Ошибка

      Прохладный весенний вечер. За окном бушует ветер, поднимая пыль и разнося по всему городу мелкий мусор. Свет отключили, и в квартире стоят полумрак, разгоняемый белесыми просветами от окна, и гнетущая тишина, прерываемая надоедливым тиканьем часов. На подоконнике, оперевшись о стеклину, сидит хрупкая фигурка девушки. Её тёмно-русые волосы собраны в небрежный пучок, а редкие пряди обрамляли светлое личико. В серо-голубых уставших глазах отражались огни городских улиц. Вязанный коричневый плед, накрывающий всё её тело, уже перестал греть, а некогда горячий шоколад в небольшой кружке с жирафом остыл и загустел. Время тянулось мучительно долго, вечное ожидание сеяло сомнения глубоко в душе. Девушка наблюдала за прохожими, торопящимися домой. Русая не знала, да наверное и не могла знать, живут ли они одни или их кто-то ждёт также, как и она. Кто-то шёл с угрюмым лицом, а кто-то с улыбкой смотрел на окна родной квартиры. Все такие разные и ни один из них не он — тот, кого она ждёт.       Джексон всегда приходил поздно и всегда в разном настроении. Бывало, что он срывался и кричал, а бывало, что с удовольствием проводил время с ней — его девушкой. И она прощала все проступки плохого настроения и вспышки злости. Она слепо верила и искренне любила. Но даже так, ей порядком надоел этот холод. Дрожь зачастую проходилась по всему телу, а шоколад и плед никак не помогали. Его сейчас нет рядом и девушка не знает, чем он занят. Усердно трудится и устаёт работе? Веселиться с друзьями? А может и вовсе развлекается с какой-нибудь привлекательной девушкой? Неизвестность и недосказанность путают мысли и способствуют появлению не самых лучших догадок.       Она замечает его. Быстрой походкой он приближается и исчезает из виду. Не видно ни лица, ни эмоций. Девушка отвела взгляд от окна, устремив его в потолок, и принялась ждать, зная, что скоро наконец проведёт время с Джексоном. От таких мыслей на лице появилась чуть заметная улыбка. Замок щёлкнул, и скрип входной двери оповестил о приходе Вана. Скинув плед и поставив кружку на подоконник, девушка босыми ногами ступила на холодный пол и поспешила к парню, случайно задевая небольшой стеклянный столик и оставляя красную полосочку на бледной коже. Она вышла к нему, худенькая и чуть уставшая, с доброй и любящей улыбкой на блекло-розовых губах. Огромная белая футболка и широкие домашние штаны серого цвета делали её уж слишком маленькой и невесомой на фоне парня. А он, высокий мужчина достаточно крепкого телосложения с белой взлохмаченной шевелюрой, блестящими чёрными глазами и широкой яркой улыбкой, такой выделяющийся в тёмном свете. Он был в зауженных джинсах, ярко-красной футболке и кожанке. Яркий и чёткий в окутывающей их полутьме. — С возвращением, — мягко и нежно проговорила девушка своим тихим, но очень приятным мелодичным голосом, который очень хорошо вписывался в эту таинственную и приглушённую атмосферу. — Я дома, — звонкий и чуть грубоватый голос парня на миг разогнал тишину, и его обладатель двинулся немного вперёд, захватывая свою девочку в согревающие объятья. Уткнувшись носиком в крепкую родную грудь, она прижалась как можно сильнее. Её улыбка стала намного шире и счастливее, но не надолго. Девушка нахмурилась и чуть отстранилась, когда в нос ударил неприятно резкий и приторно сладкий запах женских духов. Непонимающе и немного растерянно она всматривалась в его грудь, поднимая взгляд выше, к ключицам. Женский внимательный взгляд зацепился за ничтожно маленькое блестящее пятнышко на самом краешке горла футболки, практически сливающиеся с её цветом. Девушка с небольшим усилием выбралась из цепи рук и отошла от любимого на пару шагов. Джексон с явным непониманием смотрел на неё и пытался подойти ближе, но она снова отходила, выставляя руку вперёд. — Да что случилось? — недоумённо спросил Кайё, с волнением глядя на свою малышку. — Джексон, где ты сегодня был? — непривычно твёрдый и серьёзный тон, несвойственный ей, как-то слишком громко прошёлся по коридору. — О чём ты? — недовольно начал парень, — Ты и сама знаешь, что я был на работе, — раздражённо добавил Ван. Он уже догадывался, к чему она клонит, но всё ещё надеялся, что ошибается. — Значит ты прямо на работе со всякими бабами развлекаешься? — холодно проговорила девушка, с презрением вглядываясь в такие любимые тёмные глаза, пытаясь отыскать хоть толику тепла, хоть что-нибудь, что отогнало бы все догадки и показало, что она ошибается, но нет… Ничего нет, лишь тьма и злость, — Хватит мне врать, — устало и хрипловато прошептала девушка, глубоко вздохнув, — Уже ничего не изменить, — серо-голубые глаза наполнились тоской и утратили тот последний огонёк надежды и любви. Она слишком устала верить ему и ждать. Всё, что осталось сейчас — это обида и неприятный ком в горле, но она не собиралась плакать. Не сейчас, не при нём, не из-за него… — Я не… — он не знал, что и говорить. Раздражённость и злость испарились после её слов, уступая место проснувшейся совести и сожалению. Но уже слишком поздно, — Прости меня, — он с горечью смотрел на девушку, наткнувшись на пустой, безразличный взгляд, — Я люблю тебя, — уверенно и искренне произнёс Джексон, отчаянно надеясь, что всё ещё можно исправить.       Дрогнув от услышанного, она опустила голову. Он первый раз сказал ей эти слова. До этого она лишь нравилась ему, была красивой и самой лучшей, но сейчас… Уже ничего не будет. — Поздно, я больше не хочу ждать тебя, — глухо отозвалась девушка и, обогнув парня, прошла к входной двери. Надев свои потрёпанные тёмно-синие кроссовки и накинув джинсовую ветровку, она, запнувшись о порожек, навсегда покинула и квартиру, и жизнь любимого парня, осторожно прикрывая железную дверь. И как бы не хотела, всё-таки не смогла подавить всю обиду, и слёзы сильным потоком побежали по щекам. Она всё же заплакала из-за него.       Девушка как можно быстрее пустилась вниз по лестнице, мигом преодолевая расстояние от шестого до первого этажа, она вышла из тёмного подъезда на улицу, освещённую фонарями, и прищурилась от резкой перемены. Ветер больно врезался в её тельце, пробирая его холодом, а пыль мелкими осколками попадала в глаза, тут же вымываясь слезами. Наспех вытерев лицо джинсовой тканью рукава и прикрывая его руками, она, слегка пошатываясь, побрела по знакомой, но почти забытой улице к дому своей лучшей подруги. Хрупкая женская фигурка еле стояла на ногах из-а сильных порывов ветра и скрылась, теряясь во тьме переулка. Теперь она свободна, ей не нужно мучить себя, но это освобождение не избавит её от боли потери и разочарования в том, кому отдала всю себя.       Оставшись один на один с собой, Джексон понимал всю безысходность своего положения. Он крушил всё, что только попадалось под руку. Вся посуда, нажитая совместно, летела на пол, разлетаясь по всему полу. Телевизор, даривший уют и романтику их вечерам, встретился экраном с холодной поверхность, рассыпаясь. Её любимое старенькое, но очень удобное мягкое кресло попрощавшись со спинкой, разбивает большущее зеркало, покрывая пол осколками. Тот самый стеклянный столик отлетает в сторону, теряя уголочек, о который поцарапалась девушка, а кружка с недопитым шоколадом разбивается о стену, оставляя на ней тёмно-коричневое пятно. И лишь несчастный вязанный плед с её карамельным запахом и совместная фотография остались целы. Прижав их к себе, Джексон со стоном скатился на пол у окна, прижимая их к груди, как ещё совсем недавно прижимал её. Каждая, даже самая неприметная частичка, абсолютно любой уголок квартиры неустанно напоминали о ней — девушке, что всегда ждала, прощала и любила.       Но теперь всё закончилось. Он сам во всём виноват, это его ошибка, и её уже нет возможности исправить.       Они сами разрушили свою любовь…