Черно-белая душа

Слэш
G
Завершён
13
автор
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
13 Нравится 0 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Алый закат нежной пастелью заливал темное полотно неба. Потяжелевший от ложащейся на него слоями краски небесный холст заметно провис над горизонтом, исчезая всполохами заката между крышами домов. Турин готовился ко сну. Солнце должно было вот-вот исчезнуть за величественным круглым куполом собора святого Лоренцо, в последний раз осветив город кровавыми всполохами, и тогда наружу из царства тьмы вылезет чёрная магия, исчадия ночи. Поднимутся они, заволакивая небо чёрным плащом, скроют звёзды за тучами, поднимется ветер. Съежится под ними уютный убаюканный dolche vita городок и тотчас ощерится, принимая свой второй, страшный лик. Жуткими пиками проткнут небо шпили церквей, красные потусторонние огоньки вспыхнут в мертвых бесстрастных глазах мраморных статуй, весь город оденется в чёрные цвета, напрочь спрятав за ними свои нежные кремовые очертания. Куда делся нежный закат, разливавшийся по небу? Кто украл яркие звёзды с чёрного шелка ночи? Что это за жуткие грязные силуэты великанов там, в дали, где днём находятся простые жилые дома? Вода предупреждающе шипит в тоннелях под городом, в любой момент готовая прорваться на поверхность, как дикий зверь к прыжку, и поглотить жертву в своих смертоносных объятиях… И все они придут к своему королю. Тому, что стоит, возвышаясь над стихией и улыбается, оглядывая свои владения. Страшно. — Что ты пишешь? — слегка сонный, уставший голос нарушает тёмную атмосферу, воцарившуюся в кабинете, и жуткая ухмылка мгновенно пропадает. Он оборачивается с тёплой улыбкой на губах, а в карих глазах и не следа древнего зла. — Я думал, ты лёг спать, — произносит он тихо, с любовью глядя на своего гостя. — Я уложил спать Джуниора, собирался пойти тоже… у тебя прилив вдохновения? — Марио оглядывает комнату несмело, хотя уже далеко не первый раз находится здесь. Он чувствует себя как дома везде, кроме этого конкретно места; здесь — царство потусторонней силы. Манджукич до сих пор не может понять, что за странный трепет испытывает всякий раз, когда входит сюда со стуком или без. Берет в руки тёплые, только что из принтера листы бумаги и смотрит на игру теней на лице у Криштиану, хозяина этого дома и короля этого кабинета. — Похоже на то, — Криштиану прислоняется спиной к окну, темным силуэтом красуясь на фоне Турина, и Марио вновь чудится странный холодок, когда он смотрит на его высокий силуэт, выделяющийся на фоне окна. — А… это здорово, — Марио немного теряется и опускается на диван, осторожно, чтобы ничего не задеть и не свалить, глаз со стоящего перед ним Роналду не сводит. — Сколько ты уже не писал? Месяц? Два? — Где-то так, — португалец согласно кивает. Действительно, давно он не писал ничего достойного. А то, что писал на заказ, через силу, наступая на горло самому себе, чтобы просто были деньги, едва ли не рвал в клочья. «Ненавижу» — читалось тогда в его глазах, и очередной скомканный листок бумаги летел через всю комнату в мусорное ведро. В такие бури ребёнок — восьмилетний мальчик, приходя из школы, сразу же юркал к себе в команду, боясь попасться отцу на глаза; делал уроки, не смея попросить помощи, выпивал йогурт на ночь и ложился спать не капризничая. В такие дни приходящий к ним Марио, один из многих, но при этом единственный настолько близкий друг отца, был для ребёнка лучиком солнца, выглянувшим посреди бури. — Почему ты все ещё приходишь к нам? — спросил его как-то Криштиану-младший в один из таких мрачных дней. — Неужели не боишься его демонов? — Возможно, его демоны частично стали моими. Марио говорил абсолютно искренне, ошибаясь лишь в одном: не частично, полностью. Но сейчас все хорошо, наверное. Криштиану стоит перед ним, окутанный дымкой вечерней таинственности, в глазах знакомый Марио блеск азарта. — Что пишешь? — повторяет вопрос хорват, несмело глядя на Криштиану, — Я могу почитать? — Я только начал, — Роналду бесшумно обходит свой письменный стол и опускается в кресло напротив так, чтобы заслонить своим плечистым телом монитор компьютера, чтобы ни одной буковки не было видно. — Однако, я могу рассказать тебе историю. — Ты же знаешь, как я люблю твои истории, — Манджукич улыбается тепло, может быть даже немного смущенно: уж больно величественным выглядит Роналду в своих владениях. — Больше меня их любит только Джуниор. Криштиану поднимается так же бесшумно, как до этого садился. На лице его, окутанном мраком, ни один мускул не дрогнул, затем оно тёплой улыбкой озарилось. Манджукич заинтересованно поглядывает на подошедшего к нему Криштиану, передергивает плечами, как от холода, когда тот укрывает пледом его босые ноги. Криштиану идёт на кухню, заваривает чай. Так, как любит Марио: горячий, чтобы паром все заволокло, ломтик лимона и трубочка корицы. Это практически глинтвейн, но всё-таки чай. Марио наклоняется чуть-чуть, в попытке увидеть что-то на экране, но ничего, конечно, не получается: Роналду приходит именно в этот момент, и хорвату приходится вжаться в спинку дивана, делая вид, что и не было ничего. — Расскажи, — по спине Марио мурашки бегут, однако выражение лица его нисколько не изменилось; тёплая улыбка освещает весь кабинет, покрытый каким-то таинственным полумраком, где горит одна только настольная лампа, все остальное же, кроме рабочего места португальца, тонет во мгле. Самые дальние углы комнаты подернуты темнотой уже беспроглядной, туда тусклый свет лампы не попадает совсем, и Марио все время кажется, что вот-вот оттуда вылезет что-то большое, опасное и утащит его с собой в черноту, в царство жутких, уродливых теней, которых невозможно коснуться, невозможно угадать их присутствие, чаще всего невозможно даже увидеть. Они пугают, пугают так, что ночами не дают заснуть, заставляют оставить в доме хотя бы один светильник включенным и все время шептать себе «не забывай про свет», держаться его, как мотылек в глубокой ночи, прячась от тьмы. Роналду же эту тьму любил, любил, когда комнаты тонут в полумраке, когда теням и темным духам ничто не мешает свободно обволакивать липким холодком помещение, касаться пришедших незваных гостей и окутывать их навязчивым страхом и чувством бесконечной тревоги. Криштиану чуть медлит, вновь как-то таинственно, загадочно улыбаясь и откидываясь на спинку кресла, закидывая ногу на ногу и глядя сначала в упор на хорвата, будто бы гипнотизируя, вглядываясь в глубокие, серые, как осеннее небо, готовое в любой момент пролиться на узкие улочки Турина дождем, глаза, затем переводя взгляд куда-то в стену, после чего снова к Марио и как будто сквозь него. В Манджукиче — бесконечное солнце. Оно переливается золотом где-то глубоко внутри, оно греет, каждого, заставляет оттаять, или же сжигает. Намертво. До тла. Даже несмотря на то, что хорват сам по себе был хмурым, нелюдимым, кого-то даже пугал, держался больше поодаль и предпочитал одиночество, внутри него сияло солнце, но не всем дано было, не всем разрешено было это солнце увидеть, почувствовать его теплые лучики на себе. — Турин, — начинает Роналду, и голос его мягкий до самых костей пробирает. От него липкие мурашки, будто пиявки в чёрном болоте, кусают за спину, и Марио выпрямляется инстинктивно, чтобы виду не подавать, как ему страшно заглядывать в чёрные глаза повелителя тьмы. Он вздрагивает, но внимательно слушает, перебить не смея. — Город, основанный еще во времена Великой Римской империи. Много легенд ходило об этой земле, что духами населена, незримыми для человека, невидимыми. Люди опасались, боялись дело иметь с потусторонней силой… Пугались. Одна из легенд рассказывала о том, что духи здесь жили совершенно разные: светлые, как раннее летнее утро, и темные, как холодная зимняя ночь, и мира, согласия между ними не было: светлые духи поселились наверху, а темные были изгнаны в глубокие подземелья. Они поселились в туннелях под городом, выходя наружу лишь ночью. Светлые духи, при достаточном почтении к ним, были рады людям, помогали им, принимали дары, исполняли желания… Темные не желали видеть людей на своей земле. Уют, мир, покой царили во владениях светлых духов, там же, где пролегало царство теней, на узких темных улочках, в подземельях, между тесно стоящими домами, творились беды и несчастья: люди мира не хотели и покоя не знали, убивали, друг против друга и брат против брата стоял. Не знали римляне, как справиться с этим: и даров не принимали врата мертвых, и молитвы светлые не были услышаны, и все прахом шло — не желали они в мире жить, не умели этого. Марио слушал завороженно, покусывая нижнюю губу и теребя в пальцах краешек пледа, в который успел завернуться целиком, прячась от пробирающего насквозь холода, чай, давно выпитый, согревал изнутри. Против собственной воли вглядывался он в глаза Криштиану, какие-то стеклянные, чёрные, утопившие в своей мгле даже карюю радужку. Что же там, в них, в этих чёрных омутах? Что там, глубоко, в этих зияющих пропастях, куда не добраться никому, а если добраться — то как в бездну сигануть, не оглядываясь, и падать, падать, падать… Марио прерывать Роналду не смел: бесшумно подобрал под себя ноги, вжимаясь в диван, пытаясь слиться с ним, спрятаться от жуткого, неприятного полумрака, что казалось готов прикоснуться к нему своими холодными длинными пальцами откуда-то из дальнего темного угла комнаты. Закат уж окончательно потонул в ночной мгле, уж не видно было даже слабых, какого-то пастельного оттенка красных всполохов на небе, а Роналду сидел в своём кресле, как сидел бы король Артур на троне, окутанный тьмой, и рассказывал свою историю. И по мере течения рассказа Марио начинало казаться, что те самые страшные злые духи собираются вокруг него, кланяются, как рыцари своему королю и встают к нему, верные вассалы. — Обходили стороной римляне нехорошие места, те, где тёмной магии королевство. Предпочитали не вторгаться в чужие владения, ведь у Турина две души есть, белая, светлая, та что днём так радует туристов и горожан, и чёрная, страшная, беспощадно жестокая к каждому нежеланному гостю, что посмеет во владения её нагло вторгнуться. И в зависимости от того, с чем пришёл гость — с добрым или же злым намерением, Турин его встретит чёрной или же белой стороной. Беспощаден будет город к тому, у кого на уме дурное, беспощаден, силён и жесток. И наоборот, мил и добр, гостеприимен к тому, кто, постучавшись, почтительно войдёт, не нарушая гармонии города. Не будет строить своих правил и пытаться навязать их. Однако, — голос Криштиану внезапно падает, превращаясь в зловещий шёпот, и вместе с ним и сердце Марио в пятки ухает. — Так было не всегда. Роналду выдерживает паузу, и Марио кажется, что он вот-вот оглохнет от грохота собственного сердца. Португалец в темноте глазами сверкает, и как будто саму тьму олицетворяет. Вся чёрная магия, все то страшное древнее зло, что испокон веков жило здесь, смотрело на Марио через глаза португальца. Приглядывалось. — Был один император римский, из рода аяксидов, что во что бы то ни стало, приказал тёмных духов с их законных владений выжить, сильнее древнего зла почувствовал он себя, — Криштиану улыбнулся совсем уж жутко, будто и в самом деле вспоминал что-то, с ним самим произошедшее, — собрал он огромное войско, ресурсы Империи были огромны, и бросил вызов он самому королю злых духов, чтобы выходил на бой длинный и кровопролитный, и кто одержит победу, того и земля. Вломились аяксиды на земли древних духов бесстрашно, принялись громыхать, в барабаны бить, покой нарушать их, понаставили факелов везде, чтобы и ночью глубокой свет был. Возмутились демоны, сгустилась тьма и сам король из подземелий вышел. Завязалась битва жестокая, пламя с факелов на людей перекинулось, оружие аяксидов им не подчинялось, но не унывали воины, вставали, бились до последнего вздоха, все дальше силы тёмные к границе города оттесняли. Криштиану выдержал паузу, заставляя Марио ёрзать по дивану и плотнее в кутаться плед. — И что же? Кто победил? — спрашивает хорват взволнованно, сам же своего голоса пугаясь. Криштиану усмехается. Недобро так, зловеще. — Это уже тебе решать. Говорят, исчезли силы темные, превратились в ветер на границе города да по миру развеялись, разлетелись. Прекратились несчастья да беды на той земле, праздновал победу император римский из рода аяксидов, вот беда только приключилась: прервался род аяксидов. Все не было у императора наследника, а сам император умер вскоре от хвори неизвестной, и развалилась империя огромная на множество маленьких городков и областей, а магия древняя в своё королевство вернулась. И больше люди царство мертвых не тревожили, дабы не пополнять ряды его раньше положенного. Обходили стороной место это и нарушать покой ночной боялись. — Получается, что тьма все-таки победила? — спросил Марио в задумчивости. — Смотря, кого ты понимаешь под тьмой, — Криштиану замолчал и поднялся, вновь подходя к окну, внимательным взглядом свои владения окидывая. — Мне кажется, что у обоих была своя правда, — Манджукич зевнул, прикрыв рот ладонью и передернул плечами, на ночь раскинувшуюся в окно глядя. Боялся он ступать в её владения, один. Но и здесь оставаться было как-то… немного странно. Криштиану явно собирался работать всю ночь, может к утру на диване приляжет, Марио не хотелось отвлекать его просьбой проводить его домой, но и здесь донимать своим присутствием было неправильно. — Я думаю, что если ты воплотишь эту историю в роман, это будет великолепное произведение, — тихо произнёс хорват все так же в спину Роналду глядя. — Благодарю, — в голосе Криштиану шёпот осеннего ветра слышится. Шум машин уж давно утих за окном. На город опустилась ночь. Марио думает. Думает, какая кара небесная ждёт его за скромную просьбу составить компанию по владениям ночным, и насколько все-таки нагло оставаться здесь. Роналду стоит молча, отвернувшись к окну, будто не чувствует беззвучных молитв Марио заговорить. Пригласить ночевать или же вежливо намекнуть на то, что Манджукичу пора уходить. Но Роналду… просто стоит. Он все сказал на сегодня. И Марио остаётся пересилить себя и начать говорить самому, ведь так не может продолжаться вечно. Или может?.. — Я, наверное, пойду домой, — неуверенно нарушает воцарившуюся тишину он, не спеша подниматься, а в глазах так и читается: «Останови меня, пожалуйста», — Уже поздно… тебе нужно работать. Криштиану поёжился, услышав последние слова Марио и выдавил из себя какой-то неясный короткий смешок: нужно работать… Он медленно развернулся, накрыв устроившегося уютно, пригревшегося на мягком диване и, кажется, уже наполовину спящего, хорвата чёрной зловещей тенью, что протянулась через всю комнату и взвилась под потолок. Постоял так с мгновение, безмолвно, словно одна из горгулий, что вытягивают свои скрюченные шеи с крыш церквей, так же молча кивнул, окончательно приняв решение. За окном глубокая ночь, тьма, что сплошь кишит монстрами, тенями, и только лишь редкие проблески тусклого света старинных невысоких фонарей появляются в ней, не давая городу полностью погрузиться во мрак. — Ты может… Тут останешься? На ночь, — Роналду смотрит на Марио все таким же пронзительным немигающим взглядом, будто бы пытаясь прожечь в его груди сквозную дыру и забрать оттуда светлое сердце, принести в дар тьме вокруг. У Марио от этого взгляда мурашки бегут, но на губах счастливая улыбка появляется. Тот, кто смотрит из чёрного омута теней больше не достанет его. Не посмеет. Потому что самый могущественный повелитель тьмы стоит сейчас перед ним. Манджукич невольно передергивает плечами, стараясь скинуть с себя это непонятно откуда взявшееся чувство тревоги, навязчивое ощущение, что за ним кто-то наблюдает, кто-то ещё, помимо Роналду, и это было на самом деле жутко. — Тут?.. — переспросил Марио, неожиданно даже для самого себя, не успев обдумать и понять, как это произошло, словно на автомате. — Тут, — Роналду терпеливо повторяет и снова кивает, подтверждая свои слова. — Уже поздно. Марио хотел было открыть рот, но оправдания по типу «я всегда так ухожу», «ничего страшного», «мне не привыкать» так и остались не сказанными, застрявшими где-то в глотке и так и не родившимися в звук. Криштиану бы не предлагал, если бы Марио ему действительно мешал, не посмотрел бы на то, что сейчас ночь и выбросил бы на холодную тёмную улицу, как нашкодившего котёнка. Ребенок в соседней комнате давно заснул, ведь время уже перевалило за полночь, и в квартире стояла гробовая тишина, нет, она не напрягала, но звенела в ушах хорвата, гудела и заставляла облизывать пересохшие губы буквально каждые несколько секунд, теребить край теплого пледа. — Можешь лечь у меня, — Роналду кинул взгляд в дверной проем, намекая на кровать в собственной спальне, и снова коротко глянул на Марио, всего как-то съежившегося. — Или… можешь остаться здесь, смотреть на то, как я пишу. Марио заторможенно качает головой в знак согласия, все-таки предпочтя остаться здесь, в этой комнате: она хоть и была холоднее, темнее и нагоняла жути больше всех, рядом с Роналду, вопреки всем законам логики, было спокойнее, чем одному. Квартира Криштиану была небольшая: спальня, где стояла кровать Роналду, детская, где жил Роналду-младший, и вот этот кабинет. Марио устроился поудобнее на диване, едва ли не с головой укутавшись в плед. Он присутствует при рождении чуда, и малейший звук вызывал у Марио мурашки, отчаянно сбегающие по спине, но об этом португальцу вряд ли нужно было докладывать. — Ты же дашь мне почитать рукопись пролога, когда закончишь? — С первым лучом солнца, не сомневайся. Манджукич уснул под мерные щелчки клавиатуры, глядя на широкую спину португальца, объятого клубами тьмы. И снился ему молодой и бравый римский император из рода чистокровных аяксидов, что смотрел упрямо и с вызовом в тёмные омуты глаз повелителя теней, а потом склонил свою буйную голову пред его же лицом — лицом смерти, повелителя царства теней. Вечного. Бессмертного. И улыбнулся: и у древнего зла есть свои прорези света в душе, ведь и он когда-то был человеком.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.