Well, maybe one day I’ll be back on my feet And all of this pain will be gone And maybe it won’t be so hard to be me And I’ll find out where I belong ©
Быть Зимним Солдатом, в общем-то, легко. В любом случае, намного проще, нежели быть Джеймсом Бьюкененом Барнсом, или, что ещё хуже, быть Баки. Каждый раз, после очередного обнуления, Солдат стеклянными глазами смотрел на новое задание и выполнял его без единой лишней мысли и мук совести. Не пугали ни железная рука, которая, наоборот, лишь помогала справиться с заданием быстрее, ни страх в глазах окружающих, ни слезы жертв или их семья, которая, естественно, будет страдать, оставшись без любимого человека. Даже руки, по локоть обмазанные в чьей-то крови и засохшие брызги на потрёпанной одежде не вызывали никаких эмоций. Зимний не удостаивал ничего лишним вниманием. Все просто: есть цель, оборудование для ее устранения и выделенное с избытком время. Это же до смешного просто: нашел, убил и погрузился в долгожданное забытье. Чтобы обнулиться до того, как в голове начнут всплывать воспоминания. В первый раз, когда во время очередной миссии в голове внезапно явно вспыхнули чьи-то яркие глазищи со светящимся в них безграничным счастьем, от которого хочется выблевать собственное, отчего-то внезапно зашедшееся в бешеном ритме сердце, — Солдат лишь качнул головой, прогоняя наваждение и крепче сжимая в руках винтовку. Нет-нет, он не сворачивал шеи охранникам, которых можно было просто вырубить, не сжимал до хруста в костях тело своей цели, выплескивая клокочущую ярость и выбешивающую нежность в груди к не выходящим из головы голубым глазам, вовсе нет. Он просто добровольно залез на кресло для обнуления сразу после миссии.***
Зимнему Солдату никогда не говорят, как долго он отлеживается в криокамере после каждой миссии. Да он и не спешит спрашивать. Он просто встаёт и выполняет то, что ему поручили. Ведь именно для этого его и создали. Но на этот раз все было иначе. Он не узнавал обстановку вокруг. Не было шастающих везде агентов ГИДРы, не было холодного взгляда куратора. Несложно было догадаться, что прошло много времени с его последней разморозки. Но Зимний Солдат не задаёт вопросов, поэтому он просто идёт выполнять своё задание. Так что он лишь старается приспособиться к миру, попутно ближе познакомившись со своей целью — одноглазым, темнокожим и, черт подери, ловким мужиком, каким-то образом сбежавшим от него. Он уложил с десяток бойцов и сбежал, даже когда его машина перевернулась от взрыва. Он провалил задание? Зимнему не доводилось упускать цель и готовить второе нападение, поэтому он был в замешательстве. Зимний Солдат отступает в тень, но не остаётся довольным, когда на страницах газет мельком читает про смерть Ника Фьюри. Он уже понял, что его цель не так проста, как кажется. Но это больше не его дело.***
Когда у Зимнего появляется новая цель, он хочет безразлично скользнуть взглядом по знакомому лицу и идти готовиться к миссии. Он оружие. Он ничего не должен чувствовать. Он ничего не должен помнить. Вместо этого***
Обнуление прошло успешно. Зимний Солдат быстро соображает, как выбрать самый подходящий момент для атаки. Они не должны были быть готовы к нападению на дороге, именно поэтому было так легко выбросить предателя ГИДРы из машины. Но нельзя отвлекаться. В глазах ГИДРы он должен показать, что все ещё функционирует. Он читал их записи о его постоянных обнулениях и не мог понять, что с ним произошло, раз это поубавило их доверия. К счастью, Солдат знает, как выключить свои эмоции. И он совершенно точно ошибся, когда подумал, что его сердце ёкнуло на мгновение, стоило увидеть свою цель. И он совершенно точно не восхитился навыками Капитана Америки, вовсе нет. Возможно, лишь с точки зрения наёмного убийцы. Зимний не колеблется, стреляя в Кэпа — он знает, что щит не даст ему так просто умереть, но это собьёт его с ног. Он честно хочет действовать, как раньше, но руки непривычно дрожат, и он не понимает, почему он не может никого убить. Это приводит его в замешательство. Он в отличной физической форме, он готовился к нападению достаточное количество времени. И все же, его тело противится его желаниям, и он банально не может убивать. Вообще. Этот ступор привел к тому, что рыжая настигла его первой и повредила стекло в очках. Он скрылся от пуль, на мгновение приводя мысли в порядок. Это все бред, и сейчас все станет, как раньше. Зимний резко отбросил очки в сторону и выпустил несколько пуль в ловкую женщину, с яростью осознавая, что ни одна из них так и не попала в цель. Зимний Солдат недоволен, и он спрыгивает с моста вниз. Гидровцы спускаются следом, доставая пулеметы и выпуская пули в автобус, куда упал Капитан Америка. Зимний не понимает значение той ярости, что он ощутил всем своим существом к агентам ГИДРы. Никто не тронет моего Стиви. Стоп, что? Солдат злится — почему обнуление в этот раз прошло иначе? Что за сраное восхищение тем, как его цель ловко справляется с Гидровцами? Зимний в очередной раз давит в себе эмоции, раздражаясь тому, что он вообще что-то чувствует, хотя так не должно быть, это априори неправильно, и сосредотачивается на работе. Драться с рыжей здорово, она позволяет раздавить тупые чувства, погружаясь в битву, но Зимний все же не рад, что миссия затянулась. Он хочет покончить с этим, чтобы выбить из его куратора правду о том, что за дурь с ним твориться. Он ранит женщину, наводит на нее оружие, и, блядь, не может выстрелить. Зимний Солдат не успевает разозлиться — его отвлекают. Хах, мог бы не стараться, Кэп, я и так какого-то хрена никого не могу убить, — злорадствует он в своей голове. С Капитаном Америкой драться ещё невероятнее — он достойный противник, но в груди разрастается чувство неправильности происходящего. Солдат не отвлекается на это, уже приняв ту новость, что он неисправен. Но даже так, он не хочет завалить свою миссию. …В тот роковой момент, когда с Солдата слетает маска, и его слуха касается тихое и полное неверия «Баки?..» Барнс может думать лишь о том, что на этот раз ГИДРА постаралась на славу, ведь воспоминания вернулись позже обычного. Хотя кого он обманывает? Стив выбил весь воздух из его лёгких, и если бы не этот Сокол, Баки мог бы простоять так целую вечность, смотря в голубые глаза напротив. Он слишком давно не видел его лица, сейчас смешно вымазаного в пыли и грязи, его пушистых волос и губ, которые, он знал, были сейчас горячими, как и всегда, из-за ускоренной работы его организма. Баки зачем-то вскидывает оружие и направляет на до боли знакомое лицо, хотя знает, что ни за что на свете не нажмёт на курок — он не мог навредить ему, даже будучи Зимним Солдатом, что уж говорить о Джеймсе Бьюкенене Барнсе? И он бесконечно благодарен рыжей за ее выстрел, потому что он не знал, что делать дальше. Он до невозможного хотел подойти ближе, рассказать свою историю, ведь внутри ещё теплится надежда на прощение, потому что это Стив, — понимающий, невероятный, преданный и никогда не бросающий в беде Стиви, — но страх сковывает по рукам и ногам. И как бы Баки не желал остаться, он струсил в который раз за всю свою ничтожную жизнь и просто сбежал. Ведь это намного проще. Можно снова стать Зимним Солдатом, — пусть, правда, всего на пару часов, — но зато не будет больно.***
Когда Баки в следующий раз встречает Стива на миссии, его охватывает ярость. Почему он вечно лезет в самое пекло? Неужели нельзя посидеть в сторонке? Баки усмехается собственным мыслям, потому что Стив, конечно же, не будет сидеть сложа руки, и Барнс знает это лучше остальных. Но все равно наивно пытается сбросить его с геликарриера в начале боя — это не убьет его, но может задержать. Естественно, это не срабатывает. Когда у Баки хоть что-то срабатывает так, как он хочет? Ну, хотя бы дружок его больше не помешает. Но Баки все ещё в отчаянии. Он не хочет навредить Стиву, но и не может позволить сорвать планы ГИДРы. Стив ведь не знает, что он все помнит. И от этого ещё тяжелее мешать Роджерсу, понимая, что тот не отступит. Но выбор Барнса, как всегда, очевиден. Баки ругает Стива в мыслях всеми возможными способами, но сдается — не стреляет, откидывает пистолет в сторону, позволяя упёртому блондину всунуть долбаную карточку в ячейку, срывая планы тех, на кого он работает. За это его точно не похвалят. Но, может, тогда они ещё старательнее будут его обнулять? И Барнс не признается даже самому себе, что уже давно решил не возвращаться в ГИДРу. Баки не успевает обдумать эту мысль, потому что геликарриеры начинают стремительно стрелять друг в друга, и все вокруг шатается, рушится и кренится вбок, сбивая с ног, и Баки оказывается в ловушке. Но не это волнует Барнса, его волнует Стив — он потрёпан, устал и еле держится на ногах, и ему нужно срочно отсюда убираться. Все вокруг полыхает и рушится с жутким скрежетом, и Баки не может сдержать облегченный вздох, когда Роджерс спрыгивает, и падающие обломки не задевают его. Но вместо того, чтобы свалить отсюда, он направляется прямо к Барнсу, чтобы… помочь? Баки еле сдерживает истерический смех от осознания того, что Роджерс спасает Зимнего Солдата — убийцу, пытавшегося его прикончить. Он совершенно не изменился. Он спасает его, даже несмотря на то, что не знает, что это Баки, со всеми своими воспоминаниями, а не Зимний Солдат. И Барнс сейчас отчётливо понимает, какой же он идиот — намного больший, чем Роджерс. Ведь он давно мог вернуться к своему Стиви, и этот балбес простил бы его. Конечно же он принял бы его, с железной рукой, кучей убийств за спиной и множеством проблем, потому что это Стив. И Баки не понимает, почему раньше ему казалось иначе, почему настолько отчётливо он видел лишь один возможный вариант, где его отвергают. Он знает Стива лучше всех, но усомнился. Баки отчаянно пытается не рассказать все сейчас, но здесь не время и не место, потому что все рушится, а Роджерс все ещё думает, что перед ним Зимний Солдат. И Баки мог бы спокойно сказать ему валить и оставить его, потому что сейчас был бы самый неподходящий момент для раскрытия правды, но Стив, упёртый и никогда не отступающий, останется ведь с ним, потому что не хочет потерять снова — Баки это знает. Но Баки нужно сначала разобраться с ГИДРой, он не может прямо сейчас пойти со Стивом. Поэтому Барнс ненавидит себя всем сердцем, когда на мгновение включает Зимнего Солдата, чтобы ударить Роджерса и скинуть с проклятого геликарриера, но тот стоит на ногах, лишь отшатнувшись в сторону, и твердит, что не будет драться. Баки ударяет снова, но Стив крепок. Он роняет щит в доказательство своих слов, не отрывая взгляда от Зимнего Солдата, а на лице Баки проскальзывает отчаяние. Ну же, Роджерс, почему ты тупишь в самый неподходящий момент? Баки валит его вниз, прижимая к полу геликарриера, и Роджерс даже не напрягается, — он, блядь, абсолютно спокойно лежит под хладнокровным убийцей, не предпринимая никаких действий, — и хотя это именно то, что так нужно Барнсу, чтобы его сбросить, он начинает злиться, потому что, а что если это был бы настоящий Зимний Солдат? Стив дал бы себя придушить, только потому, что у него рожа Баки?! — Это, блядь, просто верх кретинизма, Стив! — орет Барнс, не задумываясь, и весь холодеет, потому что это получается намного громче, чем он рассчитывал, а это значит, что он только что себя выдал. Глупо мечтать, что звуки рушащегося огромного корабля могли заглушить его слова — его лицо было прямо напротив Роджерса, и Баки ненавидит себя ещё больше, когда глаза Стива расширяются, потому что он понимает. Но геликарриер ломается окончательно, Роджерс выскальзывает из-под Баки и летит вниз, и даже сейчас его ошарашенный взгляд все ещё направлен на Барнса. И Баки вздохнул бы с облегчением, но чертов Стив ранен и слаб, и в абсолютном ступоре сейчас, поэтому Барнс прыгает следом, замечая, как летят брызги в разные стороны в том месте, где под водой скрылся Роджерс. Баки безумно счастлив, что не бросил Стива, потому что тот потерял сознание в воде. И, вытянув на берег бессознательное тело, Барнс просто падает рядом, только сейчас осознавая, насколько же он вымотан. Адреналин отступает, и на его место приходят ноющие мышцы и пекущие ссадины, а ещё невероятная усталость. Сердце постепенно успокаивается, дыхание выравнивается. Баки знает, что ему нужно идти, но он просто смотрит на лицо Стива. Побитое, грязное, но такое родное, что у Барнса щемит в груди. Он кривится, приподнимаясь, и аккуратно, едва-едва проводит пальцами по мягкой щеке. Картинка умиротворённого Стива смазывается, и Баки смаргивает слезы, поднимаясь на ноги и слегка покачиваясь. Он покидает берег, не обернувшись.***
Баки все ещё боится. Сначала Барнс ссылается на то, что Стив реабилитируется в больнице, и это уж точно не самый подходящий момент, чтобы с ним встретится. После Баки уверяет, что ему сперва следует уничтожить базу ГИДРы (Хотя бы одну из многих, местоположение которых он помнит). Но даже когда Роджерса выписывают, а Барнс, благополучно заполнив базу ГИДРы динамитами, подрывает ее, он, ругая свою трусость, сматывается как можно дальше и залегает на самое дно на грёбаных восемь дней, боясь даже сходить в магазин за продуктами, чтобы его не нашли. Особенно после того громкого взрыва, про который тут же написали во всех газетах. А его ведь ищут, Барнс знал это. Помимо взбешённых агентов ГИДРы, его разыскивали последние люди, оставшиеся от разрушившегося ЩИТа, и несложно было догадаться, кто именно это затеял, учитывая, что Ник Фьюри жив, и он знаком с Капитаном Америкой. А ещё он знает, что его дело из ГИДРы как-то выкрала Наталья — та самая рыжая. (Баки все ещё было неловко и стыдно за ее простреленное плечо). Именно поэтому Баки уже полдня сидит со снайперской винтовкой на крыше соседнего с домом Стива здания, заглядывая в окна. Роджерс там, конечно же, не появлялся, но Баки не терял надежды. И хотя это было глупо, — он мог в любой момент засветиться перед камерой, и туда тут же ринется орда машин во главе с Капитаном Америкой, — он не мог себя пересилить, и вместо этого он просто ждёт и прячется, всего лишь для того, чтобы увидеть Роджерса издалека. Это заставляет Баки со стоном закрыть лицо руками, стыдясь и ругая самого себя, но это вообще никак не помогает ему смириться со всем и встретиться, наконец, со Стивом. Он встречает Сэма Уилсона совершенно, абсолютно и точно случайно. Он вовсе не вычитал до дыр всю возможную информацию о всех, с кем Стив имел знакомства, вовсе нет. Он не следил за каждым из них при любом удобном случае и не вызубрил всю возможную о них достоверную информацию, нет-нет. Ну, может, разве что, совсем чуть-чуть. Для безопасности. Баки просто не знал, зачем он это делает, следуя за Соколом в супермаркет, прячась по углам улиц, поэтому он не предусмотрел ту ситуацию, если его вдруг заметят. Барнс просто хотел зайти за Уилсоном в помещение, открыл дверь и наткнулся на летящий в лицо кулак — Барнс блокировал удар рефлекторно, перехватив руку своим железным протезом и уставился в глаза напротив. Баки растерялся, ударившая его Наташа — тем более. — Нат, Стив ведь думает, что он ещё может скрываться в разрушен-…Воу, — Уилсон, появившийся в проходе, замер, занеся ногу для следующего шага, и отшатнулся в сторону. — У меня, кажется, галлюцинации, но это разве не тот самый мужик-с-каменным-ебалом, которого ищет Стив?.. — Он самый. — хмуро ответила Наташа, не сводя с Барнса пристального взгляда. Баки отшатнулся в сторону, опомнившись, и рыжая бестия скопировала его нервный жест. Напряжение между ними тремя можно было резать ножом. Первым опомнился Баки, и вместо чего-то внятного он лишь скептически вздёрнул бровь: — «Мужик-с-каменным-ебалом»? Серьезно? — Ну, так тебя называют… — Сэм беспомощно взмахнул рукой, словно пытаясь этим жестом что-то объяснить, и, поморщившись, все же продолжил: — Все, в общем-то. Просто Роджерс так всех бесит своей уверенностью, что ты обязательно однажды покажешься на одной из камер и все такое… — А еще у тебя ну реально камень, а не лицо. Ни единой эмоции. — продолжила Черная Вдова, скрестив руки на груди. И, окинув взглядом мявшегося, неуверенного Зимнего Солдата, добавила: — Ну, раньше было. Баки тупо уставился на них, не зная, о чем говорить. Он же просто следил за Соколом, так что ему, в общем-то, нечего было сказать в такой ситуации. Молчание становилось слишком напряжённым, и Барнс снова его нарушил, скривившись. — Я… Хотел бы извиниться?.. — он собирался сказать другое, но он был в огромном замешательстве и, боже, насколько же нелепо, должно быть, выглядит испуганный Зимний Солдат — хладнокровный убийца — со стороны этих двоих. — Что? — просто переспросил Уилсон. До него все ещё медленно доходило осознание происходящего. — За плечо. — Баки неловко переступает с ноги на ногу, морщится и смотрит на Наташу, и в ее взгляде почему-то нет былой враждебности, лишь только любопытство. Барнс чувствует себя просто отвратительно, он растерян и не может взять себя в руки. — И за крыло. — добавляет он виновато, переводя взгляд на Сокола. Если Баки казалось, что после всего этих двоих уже нельзя было удивить ещё больше, то он побил собственный рекорд. Уилсон с Черной Вдовой приросли к земле, застыв и напрягая Барнса своими неотрывными взглядами. — Ладно. — опомнился Уилсон. — Эм… Хорошо? Баки хотел провалиться сквозь землю, но вместо этого он кивнул и развернулся, желая смыться как можно дальше и снова залечь на дно, желательно на несколько месяцев. Но вдруг застыл, вздохнул и решился, потому что знал, что другого шанса могло и не быть. — А где… живёт Стив? — осторожный взгляд назад, на все ещё стоящих у входа в магазин Мстителей. Наташа задумчиво хмурится, а после как-то лукаво переглядывается с Сэмом, но Барнс не обращает на это внимания. Вдова расплывается в хитрой, широкой улыбке, медленно подходит к Баки и хлопает его по плечу. — Он живёт у Сэма. — хмыкает. — Уверена, ты знаешь, где это. Она отступает на шаг назад, к Соколу, и лица у обоих какие-то слишком довольные, но Баки немного дезориентирован, и это ускользает от его внимания, так что он просто как можно быстрее уходит оттуда. На следующий день Баки мнется перед порогом дома Сэма Уилсона, но не решается постучать. Ещё на следующий — смотрит на тот самый дом с крыши соседней девятиэтажки. Следующие две недели Барнс обходит проклятое строение за несколько километров.***
Встреча со Стивом происходит совершенно не так, как представлял себе Баки, потому что он не был готов к ней всеми фибрами своего существа. Он просто поднимается в свою очередную временную квартиру и застывает, потому что его дверь вырвана с петель и тихо-мирно покоится на лестничной площадке. Первой мыслью Барнса стала почему-то ГИДРА. Включив Зимнего Солдата, Баки медленно и абсолютно бесшумно крадётся к дверному проёму, уже слыша, — чувствуя, — чье-то присутствие внутри. Он так же тихо, без единого шороха, напряжённый — словно дикий зверь, готовый к прыжку — входит в коридор, сворачивает в гостиную, из которой слышится чье-то дыхание, и перешагивает порог. И тут же каменеет на месте, боясь даже вздохнуть. Потому что там Стив. Он стоит спиной к Баки, со своим щитом Капитана Америки, но не в костюме, а самой обычной повседневной одежде — белой футболке и светлых брюках, такой домашний и тёплый, ч-черт. Его волосы всегда сверкают, и Баки понимает — они не впитывают в себя солнце, они и есть, сами по себе, маленькие солнечные лучики. Потому что Стив — его Солнце, его Мир, его Вселенная. А потом Баки слышит рваный вздох, будто сквозь слезы, и понимает, что Роджерс напряжён — его мышцы перекатываются под майкой, плечи ссутулены, и он весь чуть подрагивает от напряжения. Барнс не успевает ничего сделать, потому что Стив чувствует за своей спиной Баки — Барнс уверен, что не издал ни единого звука, но Роджерсу это не нужно, он ощущает Баки так же сильно, как и тот его, словно они две частички одного целого, вечно тянущиеся друг к другу — и стремительно, рывком оборачивается на 180 градусов. Баки видит лицо Стива и сначала просто не понимает. Его лицо бледное, неухоженное, пыльное, с большими мешками под глазами, волосы неряшливее обычного, словно за ними не следили несколько дней, глаза мутные и больше не яркие-яркие и синие, как раньше, — словно хранящаяся в них Вселенная разорвалась на кусочки, — взгляд расфокусирован, но прожигает в Барнсе дыру, и вообще весь вид указывает на смертельную усталость. Но вот он видит Баки, и что-то вдруг меняется. Сначала едва уловимо, но Барнс видит, как его выражение чуть проясняется, а глаза постепенно возвращают привычный цвет, словно Вселенная склеивается по кусочкам. Склеивается вновь из-за него, Баки. Барнс вдруг резко выдыхает, и его прошибает осознанием — Стив такой из-за него. — К-когда… — вдруг хрипло произносит Роджерс, и Барнс вздрагивает всем телом. — Когда Наташа с-сказала… Я же… Не п-поверил сначала… По комнате проносится неестественный, глухой смех Стива, переходящий во всхлип, и Роджерс стремительно закрывает лицо руками, и Баки только сейчас понимает, что в глазах блондина блестели слезы, и, блядь, его просто трясет. Он делает шаг вперёд, но дальше ноги дрожат, голова кружится, он тянет к Стиву руку, но просто не может. Это невыносимо, потому что Стив — его замечательный, светлый, стеснительный Стиви — плачет, блядь, из-за него, и грудь словно пронзает насквозь. — Стив… — голос не слушается, в горле ком, и Баки просто задыхается, но этого слова достаточно, и Роджерс вздрагивает, отнимает ладони от лица, но не смотрит, подходит ближе и крепко обхватывает его руками, утыкаясь куда-то в шею, и Барнс чувствует своей кожей его слезы и горячее дыхание. Стив дрожит, он цепляется за Баки, — за грёбаного убийцу с железной рукой и бесконечными проблемами, — как за самую величайшую ценность. Баки страшно, ему больно из-за того, что он сломал своего солнечного Капитана, такого мощного снаружи, но очень хрупкого внутри, и он боится, что он рассыпется в его руках, когда неуверенно кладёт руки на его дрожающую спину. Баки не знает, как долго они стоят вот так, посреди полуразрушенной гостиной (Барнс не сразу замечает, что квартира перевёрнута вверх дном), но Стив наконец успокаивается и медленно отпускает его из удушающих объятий, когда удостоверяется, что он не исчезнет тут же, стоит ему его отпустить. Его глаза красные, в них все ещё стоят слезы, но его лицо озарено улыбкой. Баки снова видит в этих глазах Вселенную, и совершенно внезапно его пронзает догадка. Это вовсе не Вселенная в глазах Роджерса, ведь в них всего лишь отражается сам Баки. Просто для Стива Баки — это целая Вселенная. — Ты помнишь. — все ещё неверяще качает головой Роджерс, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Я всегда помнил. — Баки не узнает свой голос, он такой хриплый, дрожащий и сломанный. — Они хотели создать идеальное оружие. Но… н-но я вспоминал. Я видел тебя через пару ч-часов после к-каждого обнуления, и я… — Барнс понимает, что теперь плачет он сам, и посерьезневшее лицо Стива расплывается у него перед глазами. — Каждый ч-чертов р-раз, Стив… — Почему ты не пришел? — наконец спрашивает Роджерс то, к чему они так долго шли, самое главное и самое невыносимое. И Баки понимает, что он имеет ввиду не дом Сэма, про который ему рассказала Черная Вдова. Почему ты не приходил, когда вспоминал меня. — вот что это значит. — Стив, я… — Баки хочет рассказать ему все. Барнс доверяет Стиву даже больше, чем самому себе. Стив — его мир, его все. Он хочет рассказать про то, как много он убивал, про то, как нежно вспоминал его лицо после каждого обнуления, и как позже, ненавидя свои чувства, добровольно садился в кресло. Как хотел сбежать в тепло его объятий, почувствовать на себе его взгляд и перестать, наконец, быть Зимним Солдатом. Но из его рта вылетает лишь жалкое и беспомощное: —…мне было так страшно, Стиви… Отчаяние и паника накрывают его с головой, и Баки чувствует влажные дорожки слез на своих щеках. Он так стыдится своей слабости, что он вымаливает заботу Стива, когда сам должен заботиться о нем, ведь это все его грёбаная вина, и он не станет отрицать этого. Но в горле ком, грудь сдавливает, словно в тисках, и он не может сделать вдох, не может посмотреть в глаза Стива и увидеть презрение, не может больше слышать это невероятно взволнованное «Баки?», сказанное с такой безграничной нежностью и любовью, что Барнс просто тонет, потому что какого черта, Стив? Он не достоин всего этого. Он вскидывает руки, до боли и искр из глаз цепляясь в свои волосы, которые опадают, закрывая лицо, он пятится назад, но лишь упирается в холодную стену спиной, он бормочет какой-то несвязный бред и жмурится так сильно, что начинает кружиться голова. Он не хочет, чтобы горячие руки обхватывали его ледяные, пытаясь оттащить от лица, уже всего мокрого от слез, не хочет слышать этот голос, чувствовать эти заботливые пальцы, тепло стоящего рядом тела. Не хочет, но он просто умрет без всего этого, и он послушно опускает руки. Он не хочет смотреть на Стива — это уж точно. Ему страшно, ему больно и банально стыдно за свою истерику, но, боже, в конечном итоге он просто слишком сильно боится его потерять. Стив молчит, Стив не давит, не спрашивает, и лишь смотрит-смотрит-смотрит своими этими проницательными, невозможно-голубыми глазами, пронизывающими насквозь. Он просто все понимает. И Баки знает, чего он хочет, и Барнс сдается, — впрочем, так же, как и всегда, ведь он сделает для своего Стиви все что угодно, — поднимает голову и встречается взглядом с его глазами. Роджерс ухмыляется и сияет ещё ярче, неотрывно разглядывает Баки, — грязного, слабого, покрасневшего и такого нелепого, — но в глазах Стива лишь безграничная нежность и восхищение, и Барнс в который раз не может понять, что такого в нем видит Стив. Но это неважно. Блондин просто обхватывает его лицо ладонями, аккуратно и заботливо, и, закрыв глаза, прижимается своими губами к его. В груди Баки взрываются фейерверки, и он сжимает Стива до хруста, льнет ближе, ещё ближе, даже сам не понимая, хочет ли он растворить в себе это блондинистое чудо, или самому раствориться в нем. Его губы все такие же горячие, солнечные волосы — все такие же мягкие, и Барнс чувствует себя самым счастливым человеком на свете. Роджерс медленно отстраняется, и в его глазах Баки читает все то же самое. — Надо будет потом купить Наташе самые вкусные конфеты в городе. — мычит Роджерс куда-то в шею Барнса, и тот смеётся. — Как она вообще нашла меня? — спрашивает Баки, и Стив весело скалится: — Даже странно, что за все это время ты так и не нашел жучок на одной из своих маек. Баки вспоминает странное поведение Черной Вдовы и Сокола, неуместное похлопывание по спине и фыркает, посмеиваясь, а в глазах Роджерса пляшут хитрые чертята. Тело Стива горячее и отзывчивое, его губы — просто преступление в мире порно, его глаза светятся как никогда ярко, словно лампочки, а солнечные вихры на голове блистают, как нимб или божественный ореол, — и если это не личный рай Джеймса Бьюкенена Барнса, «Баки», тогда что? Зимний Солдат медленно умирал внутри Баки, растворяясь в том свете, который ему дарил Стив, потому что в нем больше не было нужды.