***
А теперь посмотрим, что делают «шестёрки» Рихтера (как он сам их называет). Егоршин сидит в лаборатории, делает анализ крови, а Ходасевич и Калинин проводят пациенту рентген: — Так, отлично. А теперь лягте прямо и лежите неподвижно, — ласково проговорила Ольга из рубки. Больной послушался. Нажав на какие-то кнопки, аппарат начал работать. — Ну что, как планируешь Новый Год праздновать? — неожиданно спросил Володя. — Ээм… Ну, думаю, дома как обычно, — замялась Ходасевич. Она не ожидала такого вопроса. Из-за долгого времени работы с Рихтером, Оля разучилась абсолютно доверять людям, поэтому она почему-то напряглась, — А что? — Да так, ничего, — ответил Калинин, — А я поеду к отцу. Я обещал ему, что приеду. Взял отпуск на неделю у Никольской, сегодня ночью улетаю в Берлин. Думаю, пришла пора сдержать слово… — пауза, — Кстати, ты идёшь на корпоратив? — Не-а, — подала голос Ольга, уставив взгляд в монитор, — У меня приглашения нет. Всё-таки Рихтер прав. Как всегда. ВСЕ люди врут. Ходасевич солгала. На самом деле, она идёт на вечеринку. Но не одна. Её пригласили. Один молодой врач из отделения неврологии. Он получил приглашение за «успехи в научно-исследовательской деятельности». Короче, отличник и пай-мальчик. В самый раз для Ходасевич. А что? Он высокий блондин со светлыми глазами и довольно милый. Хотя, если быть честным, Оле он совершенно не подходил. Доходяга, одним словом. Дрищ. Иммунолога почему-то всё время тянуло на больных или инвалидов (это про Рихтера). Однако после неудачного свидания с Андреем и не на такое позаришься. — Странно, что тебе его не дали, — видимо, Володя позволил себя обмануть, — Ты же у нас такая умница, — хирург саркастично усмехнулся. На его подкол, Ходасевич ничего не сказала, лишь послала не менее саркастичную улыбку в ответ. — Таак… А вот уже интересно…***
— Это пневмония! — заявила Ходасевич, залетев в ординаторскую вместе с Калининым со снимком в руках, — Рентген это подтвердил. — Какая жалость! — воскликнул Рихтер, глотая очередную порцию Трамадола, — Какая жалость, что у Ходасевич проблемы со слухом! — Всмысле? — недоумевала иммунолог. — Ведь рентген показал, что это пневмония, — в разговор встрял недоумевающий Володя. — Я сказал, что это не только пневмония. Ну же, шевелите мозгами! Симптомом какой болезни является пневмония? — повисла долгая пауза. — Алиментарно-токсическая алейкия? — Пальцем в небо, но в точку! — заключил диагност, — Проводим дезинтоксикационную терапию и даём антибиотики широко спектра. — Это пока не подтверждено анализом крови, — настаивал Калинин-младший. И в следующий момент, к обсуждению присоединился вернувшийся из лаборатории Егоршин: — Анализ показал, что это… — Алиментарно-токсическая алейкия! Мы уже в курсе, — перебил невролога начальник. — Откуда?! — ошарашенно воскликнул Руслан. Оля вручила коллеге снимок, — Понятно… Значит, антибактериальная терапия. — Ну, раз вы всё поняли без меня, я пошёл, — произнёс Рихтер и вышел из ординаторской. Ольга хотела у него что-то спросить, но передумала. Потому что была уверена, что её начальник не придёт на корпоратив и не придётся объясняться перед ним. Но если бы всё было так просто…***
Рихтер сидел у себя дома на диване перед телевизором. По телеку был сплошной Новый Год — реклама, анонсы, передачи, концерты… Всё новогоднее! И это сильно бесило диагноста. Даже его любимый женский тайский бокс отменили! А вместо него врубили биатлон. Рождественскую гонку… Ну это издевательство! Вырубив телек, раздражённый Андрей пошёл на кухню. Заглянул в холодильник — пусто. Пошарил по шкафам — ничего. Отлично, ещё и жрать нечего! Карма какая-то! Обессиленно рухнув на диван, Рихтер выпил новую порцию Трамадола. Диагност не знал, что делать, но понял одно — оставаться дома он больше не может. Стены, как будто давили, а на душе стало невероятно тяжело (в это сложно поверить, но у Рихтера есть душа!). Надо немедленно валить! «Стоп!» — Андрей направил взгляд в сторону приглашения на вечеринку, которое лежало на столе. А что если пойти туда? Ну, а что? Дома всё равно делать нечего, а так можно ещё и повеселиться. Но в понимании Рихтера, повеселиться — это значит довести всех до нервного тика. И вот через десять минут диагност уже ехал в такси на место «сборища».***
Всё-таки Никольская умеет выбирать места для праздников. Шикарный ресторан в огромном небоскрёбе с видом на ночной город. Лучшего места для празднования Нового Года не найти! Великолепный вид на город, отличная еда, живая музыка. Гости просто в восторге! Елизавета Дмитриевна, одетая в элегантное золотистое платье, мило беседовала с доктором Родионовым. Но их идиллию нарушил до боли знакомый стук. — Какая прелесть! — источник шума хлопнул онколога по плечу, — Может вам стоит уединиться? Пару этажами выше есть хороший отель. — А может тебе стоит замолчать? — ответила на колкость Никольская. Хоть она и знает Рихтера много лет, но всё равно не может привыкнуть к его неуместным пошлым шуточкам. — Обычно это не в моих правилах, но в честь праздника так уж и быть! — наигранно сжалился диагност. Закатив глаза, Елизавета Дмитриевна ушла, ничего не ответив. Она уже просто устала бороться с Андреем. Он непробиваемый баран и уже ничто не сможет его изменить. По крайней мере, Никольская так думает… — Всё-таки ты послушал моего совета! — довольно улыбнулся Родионов, — Пора выбираться из своей раковины, рак-отшельник! — Просто дома мне стало скучно, и я подумал: «Почему бы не поехать?» Хоть на вас, идиотов, полюбуюсь. Это получше любого реалити-шоу! — Ты просто душка, Андрюша! — Родионов недовольно изогнул бровь. — А ты смотрю тоже время даром не теряешь, — Рихтер как-то странно посмотрел на своего друга. — Мы просто разговаривали! — Иван пытался казаться невозмутимым, но у него это не очень получалось. И диагност разумеется это заметил. Чёртов Шерлок Холмс! — Ага, конечно! — Рихтер подозрительно прищурился. Иван знал этот взгляд. Это значит, что Андрей напридумал себе такого, что просто страшно представить. Онколог заметно разнервничался: — Всё, что ты предполагаешь… — Я и не предполагаю! — воскликнул Андрей Александрович, удаляясь, — Вы же просто разговаривали! Родионов что-то крикнул вслед, но диагност уже его не слышал. Внимание Андрея заняла другая картина: в ресторан зашла пара — какой-то молодой паренёк и… Ходасевич?! Что?! Вот чертовка! Строит из себя такую тихоню, а на самом деле вот она какая! Одета она была изящно и в то же время сексуально. Тёмно-синее платье с открытыми плечами и разрезом на бедре подчёркивало стройную фигуру молодой девушки, и это включило Рихтеру фантазию. Но включилось и другое чувство, которое он до этого не испытывал к Ольге. Диагносту захотелось дать в морду этому смазливому сопляку, а саму Ходасевич увести куда-нибудь подальше… и наказать… Чтобы она умоляла о пощаде… Так! Рихтер, остановись! Что-то тебя не в ту сторону заносит! Тебе совершенно нет дела до Ходасевич и её «ухажёра»! — Так, так, так! — диагност незаметно подошёл к паре, — Ходасевич, а что ты здесь делаешь? — Андрей Александрович?! — Оля явно не была готова к такому повороту. Она была уверена, что её начальник не придет на вечеринку. Плюс она ещё так одета… Теперь Рихтер всю жизнь будет припоминать, — Добрый вечер! Не ожидала, что вы будете здесь. — А ты думала, что пропущу этот аттракцион невиданной щедрости Никольской! — Андрей обратил внимание на спутника Ольги, — Может, ты нас представишь? — А, конечно! — Ходасевич повернулась к своему провожатому, — Это доктор Илья Денисович Данилов из неврологического отделения. А это… — Не стоит, Оленька! Кто же не знает Андрея Александровича Рихтера! Рад познакомиться! — Илья дружелюбно улыбнулся и подал руку диагносту для приветствия. Но вместо руки Рихтер подал свою трость. Молодой невролог недоуменно взглянул на Андрея Александровича, затем на трость, потом на Ольгу. Та одобрительно кивнула. И Илья пожал трость Рихтера… Ничего не ответив, Рихтер развернулся и проковылял вглубь зала, а Ходасевич с Даниловым остались стоять у входа, — Ааа… Что это… — Не обращай внимание, — заверила невролога Ольга, — Это у него такая манера общения… Странная. — Ну да. Есть такое… Пойдем, — и, взяв свою барышню под руку, Илья повёл её в зал, где проходило торжество. А вечер был в самом разгаре! Гости пили шампанское, наслаждались фуршетом, танцевали. И только один человек стоял у стены и наблюдал за происходящим. Полагаю, все догадались, кто это… Выпив очередную горсть Трамадола, Рихтер продолжил наблюдать за той, что весь вечер не выходила у него из головы. Ходасевич… Быстро же она справилась с чувствами к нему! Даже слишком быстро. Андрей понимал, что она ему не подходит; она слишком молода для него и слишком правильная. Она — красавица, он — чудовище… Не наблюдается эволюционного потенциала. Но всё же диагноста тянуло к этому маленькому лучику света в тёмном царстве его души. Хоть он и боится себе в этом признаться. А сейчас, когда рядом этот хлюпик, у Андрея всё внутри переворачивается. Так и хочется выкинуть его отсюда за шкирку! «И когда же стал таким ревнивым?» — сам себе усмехнулся Рихтер. Сейчас ему было стыдно за себя, неизвестно почему… Но поток мыслей Андрея нарушила музыка. Это была медленная мелодия, немного напоминающая танго. И всё бы ничего, если бы не Оля, которая вышла танцевать с этим «ухажёром». «Светлая ночь смотрела на «Swatch» — Время уйти из игры. Слава героям, вышедшим прочь Из отеля разбитых корыт. Спал на скамье старый портье В августе и в январе, И выли от скуки собаки на заднем дворе» «Какая интересная песня!» — подумал бы кто-нибудь другой. Но не Рихтер в данную секунду. Его интересовало совершенно другое. Вернее, другая… Та, что сейчас кружилась в такт песне в объятиях другого мужчины. Её движения были точны и изящны, словно она была рождена для танцев. Но она решила загубить свою жизнь и стала врачом-иммунологом. «Он говорил — не было нас, Нам показалось, — и вот Кто-то другой, только не мы Скоро здесь встретит восход. И птичья трель, и завтрак в постель, И праздники в календаре. Всё будет, как воют собаки на заднем дворе» Ходасевич, словно растворилась в музыке. А платье с каждым шагом подчёркивало её красивые ноги. Гости с восхищением наблюдали за тем, как она плавно двигалась в темпе танго. И от этого Рихтеру становилось ещё хуже. — Ах вот ты где! — неожиданно из толпы появился Родионов с двумя бокалами шампанского, — Вот, держи! Рихтер отрицательно покачал головой. Иван заметил, что Андрей как-то изменился, правда, не знал радоваться этому или нет: — Андрей, ты в порядке? — осторожно поинтересовался онколог. Андрей молчал. Лишь сильнее сжал трость, да так сильно, что костяшки побелели. Тут взгляд диагноста устремился на невролога Данилова. Вернее, на его руку, которая медленно спускалась вниз от спины к талии и к… Ну нет! Это уже слишком! Никто не смеет лапать Ходасевич! Его Ходасевич! «Самая лучшая из всех наук — Наука сжигать мосты. Что с ними будет завтра с утра, Знаем и я, и ты. Но будущее не любит, Когда о нём говорят. И собаки на заднем дворе давно уже спят» Сорвавшись с места, Рихтер ворвался на танцпол и, буквально, вырвал Ольгу из объятий молодого невролога. Крепко схватив её руку, диагност развернулся к Илье и сказал: — Простите, доктор… не помню как вас там! У нас срочный вызов, нужно немедленно выезжать! — после этих слов, Рихтер направился к выходу из ресторана, держа Олю за запястье. Она пыталась вырваться, выяснить у Андрея в чем дело, что происходит. Но диагност молча увел её из ресторана. — Андрей, постой! Отпусти, мне больно! Что происходит? Куда мы идём? — раскричалась Ходасевич. Но снова тишина в ответ, только стук трости о кафельный пол раздавался по фойе. Дойдя до лифта, Рихтер нажал на кнопку вызова, отчего двери элеватора моментально открылись. Загнав туда испуганную Ходасевич, диагност нажал на какой-то этаж и двери закрылись. Но тут же Андрей нажал на кнопку «Стоп», отчего лифт резко остановился. Иммунологу стало не по себе. Да что там не по себе, Оле стало страшно от осознания того, что она сейчас в ловушке с окончательно обезумевшим начальником! Развернувшись к девушке, Рихтер долго и пристально смотрел на неё. Его взгляд словно прожигал душу насквозь. Смотрел так плотоядно и хищно, что становилось ещё страшнее. Прижавшись к стене, Ходасевич боязливо смотрела в глаза диагносту, — Андрей, что с тобой? — Что со мной?! — Андрей Александрович метался из угла в угол. Он был напряжен и очень рассержен. Оля никогда его таким не видела, — Это я у тебя должен спросить! Что это было? Что это за сопляк? Откуда он вообще взялся?! — Он просто пригласил меня, — от такого напора, Оля сильнее вжалась в стену. И тут Ходасевич осенило, — Так, стоп! А почему это я должна отчитываться перед тобой? Ты мне не отец, не муж и даже не любовник! Какого чёрта я должна оправдываться?! Иммунолог хотела дотянуться до кнопки первого этажа, но её рука была вновь перехвачена Рихтером. Он так сильно сжал её запястье, что с губ иммунолога сорвался болезненный стон. — Отпусти! Мне больно! — Не так быстро, милая! — голос Рихтера неожиданно смягчился. Он будто что-то задумал. Что-то нехорошее… — За своё поведение ты будешь наказана… — Что ты… — не дав Ольге договорить, Андрей ворвался в её губы страстным поцелуем. Иммунолог была шокирована второй раз за этот вечер. Сильнее предыдущего. Она пыталась вырваться, но Рихтер зажал её между своим телом и стеной. Но вскоре сопротивление Оли сошло на нет, и она ответила на поцелуй. Девушка почувствовала, как Андрей ухмыльнулся, но он не отстранился. Поцелуй был очень необычным — он вроде страстный и даже грубый, но в тоже время очень нежный. Оля испытывала смешанные чувства в эту секунду — она злилась на Рихтера за то, что он наорал на неё, ещё такими абсолютно необоснованными заявлениями бросался, но она хотела прямо сейчас, прямо здесь сделать то, о чём так давно мечтала во снах. Окончательно осмелев, девушка слегка прикусила губу своему любимому начальству. Резко отстранившись от Оли, мужчина вновь взял её за запястье, и в этот момент двери лифта открылись (во время поцелуя Андрей нажал на какой-то этаж, но девушка даже не заметила, как лифт поехал). Рихтер всегда полон сюрпризов! Лифт привёз их в… гостиницу?! Неужели… Нет, это невозможно! Это всего лишь сон! Иммунолог не могла поверить, что всё это происходит на самом деле. Всё слишком эфемерно, нереально! Это не может быть правдой!***
Погрузившись в свои мысли, девушка не заметила, как она оказалась в гостиничном номере. Разглядеть обстановку номера не удалось по двум причинам. Во-первых, было темно, а во-вторых, как только закрылась дверь номера, Андрей бросил свою трость и набросился на Ходасевич, вовлекая её в жаркий поцелуй. Ольга отвечала ему с не меньшей страстью. Только она хотела обвить шею Андрея руками, как тут же они были перехвачены и заведены за головой. — Но-но-но… — шептал Рихтер, чуть отстранившись, — Не спеши, милая… — его голос был таким притягательным, таким соблазнительным, что можно сойти с ума от желания. Честно говоря, Оля была уже на грани. Кажется, ещё чуть-чуть и сгорит под его руками дотла! Его томный похотливый взгляд, нежные прикосновения, страстные поцелуи — всё это отключало разум Ольге, оставляя только всепоглощающую страсть. Андрей опустился ниже к подбородку, шее. Руки его блуждали по телу девушки. Ей казалось, что она сейчас растает под его умелыми ласками. Прикосновения, словно опьяняли; обжигали, как пламя. С губ Ольги сорвался первый стон, когда Рихтер оставил на её шее засос. Это его метка. Теперь она принадлежит ему… — Только мне… — диагност заглянул в глаза своей… неважно… — Ты принадлежишь только мне! От этой фразы у девушки перехватило дыхание. Какой же он всё-таки… собственник. Таким Ходасевич его никогда не видела. Только она знала его таким и эти мысли только подстёгивали иммунолога. У Оли вновь всё внутри перевернулось, когда Андрей снова поцеловал её, но теперь с ещё большей страстью. Желание распалялось с каждой секундой, сдерживаться становилось всё труднее. Осмелев окончательно, иммунолог обвила его шею руками, зарылась пальцами в его светлые волосы, немного оттягивая их. Диагност ухмыльнулся и решил ответить на этот жест. И сделал он это весьма неоднозначно: расстегнул Олино платье и спустил его до самого живота. Увидев, что Ольга без бюстгальтера, Рихтер плотоядно улыбнулся. Какая она… плохая девочка. Почувствовав на себе этот жадный взгляд, девушка раскраснелась, хуже помидора. От смущения она отвела взгляд; ей казалось, что Рихтер сейчас передумает и всё закончиться, так и не успев начавшись. Но он взял её за подбородок и заставил посмотреть на него: — Не смей отворачиваться от меня! Не смей смущаться! — скомандовал диагност. Вроде он сказал это в приказном тоне, но для Ольги это было, как сигнал к действию. Девушка сняла с мужчины пиджак и футболку. — 1:1, — подала голос Ходасевич. Теперь она смотрела на своего, теперь уже любовника, без смущения, даже немного оценивающе. Пусть Рихтер и не обладал красивым мускулистым телом, Оля любила его не за это. Она любит его и желает его таким, какой он есть. Как бы банально это не звучало. Не удержавшись, девушка обняла диагноста, прижавшись крепко-крепко. Она не хотела его отпускать, она хочет почувствовать его всем телом. Пусть это мимолётное мгновение, пусть это не навсегда и завтра она пожалеет об этом, но Оля хочет выжать из этого вечера всё по максимуму. В конце концов, это может быть их первая и последняя ночь вместе… Андрей прижал девушку к своей груди, поглаживая её волосы. Причёска уже испортилась и темно-каштановые локоны волной ниспадали на спину. Он что-то бормотал, Оля не смогла разобрать. — Не покидай меня, — прижавшись лбом к её лбу, произнёс мужчина, — Никогда! Слышишь? Не оставляй меня… Ты принадлежишь только мне! — Андрей… — Ольга взяла его лицо в свои руки, — Неужели ты до сих пор не понял? Я уже не смогу оставить… Я… я люблю тебя, — прошептала иммунолог и нежно поцеловала. Рихтер без колебаний ответил на поцелуй и сильнее сжал девушку в своих объятиях. Так сильно, что Оля чуть не задохнулась. Это дало Ходасевич надежду, возможно беспочвенную, но надежду на то, что её чувства взаимны. Стояли они так долго, пока иммунолог случайно не задела ноготками спину своего любимого. И это снесло ему крышу. Андрей вновь начал неистово целовать Ольгу, прижав её к стене. Девушка чувствовала, как диагноста распирает… от чувств. И от этого сама возбуждалась ещё сильнее. Рихтер, увлекая Ольгу за собой, отошёл от стены, пока он не повалил её на кровать. В порыве страсти Оля не заметила, чтобы диагност хромал. Признаться, сам Андрей этого не заметил. Сейчас вообще было не до этого. Они были погружены друг в друга… во всех смыслах. Для них ничего не существовало: ни мир, ни Вселенная! Только они вдвоём. Он — её Вселенная, а она — … Знаете, кто бы вам ничего ни говорил, у Рихтера есть душа! И самое главное, сердце…***
Оля проснулась от яркого солнца, которое светило в незашторенное окно номера. Она попыталась спрятаться под одеялом, но светило так сильно, что свет просвечивал через одеяло. Поэтому пришлось открыть глаза. Оглядевшись, Ходасевич обнаружила, что она лежит обнажённая в холодной постели. Одна… По непонятным причинам, девушка занервничала. Завернувшись в одеяло, она обошла весь гостиничный номер, но ни Рихтера, ни трости не нашла. Только своё помятое платье на полу и пальто на вешалке (девушка недоумевала, откуда оно взялось, хотя догадывалась). Снова вернувшись в кровать, Ольга заплакала. Её захлестнули печаль, обида и злость. Её просто использовали, как шлюху! Но им хотя бы платят за то, что они делают, а здесь… Это предательство! Самое настоящее предательство! Всё то, что он говорил ей, что делал с ней прошлой ночью… Всё это ложь, притворство! Сладкие речи, чтобы развести наивную влюблённую дурочку! Её растоптали, смешали с грязью. Она была готова сквозь землю провалиться от стыда и в то же время хотела убить этого чёртового наркомана-манипулятора! После такого, Ольга просто не может оставаться в больнице, она не хочет его даже видеть! Надо немедленно увольняться из больницы! И Ходасевич решает немедленно отправиться в больницу, чтобы написать заявление об уходе. Но внимание привлекает нечто другое — на прикроватном столике лежали какие-то ключи и записка. Вытерев слезы с глаз, девушка взяла со столика записку. В ней был написан какой-то адрес. Стоп. Это же дом Рихтера! Значит, и ключи тоже от него. Точнее, от его квартиры. Но зачем?! На обратной стороне была ещё одна надпись: «Сегодня. 21:00. Мы ещё не закончили. А.Р. P.S. Номер оплачен». Это почерк Андрея, определённо. Но что всё это значит, чёрт возьми?! Если, как он пишет, «мы ещё не закончили», тогда зачем он ушёл по-английски? Для чего весь этот цирк с интригами? В голове девушки металось столько вопросов, но только один человек мог дать на них ответ. И Ходасевич решилась пойти на этот шаг. Пусть и пожалеет об этом во внеочередной раз, но она должна знать правду!***
20:58 Ходасевич уже при полном параде стоит у двери Рихтера. Она боялась, очень сильно боялась. Вдруг он забыл о записке и как только она зайдёт — выгонит. Или он позвал, чтобы глумиться над ней, потешить своё эго. Или он правда хочет поговорить… Много мыслей металось в голове бедной девушки. 20:59 Всё, нет пути назад! Раз пришла, будь что будет! И Оля дрожащими руками повернула ключ в замке и переступила порог квартиры. Девушка хоть уже и была здесь, но она была удивлена тому, насколько было темно и тихо. Не было слышно абсолютно ничего, даже городского шума за окном, и это настораживало. Неужели дома никого нет? С этой мыслью иммунолог прошла вглубь квартиры. Оглядевшись, Ольга не увидела в ней признаков пребывания хозяина. Странно, но уходить ей не хотелось. Она вспомнила вчерашнюю ночь, тогда тоже было темно. И только они вдвоём… Встав у окна, девушка обняла себя руками. За окном шумел город. Люди, машины — все куда-то спешили и не замечали насколько красива ночная Москва. Оля любила смотреть на вечерний город, находила в этом некое успокоение. Она могла часами смотреть в окно, наблюдая за бешеным ритмом жизни города. Огни фонарей едва освещали комнату, придавая ей интимный полумрак. Она вспоминала те сказочные мгновения, которые он ей подарил прошлой ночью. Это была самая лучшая ночь в её жизни, определённо! Тут на талию девушки ложиться чья-то мужская рука… Ходасевич сразу поняла кто это и накрыла своей ладонью мужскую. — Пунктуальна, как всегда! — раздался знакомый бархатный голос позади. Девушка ничего не ответила, лишь развернулась лицом к Андрею. Он был всё таким же лохматым, в мятой футболке и домашних штанах, — Красивые… — «Туфли»? — Ольга напомнила ему их первое свидание. Она помнит всё то, что он ей сказал в тот вечер. Всё-таки женщины — мстительные существа… — Ноги… — спокойно ответил Рихтер. Он тоже хорошо помнит тот вечер. Эта фраза немного смутила Ольгу. Несмотря на то, что было вчера, она не могла сдержать смятения. И, конечно же, то глаза Рихтера не ушла эта деталь. Улыбнувшись уголками губ, Андрей погладил девушку по раскрасневшейся щеке. До чего же она милая, когда смущается! Оля прикрыла глаза от этого, вроде бы, невинного жеста. Но ей этого мало, она решила взять инициативу в свои руки. И обхватив его шею руками, иммунолог аккуратно поцеловала. Она будто проверяла, не передумает ли он. Но мужчина ответил на поцелуй, значит всё то, что он вчера говорил, это не было порывом страсти или чем-то ещё в этом роде. Он говорил правду! У него тоже есть чувства к ней! От осознания этой мысли, Ходасевич была готова расплакаться от счастья. Им не нужны слова любви и серенады под балконом; достаточно объятий друг друга. Порой это лучше всяких чувственных речей… Объятья становились всё крепче, а поцелуи — жарче. Руки его блуждали по всему телу девушки, забрались под подол маленького платья. Мужчина целовал губы, подбородок, шею, ключицы. Ему было мало вчерашнего, хотелось ещё больше! — Какой же ты ненасытный… — выдохнула девушка. Мужчина ничего не ответил, лишь слегка ухмыльнулся. После чего послышался треск рвущейся ткани и платье, вернее то, что от него осталось, мигом слетело со стройного тела девушки. — Ты что-то сказала? — Рихтер поднял на девушку невинные глаза. — Ах ты… — Ходасевич не успела договорить, как Андрей приложил палец к её губам. — Ах я, — повторил диагност и толкнул девушку назад, отчего та упала прямиком на кровать. Нависая над девушкой, Андрей продолжал её целовать, медленно опускаясь ниже. Дойдя до груди, мужчина немного помедлил, но потом разорвал бюстгальтер и резко вобрал в рот розовую бусинку груди. От неожиданности и острого удовольствия иммунолог вскрикнула. Сколько же в нём страсти и похоти! Он точно знает как доставить удовольствие женщине. Его руки, язык творили с Олей что-то невообразимое — металась по постели, кусала губы, пытаясь сдерживать стоны. — Не сдерживай себя… — прошептал Рихтер, заглядывая девушке в глаза. Он сжал один из сосков так сильно, что Ольга протяжно простонала. Правда, не понятно то ли от боли, то ли от удовольствия… то ли от всего вместе. Оля сама себе поражалась: ей нравится, чтобы с ней обращались вот… так. Как же много она о себе не знает! Но ей захотелось большего. И как-то извернувшись, иммунолог оказалась сверху. Рихтеру, безусловно, нравился открывшийся вид. Пусть он и доминант, Андрей хотел посмотреть, что эта маленькая развратница будет делать дальше. Оказавшись верхом на мужчине, Оля почувствовала, как его возбуждение упирается в неё. Признаться, это ей польстило. И решив продолжить, девушка сняла своё оставшееся нижнее белье, оказавшись перед мужчиной полностью обнаженной. Но то, что диагност был всё ещё в одежде, немного обижало Ольгу. И увлекая Рихтера в очередной поцелуй, Ходасевич стащила с него старую футболку. Андрею безумно нравилось, что происходило, но просто лежать под ней — не интересно. И, как-то дёрнувшись, мужчина упёрся прямо в неё, отчего Ходасевич зашипела. Даже сейчас, под ней, Рихтер держит её под своим контролем. «Ах ты, чёртов манипулятор!» — уже в который раз промелькнуло в голове у Ольги. Раз так, то и она будет издеваться! Заговорщически ухмыльнувшись, иммунолог заёрзала на достоинстве диагноста, одновременно разбираясь с завязками на штанах. Несмотря на то, что мысли и пальцы путались, она довольно быстро расправилась с ними. Мужчине от таких действий тоже было несладко. Хотя нет, сладко, правда эта сладость отдавалось сильной болью в паху. Сдерживать себя стало просто невыносимо. Но собрав остатки разума и воли в кулак, Андрей не стал брать её прямо сейчас. «Пусть деточка потешиться» — мысленно ухмыльнулся мужчина. Он потом отыграется по полной. В конце концов, целая ночь впереди… Но Ходасевич проигрывать не намерена! Одним рывком стащить штаны вместе с нижним бельем не составило особого труда. Обхватив член рукой, девушка направила его в себя. Но Андрей, уже не способный сдерживаться, резко вошёл в неё, отчего Оля громко ахнула. Внутри всё стянуло тугим узлом. С каждым толчком тело, словно пронизывало электрическим разрядом. — А-андре… Ааа, — Рихтер сделал ещё толчок, такой сильный, что вогнал член до самого основания. Ольга издала странный звук: что-то среднее между криком и стоном. Но ей нравилось то, что с ней творил диагност. Сдерживаться стало физически больно, и иммунолог задвигалась навстречу. Стоны становились всё громче, движения — более грубыми и хаотичными. А Рихтеру было мало; ему хотелось ощущать её ещё больше! Ольга сильнее застонала и заизвивалась под ним. Она то сжимала простыни, то прижималась к мужчине, царапая ему спину, то выгибалась, как кошка. Её конец был близок… Девушку забило в сладостной судороге оргазма. Такого она не испытывала, даже вчерашней ночью! Андрей творил с ней что-то невообразимое! Но сам Рихтер был на пределе и, не долго продержавшись, испытал сильнейшее наслаждение. И вот, усталые, обмякшие и счастливые, любовники откинулись на чуть влажные от пота простыни. Немного отдышась, Рихтер посмотрел на свою… А кто она теперь для него? Возлюбленная или просто любовница? Он не знал, как это можно было назвать, но Андрей для себя точно решил: «Я не могу от неё отказаться!» — Оля… я… — не дав ему договорить, девушка приложила палец к его губам. — Я знаю… Я тоже тебя люблю… Пусть это и не совсем то, что он имел ввиду, но смысл тот же. И, крепко обняв своё сокровище, Рихтер поцеловал Ольгу так сладко-сладко, словно хотел вложить в этот поцелуй все свои чувства. Он уже её не отпустит. Никогда… Существует народная мудрость: «Как Новый Год встретишь — так его и проведёшь». И если Рихтер встречает Новый Год так, то что же будет целый год… И с этой мыслью довольный, как кот, диагност уснул в обнимку со своей… любимой. Да, определённо. Любимой… Ты — мой наркотик… Мой «Трамадол»…