Я завещаю вам мир

Я не знаю, когда найдут это письмо и найдут ли его вообще. Идет война. Я — солдат первой роты четвертого батальона шестнадцатой дивизии. Весь мой отряд погиб, при выполнении поставленной задачи, последний поступивший нам приказ — сдерживать наступление немецких войск, ценой жизни удерживать занятые позиции. Последний оплот нашей защиты — ДОТ, и вот я остался в нем один. Случилось так, что никто не ожидал такой мощи противника, такого напора. Первым погиб командир, при выполнении подрывных работ. Немцы выкашивали нас поодиночке — метко стреляют, черт бы их побрал. Сначала закончились гранаты, затем мины и вот у меня в кармане лежит последний десяток пуль. Я знаю, что у меня нет пути обратно. Мне не спастись. Единственное о чем я жалею, так это о том, что больше никогда не смогу увидеть звездное небо — последняя ночь в моей жизни, как назло, выдалась пасмурной, и моросит дождь. Вы, быть может, зададитесь вопросами, «как так?», «тебе не страшно умирать?», «а как же семья и дом?». Могу ответить вам, что умирать всегда страшно, но жалеть мне все же больше не о чем — семьи у меня больше нет… Последний раз я видел их еще в сорок первом, когда собирался на фронт. Жена стояла, пытаясь сдерживать слезы, но они предательски катились по ее щекам, а она стыдливо терла глаза платком, думая, что я не замечаю. Мать от горя слегла с болезнью и больше не встала — врачи сказали, что мой отъезд стал последним ударом, и хроническое заболевание взяло над ней верх. Дети же, — о мои любимые дочь и сын — рыдали взахлеб, не скрывая этого, когда в последний раз махали мне на прощанье. Сначала я регулярно получал письма от них — настолько регулярно, насколько мог себе позволить солдат, перемещающийся с места на место моментально после поступления приказа. Неладное я почувствовал, когда письмо не пришло ни через месяц, ни через два, ни через три. Как потом я узнал из письма, присланного мне соседом, нашу маленькую деревню оккупировали немцы. В тот момент в груди моей все сжалось, сердце пропустило пару ударов, и я уже смел подумать, что оно больше никогда не застучит в моей груди. Я, сжимая холодными, трясущимися руками письмо, вчитывался в каждую строчку и не мог поверить в то, что это происходит со мной в реальности. Нет. Это сон. Этого не может быть. Это не правда. Так утешал я себя первые несколько минут. Жена моя, Надечка, солнышко мое, — человек, чьи слова согревали мне сердце и душу — была повешена немцами, за попытку укрыть у нас дома раненого солдата. Доченьку, Светочку, единственный луч света в непроглядной тьме жизни моей, пристрелили. Зачем? Зачем нужно было лишать жизни невинное дитя? Она всего лишь хотела накормить бедняка, укрыв от солдат буханку пшеничного хлеба. Света — свет в душе моей, самый добрый и сочувствующий человек из тех, кого я только знал в своей жизни. Так и стоит перед глазами, как она тянет ко мне свои ручки и так по-детски беззаботно просит покатать её на спине. Последним погиб сын, Петенька. Гроза всех хулиганов деревни, моя гордость и абсолютная копия меня. Не желая мириться с вражеской оккупацией, он вступил в ряды партизан. Подорвался на мине, выполняя поручение. Боль. Невыносимую боль почувствовал я, после прочтения письма. Невидящим взглядом я буравил его, не замечая, как на него падают слезы. Ненависть, невыносимая ярость затопила все мое сознание, вытесняя страх. Я хотел умереть. Искренне хотел. Но прежде я должен был забрать с собой как можно больше тех бездушных созданий, которые уничтожили все, что мне было дорого. Все. До единого. Мне больше некуда возвращаться. Никто меня больше не ждет. До сих пор, стоит мне лишь на миг закрыть глаза, как перед моим внутренним взором появляется одна и та же картина. Каждый раз я вижу свою семью. Боль не утихает, но напоминает мне, что я все еще живой. Что я дышу, сплю и хожу по этой земле. Напоминает мне об обещании, что я дал в те минуты. Я сдержу его. Скорее всего, когда расцветет зарево, оборвется моя жизнь. Сейчас враг спит, но стоит лишь заняться рассвету, как на ДОТ обрушится первая пулеметная очередь. Но сейчас мне хотелось бы только одного. Я прошу вас, тех, кто читает это письмо, сделать так, чтобы события этой чертовой войны больше никогда не повторились. Я никому, никому не пожелаю пережить то, что пережил я. Я долго думал, что же будет, когда я встану перед лицом смерти. И я понял, что этот момент станет самым счастливым за прошедшие годы. Я буду счастлив умереть, выполнив свой долг перед Родиной, сдержав данное себе обещание. Я, наконец, увижу свою семью. Душевная боль, терзающая меня каждый день, уймется. Возможно, вам покажется дикостью то, что я вижу счастье в своей смерти. Но мне незачем больше жить. Я сделал все, что должен был. Теперь могу уйти на покой. Прошу вас, берегите мир, чтобы никто, повторюсь, никто и никогда не прошел через тот ад, что пережил я. Знать, что все, кто тебе дорог, погибли, каждый день видеть, как умирают твои товарищи, чувствовать смерть в сантиметрах от себя — мучительно. Я слышу, как просыпается мир. Скоро тишину утра прорежет звук выстрелов. Я вверяю вам этот мир. Теперь на вас лежит ответственность за его сохранность. А мне пора. Меня ждет моя семья. Я уже вижу, как они протягивают руки мне на встречу, вижу улыбки на их лицах. Прощайте. Мир в ваших руках