Подниматель пингвинов

Чимин стоит в своей комнате перед зеркалом и рассматривает себя. На нем белье Юнги и медицинская утяжка, которую выдали в больнице. Чимин поворачивается сначала одним боком, потом другим и придирчиво оценивает то, что видит. Утяжку носить нужно около трех недель, но проблема в том, что она совсем не симпатичная и уродует фигуру. Даже спортивный лифчик лучше, чем это. — Что делаешь? — интересуется Мин, возвращаясь из туалета. — Собираюсь в институт. — Ты же уже сдал диплом, — приобнимает, кладя руку поверх майки на живот. — Ага. А теперь у нас встреча с выпускниками. Будем решать как праздновать. — М, — тянет и устраивается подбородком на плече младшего. — Мои трусы? — немного дергает за резинку. — Ага, — улыбается довольный. — Они велики. — Мне нравится, — пожимает плечами. Чимину нравится таскать вещи у Юнги. В его голове это нечто интимное. Когда твоя кожа касается той же ткани, что и кожа твоего любовника. А еще ему нравится, что сонный Юнги только пришел из туалета и скинул тапки рядом с кроватью. Хоть на нем и есть белье, но все равно, это довольно интимно. И, если уж совсем честно, то Чимину нравится и сам Юнги. С ним можно флиртовать, обниматься, целоваться и вместе ждать окончания срока реабилитации, когда уже можно будет заняться любовью. Потому что Чимин хочет! Ему интересно чему его научила Эшли и совсем немного хочется сказать, что он сам мог всему этому научить и ничего особенного в приобретенных навыках нет. — Хорошо, — целует в щеку и поглаживает чуть ниже резинки трусов. И это чертов знак, что он тоже готов и считает дни до близости. У Чимина почти перехватывает дыхание от понимания этого. Они живут в одном доме, делят одну кровать и вместе ждут приближения дня, когда можно будет уже не останавливаться и не контролировать себя. — Но я видел, — продолжает Мин. — Как ты красовался перед зеркалом. — Я не... — краснеет, когда ловит взгляд старшего в зеркале. — Красивый парень у меня, — чуть прижимает к себе. — Красивый парень в уродливой утяжке, — хмурится и даже начинает злиться. — Скоро снимешь ее и останешься красивым парнем, — чмокает в плечо, — без утяжки. — Ее видно во всей моей одежде, — хнычет. — М? — Уродливые крючки, — поясняет. — Они видны в каждой моей футболке. Торчат будто у меня скобы на груди. — Преувеличиваешь. — Ну правда! Юнги оказывается удивительно спокойным и позитивно реагирующим на все. Он поддерживает и говорит нужные слова. Чимин ожидал, что будет немного иначе. А еще он благодарен, что старший не напоминает, что Чимин уже неделю как выписался из больницы и все это время спокойно ходил в своих майках. — Возьми что-нибудь из моей одежды, — чмокает в щеку и отходит. — Вся твоя одежда - моя. Смирись. — О, ты шутишь, — хмыкает и ложится в кровать. — Немного, — улыбается. Чимин через зеркало наблюдает за тем, как старший укладывается в кровать, как расправляет одеяло и взбивает подушку. Зачем так делать каждый раз? Но Юнги, кажется, взял это в привычку и наводит порядок, даже если отлучился в туалет. — Что ты делаешь? — улыбается Мин. — М? — ничего такого страшного он не делал. Просто рассматривал себя в зеркало и проверял насколько все визуально гладко выглядит. — Ты ласкаешь себя, олененок? — Не-е-ет, — тянет, — просто проверял. — Что? — хмыкает. — На месте ли твоя грудь? — Прекрати, — улыбается. Возможно он еще и гладил себя. — Ты сейчас уйдешь, а я подрочу на это. — Юнги! — ненавидит себя за то, что пищит это. — Я не могу дрочить на своего парня? — улыбается, укутываясь одеялом так, что на поверхности осталось одно лицо. И это в июле месяце. — Уточнение. На моего парня, который до этого ласкал себя. — Я не ласкал. — Как скажешь. — Правда, — вздыхает. — Я пытался понять не образуются ли мешочки с серомой. Тишина. Юнги со своего места внимательно следит и, кажется, ждет пояснения. — Это скопление тканевой жидкости после операции, — все же говорит Чимин. — Ну, как кровь, но без красных телец. — О! — И у некоторых парней бывает так, что ее образуется слишком много и она скапливается, — вздыхает, — получается типа мешочек. Он может воспалиться или стать твердым... — А это не убирается? — Убирается, — кивает. — Отсасывается или можно установить дренаж. — Чимин, — хмурится в своем одеяле, — ты волнуешься из-за того, чего у тебя еще нет, но что было у каких-то знакомых? — Ага. — И это можно исправить. — Да, но можно предотвратить, нося утяжку и делая специальный массаж... — Олененок, — набирает воздуха в грудь. — Ты вчера был у врача, так? — Чимин кивает. — Тебя осмотрели, проверили как все там заживает и отпустили домой. Думаешь, они хотят, чтобы у тебя была повторная операция или ты умер? Это же плохая репутация для клиники, иск, проверки. — Но… — Мы живем в нормальной стране, олененочек. У нас есть страхование от медицинской ошибки. Просто прекрати себя накручивать. Если они не сказали, что нужен дренаж или что-то другое, значит, волноваться не о чем. Юнги звучит здраво. Но так же Юнги никогда не проходил через то, через что проходит Чимин. Идти на дополнительные операции не хочется, так же как и справляться потом с ошибками врачей. Хочется, чтобы все было плоско и рельефно сразу. Чтобы завтра уже можно было поехать загорать «без верха». Хочется снять эту уродливую майку-утяжку с крючками. — Иди ко мне, — высовывает одну руку из-под одеяла. — Не могу, — мотает головой. — У меня встреча и я уже опаздываю. — То есть люди уже на месте и ждут тебя? — улыбается, пряча руку. — Типа того, — поджимает губы. — Будут ждать через пятнадцать минут. А мне одеваться минут пять, и идти до места двадцать. — О, — выглядит довольным своей идеей. — Раз ты уже все равно опаздываешь, может, подойдешь и поцелуешь? Чимин показательно закатывает глаза и делает лицо такое, чтобы можно было подумать, что он делает одолжение. Но все же подходит, быстро чмокает и спешит собираться. Быть одним из опоздавших в группе, которую сам и организовал, как-то странно.