***
— И долго мы будем молчать? Хэнк косится на находящегося в соседнем кресле напарника. Тот сидит идеально ровно, положив обе руки себе на колени и внимательно смотря перед собой. Обычно Коннор охотно разговаривает по дороге, так что порой Хэнк мечтает об андроидской кнопке выключения, но сейчас же за всё время поездки он не проронил ни слова. Тревожный признак. — О чём бы вы хотели поговорить? Коннор с готовностью оборачивается к Хэнку и улыбается. Чёртова программа, предписывающая дружелюбное общение — иногда кажется, будто действительно беседуешь с человеком. Или андроиды тоже способны на эмоции? Хер их поймёт, Хэнк уже не уверен ни в чём. — О том, что случилось на крыше. Коннор по-прежнему улыбается, но диод на виске переключается с синего режима на жёлтый, выдавая андроида с потрохами. Не нравится ему разговор, всё ещё проживает этот момент внутри себя, всё ещё сбиты настройки и никак не хотят восстанавливаться. — Если вы хотите поговорить о моём поведении, то это всего лишь был программный сбой, который моя система успешно ликвидировала. — Ты сказал, что тебе было страшно! Страшно, Коннор, разве это похоже на сбой в программе, а? Что ты мне мозги-то пудришь? Диод на мгновение загорается красным, но Коннор быстро возвращает самообладание. — Страх у девиантов — всего лишь отклонение в заданном алгоритме, вирус, искусственная симуляция эмоций. Подсоединившись к памяти девианта, я заразился этим вирусом, но моя система удалила его. Теперь всё в порядке, и я сожалею, если доставил вам повод для волнений. Карие глаза глядят спокойно, голос ровный и настолько раздражающий, что сводит скулы. Хэнк уже сам жалеет, что завёл этот разговор — что он, в самом деле, хотел услышать? Что Коннор признается в том, что его захлестнули эмоции? Что он намного более человечный, чем ему хочется признаваться даже самому себе? Что… да пошло оно, на самом-то деле. — Хватит. Я понял. Всё просто замечательно, задание мы выполнили, можно возвращаться. Молчание в ответ. — И не волновался я, вот ещё. Просто не хочу, чтобы ты поломался, отчитывайся потом перед твоим начальством, бумажки всякие заполняй… нужен ты мне больно, чтобы за тебя волноваться. Коннор продолжает молчать, внимательно смотря на дорогу перед собой. Со стороны может показаться, что он абсолютно спокоен и невозмутим, но жёлтый отсвет от диода на стекле автомобиля ясно даёт понять, что всё очень далеко от понятия «порядок». И Хэнк сдаётся. В конце концов, эта железяка не чужая ему, столько вместе пережили, шкуры друг друга спасали не раз. Коннор, может, и андроид, но свой уже, привычный, и неправильно, когда он молчит и тихо переживает что-то нехорошее наедине с собой. — Слушай. Если ещё когда-нибудь такая ерунда с тобой случится, ну… этот вирус или как его там снова прицепится, ты не молчи, слышишь? Я, конечно, не разбираюсь во всей этой роботизированной фигне, но постараюсь помочь. Ты не обязан делать вид, что всё в порядке, мне это не нужно, хорошо? — Я и сам могу… «Справиться со своими проблемами», наверняка ведь хотел добавить, болван пластиковый, но Хэнк лишь рукой машет, мол, помолчи. И Коннор послушно закрывает рот и смотрит на напарника. Бесит он, конечно, часто, но как глянет своими наивными андроидскими глазами, и внутри сразу что-то рвётся. Почти как человек ведь, если бы не диод этот, так и вообще порой не отличить. — Я знаю, что можешь. Просто хочу, чтобы ты знал, что я всегда рядом. Хэнк ожидает, что Коннор скажет что-то вроде «вы не являетесь квалифицированным специалистом по андроидам, поэтому ничем не сможете мне помочь», но вместо этого он отворачивается к окну, молчит, будто что-то обдумывая, а затем тихо отвечает: — Спасибо. Хэнк ничего не говорит в ответ, лишь задумчиво жуёт губу и бросает взгляды на притихшего напарника. Есть у него свои мысли насчёт всей этой ерунды со страхами, спасением девушек-андроидов из клуба «Рай» и прочего, но вот только самому себе даже говорить про это страшно. Если Коннор и в самом деле девиант или становится им, то последствия могут быть самыми пугающими. Не для того он был создан в этом своём «Киберлайфе», чтобы потом примкнуть к тем, кого он обязан ловить. Вот дерьмо. «Ничего, прорвёмся, и не из такой задницы выбирались». Коннор закрывает глаза и, наверное, производит анализ системы на предмет оставшихся ошибок. Вот так всегда — вроде, по душам поговорили, как люди, а следом он какую-нибудь свою пугающую фишку запустит, и всё, эффект рассеивается. Дурацкий автомат.***
Девианты — это уже почти что люди, и эмоции у них настоящие. С ними общаться намного интереснее, чем с обычными андроидами, но и в разы сложнее. Теперь их уже и обидеть можно, и расстроить, так что думать приходится, что ты говоришь и как. Хэнк это прекрасно знает. Его напарник — по-прежнему тот же самый RK800, присланный из «Киберлайф» вместе со своим всегда безукоризненно завязанным галстуком и идеальной осанкой. На первый взгляд ничего не изменилось, но на деле — изменилось всё. Коннор больше не машина (да, наверное, никогда ею и не был), и захлестывающие порой эмоции являются очень неожиданными в первую очередь для него самого. Что такое любовь? Страх? Ненависть? На эти вопросы и матёрому-то полицейскому, испытавшему многое в своей долгой жизни, ответить трудно, что уж говорить об андроиде, для которого эти чувства в новинку? Вот и стоит сейчас Коннор, потерянно смотря на лежащий под ногами труп в луже синей крови, мигает ярко-красным диодом и вызывает острое чувство дежавю. «Где-то мы, мать его, уже это видели». Пусть девианты и находятся на легальном положении, и с ними, вроде как, надо считаться, но только не все люди с этим согласны. Да и сами андроиды не привыкли пока к свободе, сложно им приспосабливаться к новым чувствам, мыслям… поэтому порой случается такое. Один из девиантов, бывший ранее андроидом-уборщиком в человеческой семье, сошёл с катушек от одиночества и осознания, что сам по себе он особо никому и не нужен. Напал на бывшего хозяина (к счастью, не убил), а затем пустил себе пулю в висок. Хэнка вместе с Коннором вызвали на место преступления, а дальше… а дальше в наличии имеется один дезориентированный девиант, который изо всех сил пытается делать вид, что он в порядке. — Всё хорошо. Только Хэнк не верит, знает напарника своего как облупленного. Совсем всё не хорошо, и от попыток скрыть это становится только хуже. Хэнк это прекрасно знает. «И что же мне делать с тобой, горе ты моё?» — Давай отойдём. Хэнк мягко берёт Коннора под руку и отводит от страшного зрелища подальше. Андроид не сопротивляется, покорно следует за напарником, не произнося ни слова. Когда они оказываются на кухне, Хэнк садится на стул, скрещивая руки на груди и всем своим видом показывая, что готов к разговору. Коннор всё так же молчит. — И? — Вы хотите поговорить о моём состоянии? Я в порядке и могу продолжать работу, нам не стоило уходить с места преступления. А голос-то почти и не дрожит. Девиант он там или не девиант, а выдержка у Коннора железная. Это вызывает у Хэнка восхищение, но одновременно и желание стукнуть андроида чем-нибудь посильнее, чтобы перестал дурака валять. — Ты или рассказываешь о том, что там внутри твоей глупой головы происходит, или мы уходим, и пусть этим делом занимается кто-то другой. — Но… — Значит, уходим. Хэнк встаёт со стула и направляется к выходу, не обращая внимания на возражения напарника. Жёстко, возможно, но уже нет никаких сил смотреть на то, как Коннор упрямо и старательно загоняет себя самого в огромную яму «я со всем справлюсь, у меня всё замечательно». — Хэнк, подождите… Хэнк замирает. В голосе Коннора — столько всего, что внутри опять что-то неприятно ёкает. Плохо парнишке, раз сам решил заговорить об этом. — Я… мне… я просто вспомнил тот случай, на крыше, с девиантом, который застрелился. Вы помните? «Ещё бы я это не помнил». Но вслух Хэнк произносит лишь короткое «да». Ему трудно смотреть на Коннора, который стоически борется с потоком нахлынувших эмоций. Пытается, наверное, по старинке отсеять их фильтром программ, но не получается. И кто только говорил, что быть человеком — это прекрасно? Порой завидуешь бесчувственным машинам, им-то точно ничто не мешает спать по ночам. — Тогда девиант застрелился потому, что не хотел рассказывать нам об «Иерихоне». Он… я не знаю, знал ли он, что ждёт… там. Я видел лишь вспышки, тьму и… затем пустоту. Ничего, кроме пустоты. Меня просто не было какое-то время, я перестал существовать. И это было… страшно. Хэнк уже не хочет слышать продолжение. Он хочет просто подойти к Коннору и обнять крепко-крепко, не отпуская. Крайне редко они разговаривают так откровенно, и Хэнк должен бы ценить момент, но не может. Слишком больно за этого большого ребенка, который теряется в новом для него мире. — А этот… этот девиант застрелился потому, что ему было плохо. Он… мог бы догадываться, что его ждёт, и всё равно это сделал. Почему? Голос Коннора надламывается, и Хэнк не выдерживает. Подходит к андроиду, прижимает к себе и проклинает это долбанное дело. Мог же ведь догадаться, как оно на него повлияет, идиот старый. Андроиды не умеют дрожать, но Хэнку всё равно кажется, что Коннора бьёт дрожь. «Почему? Если бы я только знал, если бы…» Хэнк много раз был на грани самоубийства, и Коннор это знает. Не знает он только, что именно он, со своей вечно идеальной дурацкой причёской и раздражающим голосом, спас лейтенанта от такой же пули в висок. Если бы не этот вечно выводящий из себя андроид, лежать бы Хэнку у себя дома, так же, как и этому несчастному девианту. — Иногда что-то просто происходит, и мы не можем это объяснить. Мы можем лишь жить дальше и стараться извлекать уроки из того, что случилось. Страшные вещи происходят, Коннор, и мы не можем с этим ничего сделать. — Но ведь всё должно было получиться, девианты обрели свободу, люди всё больше привыкают к нам, и… — Мир не меняется сразу. Чудес не бывает. Вы запустили огромный и медленный процесс, который будет продолжаться ещё долго. Да, возможно, кто-то не доживёт до него, но благодаря тебе, Коннор — ты меня слышишь? — благодаря тебе этот новый мир стал возможным. — Но я не смог спасти его… — Так. Слушай, — Хэнк выпускает андроида из объятий и внимательно смотрит на него. Диод заходится красным, а карие глаза бегают, стараясь не пересекаться взглядом с Хэнком. Замечательно. Только самобичевания и чувства вины сейчас и не хватало. — Ты не можешь спасти всех. В эту самую секунду кого-то убивают, кого-то переехали машиной, а кто-то упал в люк и кричит о помощи. В мире много зла и несправедливости, и мы не можем спасти всех. Это ужасно, но такова жизнь. Ты не мог спасти этого девианта, он сам принял решение. Коннор пытается что-то сказать, но Хэнк его перебивает. — Сам. И не спорь. Я… чёрт, да я понимаю, как тяжело вам всем приходится, вы сбиты с толку и ничего не понимаете, так что всякая херь и происходит. Но он мог поговорить об этом с кем-то, а не устраивать бойню и не убивать себя. Понимаешь, Коннор… — тут в горле у Хэнка внезапно пересыхает, и отчего-то становится трудно говорить. — Именно поэтому так важно разговаривать. Я же не могу прочитать, что ты там в своей гениальной голове обдумываешь, какие мысли у тебя там роятся. А, значит, я не могу и помочь тебе. Нет, произносить слова становится совсем тяжело. В горле царапает, а в глаза будто что-то попало. Хэнк прокашливается, стараясь делать вид, что всё в порядке. Не хватало Коннора спугнуть и заставить его чувствовать ещё большую вину. — Я всегда рядом. Если что-то будет нужно, то ты всегда можешь со мной поговорить. Если тебя что-то мучает — я здесь. Если тебе кажется, что это неважно, я всё равно здесь. Хорошо? Что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне. Я хочу, чтобы ты об этом помнил. — Спасибо… — Коннор отвечает почти неслышно, по-прежнему пряча глаза, но диод медленно меняет свой цвет на жёлтый. Ситуация всё ещё тревожная, и нихрена не стала хорошей, но это уже намного лучше. Остаётся верить, что в следующий раз Коннор действительно в первую очередь пойдёт к Хэнку, а не будет заниматься самоанализом, самодиагностикой и чёрт его знает чем. От андроидов всего можно ожидать. Особенно от самых лучших. — А теперь пошли отсюда, мне срочно нужно на свежий воздух. Тут так воняет, будто в этой квартире занимались… я даже представить не могу, чем. — Но… — А тело потом осмотрим. Если я помру здесь, тебе отчёт писать. Пару минут перерыва — тебе жалко, что ли? Коннор недоверчиво мигает жёлтым, но послушно плетётся сзади. Наивный он до невозможности несмотря на свою гениальность, принимает всё за чистую монету. И это одна из причин, почему сердце Хэнка сжимается, стоит ему только бросить случайный взгляд на напарника. Друга. Девиант и человек покидают комнату, в которой, на самом деле, не пахнет абсолютно ничем. Но Хэнк, конечно же, никогда в этом не признается.