Ненависть

Дазай прикрывает глаза, погружаясь в воспоминания. Так проходит уже не одна ночь. Детектив просто не может спать, зная, что Демон бродит по Йокогаме и в любой момент может выкинуть что угодно. Он откидывается на футон, с силой трёт глаза, а губы растягиваются в гневном оскале. Осаму всё не может забыть их последнюю встречу. То, как плавно и спокойно двигался его враг, буквально заставляя смотреть только на него. Тонкие руки, длинные пальцы, удерживающие такой тяжёлый на вид нож. Глаза, горящие чувством победы. Переливающиеся всеми оттенками фиолетового и затягивающие Осаму в самый ад. Туда, откуда пришёл этот на вид хрупкий мужчина. Чёрные, словно смоль, волосы, постоянно треплющиеся от любого порыва ветра. Он как всегда был прекрасен. Его личный яд, личный наркотик, который он так ненавидит и желает посадить или лучше – уничтожить. В памяти звучит шёпот хриплого голоса, мягкий смех и Дазай понимает, что хочет услышать это снова. Улыбка, больше похожая на усмешку, но не менее искренняя. Дазай чувствует, как Морфей наконец-то забирает его в своё царство и он мечтает о том, чтобы никогда больше не проснутся. Мечтает о том, что в алкоголе, который он выпил этим вечером, был медленно действующий яд, который позволит ему умереть. Мечтает, что его подлил он. Дьявол. Осаму прикусывает губу и старается ни о чём больше не думать. На сегодня хватит. Детективное агентство – его дом, от которого он ни за что в жизни не откажется, и за который он будет сражаться до последнего вздоха. Суицидник и сам не помнит, когда начал испытывать подобные чувства. Сейчас они с коллегами сидят в кафе под их офисом. Они всегда бездельничают здесь, шутят и вообще неплохо проводят время, свободное от работы. К ним подходит миловидная официантка и интересуется, что же детективы закажут сегодня. Все заказывают то же, что и всегда: Ацуши – сладкое карри, а Куникида – кофе. Один только Дазай буквально выпал из реальности и как-то отрешённо попросил чай, что немало удивило парней. Обычно Осаму тоже берёт кофе, не забывая при этом поприставать к девушке с типичными фразами о судьбе, соулмейтах и двойном самоубийстве. Только Ацуши хочет что-то сказать, как Дазай сразу же оживляется и предстаёт перед всеми обычным, весёлым и беззаботным, говорит о скуке и о том, что в последнее время у них так мало работы. Куникида с беспокойством смотрит на друга, но уже через несколько минут успокаивается зная, что если Дазая что-то беспокоит, то они вряд ли ему чем-то помогут. Несмотря на все года, что они проработали вместе, бывший мафиози так и остался одной большой загадкой для коллег. Нет, он был открыт и сам много рассказывал, однако то, что творилось в его голове, мало кто понимал. И даже великий Рампо порой разводил руками. А суицидник лишь грустно усмехался, понимая, что только один человек в этом мире сможет разгадать его мысли, разделить их… Черноволосый Демон, глава организации «Крысы мёртвого дома», один из самых жестоких людей на этой огромной земле. Они идеально подходят друг другу и сами же не раз подмечали этот факт. Никто, кроме Дазая не смог бы сдержать этого безумца, никто не смог бы предугадать его действия, никто… Или детектив лишь хотел так думать. Вот ему приносят ароматный чёрный чай. Он подносит чашку ближе к лицу и пока никто не видит, блаженно вдыхает запах напитка, прикрывая карие глаза. Разум снова рисует знакомые и ненавистные черты лица. От его личного наркотика всегда пахло чаем, который он поглощал в огромных количествах. Осаму медленно открывает глаза и ему кажется, будто перед ним сидит этот отвратительно-прекрасный человек, но нет. Это всего лишь иллюзия и он сдерживается, чтобы не разбить проклятую чашку о стену. Его охватил гнев от того запаха, от преследования этого силуэта, от собственных мыслей в конце концов. Но мужчина быстро успокаивается, до боли прикусывая нижнюю губу и снова натягивая маску весёлого себя. Дазай так и не сделал ни единого глотка проклятого чая. Фёдор никогда не думал, что в его мыслях будет крутиться его образ. Идя по улицам вечернего города, в каждом прохожем он видел этого высокого брюнета в бежевом плаще, с множеством бинтов и фирменной улыбочкой. Однако логика пока побеждала, и он даже не думал оглядываться на людей, сильнее кутаясь в накидку с белым мехом и хмурясь, стараясь занять мозг более полезными вещами. Он приехал в этот город не для него, а для осуществления своих планов: поиск романа и зачистка эсперов, дабы очистить этот мир от греха. Достоевский должен сосредоточиться, а не летать в облаках, где постоянно видит его... Чёрт. Русский проходит мимо небольшого кафе, откуда веет запахом кофе и мужчина на миг замирает. От Дазая всегда пахло этим напитком. А ещё каким-то ненавязчивым парфюмом, запах которого неимоверно бесил Фёдора. Глава «Крыс» невольно погрузился в воспоминания об их первой встрече. Тогда Осаму состоял в портовой мафии и был одним из руководителей этой организации, воспитывал мальчишку, Акутагаву Рюноске, и был невероятно жесток. Каждый раз вспоминая тот взгляд, Достоевский невольно вздрагивал, но не от страха, а от предвкушения чего-то большего. Их игры всегда были понятны лишь им и никогда не обходились без жертв. Но сейчас… Всё иначе. Дазай очень изменился после вступления в ряды Вооружённого детективного агентства. Нет , он всё так же был интересен Достоевскому, но… Он больше не видел этой пустоты и кровожадности в глазах своего, да-да, своего, соулмейта. Они поняли это чисто случайно, когда столкнулись в небольшой потасовке, и Фёдор уже было прикоснулся к Дазаю, чтобы убить своего способностью «Преступление и наказание», как тот использовал своё обнуление «Неполноценный человек», так грубо прикасаясь к исхудалой руке русского. Тогда они увидели нить. Кровавую нить, что обычно связывает соулмейтов, людей, предназначенных друг другу самой госпожой Судьбой. Это было даже комично. Они так и замерли, смотря друг на друга и словно повторно изучая. Старались запомнить каждый изъян, каждую черту лица, оттенок глаз и, прости Господи, насладиться прикосновением. Пульс участился, но они резко отлетели по разные стороны, словно обожглись. Так и было. Не смотря на их связь – они до глубины души ненавидели друг друга, желали уничтожить врага собственными руками и не чувствовать чужое дыхание. В этом мире слишком мало места для двух таких гениев. Достоевский отмахивается от чувства ностальгии. Сейчас не время. Ему становится неимоверно жарко, и он спешит оказаться в своём штабе, пока не стало хуже. Он уже испытывал это раньше. Вернее, они. Если у него началась ломка, то и у его «горячо любимого» Дазая тоже. А ведь прошёл только месяц с их последнего, кхем… Контакта. Фёдору противно, он скалится, ступая на ватных ногах всё дальше и заходя в какой-то безлюдный переулок. Он буквально падает на землю, хватаясь за рубашку на груди и слегка оттягивая ткань. Его начинает трясти и он сам не понимает, как набирает смс на номер Гончарова, приказывая подогнать автомобиль. Краткий ответ в подтверждение и несколько мучительных минут ожидания машины. Тем временем Дазай просиживал штаны в баре, постукивая пальцами забинтованной руки по стакану с алкоголем. Все его мысли сегодня были далеко не о работе. Чёрт бы его побрал этого Достоевского. Осаму недовольно шикает сам себе под нос, как его резко прошибает озноб, а разум играет с ним злую шутку, подбрасывая мнимые прикосновения искусанных пальцев к его щеке. Началось. Он быстро расплачивается с барменом и даже не берёт сдачу, буквально выбегая из бара, словно воришка. Он идёт, не раздумывая ни секунды, в сторону каких-то складов. Забегает в ближайший переулок и видит знакомую машину. Мозг кричит ему уходить, не поддаваться, но тело не слушается. Дазай упрямо идёт к машине и бесцеремонно открывает одно из задних дверей и видит… Фёдора Достоевского. Человека, которого он так ненавидит и которого сейчас так желает. Они долго не могли принять то, что их ломает друг без друга. Первое время они вообще старались не пересекаться, пока не наступила ломка. Но даже тогда они пытались держаться. Они метались, словно в лихорадке, стараясь подавить эти «инстинкты», старались не обращать внимания на нить, которая горела алым пламенем, и складывалось ощущение, если к ней дотронуться, то обожжёшься. Они выдержали три месяца, а потом… Увиделись опять же случайно. Дазай не помнит, что точно произошло, как произошло и что на них нашло. Он затащил Фёдора на какой-то пыльный склад, а враг и не был против. Они оба слишком вымотались, чтобы сопротивляться и сейчас, когда тот, кого желаешь больше жизни, больше смерти, здесь. Только протяни руку и дотронься. Осаму помнит, как горело тело под ним, как изгибались красивые, худые ноги. Как Достоевский царапал его спину, а он в свою очередь не упускал возможности кусать, оставлять засосы на теле ненавистного человека. Он делал это не сколько от любви, нет. А чтобы Фёдор смотрелся в зеркало и помнил, кто его соулмейт, без кого он больше не сможет жить. Они больше не были чужими, но и родными их не назовёшь. Они никогда не признавались друг другу в любви, а только танцевали в ненависти и страсти друг к другу. Когда-то они действительно с дуру начали танцевать вальс. Правда, долго спорили, кто же должен вести и конечном итоге решили всё шахматами. Суицидник победил Демона. Тогда казалось, что они никогда не были так близки друг к другу. То, что они вкладывали в каждое движение, каждый шаг, пока… Фёдор не достал нож, а Дазай пистолет. На этом вся романтика и закончилась, но… В мыслях промелькнуло омерзительное желание умереть от рук злейшего врага. Осаму запрыгивает в салон, внимательно оглядывая Достоевского. Тот пытается казаться бесстрастным, но румянец на щеках его выдаёт так же, как и блестящие, бегающие глаза. Дазай хватает его за руку. Обоим противно, но они выдержат. Один раз и они снова смогут жить в своём ритме, пока не случится очередная ломка. Мужчина усаживает своего неприятеля на колени, стягивая белую рубашку и открывая вид на прекрасную, бледную кожу груди. Он давно смирился с тем, что каждый раз ловит эстетическое удовольствие, просто смотря на обнажённого Фёдора. Партнёр не остаётся в стороне и начинает разматывать чужие бинты, нетерпеливо шипя что-то. Окна запотели, в салоне неимоверно жарко, но обоим наплевать на это. Для них сейчас весь мир замкнулся на человеке напротив. Дазай кусает, сжимает чужие бёдра, грубо насаживая и внимательно наблюдая за тем, как приоткрывается чужой рот, роняя страстные стоны. Достоевский царапается, хватает за волосы у самого скальпа и с силой оттягивает чужую голову, приникая к желанным в данный момент губам. Им давно не стыдно от того, что они творят. Им это жизненно необходимо. Это чёртов наркотик, от которого нет спасения. Осаму чувствует, как что-то стекает по его груди и усмехается, когда понимает, что этот Демон только что так очаровательно кончил, прикусывая губку, чтобы сдержать громкий, рвущийся наружу стон и зажмуривая глаза, чтобы не видеть самодовольное выражение лица этого детектива. Ещё немного и суицидник окунается в пучину удовольствия следом, прихватывая зубами чужой сосок и последний раз проходясь пальцами по головке ствола своего Демона. Ещё несколько минут они просто не двигаются, наслаждаясь остатками оргазма, а затем Фёдор буквально стекает с чужих колен, обтираясь заранее приготовленными салфетками. Ему хочется побыстрее попасть в душ, чтобы смыть с себя чужой запах и не только… Они обмениваются парой незамысловатых фраз, интересуются как у кого дела и сталкиваются колкими взглядами, ожидая, что кто-то из них проболтается о чём-то важном. Но этого не происходит. Дазай в последний раз дотрагивается до чужих губ своими. Они кусаются, никто не собирается уступать первенство, но в итоге разрывают свой, по-настоящему вкусный, поцелуй и Осаму, уже прилично выглядящий, выходит из машины. А на утро они снова будут вести себя как обычно, работая над своими делами, готовящие грандиозные планы. И только метки на теле и кровавая нить будут напоминать им о том, с кем они связаны и кого ненавидят, но и желают душой и телом. Это ли не прекрасно?