***
За окном негромко зашумел дождь. Набирая силу, побежал по стеклам, прокладывая цветные, окрашенные неоновым светом, дорожки. Красный, синий, красный, красный, синий. Огромная надпись «Отель» на фасаде здания напротив. Вечерняя иллюминация за десять дней, так и не став привычной, действует на нервы. Уснуть не получается. Причина в чертовом свете, бьющем в окно. И в надоедливо зудящих мыслях, роящихся в голове. Снова прокручиваю отснятые сцены. Особенно поцелуй в джипе. Помню всё до малейшей детали. Впрочем, как и все прошлые поцелуи. Они совершенно настоящие. Теплые, мокрые и глубокие. Каждый раз, заново переживая, удивляюсь — почему у меня не встает в процессе съемок? А сейчас, поразмыслив, понимаю — все от того, что меня целует Брайан, не Гейл. Как это делает он, я не знаю. И не узнаю никогда, потому что из них двоих гей только этот чертов Кинни. А его я терпеть не могу. Закрываю глаза, продолжая считать про себя — синий, красный, красный, синий… Сбиваюсь и начинаю заново. В голове все спутывается, веки тяжелеют. Долгожданный сон накатывает теплой медленной волной, и я с удовольствием в нее ныряю под легкий шум дождя.***
Телефон, прерывисто вибрируя, заелозил по полу у кровати. Не могу нащупать — рука затекла. Пришлось встать. Лучше бы этого не делал — на светящемся зеленым экране четыре знакомые буквы. Сердце затрепыхало в горле, не давая сглотнуть откуда-то взявшийся комок, а руки мелко задрожали. Просто сижу, уставившись в светящийся квадратик, не решаясь нажать кнопку. Телефон затихает, чтоб снова загудеть в ладони через несколько секунд. — Слушаю, — прилипший к нёбу язык поддается с трудом. — Хэй, Рэээндс, — всего два слова, и под футболкой побежали колкие мурашки, — спишь, да? — Чего тебе, Гейл? — стараюсь говорить спокойно. — На улице дождь, знаешь ли… — больше обычного растягивает слова, и я понимаю — пьян. — Слышу. Ну и что? — Мне холодно. И… я хочу к тебе, — в груди опять заработала ударная установка и дышать, снова стало трудно. — Слышишь, Рээндс, я внизу. Вскакиваю, чтоб посмотреть. Стоит напротив моих окон прямо под мигающими буквами, и на него льется разноцветный дождь. Красиво. — Квартира 2С, поднимайся, — говорю в трубку и нажимаю отбой. Меня не волнует, зачем он пришел. Я просто об этом сейчас не думаю. Да, он пьян, его реакция предсказуема — уже больше недели тремся друг об друга. Догадываюсь, чего он хочет. Но мне все равно — сам этого хочу. Так хочу, что порой трудно дышать. Хочу, чтоб он был моим. И пусть только один раз, но я запомню его навсегда. Открываю дверь и жду, пока поднимется по ступенькам — дом старый, лифта нет. Вид, конечно, жалкий — прилипшая к телу белая рубашка Брайана и потемневшие от воды джинсы. — Патрик меня завтра убьет, — улыбается совершенно по-детски, смешно встряхивая мокрыми волосами. В маленькой прихожей тесно, и я чувствую, как он пахнет: дождевая влага вперемешку с сигаретным дымом. Хочется подойти ближе, чтоб окунуться в запах еще сильнее. Но не решаюсь и просто смотрю. Потом все равно не выдерживаю, мягко толкаю к стене и прижимаюсь к тонкому холодному телу, ныряя лицом в вырез рубашки. Тихо выдыхает, и я чувствую, как меня обнимают мокрые руки. — Тебе нужно раздеться, — шепчу в шею, балдея от влажно пахнущей кожи. — Так я за этим сюда и пришел, — пошлая двусмысленная фраза в стиле Кинни, но чувствую, как от нее затвердело между ног. Я идиот. Ну и пусть. Мы не на площадке, и он пьян, поэтому не стесняясь прижимает меня за ягодицы к себе. Затем несмело обхватывает губами мой рот, скользко толкаясь внутрь языком, и замирает. Всасываю мягкую плоть и кайфую от ощущения — вот он, настоящий вкус Гейла — виски, сигареты и отдаленно соленый арахис. Теперь навсегда это мое любимое сочетание. Поцелуй слишком медленный и нежный настолько, что темнеет в глазах. Брайан так не умеет. Рубашку и майку бросаю прямо на пол — они безнадежно испорчены. Непослушные от воды джинсы поддаются с трудом, но все-таки получается спустить их до колен. Вслед за штанами отправляются боксеры. Помогаю разобраться с ботинками, стараясь не смотреть на голый пах — у него стоит.***
Обычный член. Никаких девяти с половиной дюймов. Но красив, как и все в его неземном теле. Все пропорционально и выверенно. Эталонная работа. К тому же обрезан, и мне это нравится. Руками не трогаю. Несколько раз легонько касаюсь возбужденной головки языком, ощущая насыщенно соленый вкус. Этого мало. Не выдерживаю и насаживаюсь ртом, вбирая почти до конца. Делаю несколько неспешных движений, каждый раз ощущая, как упругая гладкая головка заполняет горло. Он не пытается руководить. Не толкается нагло. Не запускает в волосы руки, направляя. Я просто чувствую, как пальцы трогают мои губы там, где они соприкасаются с членом. И эта нежность поражает до слез. Беру в горсть бархатные поджавшиеся яички и мягко перекатываю пальцами, продолжая вылизывать языком пульсирующую от возбуждения плоть. Едва слышно стонет, и я понимаю — уже скоро. Не сбавляя темп, довожу его до громких всхлипываний, и в награду он щедро изливается, судорожно выдыхая. Не знаю, каков на вкус Брайан, но теперь знаю вкус Гейла — он горько-соленый. Виски и табак. Еще одно незабываемое сочетание. — Пойдем, тебе нужно лечь, — он едва стоит на ослабевших ногах, и я придерживаю его за талию. Опирается, наваливаясь тяжелым расслабленным телом. Медленно направляемся в спальню. Вдруг останавливается, обхватывает мое лицо ладонями и смотрит удивительно нежно, как только он один умеет: — Рэндс… — тихо выдыхает и улыбается при этом, как смущённый подросток. На кровать ложится слева. Сторона Брайана — отмечаю про себя Его нет, этого чертова Кинни, не существует, но я ощущаю его присутствие. И он явно третий лишний. Снимаю футболку и боксеры. Измученный эрекцией член уже больно пульсирует. Гейл смотрит, криво улыбаясь, уперев язык в щеку. Падаю на него сверху, сразу впиваясь в рот, резко всасывая этот невыносимый язык. Отвечает, тихо постанывая в поцелуй. Не даю ему опомниться и быстро прохожу губами по шее, ключицам, груди. Зависаю на блядской дорожке, повторяя ее языком. Он окончательно согрелся и теперь весь горит. А упавший было член снова налился. Мягким языком вылизываю паховые складки, снова прохожу по твердой гладкой плоти, слизав с расщелинки выступившую смазку. — Перевернись, — говорю тихо. — Рэээндс, мы… что-то такое уже делали, помнишь, — так же тихо отвечает. — То, что мы делали, была теория. Ну, почти. А сейчас будет практика, — вижу, как он напрягся. Но не спорит — просто переворачивается на живот. Не могу уже терпеть, но даю себе секунду на то, чтоб насладиться видом распростертого подо мной тела — покорный наклон головы, прямые широкие плечи, красивые руки, божественно длинные ноги. И задница — маленькая, упругая. Все это заслуживает десяти тысяч поцелуев, но мой член уже течет, и в любой момент может наступить развязка. Просто развожу в стороны его ягодицы и мягким языком касаюсь влажного соленого кружочка. Протяжно стонет. У меня выступают слезы от ощущения мягкой податливой плоти под языком. Чувствую, что еще пара прикосновений — и кончу. Чтобы не сорваться, повторяю про себя: «Красный, синий, красный, красный»… Довожу нас обоих почти до изнеможения. — Гееейл… пожалуйста… — не знаю, что он скажет, но если не войду в него, то наверное сдохну. — Ты знаешь, что делать. На мне смазанный латекс. Очень осторожно приставляю головку к узкому, блестящему от слюны отверстию. Слегка надавливаю, вторгаясь по миллиметру. Глухо стонет и от нетерпения насаживается сам. Невыносимо узко и от этого я снова на грани. И снова «красный, синий, красный, красный». Это немного помогает, но через пару движений все цвета сменяются белым… Переждав первые оглушительные секунды, переворачиваю его на спину и резко насаживаюсь ртом на его член. … и второй раз за вечер смакую сочетание виски с табаком. Лежим без движения, только неугомонные цветные пятна скачут по стенам, потолку. После всего боюсь смотреть на него — стыдно. — Дааа, — тянет, нарушая тишину — а я надеялся, что все будет наоборот. — Извини меня, слышишь. Я не мог по-другому. Весь измучился, ревновал тебя… — К кому это? Ты что? — поворачивается ко мне и старается поймать мой взгляд. Чувствую, что краснею: — К Брайану, — выдыхаю шепотом, — ты все время в нем. Или он в тебе, я не знаю… Смотрит своим привычным взглядом, потом притягивает к себе и целует. Совсем не как Брайан. — Я хотел, чтоб ты был моим, — говорю, не глядя ему в глаза, — с первой секунды, как только увидел. — Я давно твой, Рэндс, — отвечает совершенно трезвым голосом, — еще до того, как ты сказал: «Смотри на меня». А я и так смотрел на тебя. Только на тебя.***
— Скучал по мне, милый, — снова привычный утренний «флирт». — Ты даже не представляешь, сладкий, насколько. Пойдем со мной за декорации, покажу. — Занимай очередь, детка, — ответ в известном стиле… Он прикалывается над Питером, играя Брайана. Но когда наши взгляды встречаются, на меня всегда смотрит Гейл. И я повторяю про себя: «Я твой, Рэндс». Это признание останется со мной навеки, как группа крови, как имя, как цвет моих глаз. И как маленькая разукрашенная неоном комнатка. Красный, синий, синий, красный. Синий.