Stiches

— Как думаешь, как его зовут? — Алья снова повернулась в сторону Маринетт. — Я не знаю. Мне не особо интересно это. — Дюпен-Чен подняла на нее взгляд, и тут же опустила, продолжая писать что-то в потрепанной тетради. Она быстрым движением оттянула рукава толстовки еще ниже, ведь только что на запястье появилась новая надпись: «Какая же она странная». Девушка давно перестала обращать на это внимания, ведь все надписи исчезали через день или два. Но только слова любимых людей, или соулмейта, оставались на всю жизнь. — Я слышала, что он будет сидеть с тобой. — Сезер кинула взгляд, на свои руки, которые были исписаны признаниями в любви. Тут же девушка посмотрела на Маринетт. Последняя это заметила и захлопнула тетрадь. — Алья, не смотри на меня так. Я привыкла. А на этого новенького мне плевать. Со мной все равно никто долго не сидел. А на руках читать о том что я «мешаюсь» или же «заняла всю парту» не очень приятно. Надеюсь он как и все быстро отсядет. — Дюпен-Чен запихнула тетрадь в рюкзак, и услышав звонок, пошла в сторону кабинета. * * * — Это — Адриан Агрест. Он будет с вами учиться. Надеюсь вы подружитесь. Адриан, присаживайся с Маринетт. — Учитель махнула рукой в сторону брюнетки и девушка мысленно чертыхнулась. — Спасибо. — Адриан сел рядом с Маринетт. Дюпен-Чен же не обращая на него внимания, постукивала ручкой по столу, ожидая начало урока. — Маринетт, не делай так. Это раздражает. — Прикрикнула учитель. Девушка закатила глаза, поймав на себе заинтересованный взгляд Адриана. — Ну что? — Маринетт повернулась в его сторону, после того, как заметила, что он не сводит с неё глаз. — Почему толстовка? На улице под тридцать градусов. А ты в толстовке. Тебе не жарко? — На них обернулась учитель и пригрозила, мол не болтайте. — Мне не жарко. — Врешь. — Нет. — Да ладно тебе, скажи. — Агрест отбросил ручку в сторону и полностью развернулся к девушке. — Хм. Наверное из-за этого? — Дюпен-Чен быстро закатала рукав толстовки. По всей руке красовались ужасающие надписи. «Умри», «уродина», «худей». — Черт, прости я не знал. — Адриан сконфуженно отвернулся. И Маринетт заметила на его шее надпись. Единственное оскорбление. — Квазимодо? Что это значит? — Брюнетка аккуратно дотронулась до Адриана, а тот как ужаленный от нее отвернулся. — Это моя бывшая любовь постаралась. Говорят, что все ужасные надписи пропадают со временем, но с одним условием. Если ты встретишь своего соулмейта и любишь его. Как думаешь это правда? — Агрест снова повернулся к девушке. — Я не знаю. Всё может быть. — Маринетт чуть отстранилась и начала писать конспект. — Почему? — Агрест! Дюпен-Чен! Оба вышли из кабинета! Вы уже надоели своими разговорами! Вон! — Девушка лишь закатила глаза, и собрав учебники, удалилась из кабинета. * * * Через неделю Маринетт все также сидела с Адрианом, но они больше не разговаривали на такие темы. Лишь сухое «привет» или же «пока». Но ровно через две недели на ключицах Дюпен-Чен появилась новая надпись. «Ты прекрасна». Девушка множество раз обводила пальцем эту надпись, что через два дня так и не исчезла. Аккуратно, еле дотрагиваясь, боясь, что все испортит, она рассматривала ее у зеркала. Но кто же мог такое о ней подумать? У Адриана же тоже появилась новая надпись. На шее. Перечеркнутое «квазимодо», а над ним исправленное «Ты любим». Агрест лишь усмехнулся, когда заметил это. Ведь лицо соседки по парте, когда она заметила эту надпись, выдавало все её чувства.