О минусах плохого зрения

— Аська, привет! — раздалось радостное из динамиков телефона. — Привет, — ответила я и, нажав на кнопку громкой связи и положив телефон на раковину, принялась вытирать волосы, с которых крупными каплями стекала вода. — Ты заходила в беседу? — спросила подруга с придыханьем, закашлявшись, видимо, от переизбытка чувств. — Нет, не заходила, — пробурчала я, обворачивая голову полотенцем. — Знаешь ведь, что с фейка сижу. — Ну так вот, — начала тараторить Лена, — Викторовна ведь в декрет ушла, и буквально только что нам куратор написала… с сегодняшнего дня у нас новый препод по истории. — И чего ты радуешься? — спросила я, когда словесный поток закончился, — придёт какая-нибудь злобная старушенция, и хана нашей мирной жизни. — Почему сразу старушенция? Может, преподавателем окажется мужчина… — мечтательно протянула она, — красивый, накаченный… — Так, — посмотрев на часы, пресекла начало рассказа Лены о мужике её мечты, — я опять из-за тебя опоздаю, дай собраться нормально, — Лена, бросив быстрое «пока» отключилась, а я, стянув полотенце с волос, включила фен… На первую пару я всё-таки опоздала. Забежала в аудиторию, извинилась за опоздание перед Серафимом Евгеньевичем и, пока он не начал яростную тираду, села на место к Лене. Запустила руку в сумку, нащупала чехол для очков, но, увы, самих очков там не оказалось. — Не-е-ет, — простонала я, швыряя пустой чехольчик обратно. — Ты чего? — спросила Лена, подвигаясь ближе ко мне. — Очки забыла… Подруга вошла в моё положение и стала диктовать всё то, что было написано на доске, но после трёх строчек соскочила с темы и переключилась на рассказы о новом платье и недавнем свидании, про которое я уже не слушала. Вырвав двойной листочек из тетради, принялась делать набросок: девушка, оседлав талию лежащего на спине мужчины, склонилась над ним, широко улыбаясь, а он, отводя пряди длинных волос от глаз, тянулся ладонью к её лицу, чтобы коснуться щеки. Персонажи были почти раздеты. На мужчине брюки, а девушка в простом нижнем белье, которое я планировала нарисовать кружевным. Лена, узрев мой шедевр начала тараторить, что тоже хочет так научиться рисовать. Когда я сказала: «так бери и учись», она на меня обиделась, поэтому остаток пары прошёл под рассказ Серафима Евгеньевича о средневековой философии. Следующей в расписании стояла история, о которой Лена уже успела поразглагольствовать и изрядно мне поднадоесть. Войдя в аудиторию, мы сели на первую парту. Лена — чтобы новый преподаватель смог её заметить, а я — потому что забыла очки, и увидеть что-либо на расстоянии больше четырёх шагов было невозможно, а на нового препода посмотреть всё-таки хотелось, пусть даже он будет немного расплывчатым. Хотя увидеть разочарованную Ленкину физиономию хотелось больше. Подруга, достав телефон, повернулась к двери и залипла в инстаграмме, я тоже недолго думая открыла конспект, но тут же отвлеклась на недорисованную рамочку на полях. — Смотри, ребёнок, — Ленка толкнула меня локтем в бок. Я, подняв голову, увидела расплывчатый силуэт, что мялся у двери, мотыляя головой из стороны в сторону. — Здравствуй, ребёнок, чего тебе? — спросила я, повернувшегося в мою сторону, подперев щеку ладонью, — преподавателя истории нет. — Подруга всхлипнула и, прошептав «ну ты, Аська, и дура», отвернулась, как будто меня не знает. — Александр Николаевич — ваш новый преподаватель, — послышался насмешливый, вибрирующий голос, перебиваемый диким смехом подруги. Я подавилась. Вот надо же так лохануться. — Извините, — пискнула, хватая со стола сумку и перебегая на последнюю парту. — Простите её, — послышался уже спокойный голос подруги, — у неё зрение плохое, — а потом глухой стук каблуков, и она села рядом со мной, ничего не говоря, похлопала по плечу. — Лена! — прошипела я, поворачиваясь к ней. — Я тебе про этого ребёнка говорила, — смеясь, ответила подруга, показывая пост из социальной сети, в котором говорилось о рождении у популярной актрисы девочки. — Чего у тебя такой фейс недовольный? Расслабься. — Стыдно… Когда пара началась, новый преподаватель встал из-за стола, обошёл и уселся на его край. — Итак, как все вы уже знаете, я займу место Валентины Викторовны, ушедшей в декрет. Повторю для тех, кто пропустил — зовут меня Александр Николаевич. Вопросы есть? — Я, закрыв глаза ладонью, вздохнула, а Лена, подняв руку, закричала: — Извините, а сколько вам лет? — Тридцать. — Спокойно ответил силуэт и, сдвинувшись с места, сел за стол. Лена сдержанно захихикала, глядя на стремительно краснеющую меня, а преподаватель, открыв журнал, начал называть фамилии. — Осипова, — наконец прозвучала моя фамилия и я, подняв руку, слабо обозначила своё присутствие. Когда все фамилии были перечислены, отсутствующие отмечены, а я окончательно загналась по поводу неудачного знакомства, преподаватель скомандовал: — Выходите, Осипова, будете отвечать. Ускорение научно-технического развития и его последствия. — Зачем? — спросила я, поднявшись с места, — я и отсюда могу сказать, что не готова.— Тему эту проходили относительно недавно, но я всё равно ничего не помню. Валентина Викторовна ставила оценки просто так и знаний в основном не требовала. — Плохо… — чуть тише сказал он и, кажется, склонился над журналом. — Кто может рассказать? — где-то на первой парте поднялась рука, нашёлся какой-то смельчак. Отвечать вызвалась девушка-заучка, имя которой я не запомнила, только фамилию — Ерёмина. Преподаватель её ответом был доволен, даже похвалил, сказав, что мы должны равняться на неё, а потом, записав тему на доске, начал рассказывать об информационном обществе и его основных чертах. На этой паре я делала то же, что и на философии. Достала тот же листочек и продолжила рисовать… — Осипова, подойдите, — раздалось в спину, когда я уже направлялась к двери, чтобы пойти на следующую пару. — Валентина Викторовна отзывалась о вас лестно, я крайне разочарован… Чтобы не портить успеваемость, предлагаю вам взять реферат, чтобы закрыть плохую оценку. Я стыдливо взглянула на него. Короткие чёрные волосы были немного растрёпаны, светло-серые глаза прищурены, а нагловатая улыбка придавала ему некий шарм. В общем, ребёнком его назвать нельзя. — Возьму, — обречённо выдохнула, включая телефон, чтобы записать в заметках тему.

***

Весь вечер и ночь я думала только об Александре Николаевиче. Проклинала и материла его на чём свет стоит. По заданной теме сведений оказалось крайне мало, некоторые сайты запрашивали номер телефона и соответственно определённую сумму за вход. Глянув на часы, показывающие второй час, я плюнула на жалость к скудному бюджету и заплатила. Но когда зашла по присланной ссылке, сайт показал ошибку, а потом и вовсе исчез. Разозлившись, ударила по столу кулаком и, взвыв от боли, забила на это дело. Распечатав те десять листов информации, которой удалось найти, пошла спать. Зайдя в аудиторию, измученная и не выспавшаяся я бросила на стол папку с рефератом, преподаватель немного оторопел от такого наглого жеста, но ничего не сказал, и прошла на последнюю парту к Ленке. — Ты сегодня какая-то побитая. — Сказала подруга, взъерошив мне волосы, но я проигнорировала её, слишком сильно хотелось спать. Подняв голову с парты, посмотрела на Александра Николаевича, который открыл мой реферат, достал оттуда тетрадный листок, повертел его в руках, поднял бровь в изумлении и уставился на меня, широко улыбаясь. Потом, отложив его, взял со стола карандаш и ластик, начал активно что-то вырисовывать. Я начала вспоминать, что за листок могла там оставить. И вспомнила. Вчера, перерывая все интернет сайты, на меня нашло вдохновение, и я нарисовала Александра Николаевича. Правда, в двусмысленной позе, голого и с ещё одним мужчиной, который пристроившись сзади, совокуплялся с открывшим рот в экстазе преподавателем. Я могла бы отрицать схожесть персонажа с преподом, но сбоку было красивыми буквами выведено его имя, и стрелочка указывала, собственно, на его обладателя. Я мысленно застонала. Почему в такие ситуации всегда попадаю именно я? Как только пара началась, преподаватель отложил карандаш, встал со стула и принялся рассказывать новую тему, на меня не глядя, но с улыбкой на губах. Сидела я тихо, иногда поглядывая на Александра Николаевича, которому мой шедевр явно поднял настроение. Надеюсь, в журнале ещё одна плохая оценка не появилась… Когда студенты покинули аудиторию, а Ленка побежала разговаривать по телефону со своим парнем, я подошла к преподавателю в надежде вернуть мой шедевральный рисунок, созданный в порыве гнева. — Вы не могли бы вернуть… я там забыла листочек… — неожиданно для самой себя, начала мямлить и заикаться, сжимая в руке телефон. — У вас, Осипова, ещё и художественные навыки на высоте, — смеясь, сказал преподаватель. — Наравне с чувством юмора. Не ту вы профессию выбрали… Он протянул мне листок, но тот, что я рисовала вчера на философии, вот только наблюдался ряд отличий… Он укоротил девушке волосы так, что они едва доставали до плеч. Мужчине стёр брюки, перерисовал ноги, а то, что было между ними… упиралось девушке, с уменьшенной грудью буквально до комариных укусов, в поясницу. Глаза были раскрашены серебристой гелевой ручкой, где только взял… Я, краснея, посмотрела на картину в целом и поняла, что нарисовал он нас. Последним доказательством был шрам на подбородке, какой имелся и у меня. — А вот это, — подняв руку, показал листок с гомоеблей, — оставлю себе на память. Я, снова посмотрев на листок, вгляделась в грудь, перевела взгляд на свою. Любит он преувеличивать, то есть преуменьшать… — Мне нравится маленькая, — кивнул он в мою сторону, — у вас, Ася, есть шанс, — подмигнув мне, улыбнулся. — Знаете что, Александр Николаевич? — я едва не задохнулась от возмущения, а преподаватель посмотрел мне в глаза, ожидая продолжения: — всего доброго! — Я смяла рисунок и вышла из аудитории, хлопнув дверью. С этого дня я объявляю войну истории и Александру Николаевичу в частности.