***
Что ж, признаться честно, Гастон никогда в жизни бы не назвал этот случай самым запоминающимся и точно не стал бы рассказывать о нём перед шумной компанией, что по вечерам набивалась в бар, или ради того чтобы впечатлить девиц. Однако, когда речь заходила о его деле, то именно это первым приходило в голову. Как бы сильно мужчина не ценил свою таверну, приносившую не малую прибыль, как бы не любил шумных гулянок, где он всегда был в центре внимания, иногда минута одиночества была ему необходима. Потому в обход он почти всегда отправлялся один. Не для того чтобы подумать о чём либо или же удовлетворить тягу к любованию пейзажами, которую ему частенько приписывали излишне романтичные кумушки. Совсем нет. Избавиться от каждой лишней мысли, что порой вились в голове и зудели как стайка голодных комаров, высасывающих из него все силы и порой даже саму тягу к жизни, было его истиной целью. Надо признать, это почти всегда работало. Стоило только их маленькому городку скрыться за деревьями, как дышать становилось легче. Обычно обходы не были какой-то интересной или особо важной частью его работы, особенно в их глуши. Однако в тот день тропы грибников подкинули ему весьма неприятный сюрприз в виде столичного идиота. Небольшой перелесок между двух дорог давно был облюбован грибниками, да и дети частенько ходили сюда за ягодами. В эти места уже давно не совались ни волки ни прочие крупные звери. Близость людей их нервировала, оно и понятно. Конь, идущий неспешной рысью, резко остановился и с безумным ржанием под металлический лязг завалился на бок, скинув своего ездока. Глядя на то, как железные зубы капкана перебили ногу его коня, обнажив белые сколы кости, Гастон сквозь зубы зашипел весьма нелицеприятные и сложные конструкции ругательств, которые в любой другой ситуации выдали бы в нём весьма неглупого человека. Его конь не жилец ― это сразу стало понятно. А сам он при падении повредил плечо, правда узнал об этом когда отдача от выстрела сделала из небольшой неприятности проблему. Да. Определённо, можно было отнести тот день к числу неудачных и Гастону оставалось лишь надеяться, что на обратном пути не придётся стрелять. Нужно было поскорее добраться до городка и запрячь болтливого ЛеФу, разнести неприятную новость, а самому заняться плечом и немного поразмыслить о причинах по которым кто-то мог сотворить подобное. От неприятного гудения мыслей в голове охотника отвлёк испуганный скулёж. Очередной зверь, попавшийся в капкан не так далеко от того места где потерял ногу и жизнь его конь, пытался скрыться за ближайшим кустом, но короткая цепь ловушки не позволила. Волчица, метис судя по рыжеватому окрасу, скалилась и рычала на него, пугливо поджимая хвост. В тот момент Гастону показалось неправильным оставлять её здесь в отчаяние отгрызать собственную лапу, а добить рука не поднялась. Помешало ли ему повреждённое плечо, или же то что не такой уж и страшной была рана волчицы ― не ясно. Но то каким разумным и выразительным был взгляд жёлтых глаз он запомнил. ― Я не оберусь с тобой проблем, верно? ― спросил он волчицу, давая животному время принюхаться к себе.***
― Я подлатал её и хотел отпустить, да вот только после тёплого дома ей ночи в лесу поздней осенью не улыбались. Так и осталась. Назвал Саваж. Пусть и не женское имя, но ей подходит, ― вспоминания о дикарке были одними из самых ярких и всегда вызывали легкую улыбку. ― Она так и не стала домашней. Часто пропадала на несколько дней, но всегда возвращалась. Не научилась ластиться, не могла себе позволить опуститься до пресмыкания перед человеком, но другом стала верным. Соседи возненавидели её за то, что она подрала всех кобелей, что пытались к ней подойти. Боялись, ведь она рычала на каждого, кто подходил слишком близко, особенно на девиц. Но зато всегда ждала меня у двери охотничьего домика в лесу. Не бросалась в ноги, как это делают шавки, не унижалась ради подачки в виде ласки, но всё равно встречала. На своей щеке он от чего-то до безумия чётко ощутил шершавый и тёплый язык дикарки. Резко открыв глаза он попытался проморгаться. Вокруг по прежнему тёмное дно ущелья, укрытое непроглядным туманом. Всё тот же мрачный собеседник в чёрном напротив. ― Не обращай внимания, ― просит голос. ― Пока рано.