Разочарование, дваочарование

Чонгук всегда говорил Киму, что он редкостный кретин. Так уж повелось, понимаете ли. Ещё с садика, когда Тэхён умудрился застрять своей здоровенной для пятилетки головой в детсадовской изгороди, пытаясь достать свалившегося с гнезда птенца. Нет, разумеется, Чонгук не считал бы этот поступок проявлением кретинизма, если бы Тэхён хотя бы попытался позвать на помощь или подал голос, когда они с нервничающими воспитателями и напуганными родителями Тэхёна обыскивали пропажу по всей территории детского сада. Чонгук бы обязательно закатил глаза и стукнул себя по лбу, когда они наконец отыскали Тэхёна, если бы знал в свои годы, что именно так люди проявляют разочарование и раздражение, перемежающиеся с острым чувством стыда за идиотизм друга. Тот сидел на коленках и просунув маленькие ручки через решётку изгороди что-то крепко прижимал к своей груди. А когда после высвобождения воспитательница, на которую молчаливо, но почти с физически ощутимым упрёком в глазах смотрела миссис Ким, спросила горе-спасителя почему же тот не отзывался, когда они все его звали, тот долго глядел на неё таким взглядом, словно она, глупышка, не понимала очевидных истин, а потом по-старчески устало вздохнув, пожал плечами и дал невозмутимый ответ: — Птичка не любит шум. Воспитательница неискренне, но старательно хохотала, вытирая несуществующие слёзы с уголков глаз, пытаясь изобразить тем самым то, что должно было называться умилением, а всю следующую неделю (и ещё периодически, когда у неё было плохое настроение) забывала принести Киму его порцию сладостей на завтрак. Но Тэхён не жаловался – Чонгук всегда бурчал, но отламывал ему половинку. Чонгук лишь закрепил своё мнение о кимовском кретинизме, когда в пятом классе, по праву нося звание его лучшего друга, Тэхён позвонил ему пятничным вечером и с честным-честным голосом твердил, что они учатся в субботу и им полагается завтра прийти в школу. Родители удивились, но, пожав, плечами отпустили дитё грызть гранит науки. Чонгук начал тревожиться ещё когда не дождался школьного автобуса и пришлось пройти до школы около пары миль на своих двоих. Расстроенный и взвинченный, добравшись до ворот школы, он увидел замершего статуей Кима, без рюкзака и сменки. Тот, пошаркивая ножкой и поджимая виновато губки, сообщил, что уроков не будет, но он очень хотел поиграть с Чонгуком, поэтому решил солгать и таким образом вытащить его из дома. Сказочный мальчишка. Тяжко вздохнув, младший дал ему подзатыльник и, осознавая, что сам виноват в том, что выбрал друга, у которого всё было «не как у нормальных людей», взял его под руки и повёл к детской площадке. Ким говорил что-то о том, что друзей не выбирают и тому подобное, а Чонгук отрешённо соглашался – это ему подходило - не хотелось признавать, что это чудо-юдо ему досталось в друзья по его собственному выбору в здравом уме. Все двенадцать лет, что они знали друг друга Чонгук вытряхивал тараканов из чужой головы с ослиным упрямством, начиная от патологического вранья и любви к провокационным ехидным комментариям, заканчивая дурацкой и почти мазохистской первой любовью Ким Тэхёна, которая тоже была «не как у нормальных людей», сверкая накаченным торсом и обладая гадким-прегадким характером. И если с тем, что Тэхён влюбился в парня можно было легко принять, то с тем, что его возлюбленный был чокнутым самовлюблённым ублюдком, мириться не хотелось и, более того, не удавалось почти на физическом уровне – при виде этого нарцисса у Чонгука едва ли не срабатывал рвотный рефлекс. Дэвид был холёным красавцем и тоже ходил вместе с Чоном на футбол, собственно, потому младший и знал его, как облупленного. Любопытство о том, что интересного и будоражащего в нём разглядел Ким, оставалось для Чонгука нерешаемой задачкой по сей день. Тэхён был слишком самонадеян по юности, а у Дэвида не водилось в привычках деликатно изъясняться. Чонгук не сказал ему «я же говорил», хотя и очень хотелось, и Ким был благодарен ему за это. Тэхён погрустил неделю-другую, а потом старательно делал вид, что ему плевать с высоты птичьего полёта, но Чонгук заметил, что после того Ким перестал вертеть неугомонной макушкой и погрузился весь в себя. Родители побеспокоились, сослались на переходный возраст и забыли, как и сам скорбный любовник. И всё было тихо и безмятежно до поры, до времени. Чонгук с Тэхёном никогда не сходились во вкусах, будь то пристрастие Чона к видеоиграм или симпатия Кима к тупому-забудь-его-о-Иисусе-Дэвиду. Чон любил шутливо критиковать вкусы Тэхёна, всегда высказывая своё «фи», даже если был в корне не согласен с собственными словами. Поэтому, когда на своё признание о симпатии к Хоупу, Тэхён получил небрежное «что за урод», он совсем не удивился. — Смотри, - Ким повернул голову Чонгука к зеркалам, висящим в ряд на стенах фойе, — Вон там урод, а Хоуп - воплощение красоты и обаяния, понял? — Не будь таким самокритичным! – картинно нахмурился Чон, рассматривая в отражении стоящего рядом с собой Тэхёна. Ким только закатил глаза. На самом деле Чонгук сильно лукавил. Хоуп ему нравился, не так, конечно, как нравился Тэхёну или визжащим без умолку чирлидершам Ястребов, а скорее, как бывало у него с книжками - сам не любил читать, но любовь Кима к толстым переплётам и тяге к знаниям одобрял. Парень был в меру улыбчивый и в меру добродушный. В меру, потому что улыбка чаще походила на оскал и потому что мог дать сокоманднику леща за рассеянность и послать тренера нахуй. Это Чонгуку в нём нравилось больше всего. Он в эти моменты как-то очень по-доброму улыбался и выглядел так невинно, что Чона это противоречие всегда ужасно забавляло. — Босс?! — Чего тебе, седьмой?! — А не пошли бы вы на большой толстый хер? Дождь ебаный льёт, моя жизнь слишком дорога мне, чтобы я внезапно захотел пробежаться по мокрой траве. — Ах ты сукин сын! Но играл он не в меру хорошо, потому тренер, хоть и выпячивал в ответ средний палец или разъярённо орал, но выгонять из команды не спешил. Хоуп Чону действительно нравился, что было, разумеется, совершенно неважным, ведь главное то, что он нравился Тэхёну и, в отличие от Дэвида, был действительно славным парнишкой. Именно поэтому Чонгук был готов возвести руки к небесам и взмолиться макаронному богу, сплясать ритуальные танцы с бубном и даже (!!!) обещать, что больше никогда не будет шутить шутки про ориентацию друга, если ему бы объяснили, почему же Тэхён такой кретин. Чон находил странным то, что после спасения Хоупом растоптанной задницы и поруганной чести, Тэхён решил для себя, что пора завязывать. И нет, не с глупыми комплексами и страхами, отодвигая собственную неуверенность в задний ящик, и наконец решаясь на более смелые шаги, а – со своей влюблённостью. Казалось бы, что это недоразумение с запоем Чон Чонгука (как оскорблённо-официально отзывался о нём теперь Тэхён) должно было привести Кима к мысли о том, что знакомство с предметом воздыхания, наконец, сдвинет их отношения - если их можно таковыми назвать - с мертвой точки и откроет новые возможности для манёвра и обольщения. Но Тэхён, неожиданно даже для себя, ощущает острое желание опустить руки. – Ты их даже не поднимал, - справедливо подмечает Чонгук, усмехаясь. На что Ким с мягкой улыбочкой серийного убийцы заявляет, что: "Алкашам слово не давали". Тот только пожимал плечами – знал, что долго Ким дуться не будет, потому что это совершенно привычное дело – вытаскивать друга из передряги и наоборот, потому раскаиваться в совершённом не видел смысла. — Ты не мог просто сказать, что приболел? Чонгук поморщил нос. — Мог. Вот только им нужны игроки здоровые как быки, скажешь, что приболел, считай, заклеймят. Ким понимающе кивнул. — Так что же… ты сдаёшься? Ответ Чонгук ждал долго, но не пытался поторопить, потому что почти видел в глазах друга, как крутились у него в голове шестерёнки. — Ты сказал, что я никогда и не пытался, - легко улыбнулся Тэхён, глядя в окно. — Ничто не мешает попытаться теперь. — Не думаю, что это хорошая идея, Чонгук, - покачал он головой, поникнув, — Понимаешь, я пытался игнорировать, но всё указывает на то, что Хоупу скорее всего нравятся девушки и… — Всё – это что именно? – перебил, нахмурившись, Чонгук, — Может быть то, что он никогда не жрёт глазами наших девчонок, как другие Ястребы, ну или, быть может, то, что он старается свалить, когда после победы на них начинают вешаться чирлидерши, пока остальные пытаются всласть насытиться такими моментами? – выжидающе помолчал он, наблюдая, как встрепенулся и опустил взгляд Тэхён. — Ну с Вики он, помнится, миленько флиртовал. — А потом отшил её, когда та пригласила его к себе домой. — Ты об этом откуда знаешь? — Все знают, - Тэхён выгнул бровь, — Все, кроме тебя... Ким кивнул и вновь отвернулся к окну. — Ты замечаешь это, только потому что надеешься это заметить, - запротестовал он, вздохнув. Чонгук раздражённо взмахнул руками и завыл от бессилия. — Да мне всё равно, Ким! Я не ты и не слежу за ним трепетным взглядом, пытаясь запечатлеть в памяти каждый поступок и жест, я вижу то, что вижу. — Просто... — Не-е-е, подожди-подожди... - перебил его Чонгук, цокая языком. Ким внимательно воззрился на своего друга. Тот помассировал переносицу и наконец выдал: — Знаешь, что? Тэхён уставился на него, мрачно нахмурив брови. — Пусть так и будет, давай, валяй, «забудь» его, ты это умеешь! – пожал плечами Чонгук, излишне равнодушно. Тэхён обвёл его злобным взглядом и задохнулся от возмущения. — Спасибо за разрешение, только этого и ждал, чтобы начать запуск амнезии, - взвился Тэхён. — Вот и хорошо, варись в дерьме, которое на тебя когда-то, должно быть, век назад, плеснул Дэвид и живи в нём, захлёбываясь жалостью к бедному себе и не делая никаких попыток начать жизнь заново и забыть свой провал! — А причём тут Дэвид вообще? - обомлел Тэхён. — Да при том, что ты, как был идиотом тогда, так идиотом и остался! Только теперь ещё и застенчивый и неуверенный; комплект - заебись! - Чонгук выпятил большой палец. — Да... Ты прав! Я трус и идиот, - выпалил Тэхён, внезапно соглашаясь, — Может, поэтому я и не хочу лезть к Хоупу со своими дурацкими тараканами, с которыми и сам не способен справиться, - он устало откинулся на спинку кресла. Чонгук, застывший безмолвно у порога и показывающий большой палец, выставил ещё средний, кивнул Киму головой на красноречивый жест и вышел из его комнаты, громко хлопнув дверью.