Так себе сказка

Он любит жестко. Чтобы стоны – в крики, а укусы – до кровоподтеков. Ты любишь как угодно. Для тебя это способ отвлечься, снять напряжение, для Юлика – почувствовать себя хоть кому-то нужным, забыться хотя бы на время. Он никогда не произносит слов любви. Тебе они и не требуются. Вы оба подписали негласный контракт. Он пишет: «Приедешь?», ты заказываешь такси до его дома. Он не целует тебя при встрече, смотрит с еле уловимым, но холодом. Кивает головой в сторону спальни, пока ты разуваешься. Вы не видитесь в обычной жизни, вы не «друзья с привилегиями», вы вообще не друзья. Проходишь вслед за ним, он садится на кровать, молча стягивая толстовку. Повторяешь за ним. Как по отточенному алгоритму, зеркаля друг друга, полностью раздеваетесь. Никто не касается чужого тела раньше времени. Если тебя спросят, почему ты приезжаешь к Юлику, ты ответишь: «Прекрасное тело, которое хочется выебать». Если спросят Юлика, он ответит: «Огромный член». Вас обоих это устраивает. Он слегка дрожит, когда ты целуешь его в шею, поглаживая ключицы, рёбра, живот. Он никогда не признается, что дрожь эта не от возбуждения, а от отвращения к самому себе. Ты никогда не признаешься, что не вкладываешь ни грамма нежности в эту механическую прелюдию. Юлик рвано выдыхает, отзывается на твои прикосновения. Он никогда не смотрит тебе в глаза, крепко зажмуривается, если ты трахаешь его в миссионерской. Это не занятие любовью – это взаимное удовлетворение потребностей. И вас обоих это устраивает. Если бы у Юлика не пошло с ютубом, он бы сделал отличную карьеру в порно. То, с какой жадностью он заглатывает член, причмокивая и слюняво проводя языком от основания до уздечки, тщательно вылизывая каждый миллиметр, помогая себе ловкими горячими пальцами, могло бы составить конкуренцию любой шлюхе с многолетним стажем. Когда он выпускает член изо рта, в краешках его глаз поблескивают слезы. Ты не спрашиваешь. Он и не ответит. Когда он трёт глаза и снова вбирает в рот головку, ты делаешь вид, что ничего и не заметил. Юлик знает, что ты знаешь. Ты знаешь, что он знает, что ты знаешь. Но в этой бесконечной рекурсии вы оба будете упорно игнорировать эти случайные эмоции. Так лучше. Так спокойнее. Нейтралитет и взаимные блага. Ты не лезешь в его жизнь – он позволяет входить без защиты. Ты разрешаешь царапать спину – он не спрашивает про твою биполярку. Ты не произносишь никаких имён, кроме его собственного – он широко открывает рот, чтобы его можно было в него выебать. Пальцами процеживаешь волосы, зацепляя длинные пряди, и задаёшь темп. Его приглушённые стоны вибрацией отдаются по члену. На длинных ресницах проступает такая лишняя влага. Грубо отталкиваешь его, снимая влажный рот с члена. Юлик откидывается на кровать, раздвигая ноги. Он всегда разрабатывает себя перед твоим приездом. Это экономит время, хотя его у вас достаточно. Выдавливаешь смазку только для себя, растирая. Он смотрит безучастно, поджав губы. Командуешь: – Перевернись. Послушно исполняет, опираясь на руки, выпячивая зад, еле заметно подмахивая бёдрами, когда ты приставляешь головку ко входу. Не церемонишься. Вам обоим не нужны ни нежность, ни забота. Даже если напускные. Входишь сразу до основания, Юлик весь подаётся вперёд, выстанывая что-то неясное, ты вынимаешь до половины и резко толкаешься вперёд. Снова и снова. Юлик стонет, ерзает, пытается подстроиться и привыкнуть. Заламывает руки, опускаясь грудью на покрывало, кричит, зарывшись лицом в подушку, когда ты насаживаешь его на себя ещё глубже, грубо сминая бока, оставляя следы на светлой коже. Вам обоим это нравится. Когда ты отлепляешь его лицо от подушки, пальцами придерживая за челюсть, с гордостью прослеживаешь ниточку слюны от ткани до губ. Юлик облизывается и шепчет: – Ещё. Ухмыляешься. – Ты такая блядь, – шлепаешь его по упругой заднице. В ответ слышишь уже не сдерживаемый стон. Ты не уверен, соображает ли Юлик сейчас вообще что-либо, в его затуманенных глазах не читается ничего, кроме желания и дикого возбуждения. Сомневаешься, что в твоих читается что-либо ещё. Перекидываешь его ногу себе на плечо, Юлик выгибается под тобой, царапает покрывало, комкая его цепкими пальцами, выпячивает, поскуливает, просит больше. И ты, конечно же, дашь ему то, чего ему хочется. Чего вам обоим хочется. Входишь нарочито медленно, мучая, заставляя Юлика изнывать и пытаться насадиться самостоятельно. Бесполезно. Дёргается и стонет, когда ты наконец упираешься в простату. – Пожалуйста, пожалуйста, – шепчет, – Ди... – осекается. Непростительная ошибка. – Вот шлюха, – выплёвываешь сквозь зубы. Шепчет что-то похожее на «Прости», что-то похожее на «Не надо», что-то похожее на «Даня, стой». Кровь стучит в висках, глаза застилаются белесой пеленой. – Даня-Даня-Даня, – сливается в сплошной комок хриплых стонов-всхлипов. Нежелательные эмоции. Они здесь лишние. Его слезы здесь лишние. Невероятно красивое лицо, искажённое отчаянием, сюда совсем-совсем не подходит. Двигаешься рвано, грубо, выбивая хрипы. Юлик рвётся. Буквально. Чувствуешь, как тонкая струйка крови стекает по члену, бедру и капает на покрывало. Заживёт. Постирает. Поплачется тому Диме из фантазии. Выходишь резко, скидываешь его ногу с плеча, ложишься на спину и, притянув Юлика на себя, так же резко насаживаешь его снова. – Извиняйся, двигайся, – на выдохе. Юлик быстро кивает и вздёргивает бёдра. Красивый. Невероятно красивый. Как игрушка. Стонет, хлюпает, мышцы спины перекатываются под кожей, когда он откидывается назад, ставя ладони по бокам от твоей груди, откидывая голову назад. Щекочет твоё лицо влажными от пота, спутанными волосами, когда ты дергаешь бёдрами, вдалбливаясь в него глубже, придерживая за талию, впиваясь в кожу ногтями, оставляя красные следы от боков и вниз. Юлик весь изнемогает, прыгает на тебе остервенело, отточенными механическими движениями. Как ему лучше. Как ему хочется. Ты перегораешь так же быстро, как и звереешь. Пелена рассеивается, широкая спина уже не кажется такой идеальной, а стоны будоражащими. Хочется только кончить побыстрее и помыться. Жаль, что из-под кожи не вымыть всю скопившуюся грязь. Юлик кончает с гортанным стоном, даже не используя рук, сползает с члена и плюхается рядом, жадно хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание. Поблекшим взглядом смотрит на то, как ты переворачиваешься и приподнимаешься на колени рядом, быстро водя ладонью по члену, почти касаясь им лица Юлика. Тебе требуется несколько мучительно долгих секунд, чтобы довести и себя до разрядки, спуская на раскрасневшееся лицо Юлика, по негласной команде открывшему рот и высунувшему язык как в порно. Густые капли стекают по подбородку, но он все слизывает и машинально сглатывает. Все по привычной схеме. Ложишься рядом, вытирая чуть испачканную ладонь об окровавленную простынь. Юлик скрючивается в позу эмбриона и с шумом выдыхает. Ты смотришь на него, сейчас такого жалкого, болезненного. Ты не испытываешь жалости, у тебя нет желания его обнять, утешить, дать волю его слезам в твоё плечо. Ты себя от такого отучил. Тебя это не касается. Всё, что происходит до и после секса – личная жизнь Юлика. Тебя она касаться не должна. Он подползает к тебе и утыкается лбом в грудь, тяжело вздыхая. Это, наверное, самый интимный жест, на который он способен. Интимнее всего, что происходило в этой комнате до этого. Невольно вспоминаешь, как все произошло в первый раз. Вы досняли бухлишко патруль с Кузьмой и водкой, первый уехал, вторая осталась. Ты предложил Юлику допить, он и не был против. Дальше все было неприятно, сумбурно – он излил тебе душу, а тебе это никогда не было нужно. Он это прекрасно понял. Юлик снова обжегся, закрылся, отвёл взгляд. Ты предложил ему быстрый бесчувственный секс, он пожал плечами и согласился. После этого он сказал всего несколько фраз. Восхищенную: «Ого, впечатляет», всхлипывающую: «Господи, Даня, почему ты так нежен?» и горькую, брошенную почти без эмоций: «Ты заставляешь меня чувствовать себя нужным. Пожалуйста, перестань». После последней он заплакал. Тогда он был ещё худым, угловатым. Когда вы курили после на кухне, он сухо бросил: «Спасибо, мне стало лучше», а ты ухмыльнулся и чмокнул его в волосы: «Я всегда в одном звонке от твоей квартиры». После этого Юлик начал меняться внешне, но каждая ваша встреча была похожа на предыдущую. Негласный договор, избегание лишних – почти всех – эмоций, полчаса, а то и больше, хорошего секса. Его взгляд становится все более пустым и безразличным, но зато с каждым разом ты чувствуешь себя все менее грязно. Ебать красивого недодруга-переприятеля всяко лучше, чем проститутку. По крайней мере, тебе хочется в это верить. Вас обоих это устраивает. _______________________ – Хочешь, расскажу сказку? Пожимает плечами, смотря безучастно в пустоту комнаты, пока ты перебираешь выбеленные пряди его чёлки. – Была-жила принцесса, потом ее украл дракон в свой замок, она ждала храброго рыцаря, но он забил и выбрал себе другую принцессу – побогаче, помоложе и без трудностей на пути к ее принцессьей пизде, конец. Грустная история. Юлик хмурится: – Хуйня какая-то. Сказочник из тебя так себе. Дергаешь за прядь: – Зато из тебя принцесса хоть куда. Отворачивается к стенке, спихивая твою ладонь и укрываясь по плечи икеевским пледом. Черно-белый узор из абстракций смотрит на тебя с насмешкой. Идёшь на кухню, по дороге обнаруживаешь свои трусы защищающими пол от пыли. Отряхиваешь и надеваешь, прежде чем поставить чайник. Закуриваешь. Когда вода вскипает, а огонёк сигареты касается фильтра, на кухне становится на одного человека больше. Юлик, замотанный все в тот же плед, ворчит и открывает окно. – Ты, что ли, рыцарь? – Все ещё хмурясь, разливает кипяток по чашкам. – Нет, я скорее дракон, с которым принцесса ебется от безысходности. Юлик хмыкает и ничего не говорит в ответ. В вашей так себе сказке всё всех устраивает.