уже пройденной теме, когда сын задевает тему о детстве двух братьев — окей, да, в груди неприятно колет от воспоминаний. Вергилий с минуту молчит, после чего пропускает тяжёлый вздох и начинает свой непростой рассказ — о своей непростой жизни, конечно демон старается объяснить, но его мотивов Неро не поймёт, также как и Данте не понимает. Данте всегда бежал за ним, бросался в огненное пекло. Вергилий отталкивал, больно всаживал в его грудь Ямато. Сейчас странно представить даже для самого себя, что, как это сорокапятилетние мужики будут обниматься? Если в детстве это было нормально, то сейчас — куда ни шло, но его младший брат думать не привык, а, потому вряд-ли рассматривает возможность болезненно-эгоистичных чувств старшего из близнецов. Хотя сын уверенно твердил о том что они братья, они связаны на всю жизнь, что Данте может быть и мудак, но не до такой степени. Ева наверное бы не удивилась, что мальчики ее не только выбрали далеко не девочек, но и что, удивительно, друг друга. В один из неприметных дней дверь агентства «Devil May Cry» ударяется с грохотом о стену, блондинка с опаской наблюдает за старшим близнецом который приперся в компании своего сына. Естественно Вергилию не доверяли, никто Вергилию не доверял кроме Неро и Данте — они все ещё (возможно) видели в нем что-то хорошее. Молодой охотник поздравляет напарниц своего дядюшки с успешно-выполненным заданием, интересуется о подробностях крадет кусок пиццы под недовольные дамские возгласы, пока старший брат спокойно поднимается по лестнице вверх. Вергилий застаёт младшего брата в своей комнате, бегло рассматривая помещение. Беспорядок…срач имени Данте, тут просто можно даже не озвучивать свои мысли вслух, он мелкими шагами сокращает расстояние между ними и выглядывает через плечо, приподнимает уголки губ в ухмылке. В своих старых, мозолистых руках младший из близнецов держал фоторамку — слюна неопределенно обволакивает горло, хочется закашляться словно изнутри подкатывает ком. На фотографии счастливая семья, воспоминания флешбеками врываются в голову — это наводит на тоску, ведь каждый из них желал чтобы все сложилось по-другому. Данте чувствует своей спиной Вергилия, проводит большим пальцем по стеклу фоторамки: — Красивая. — произносит младший близнец рассматривая маму, Вергилий выдыхает с какой-то тяжестью, прямо над ухом младшего брата отзываясь: — Да. Хочется обнять его, сцепить пальцы на его животе в замок — но при этом меньше всего хочется получить по роже, то есть, нельзя сказать что Вергилий боялся, они конечно и до этого дрались, сколько раз друг друга убить пытались, казалось, противостояние двух близнецов никогда не закончится, но вот они здесь. Вергилий больше не прижимает к его горлу Ямато Данте не спешит схватиться за дьявольский меч Спарды. Они устали. У с т, а л и. Младший из близнецов поворачивается к нему, заглядывает в его (свои) глаза с неприкрытой насмешкой, что, мол с тобой произошло за этот месяц? Старший брат закрывает глаза, надеясь спрятать за веками необузданное желание впиться в губы брата, отгрызть, пустить кровь. «Больной, больной, больной» Данте вздыхает тянет за ворот плаща старшего брата, Вергилий распахивает глаза уже в тот момент, когда его губы касаются чужих, обветренных — когда проворный язык расталкивает его губы, желая слиться в грубом и жадном поцелуе. Младший брат запускает пальцы в его волосы, Вергилий расценивает — это как прямое приглашение, сдавленно смеётся в поцелуй и толкает брата к подоконнику, заставляет на него сесть. (В самом деле других мест больше нет? Ну, там кровать или диван, на крайний случай стол?) Старший брат забирается рукой под рубашку младшего, желает раздеть его, разорвать на нем одежду, брать измором. В самом деле младшего брата хотелось не только целовать, тем более, он только что ответил на его чувства. Вторая спускается вниз — ладонь у Вергилия широкая, пальцы длинные и аккуратные, он сжимает пребольно чужое явное возбуждение через штаны, ловит своими губами нервный вздох. Потрясающе. Близнецы отрываются от губ друг друга, лишь, на мгновение когда между их языками расстояние неощутимое, когда ниточка слюны растягивается — ее не хочется рвать, проходит секунды две прежде чем Вергилий, снова, словно голодный зверь грубо запечатывает поцелуй на чужих губах, припечатывает младшего к окну и сам жмется к нему так, что кажется дальше уже некуда. Данте разочарованно сдавленно стонет, отвечает, обхватывает словно по команде его сильный торс. (Блин, а поговорить вы не желаете? Например, о том, что друг ко другу чувствуете или животный секс выше всего?) — Я сейчас у него спрошу… — произносит мелодичный голос блондинка, когда она запинается созерцая разворачивающуюся на ее глазах картину. Её рука быстро хватает рукоять двери, хлопает с абсолютным грохотом — закрывает с той стороны. Братья отдаленно слышат ее удаляющийся голос, благослови кто угодно, острый демонический слух — оба кажется прыскают со смеху на словах демонессы «Больные ублюдки. А я говорила добром их отношения не кончатся» — Ты не желаешь от меня что-то услышать? — как-бы невзначай спрашивает старший брат, замечая нездоровый блеск в глазах любовника. Тот лишь закатывает глаза понимая, что Вергилий никогда ему в любви не признается, поражение свое не признает, будет ломиться своими упрямыми рогами даже в бетонную стену. Поэтому Данте лишь качает отрицательно головой настаивая на продолжении, старший из близнецов подхватывает его за задницу, ловит сдавленный рык своим ртом и усмехается, заваливая на кровать. Его волосы разметались на постели, прежде чем, запечатать третий поцелуй на чужих губах, он медленно нависает над братом и произносит: — Мой. — Данте прыскает в усмешка когда до него доходит смысл слов, сказанных старшим братом, словно когда-то было по-другому? За исключением того момента, когда брат побежал себе ребенка делать. — Ничего умнее от тебя в жизни не слышал. — продолжает смеяться младший из близнецов, но, блять, брат жульничает. Данте сцепливает зубы и выгибается в спине, когда чужая рука накрывает его возбуждение болезненно сжимает и произносит удивительно низким голосом прямо в губы: — Заткнись. Данте отдаёт себя. Вергилий больше не отталкивает, принимает. (Прижимает всем своим весом к постели младшего брата, ага. Мы все видели)

Любят ли они друг друга? Скорее всего, иначе таким больным придуркам просто вместе не выжить.