Везде, но не рядом.

«And when you leave mе И когда ты покинешь меня» Вывожу эти буквы дрожащими руками на чистом листе. Не знаю, зачем я это начинаю, и буду ли продолжать, но думаю, что от этого будет хоть немного легче. Это было два месяца назад. Погода стояла замечательная, сияние звёзд заставляло меня отвлекаться от дороги и наблюдать за желтыми точками. На лице моем ещё ярко играла улыбка. Волосы, кажется, были ещё короче, а глаза светились. На соседнем сидении хриплым голосом подпевала песню нирваны моя девушка. Самое замечательное, что было у меня на тот момент. Мы были действительно «сладкой парочкой», и я понимаю сейчас, насколько отвратительно это было. Мне кажется, я воспринимал все не так, как нужно. От тех мгновений, меня бросало в дрожь наслаждения, а сейчас лишь тошнит. Тошнота поглотила меня полностью. Жизнь перестала быть прежней, она уже не настолько красочная, как казалась раньше, сейчас я лишь вижу в ней разные оттенки черного цвета. Мы ехали уже наверное часа три. Фонари вдоль дороги пылали огнем. Я и моя подружка были пьяные в хламину, несовершеннолетние, но такие счастливые. Ей только вчера исполнилось пятнадцать и сегодня мы ехали отмечать день рождения к ней в дом, где к тому времени уже находилось полно народу. Две бессонные ночи постепенно давали о себе знать. Мои глаза начали закрываться. Я засыпал. Погрузившись в темноту, мне начали видеться рыжие волосы Беверли, будто бы огонь, танцуя горячий танец, соблазняя все вокруг. Она была необычайно красива, словно рождественские игрушки на ёлке. Смотря на нее, я всегда забывал тот вишневый вкус сигарет, купленных на последние деньги у детей из средней школы. Веснушки ее, напоминали мне пыльцу, плавно рассыпавшуюся на ее лице. Самая заворожительная, и она знала, ей всегда это говорили. Но даже потеряв ее, я до сих пор не могу принять тот факт, что из тысячи «мачо» она обратила внимание на меня. Сейчас я подхожу к зеркалу и в нем появляется нечто серое. Подхожу, гляжу и отойти уже не могу. Это отражение моего лица. В такие гиблые дни я часто его рассматриваю. Ничего я не понимаю в своем лице. Лица других людей наделены смыслом. Мое-нет. Я даже не знаю, красивое оно или уродливое. Думаю что уродливое, поскольку мне это говорили. Но меня это не волнует. По сути, меня возмущает, что лицу можно вообще приписывать такого рода свойства- это все равно что назвать красавцем или уродом горсть земли или кусок скалы. Впрочем, есть одна вещь, которая радует глаз: повыше вялого пространства скул, повыше лба мой череп чернит черной кудрявой шевелюрой. Вот на них смотреть приятно. По крайней мере, это совершенно определенный цвет, и я доволен, что я такой. В зеркале это особенно бросается в глаза, на солнце волосы лучатся. Мой взгляд медленно и неохотно скользит вниз, на лоб, на скулы, ничего устойчивого, все зыбко. Само собой, нос, глаза и рот на месте, но все это лишено смысла, лишено даже человеческого выражения. Однако некоторые находили, что у меня есть живая физиономия. Может быть, я к ней слишком сильно привык. Меня все потихоньку клонило в сон. Мне хочется встряхнуться, живое, резкое ощущение помогло бы мне. Засыпаю с открытыми глазами, перед глазами все размыто, дорога как будто превращается в ледовую трассу. Это все не ново, все уже не раз увиденно! Я прижимаю левую ладонь к щеке и оттягиваю кожу, резко отпускаю и издается звук» лопанья пузыря». Перед глазами все пляшет, и я невольно улыбаюсь переводя взгляд на соседнее сидение. На улице печет- Бев снимает немного нелепую ветровку и остаётся лишь в топе, чуть прикрывающем ее грудь. От осознания ее действия меня немного потряхивает. Дело плохо. Дело очень плохо дрянь, гадина. И тут меня охватило странное чувство. Я рухнул на сидение, я даже не понимал, что происходит. Вокруг меня медленно кружили все цвета радуги. К горлу подступило странное на вкус вещество, не знакомое мне ранее. Как оказалось позже, это была рвота. Сиденье подо мной продавлено, чтобы с него не свалиться, я плотно прижимаю к полу подошвы обуви, холодно. Голова размякла, стала какой-то резиновой, она словно еле еле удерживалась на моей шее, повернешь — она отпадет. И все же я слышу одышливое дыхание и время от времени краем глаза вижу багрово- красный в белых волосках промельк.Это рука. Не понимаю, как это произошло. Поворачиваю голову и вижу окровавленное тело. Нет. Этого не может быть, я выпил слишком много алкоголя и мне это кажется. Бью себя по щекам, перед глазами все плывет из-за слез. В ушах все шумит, но слышится дребезжание машины. Беру руль в руки и ногой нажимаю на газ. Не обращаю должного внимания на рядом стоящую машину, которая, на полной мощи влетела в мою девочку. До сих пор не осознаю, что я еду один, рядом со мной валяется окровавленный труп, в такт музыке покачивающий рыжей мокушкой. Чувствую, что свихнулся. Сам не понимаю, как оказываюсь в глуши леса. Глушу фары, выхожу из машины и смотрю обстановку. Птицы на деревьях с удивлением смотрят на меня, словно хотят увидеть что-то интересное. Деревья выгнуты под странными углами, все больше закрывая свет. Вокруг туман, мне становится ещё тревожней, чем обычно. Глубоко затягивают, пытаюсь отдышаться. Сигаретный дым распространяется внутри всего меня. Закрываю глаза, пытаюсь успокоиться. Не могу заглянуть в машину на передние сиденья. Это моя вина. Тело сжимает необъятная сила. Не нахожу ничего лучше чем вырыть яму. Земля кажется слишком твердой и влажной. Камни залезают ко мне под ногти, отвратительно. Трясущимися руками беру тело и погружаю внутрь. Мир кажется все больше и больше рушится с каждой секундой. Осознание всего произошедшего постепенно озаряет мою голову. Мне настолько плохо, что хочется умереть. «В этот момент я чувствовал такое отчаянное одиночество, что хотел было покончить с собой. Удержала меня мысль, что моя смерть теперь не опечалит никого, никого на свете и в смерти я окажусь ещё более одиноким, чем в жизни.» Внутри меня кладбище слов, Но никто по-настоящему не мертв. Они винят меня, Они не простили мне этот страх. Я зарывал их там потому, что из раза в раз, Когда пытаюсь что-то сказать, Не могу раскрыть рта. Что-то сдерживает меня. Тело больше не храм, а негаснущий домик со страхами. Внутри меня развязали войну против меня самого. Почему нельзя просто забыть об этом И проснуться новой? Перестать ощущать, что тебя выживают из тела твои же мысли, Разрывают нервишки в клочья, что сгорают и исчезают бесследно, Их заменяют соединительные ткани, Межреберное пространство варится в чане с кипящей смолой. Помогите, мне тяжело дышать, оно во мне извивается. Вытащи. Сидит каждом уголке моего тела. Желает превратить меня в сплошную героиновую ломку. Если не скажу тебе эти слова. Вылезают чесоткой на тонкой коже, чешу до крови. Сними же его, оно на моих губах. Оно ошейник, шипами режет нежное горло. Сними Его С меня, Или я умру. И в голове шарманкой играют слова, на глазах красуются слезы. В темной комнате сидя, произношу, желая лишь уйти отсюда навсегда. Смотрю перед собой и вижу лишь тебя. «Прости, я без тебя не смог»