ф/к

— Я думаю, это плохая затея, — Кейн сглотнул образовавшийся в горле от предложения Фазиля ком, прикусил пересохшую губу и ещё раз оглядел пещеру, куда его завёл великий визирь. Фазиль, присев на одно колено, наблюдал за чистой гладью озера. Его шапка и перчатки лежали рядом, а сам советник не скрывал возмущение от ответа Кейна-паши. — Ну почему ты… такой сложный? — спросил он, поворачиваясь к Кейну, старавшемуся выглядеть как можно более невозмутимым, однако страх перед Фазилем и неизведанными последствиями брал верх, и происходящее в пещере больше напоминало львиную охоту: ловкий и сильный хищник загнал свою щуплую жертву в тупик, и одного удара хватит, чтобы лишить её жизни… — Я показал тебе своё любимое место — если тебе этого мало, я уточню, что оно ещё и секретное — о нём не знает даже султан. И ты ведь знаешь, как замечательно охладиться в жаркий летний день, — Фазиль опустил руку в озеро, приятная долгожданная прохлада прошлась по коже. — Какой же ты глупец, Кейн, — военный советник улыбнулся, на его покрытых лёгким румянцем щеках появились ямочки, которые Кейн раньше не замечал. Только сейчас мягкосердечный советник заметил, насколько прекрасна его полная противоположность — да, Фазиль был сторонником жестоких методов и пыток; да, он самолично вешал многих противников Султана, но здесь, наедине с Кейном он был совершенно иным — искренним и добрым, не скрывающим смех, казавшийся в те минуты уединения самым прекрасным звуком на свете. Наблюдение за смеющимся Фазилем развеселило и самого Кейна. Он пригладил растрепавшиеся на лёгком ветерке каштановые волосы, подошёл к военному советнику сзади и крепко обнял его, сомкнув руки у него на груди. Фазиль положил ещё мокрую руку ему на кисть и откинул голову назад, касаясь затылком прикрытой цветными тканями ключицы Кейна. Советники слушали биение сердца друг друга и наблюдали за тем, как едва проникающие в сокрытую от чужих глаз пещеру первые лучи солнца отражались от поверхности озера. — Ладно, на этот раз прощаю твою дерзость, — свободной рукой Фазиль зарылся в густую шевелюру Кейна. Ответом ему послужил лёгкий смешок, означавший то, что Кейн-таки добился своего — прощения самого жестокого советника.