Тайна

- Знаешь, красотка, мне никогда не надоест вытаскивать тебя. Фьюри направил свет фонарика в лицо прикованного к какой-то ржавой трубе мужчины и зло выдохнул, рассмотрев ссадины и кровоподтеки. - На себя, - спасаемый закашлялся, сорванный голос подчинялся с трудом, и говорить было больно, - на себя посмотри. Пижон в пидорском плащике. - Ох, молчал бы, - к счастью, наручники оказались вполне стандартными, и открыть их труда не составило, - идти сможешь? Вопрос был совершенно дурацким. Какое там идти, он и стоял-то исключительно благодаря тому, что наручники упасть не давали. Но не спрашивать же, в самом деле, где болит и как он себя чувствует! И так понятно, что болит везде, и ощущений куда больше, чем хотелось бы. Так что, только о важном. Дойдет ли, опираясь на подставленное плечо или людей звать, чтобы донесли? - Не надейся, дойду. Идти-то было совсем недалеко, иначе Ник и задумываться бы не стал, сдав этого страдальца бойцам покрепче. Но, пожалуй, пару шагов до выхода из крошечной комнатушки, еще метров десять до выхода из подвала и короткую лестницу он это вялое тело и сам дотащит, даже если Гиббонс вообще ноги переставлять не будет. - Как ты нашел? - Да никак, - Фьюри улыбнулся криво, - обозначил задачу, агенты и нашли. У меня, знаешь ли, много талантливых подчиненных, да и игрушек я им накупил, не чета твоим! - Да, - ноги не слушались, и Гиббонс буквально повис на своем спасителе, - ты всегда любил дорогие игрушки. - Я просто пользоваться ими умел, - лестница осталась позади, и в лицо ударил жаркий ночной ветер, - а любил я длинноногих моделей. Эй?! Ты что, помирать собрался?! Опознать в этих предсмертных хрипах смех удалось лишь подключив весьма богатую фантазию. Агент национальной безопасности попытался было что-то сказать, объяснить, что же его так рассмешило, но перед глазами все плыло, в ушах звенело от напряжения, а неуместное веселье отнимало последние силы, так что он просто позволил загрузить себя в вертолет, устроить поудобнее и даже смог пару раз хихикнуть по-человечески прежде, чем уже потерять сознание. Ник опять успел. В который уже раз? Не вспомнить. Однако, даже отплывая в туманную даль, Огастус от души надеялся, что этот раз был последним. Не в его возрасте корчить из себя прекрасную принцессу в логове дракона. Ник только головой покачал, глядя, как удаляется эта Богом и людьми забытая лачуга, которую даже с его «игрушками» пришлось искать так непозволительно долго. Он даже подумал, что надо бы все-таки вживить этому неугомонному вояке маячок, пока тот без сознания, но с идеей быстро расстался. Да, у ЩИТа прекрасное оборудование, но в агентстве тоже не дураки сидят, и засветится его жучок на всех сканерах. Может, у Старка что-нибудь попросить? Только вот объяснять ведь придется. А как такое объяснишь? Что устал скакать по всем континентам и спасать этого несгибаемого патриота? Так вранье получится. Не устал вовсе. Такое вообще каждый раз, как первый. Фьюри вздохнул и придвинулся ближе к слабо улыбающемуся в беспамятстве свежеспасенному агенту. Давно это было. Конец холодной войны. Странное время, сейчас уже затянутое романтической дымкой, но для него все еще живое. Гиббонс был тогда совсем еще молодым, но уже чертовски изворотливым, способным решить любую задачу. И просто чемпионом, по влипанию в неприятности. Он попадал в плен к террористам, его подозревали в разглашении государственной тайны, пули летели к нему, как намагниченные и его заставали обжимающимся в кладовке с генеральской племянницей. Но он всегда справлялся. Терял звания и надежду на успешную карьеру, но оставался на плаву, продолжая служить на благо своей стране. А Фьюри был уже Фьюри. Он работал на ЩИТ, самозабвенно плел свои интриги, держал в поле зрения все, что имело хоть небольшое отношение к работе, и всегда получал то, что хочет. Когда и как Ник понял, что хочет именно его? Видимо, в тот самый первый раз, когда вытащил перспективного агента из очередной передряги? Нет, тогда не до того было, живыми бы уйти! А вот потом, уже в госпитале, листая личное дело Гиббонса дабы отвлечься от копошения доброго доктора в простреленной руке, и удивляясь количеству развеселых приключений всего-то за пять лет службы, да разглядывая приложенное к делу фото? Скорее всего, именно тогда. По крайней мере, когда тот заявился к нему домой с виски и благодарностью, Ник совершенно точно знал, что собирается делать. Виски они тогда так и не открыли. Переиграть супершпиона суперсолдату не удалось и на трезвую голову. Гиббонс осознал, что же с ним происходит, когда отступать было уже поздно, да и не привык он отступать. Тем более, судя по логике происходящего, ничего совсем уж позорного случиться не должно было. Недавний спаситель, распластанный под ним на разложенном диване, весьма недвусмысленно выгибался, явно предлагая перейти уже к более активным действиям, сверкал в темноте шальными глазами и горячим шепотом в самое ухо давал ясные и предельно четкие инструкции, выбивающие из легких последний воздух. То, что ему предлагали сделать, казалось совершенно неестественным, нереальным, но чужие руки обнимали так крепко, а жаркое дыхание заставляло подаваться вперед и желать большего. Всего того, что нашептывали ему сейчас, прерываясь лишь на короткие требовательные поцелуи. И раздумывать отчего-то совсем не хотелось. Так легко оказалось потеряться в ощущениях, забыться, ответить, не заботясь ни о приличиях, ни о возможных последствиях, целовать в ответ, скользить ладонями по сильному телу и соглашаться, просто и бездумно выполнять с ума сводящие просьбы-приказы, и получать от этого больше, чем можно осознать, больше, чем возможно вернуть. Их встретили медики. Погрузили едва пришедшего в себя раненного носилки и резво двинулись выполнять свой врачебный долг. Ничего выдающегося в этот раз, только ушибы, ссадины, да истощение. Не то что в прошлый, года два назад, когда пришлось идти на поклон к собственным агентам, отрывать их от как обычно чрезвычайно важных и срочных дел, потому как простые бойцы с таким бы не справились, а потом тайком, как сопливому Ромео, пробираться в охраняемую палату, чтобы лично убедиться, что жив еще неугомонный оловянный солдатик, и что не лишился чего-нибудь важного и нужного. Огастус открыл глаза сразу же, будто и не спал до этого сладким сном не отошедшего от наркоза человека. Огляделся мутными глазами, пытаясь сообразить, где он вообще находится. - А где цветы? - Ты еще мишку плюшевого попроси и я тебе психиатра вызову, - Ник присел на край кровати, пытаясь по виду определить, насколько все плохо. - Давай. И я с удовольствием ему расскажу, что директор ЩИТа, полковник Николас Джозеф Фьюри тайком пробирается ко мне в палату потому что жить без меня не может, - он говорил совсем тихо, сил не хватало, но на количество яда в этих словах слабость не влияла ни в малейшей мере, - мне, конечно, не поверят, но слух пойдет. Ник Фьюри и его тайная страсть, а? - Да уж, - полковник усмехнулся, представив себе обрисованную картину, - я всегда думал, что моей тайной станет пышногрудая советская шпионка, или, в крайнем случае, танцовщица, а не здоровенный мужик с характером обдолбанного павиана. Спи. Будут тебе цветы. И он встретил его тогда у дверей госпиталя, время свободное так удачно совпало. Почти совпало, но Хилл справится, а ему тоже иногда надо отдыхать. Наверное. До этого дня Ник сбегать со службы не пробовал и не был уверен, что вернувшись, не обнаружит там полную разруху и запустение. Гиббонс вышел из дверей, чуть помедлил, оглядываясь вокруг, и наткнулся взглядом на массивную фигуру, спокойно ожидающую его появления, спиной опираясь о прохладный бок машины. - Подвезти? – Фьюри галантно распахнул перед ним пассажирскую дверцу и улыбнулся так похабно, как только смог. - Да пошел ты! Я с тобой в одну машину не сяду. Ты прислал фиалки?! Мне?! - Ну, они так же прекрасны, как… эмм.. Короче, не выпендривайся. Отличные цветы. Садись. - Ладно, допустим, цветы больному другу, - уже в машине он достал из кармана совсем небольшого, с ладонь размером плюшевого медведя комично-сурового вида с черной повязкой на глазу и обличающе ткнул едва ли не в нос заводящему мотор полковнику, - это что еще такое? - Тедди – пират, - отсмеяться удалось далеко не сразу, да и сложно остановиться, когда ржут двое, а объект веселья укоризненно смотрит единственным глазом с приборной панели, - правда, милый? - Ну, ты и урод, Фьюри! - К тебе или ко мне? - В отель, гений! Куда-нибудь, где мы еще не были. - Знаю один, вроде бы приличный. На окраине. В этот раз все куда проще. На правах старого друга Ник ждал в коридоре, пока хмурого, злого, но вполне живого Гиббонса не сдали ему с рук на руки. Пытались, конечно, оставить под присмотром хотя бы на ночь, но не слишком усердно. Привыкли к таким вот буйным пациентам. Не помирает, так и пусть идет, куда хочет. Да и спорить директором Фьюри? Глупо, по меньшей мере. В машине стало, наконец, прохладно. Путь от базы предстоял неблизкий и Ник успел настроиться на долгую и практически одинокую поездку, с удовольствием пронаблюдав как скатывается в расслабленную дрему его спутник, когда на его бедро легко, но отчетливо ощутимо опустилась теплая ладонь. - Ты это серьезно? - В машине мы не пробовали. - Ты еле жив. Не сходи с ума. - Я-то жив. А вот твой ревматизм не заклинил бы, - ладонь ненавязчиво двинулась дальше. - Нет у меня никакого ревматизма! Это что б ты знал! Ах ты… да где же тут съезд?!