Подмена

Чжао Юньлань возвращался из департамента Хайсина после очередной головомойки. Он лично пообещал министру внутренних дел, что вернёт похищенные исторические и культурные ценности в целости и сохранности, хотя до сих пор понятия не имел, как это сделает. Ведь при задержании банды Е Цзуня похищенных из национального музея экспонатов с ними не оказалось. Ясно было одно — украденные экспонаты всё ещё находятся в городе, поскольку с момента ограбления музея до ареста банды Е Цзуня прошло всего несколько часов, а за такой короткий срок он не успел бы переправить их за границу или перепродать. Стало быть, они где-то спрятаны, и нужно лишь выпытать, где именно. Вот это как раз и стало проблемой, потому что на допросах ворюги молчали, как дохлые рыбы. Чжу Цзю и Ван Саньян, как сообщники, отделались небольшим сроком и отправились в пересыльную тюрьму ожидать, когда их повезут к месту отбывания наказания. Е Цзуня же оставили в Лончене, намереваясь судить за все его преступления оптом, однако к части из них до сих пор не удалось доказать его причастность. Чжао вздохнул, в который раз пожалев, что пытки в наше время отменены, а то бы он за пару часов усовершенствованной Линь Цзином электрической дубинкой и прочими полезными гаджетами выбил из белобрысого все его секреты. Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, Чжао пошёл через университетский парк. Листопад уже покрыл землю пёстрым ковром из шуршавших под ногами листьев, издававших едва уловимый аромат увядания. Чжао перешёл небольшой мостик, любуясь утками, плававшими в пруду, и пошёл направо по сосновой аллее. Внезапно он остановился, как вкопанный, поскольку увидел Е Цзуня, сидевшего на скамейке с книгой в руках. И когда только успел сбежать из-под стражи? Надо будет лишить премии Линь Цзина за то, что его охранная система дала сбой. Преступник был одет в строгий костюм-тройку и аккуратно пострижен, даже нацепил на нос очки и покрасил волосы для маскировки. Ни дать, ни взять профессор, но Чжао не проведёшь. Юнлань в два счёта оказался у скамейки и заломил «профессору» белы рученьки, из которых выпала книга с зубодробительными формулами. Использовал избитый прием старых шпионских фильмов — прятаться за книгой или газетой, а теперь ещё и удивляется, что его разоблачили. Надо же, даже не сопротивляется. Такие невинные глаза и неподдельное удивление на лице изобразил, что впору Оскар вручить. Лопочет о недоразумении и сыплет наукообразными терминами. К немалому удивлению Чжао подоспевшие представители администрации университета подтвердили личность профессора Шэня. Чжао после этого, извиняясь, ещё долго жал его руку. Руки профессора, несмотря на холодную погоду, были такими тёплыми, что не хотелось их отпускать. Распрощавшись с Шэнь Вэем Юнлань пулей помчался назад в министерство, чтобы испросить разрешение на спецоперацию, в ходе которой намеревался под видом Е Цзуня подсадить к его сообщникам Шэня, дабы тот выпытал у них информацию о похищенных ценностях. В министерстве Чжао продемонстрировал чиновникам фотографии Е Цзуня и Шэнь Вэя и поведал о своём плане. — Е Цзунь седой, а этот черноволосый, — заметил Чжао Синь Цы. Юньлань поморщился. Вечно отец найдёт недостаток в его действиях… — Ничего страшного, сделаем профессору мелирование, — на ходу придумал он. — А это ничего, что у вашего профессора короткая стрижка, а преступник длинноволосый? — вставил министр Гао. — Парик? — предположил Чжао, но тут же отмёл эту мысль. — Наращивание волос? А можно вообще ничего не делать и просто сказать, что в тюрьме его постригли. — Судя по фото, профессор близорук, и это может стать проблемой, ведь у Е Цзуня стопроцентное зрение, — высказался заместитель министра Го. — Контактные линзы? — предложил Юньлань. — Их не спрячешь в тюрьме, возникнет много вопросов. — Тогда придётся сделать ему лазерную коррекцию, — не растерялся Юньлань. — Ничего не получится: Е Цзунь злой, а ваш профессор добрый, его сразу раскусят, — вздохнул министр Гао, сокрушаясь о том, что придётся отказаться от столь перспективного плана. — Ничего, я его натаскаю, — пообещал Юньлань. — Думаете, он согласится участвовать в столь рискованном предприятии? — осторожно спросил заместитель министра Го. — Уверен, что смогу его уговорить, — пообещал Юньлань. — Если сумеете, то я дам добро, — согласился министр Гао. Оставалось уговорить профессора, и Чжао отправился в университет, чтобы пригласить его на рюмку чая. Наутро, придя в сознание, Шэнь Вэй с удивлением узнал, что вчера подписался пройти краткий курс выживания в пересыльной тюрьме в компании двух отморозков, выполняя задание партии, а занятия в его группах во время его отсутствия будет вести профессор Оуян. Шэнь Вэя оперативно подкрасили и переодели в тюремную робу, но он умудрялся даже в ней выглядеть красавцем. Юньлань устроился на своём любимом рабочем месте — диване — и принялся просвещать его: — Это — Чжу Цзю по кличке Мальвина, — он показал профессору фото молодого человека с фиолетовыми волосами. — С ним надо держать ухо востро. А это — Ван Саньян по кличке Хмырь, — он продемонстрировал следующий снимок, с которого сурово глядел круглолицый мужчина средних лет с коротко стриженными и осветлёнными «перьями» волосами. — Эмоционально нестабилен. Если с кого и следует начинать, так с него. Теперь перейдём к воровскому жаргону. Запоминай: пидор — братик; гомосятина — социалистическое братство; ёбаный в рот — сосать чупа-чупс… — Я всё это выучу, но не уверен, что смогу применить к месту. А если кто-то из моих людей спросит у меня что-то личное? — засомневался профессор. — Скажешь, что упал с верхней полки плацкарта и стукнулся головой, и поэтому ничего не помнишь. Амнезия у тебя, и точка. И вообще если что, рычи на них, чтобы тебя боялись, например, «пайку заберу» или «бубенчики поотрываю». И запомни: ты — матёрый рецидивист по кличке Ежуня и должен всех держать в ёжовых рукавицах, так что, будь добр, сделай свирепое лицо. Профессор честно постарался изобразить страшную морду, но потом не выдержал и рассмеялся. — А, что, если вдруг кто-то из заключённых захочет меня… — Что? — с наигранным недоумением подняв брови, поинтересовался Чжао. — Захочет меня… — отчаянно краснея ушами, повторил профессор. — Поиметь? — догадался, наконец, Чжао. Профессор, пряча глаза, кивнул. — Ты — вор в законе. Не дожидайся, когда к тебе кто-нибудь полезет. Чтобы подтвердить свой статус, ты должен сделать это первым. — Но я же никогда не… — в отчаянии воскликнул профессор. — Ничего страшного. Дурное дело — нехитрое. Главное — запомни: никаких сантиментов. Скрутил, прижал к стене (или нагнул в душе) и засадил по самые яйца. — Не уверен, что у меня получится, — Шэнь Вэй чуть не плакал. — А ты попрактикуйся немного, — вкрадчиво предложил Чжао, которому профессор понравился с первого взгляда. Всю жизнь западал на таких ботаников. Поэтому был бы не прочь преподать ему пару частных уроков на бесплатной основе. — На ком я буду практиковаться, на кошках? — не понял его намёка профессор. — Ладно, сегодня вечером проведём у меня дома практическое занятие, — напрямик сказал Чжао, раз уж профессор по-другому не догоняет. Ради его душевного равновесия и в порядке обмена опытом можно отдать свою тушку в качестве объекта эксперимента, тем более, что опыт подобного рода был для Юнланя не новым… *** — Если будут бить, зови на помощь, хотя тебе она вряд ли понадобится, — напутствовал Чжао Шэнь Вэя, потирая свежие синяки на руках — хватка у хрупкого на вид профессора оказалась железной. Правда, к следующей стадии их практических занятий тот наотрез отказался переходить, сказав, что лучше будет давить на психику противника своим интеллектом. Можно подумать, что он ему пригодится в каталажке. — Хорошо, — сказал Шэнь Вэй и похлопал Чжао по плечу. Сегодня он выглядел собранным и гораздо более уверенным. В камеру Шэнь Вэя завели, когда все заключённые были на прогулке, проинструктировав, что он должен занять лучшее место. Он уселся на нары у окна и принялся перекладывать с них чужие вещи. Восхитительный запах сушеной рыбы, доносившийся из вещевого мешка, привлёк его внимание, и Шэнь Вэй на правах матерого уголовника решил ею перекусить. Через пару минут ввалившиеся в камеру заключённые застали его гордо восседающим на нарах и жующим рыбёшку. — Это была моя рыбка! — возмутился невысокий парнишка, стриженный под горшок. — Было ваше — стало наше, — невозмутимо ответил Шэнь Вэй. — Вы только посмотрите: сидит на моём месте и нагло жрёт мою рыбу! Да я тебе сейчас глаза за это выцарапаю! — зашипел парнишка. — А, ну, брысь отсюда, не то бубенцы тебе поотрываю! — пригрозил заранее выученной фразой Шэнь Вэй. — Это ж наш Ежуня! Дацин, реально, канай отсюдова, иначе он тебе не только бубенцы, но и башку оторвёт, если будешь ему докучать, — вмешался мужчина с фиолетовыми волосами, по-видимому, Чжу Цзю. — Как я рад, шеф, что ты снова с нами, — он поклонился Шэнь Вэю. — Ой, Е Цзунь, они что, обстригли тебя там в Спецотделе? Вот звери, такую красоту отрезали! Как только выйду отсюда, я им отомщу, и мстя моя будет страшна! — запричитал круглолицый мужчина, в котором Шэнь Вэй опознал Ван Саньяна. — Нет, первым делом мы заберём из тайника и перепродадим цацки, — нужное слово само пришло на язык. Видимо, тут, как в любой новой языковой среде, главное — практика. — Ну-ка, напомни мне, Хмырь, куда мы их приныкали перед тем, как нас замели? — Шеф, ты чего, ты ж вроде сам их везде в сумке с собой таскал? — удивился Ван Саньян, внимательно всматриваясь в лицо Шэнь Вэя. — А когда нас замели, то их там не оказалось. — Я, это… с нар упал и головой об пол ударился, вот и не помню ничего, — объяснил Шэнь Вэй. — Скажи мне правду, ты ведь нифига не падал? — присел на корточки возле него Ван Саньян с безумным блеском в глазах, и Шэнь Вэй похолодел, подумав, что его разоблачили. — Эти уроды из Спецотдела били тебя по голове? Урою гадов! — Да нет, я сам упал, — поспешил заверить его Шэнь Вэй, опасаясь за жизнь одного симпатичного урода, втянувшего его в эту авантюру. — Ага, как еще один наш стукнутый по голове — Дацин… — Неужели его избивали в Спецотделе? — удивился Шэнь Вэй. — Нет, он еду на рынке воровал, вот его поймали и настучали по башке, чтобы впредь было неповадно, а потом отправили к нам на «Канары» — ответил Чжу Цзю. — Вот-вот, я тоже пострадавший, так что нечего ему чужую рыбу жрать и место моё занимать! — возмутился Дацин. — Правильно, место новенького возле параши, — поддержал его коренастый громила с изуродованным лицом. — Кто это у нас тут булькает? Я из тебя сейчас всю душу вытрясу! Пасть порву и эти… бубенцы поотрываю! — Шэнь Вэю пришлось взять крепыша за воротник робы, немного приподнять над землёй — занятия штангой в университете не пропали даром — и для пущего эффекта немного встряхнуть. — Помогите, задыхаюсь, — прохрипел тот. — То-то же, будешь знать, как к нашему Ежуне лезть, — назидательно сказал Чжу Цзю, когда Шэнь Вэй разжал хватку и бунтовщик кулём свалился на пол, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. *** Ночью Шэнь Вэй попытался выспросить у сообщников Е Цзуня маршрут их передвижений по Лончену после ограбления музея, но Чжу Цзю был не местным и плохо знал город, а Ван Саньян, похоже, страдал острой формой топографического кретинизма, поэтому ничего путного узнать не удалось. — Таскались мы с тобой в пригород к какому-то барыге, там ещё дом был такой шикарный с бассейном, — сообщил Ван Саньян. — Но ты там пробыл недолго. — Адрес можешь сказать? — осторожно поинтересовался Шэнь Вэй. — Как выглядит дом, помню, а адрес — нет. — А потом мы поехали в какой-то парк, и ты нам уток велел покормить у пруда, а сам пошёл о чем-то перетереть на мосту со своей бабой, — вспомнил Чжю Цзю. — Не помнишь, где она живёт? — оживился Шэнь Вэй. — Во даёт! Почём мне знать, это ж твоя баба, а не моя. Может, ты и имя её забыл? — захохотал Мальвина. Шэнь Вэй благоразумно промолчал. — Ежуня, да Яцин же тебя живьём сожрёт, если ты ненароком её чужим именем назовёшь, — предупредил Чжу Цзю. — Ох и злопамятная баба… — согласился с ним Хмырь. — Но страсть какая красивая. И характерная. Мне б такую… — он умолк так же внезапно, как и заговорил, и почему-то сделался грустным. — Что ж ты свою бабу-то бросил, а на Ежунину теперь заглядываешься? — толкнул его в бок Мальвина. — Тебе не понять. В первый раз я подделал деньги, чтобы купить Сусе в подарок машину. Дурак. Надо было подделывать мелкие купюры и менять их на рынке, тогда бы меня не поймали. Но я хотел поскорей. Она ужасно расстроилась, когда узнала о моём поступке, сказала, что не переживёт такого позора. — И что, правда, померла? — поинтересовался Шэнь Вэй. — Нет, я для неё умер, — отрезал Ван Саньян и умолк. *** Чжао Юньлань с нетерпением ждал встречи с Шэнь Вэем. И не только потому, что стремился поскорее узнать, принёс ли его дерзкий план свои плоды. Всё это время он страшно волновался за профессора и хотел снова увидеть его улыбку. Похоже, что Шэнь Вэй перестал быть для него всего лишь очередным заданием и стал чем-то большим, но пока дело о похищенных исторических и культурных ценностях успешно не завершится, профессор может заподозрить, что его чувства — это только игра ради достижения цели. Выслушав доклад Шэнь Вэя, Чжао ненадолго задумался, а потом сказал: — Если они не знают точных адресов, то, возможно, смогут хотя бы сориентироваться на местности и показать места встреч. Значит, придётся готовить вам побег. Через пару дней вас повезут к месту отбывания наказания, по дороге вы получите возможность сбежать. — Ну уж нет! Я не могу бродить по городу в подобном виде в такой компании. У меня две сотни студентов, у которых скоро зимняя сессия, а ещё есть их родители, коллеги-преподаватели, и все они знают меня в лицо, — запротестовал профессор. — Кстати, о коллегах, я сообщил профессору Оуяну, что ваш симпозиум продлили на две недели, так что он примет экзамены у ваших групп. Скоро новый год, будет карнавал, на улицах будет полно ряженых, и лицо можно будет скрыть под маской. Я всё организую. Охрана будет предупреждена, — пообещал Чжао. — Вам нужно будет просто залезть в кузов фуры, номера которой я укажу. Так что действуйте-злодействуйте! — Ладно. Только ради того, чтобы наше историческое наследие не уплыло за границу к проклятым буржуинам, — вздохнул профессор. Чжао протянул профессору свёрток. — Спасибо. А что это? — улыбнулся тот. — Небольшой гостинец. Покушаете со своими с чаем сладенького, чтобы наладить отношения. В свёртке оказалась упаковка чупа-чупсов. *** С самого начала всё пошло не по плану: сперва за ними увязался Дацин, потом Хмырь перепутал юго-восток и северо-запад, в результате чего Шэнь Вэй и сопровождающие его вороватые личности оказались не в том грузовике, который завёз их в забытое богами селение посреди гор, где про начальника Чжао никто и слыхом не слыхал. Так они оказались вдали от цивилизации без денег, документов и тёплой одежды. Мобильная связь здесь не работала, впрочем, обычная телефонная — тоже, поэтому связаться с Чжао Юнланем не представлялось возможным. Нужно было выкручиваться самому и не позволить распоясаться рецидивистам. Ничего, Шэнь Вэй хорошо натренировался на сотнях не друживших с дисциплиной студентов, так неужели он не справится с парой уголовников? Первым делом он встретился со старостой деревни и попросился переночевать на старом постоялом дворе, где, по слухам, водились призраки. Спать пришлось укладываться на полу, укрывшись старыми одеялами. Всю ночь наверху завывал ветер. Поднявшись на чердак, Шэнь Вэй обнаружил, что дело было в плохо пригнанных досках, между которыми образовались щели, куда задувал ветер, издавая при этом такие душераздирающие звуки. Как только рассвело, Шэнь Вэй отправился к старосте и сказал, что за умеренную плату может изгнать призраков из старого дома. Он подсчитал, сколько нужно денег для того, чтобы вчетвером добраться до Лончена, и не собирался брать больше. Когда Шэнь Вэй вернулся на постоялый двор с плотницкими инструментами, то обнаружил, что Мальвина играет в нарды на деньги с представителем местного электората, Дацин общипывает украденную в чьём-то дворе курицу, а Хмырь тихонько сидит в уголке и прилежно рисует кистью для каллиграфии фальшивые деньги. От расстройства Шэнь Вэй даже отвесил каждому из них по оплеухе, вернул обывателю проигранные им деньги и выставил его вон, после чего принялся воспитывать жуликов: — Ну, что за люди? Вы, что, по тюрьме соскучились? Хотите снова там оказаться, так и не добравшись до ценностей? Дацин, ещё раз что-нибудь украдёшь… без моего разрешения, я тебе бубенцы поотрываю! — Чего сразу бубенцы-то? — обиделся Дацин, с опаской пряча под футболку висящие на шее колокольчики (явно и их где-то стибрил). — Мальви… тьфу-ты! Чжу Цзю, верни товарищу его плащ. — Ещё чего? Я его честно выиграл, и он мне больше идёт, — наотрез отказался Чжу Цзю. — А ты, Хм… Ван Саньян, лучше нарисуй на стене дома красивый мурал селянам на память. — За ваш мурал покушать не купишь, — заметил тот. — Если красиво нарисуешь, то я договорюсь со старостой, чтобы тебе заплатили. Дацин, поскольку ты уже свернул курице шею, то возвращать её хозяевам не имеет смысла. Зажаришь её на костре нам на обед. Чжу Цзю, ты должен вымыть здесь полы и прибраться, а я пока пойду наводить порядок на чердаке. — Что это с ним? — озадаченно спросил Ван Саньян, как только Шэнь Вэй скрылся из виду. — Дык, сказал же: пошёл наводить порядок на чердаке, а то он у него маленько того после удара, — предположил Чжу Цзю, крутя пальцем у виска. — Злой он, ваш Ежуня, как собака, злой. Опять еду у меня хотел отобрать, — пожаловался Дацин. — Скажи спасибо, что он жизнь у тебя не отнял. Он это может — ножик под ребро, и понеслась душа в хуан цюань [1]. — Сам ты, хуан! — обиделся Дацин. — А ну, брысь отсюда! Сам ведь увязался за нами, а теперь еще и п… пререкаешься! — рявкнул на него Ван Саньян. — Все побежали, и я побежал. Злые вы, уйду я от вас, — Дацин реально собрался уйти. — Стоять! Уже никто никуда не идёт! — крикнул Ван Саньян. — Или ты собрался нас заложить? Да я тебе сейчас оставшиеся мозги поотшибаю! — Товарищи, давайте жить дружно, — раздался сверху голос Шэнь Вэя, предотвращая назревающую потасовку. — Не обижайте Дацина, он же такой котик… Через три дня селяне со слезами на глазах провожали работящих чужаков, снабдив их в дорогу деньгами и продуктами. Добирались до Лончена автостопом, причём Шэнь Вэю то и дело приходилось прикладывать массу усилий, чтобы оный ненароком не перешёл в гоп-стоп.