дева в меркурии

За окном основательно поселилась весна. Не только за окном, конечно - по всей территории Нью-Джерси уж точно. Весна стучала в окна, размораживала снега и чьи-то сердца, переливаясь яркими золотистыми оттенками, она заставляла открывать окна нараспашку, чтобы впустить побольше светлого воздуха с характерными весенним запахом чего-то нового и свежего. Повсюду начались распродажи в честь межсезонья, общий людской настрой стал более задорным и живым, наконец оттаивая с прохладной зимней неги. На данный момент вездесущее солнце настойчиво пытается пробиться сквозь тяжёлые тёмные жалюзи в комнату к Квентину Колдуотеру, который давным-давно не спал, на самом деле, заранее руша лучам все коварные планы по его неприятному пробуждению. Нормальный сон в последнее время даётся ему совсем плохо, и оттого Квентин имеет возможность поспать лишь несколько предрассветных часов, чтобы вздрогнув, проснуться в начале пятого и наблюдать, как медленно и величественно-молчаливо солнце всходит над всем городом, возвышаясь над постройками и билбордами, что с его высоты кажутся миниатюрными игрушками для моделирования или просто какой-то сумасшедшей коллекции. Всё остальное время он добродушно дарит собственному внутреннему гнёту и переосмысливанию своей жизни. За несколько недель он успел вогнать себя если не в депрессию, то в подавленное состояние, потому что это его точная специализация: портить самому себе жизнь. Он может стойко сдерживать чужие нападки сколько угодно, но бессилен перед собственным лицом, которое в любом случае знает правду, и знает то, как он, наверное, проебался. А проебался он всё таки знатно, понимая и полностью осознавая, что случившееся (скорее, не случившееся) - полностью его вина, если так можно выразиться. Кью чувствует себя подавленным, как малиновый джем в его любимых пончиках из пекарни на углу. Розовая сахарная глазурь, мягкое-мягкое тесто и сладкий малиновый джем внутри - иногда стекает по пальцам, потому что жидкий и довольно непредсказуемый продукт. Вот он чувствует себя настолько же подавленным, чтобы так же просто растечься где-то и не строить из себя нормально функционирующего человека, чем он занимается последние несколько месяцев. Дело вполне закономерно заключалось в извечно любимой в громадных кавычках теме, которая сплеталась с его природной нерешительностью, стеснительностью, неловкостью, и ещё целым морем эпитетов, подчёркивающих то, каким так-себе человеком он является для окружающих, неспособным на принятие важных решений, от рассвета до заката занимаясь теоретическими университетскими заданиями, словно находя в них отдушину, спасение и решение всех сложностей и проблем, которые совершенно внаглую и без спроса навалились на него откуда-то сверху. Вообще, Колдуотер не то, чтобы действительно умеет решать проблемы, предпочитая игнорировать их, пока они не уйдут сами, или кто-нибудь не решит дело за него - он уверен, что буквально кто угодно другой справится с этим куда лучше, и нужно уступить место людям знающим. В детстве за него по большей части решал отец: именно по его решению он пошёл в определённую школу, с его же наводки выбирал технические предметы, а потом это вошло в привычку, и он становился лучшим, будучи отправленным на олимпиаду сначала на районном уровне, затем на городском, штатном, а потом и вовсе выйдя на уровень страны. После окончания школы его, как одного из умников, отправили в Ратгерский университет. Кью пожал плечами: "Ну, неплохо" и собрал вещи в поездку, не без грусти оставляя отца в родном городке в глубине штата - тот вместе с ним поехать не мог, потому что уехать - значит оставить всю нажитую жизнь ради непонятного и шумного города, а на такое мужчина готов не был, потому что у него есть зарплата, машина и хороший дом в тихом районе. Поэтому он отправил сына подальше, чтобы тот учился самостоятельности, наказав, чтобы тот не наделал глупых ошибок. После этого, сидя в грэйхаунде*, что должен был домчать его до Нью-Брансуика, юноша долго думал, какие именно ошибки имел в виду отец, но в конечном итоге забил - ну кто поймет этих людей, которые вечно говорят загадками, почему-то отказываясь показать картину собственных мыслей и эмоций целиком. В этом плане было сложно - понимать людей и что они там думают без конца в головах. Проблема заключалась в том, что Кью зачастую сам не понимает и не знает, чего он хочет и о чём именно думает: собственные мысли путали его похуже шерлокхолмовских загадок. Он может часам бродить по собственному подсознанию, так и не нащупав ту мысль, которая являлась бы выводом к той или иной ситуации. Но всё таки к себе он прислушивается более чем часто, отчаянно пытаясь понять все внутренние подтоны и противоречия, которые рождались из ниоткуда. Теперь же, по тонкой ниточке, ему удалось отследить возможную причину собственной подавленности и грустности, но это ещё под большим вопросом. Он смотрит на часы, убеждаясь, что время до начала пар ещё имеется, и вновь проваливается куда-то в пучины следственных связей, которые всё вились, запутывая ещё сильнее. В самый первый день, когда он только-только вышел из такси, перед этим потолкавшись на остановке автобусов, он сам понимал, что едва ли вписывается в общую картину студенческого городка, все обитатели которого ещё только-только надели кофты с длинным рукавом, а он уже носил серое длинное пальто - у него в городе уже было достаточно холодно, но, видимо, в сердце штата дела обстоят иначе, и ему вмиг сделалось душно и не слишком удобно в своём пальто, едва ли чистых ботинках, которые естественно успели запачкаться от его неаккуратности, и с тряпичной сумкой через плечо - там валялись несложенные вещи первой необходимости, планшет, парочка книг и огромный узел проводов - от зарядок и переходников, до наушников на самые разные модели телефона. Оставалось немного места, которое он занял шарфом горчичного цвета, который тоже не вписывался, слишком ярко выделяясь на фоне ярко-зелёных деревьев и свежей травы. Тогда был хороший день: лето вовсю буйствовало тёплыми красками, не собираясь сдаваться под напором надвигающейся осени, обманчиво ласково согревая макушки своими пока ещё тёплыми лучами. Пальто пришлось расстегнуть, чтобы немного облегчить жару - помогло не слишком сильно - но всё таки стало полегче, и свежий ветерок приятно освежил грудь, спрятанную за тканью рубашки. Стоять на месте, в тщетных попытках осмотреться, было странно на вид - он просто озирался, выстаивая посреди одной из многих дорожек, протоптанных за долгие годы существования университета. Но вот знание того, где находится хоть какой-то пункт, в котором ему могут помочь и направить, сориентировав, что вообще следует делать дальше, всё не появлялось. И чего они от него ждут? Словно он каждый день поступает в университеты, перед этим внимательно изучив строение студенческого городка и прокачав навыки социальных взаимодействий. Пусть он и своеобразный гений в технических науках - для своего возраста, но в общении с людьми он очевидный профан, это ясно так же, как и вода в кристально чистом источнике или то же небо над его собственной головой, без малейшего облачка или намёка на скорую смену погоды. Поэтому он решил попросту пойти вперёд, чтобы когда-нибудь наткнуться на административное здание или какой-то стенд, который должен помочь хоть немного. Перебороть себя и заговорить с кем-то казалось почти что невозможным, точнее, просто невозможным - студенты выглядели по-настоящему взрослыми и занятыми людьми. Квентину казалось, что если он попросит их о помощи, они окинут его смешливым взглядом и пойдут по своим делам, оставив в ещё более глупом положении, чем он был тогда, обливающийся потом в пальто за неимением другой альтернативы. Он бы и сейчас ни к кому не подошёл, проучившись здесь уже, подумать только, больше полугода. Во первых, потому что разобрался с первоначально запутанным строем студентской системы жизни, а во-вторых, потому что знает теперь, что половина людей сама не понимает, куда именно нужно идти, забивая на занятия в пользу балдёжного ничегонеделания - они ведь гении. Учёба строится по странному, переплетённому и сложному алгоритму, построение которого вызывает у Кью боль в голове, поэтому он даже не задумывается (старается, по крайней мере) о всяких тонкостях, которые рано или поздно настигнут его. Но, решил он давно, решать проблемы нужно по мере того, как они поступают, а поэтому просто жил в собственном уже немного устоявшемся ритме, на автомате переживая очередной скучный день, чтобы вечером вернуться в постель, поворочаться в кровати, нагревая подушки собственным жаром, и провалиться в пучину самокопаний снова, ведь это так интересно - выискивать собственные проёбы на протяжении всей жизни. Таких моментов было больше, чем просто "много", потому что быть неудачником - это великий труд. Вспоминать о нелепых ухаживаниях за знакомыми, девушке, которая нравилась в школе - он был тогда уверен, что она является чуть ли не любовью всей его жизни. Посвящать ей какие-то победы в олимпиадах и прочую лабуду, которая теперь казалась настолько по-детски глупой и неважной, что он просто хотел вернуться в прошлое и дать самому себе затрещину за такое поведение. Стыдно было за собственную неуклюжесть, когда он ненароком поломал стенд на ярмарке, и мальчишки, которые это видели, растрепали о произошедшем всем в округе, окрестив прозвищем типа "медведь-разрушитель" в самом отвратительном смысле - в детстве, до того, как гормоны начинали сходить с ума, он был не самым стройным парнем, автоматически становясь объектом насмешек у сверстников. Горло грызли мысли о том, как он позорно соврал отцу, или что не до конца рассказывал бабушке какие-то вещи, но слишком поздно осознавал об этом, стоя на кладбище. Кладбище - это вообще то ещё клише. В фильмах антуражно идёт дождь, или погода хотя бы печально-красивая - настраивает на нужный грустный лад и всякое такое. На его первых и пока что последних похоронах всё было совсем иначе: было весенне-солнечно, кое-где земля уже высохла и прогрелась, а с пригорка доносились радостные детские вскрики - у какой-то девочки справляли день рождения. Довольно весело, исходя из того, что можно было услышать. Кью бы не отказался там оказаться, лопать торт, мороженое, всякие конфеты, запивая это ванильной колой и ядовитыми соками, чем стоять со скорбным лицом, глядя на игриво блестящий на солнце лакированный гроб. Страшные мысли посещают его, и он не может это контролировать: а может так со всеми, но никто попросту не хочет признать собственную духовную греховность? Кто знает. В списке личных проёбов можно составить какой-то топ, но вот события постоянно будут друг друга сменять, потому что лажает он довольно постоянно, да и события меняют для него собственную важность изо дня в день, но на вершине всего этого пока что красуется один его особенно заметный и значимый промах, за который было бессмертно обидно и до ужасного стыдно, потому что он буквально на кончиках пальцев чувствовал упущенные возможности, которые самолично спустил в унитаз одним своим тупым характером и природными чертами, которые изменить в себе уже слишком поздно. Даже думать об этом было стыдновато - ну кто вообще может так налажать? Вот он может, это точно. На нескольких предметах, вроде философии, физкультуры и ещё нескольких факультативах, ему встречалась яркая компания студентов, совершенно не скучных или отталкивающих, наоборот - они на грани развязности привлекали внимание, завлекая, были интересно активными на парах и вели насыщенную студенческую жизнь, то тут, то там мелькая в университетских новостях и местном инстаграме. Кажется, они были локальными звёздами, что-то вроде представителей студенчества и чуть ли не лицами университета, рассказывая поступающим абитуриентам о всех прелестях, которые ждут поступивших. Квентин даже понятия не имел, что здесь имеется кружок любителей астрологии или тех, кто любит тачки больше, чем собственную жизнь, а также ещё с пятьдесят подобных организациях, никогда особо не интересуясь жизнью в кампусе. Как оказалось - напрасно, потому что некоторые вещи и правда были довольно привлекательны, особенно для неискушённого Квентина, которому просто хотелось занять свободное время, что оставалось после выполнения всех заданий: мозги гения иметь круто, но иногда даже любимое дело может надоесть, доведённое до автоматизма. Он подумал, что его мозгам требуется разгрузка, причём самая сильная. Поэтому, порывшись на сайте университета, едва ли не впервые, он узнал расписание занятий клуба астрологии. Просто так заявляться было довольно глупо, по его мнению, но лучше попозориться так, чем сгнить в одиночестве в своей комнате, которая бесспорно была довольно шикарной и достойной смерти в ней. Вопреки ожиданиям, любителей этой самой астрологии было не так уж и много - в основном девушки, с интересом разглядывающие статьи в каких-то не то книгах, не то журналах, и несколько парней. Ну, он хоть не один. Негромко поздоровавшись со всеми сразу, устроился за столом в отдалении ото всех, принимаясь разглядывать разлинованную карту звёздного неба, пока к нему не подсел кто-то. Кью специально до последнего делал вид, что не замечал, как к его столу кто-то направляется, а потом резко повернулся, так, что чёлка, тщательно свисающая вдоль лица, оказалась поднятой выше под воздействием воздуха. Пришлось привычно смутиться, зачёсывая волосы вниз, чтобы предстать перед незнакомцем с очень знакомым лицом в нормальном виде. Элиот Вог (он представился так) оказался вроде как самым главным в этом кружке. На первый взгляд он мало походил на любителя астрологии, хотя бы потому, что сам был с кафедры небесной механики, и не выглядел как отпетый романтик, ищущий смысл в звёздах в таком плане. — Зато на это можно спихнуть всю ту херню, которая иногда происходит, — оправдывает Элиот своё увлечение, и Кью согласно кивает — его знания в астрологии заканчивались на постах, которые время от времени отправляли его знакомые в тамблере, делая реблоги вещей по типу: "Кто ты из сериала "Друзья" исходя из знака зодиака", — Кстати, когда ты родился? — Во второй половине сентября. Квентину тут почти нравится - здесь не заваливают какими-то сложными и непонятными терминами с порога, не требуют от него каких-то знаний. Это, конечно, лишь первое впечатление, но этот Элиот умел производить его правильно, поэтому дискомфорта он почти не испытывает, не учитывая уже привычное внутреннее дрожание при разговоре с незнакомцами и боязнь новых помещений. — Ага, значит Дева в Меркурии, — Элиот записал это зачем-то, после чего начал рассказывать про то, чем они вообще занимаются. Как оказалось, тут собирается компания временами, но они все разбрелись во своим кружкам, оставив его практически одного, и люди совсем перестали ценить романтику, цинично и свысока рассматривая лженауку, не находя в ней смысла для практического применения. Чаще всего тут просто общаются и болтают - если приносят чай и удаётся увести у соседей чайник ("Кружки у нас в ящике стола", — сообщает Элиот, — "Есть одноразовые стаканчики, но я бы им не доверял"). Время тогда пронеслось быстро, как гепард за желанной добычей, и он, глупо попрощавшись, поспешил к выходу, на ходу задевая стол, едва сдерживая вскрик, больше от внезапности, чем от боли. За это тоже было мучительно стыдно - все посчитали его каким-то неловким слоном, и приятный Элиот однозначно не захочет с ним больше болтать, первым проявляя инициативу, которую так ценит Кью. На самом деле, если кто-то проявит инициативу в отношении него, делая первый шаг, то он это по-настоящему сильно ценит. Наверное, это его большая беда - быстро привязываться к людям, которые были к нему добры однажды. Он много раз об это спотыкался, но каждый раз, словно в первый, продолжал так делать, не принимая во внимание никакие жизненные уроки, которые явно писались не для него. Однако, Элиот не кинул его после того, как поболтал с ним один раз - Кью продолжил приходить в клуб, пока тот не сказал что-то вроде: "Хэй, я хочу кофе. Не хочешь дойти до ближайшей кофейни?". Спойлер: Кью понадобилось действительно много времени, чтобы понять, что именно Элиот имел в виду под этим предложением. И он, оказывается, был совсем-совсем тупым, не замечая, казалось бы, очевидных вещей в воговском поведении. Признавать не хотелось такие вещи, но он, кажется, зафрендзонил одного из самых горячих, по его мнению, парней университета. Если взять во внимание, что он никогда до этого не считал себя ценителем мужской красоты в принципе, то из этого можно сделать какие-то выводы. Рождество. По городу летают одинокие снежинки, всё мерцает, мигает и тепло встречает яркими огнями праздника, по воздуху путешествует запах имбирного печенья и хвороста, а они с Элиотом идут по улице, полной людей, обмотавшись в тёплые шарфы, распивают глинтвейн на двоих, замаскированный в стаканчике из под кофе, неизменно пьянеют, но согреваются внутри горячим виноградом с пряным привкусом. Колдуотер - перманентный беспросветный дурак, который самозабвенно оставил перчатки на кровати, впопыхах собираясь, и теперь руки мёрзли, откусанные трескуче-холодным воздухом. Элиот заметил - начал стягивать с руки варежку, почти насильно надевая её на квентинову ладонь, которая вмиг почти что загорелась от контраста между холодом и теплом. — И что дальше? Одна рука-то вот она... — договорить не судьба, потому что Эл будто бы буднично схватил своей тёплой ладонью его холодные (окоченевшие) пальцы и двинулся дальше. От этого воспоминания Кью натягивает одеяло на голову, словно это действительно спасёт его от чего угодно - будь то хоть его дурацкое поведение, хоть конец света, в любой из известных вариаций, потому что у воспоминания сладкий привкус с горьким послевкусием, которое до сих пор оставалось на языке. То был привкус осознания - самый тяжёлый и мерзкий, потому что в тот вечер они определённо поцеловались бы - это даже не обсуждается, потому что было очевидно как факт того, что ночью в небе можно увидеть Луну. Потому что они стояли напротив, непозволительно близко для друзей, делясь винным дыханием и взглядом долгим на двоих. Очевидно, что теперь Элиот ждал первого шага, пока мысли в квентиновой голове носились с невероятной скоростью, побивая все возможные рекорды хаотичности и внутреннего коллапса. Как бы не было это признавать, но он просто зассал. Сам не понимает чего, но тупой страх начал застилать глаза в самый ответственный момент, когда стоило прикрывать глаза и сталкиваться носами в лучших традициях романтических комедий, которые так любят транслировать к Рождеству. По итогу он свёл всё в неловкую и откровенно дерьмовую шутку, и они в напряжении вернулись к студенческому городу, чтобы скомкано проститься и разойтись по разным сторонам. Кью пошёл к себе в комнату: заниматься самобичеванием, и, возможно, напиться. Отец прислал бутылку домашнего вина, чтобы тот разделил рождественскую трапезу с друзьями, но по итогу вылакал в одиночестве, развалившись на кровати останками некогда высокой башни. Поначалу он хотел вернуться домой на Рождество, но потом вспомнился родной город, и стало страшно возвращаться, потому что там было столько факторов, которые могли его заставить остаться, поменять своё решение об учёбе, ну или попросту покончить с собой. Отец не возражал такому решению, убедив, что всё в порядке, и ему есть, с кем встретить Рождество и Новый год. Он в свою очередь сказал-наврал, что нашёл целую компанию друзей, которые без него провести праздники будут попросту не в состоянии, и именно поэтому он не может их оставить. На самом же деле, он провёл все каникулы на широком оконном подоконнике, слушая грустную музыку, днями не расчёсывая уже порядком отросшие волосы. Внезапно, Кью воображал себе эффект, как из второй части "Сумерек", когда камера вокруг Беллы крутится, и времена года сменяют друг друга, показывая, что она находится в депрессии сотни лет. Он, конечно, не просидел в одной позе несколько семестров, но чувствовал себя примерно так же. Теперь же ситуация поменялась немного, и Квентин, со всем осознанием собственной ошибки, даже мог смотреть на Элиота, чей кружок он так и не посещал с декабря прошлого года, но в какой-то из дней всё пошло немного наперекосяк, и Вог совершенно не стесняясь целовал какого-то парня (видимо, своего) в кафетерии. И это не было неправильно, просто где-то внутри зашевелился меланхоличный червяк: "Это мог быть ты, ага. Но ты спасовал". И вот тогда у Квентина начался сложноватый период, накладывая отпечаток на качество итоговых работ. Упоминаний, пускай и незримых, Элиота Вог в его жизни стало слишком много - слишком, чтобы просто отпустит ситуацию. К тому же, осознание собственной ошибки тоже играло немаленькую роль во всём этом, давая дополнительный повод-пинок к самокопаниям. Возможно, дела пошли бы проще, если бы у него были хоть какие-то друзья, с которыми можно сходить развеяться и вывернуть наизнанку душу, но за полтора семестра он так и не сумел расположить кого-то к себе. У него была парочка знакомых - панк Пенни, который редко появлялся на парах, но магическим образом всегда имел при себе выполненные работы и сдавал зачёты. Он сидел неподалёку, списывая квентиновы конспекты, потому что, как он заявил, писать на лекциях - для лохов, а потом пропадал на неделю или две, занимаясь, наверное, собственными куда более интересными панковскими делами. А ещё была Элис - блондинка в очках, которая, скорее всего, была в него, в Квентина, влюблена. Других причин, почему она старается держаться к нему ближе, он не видит - потому что сам никогда болтать не начинал, оставляя за Элис первый шаг. Она поначалу боялась, несмело заводя какую-то тему, но потом, не встретив сопротивления, оттаяла. Возможно, что начала на что-то надеяться - Колдуотеру, по правде, было стыдно за то, что он даёт какие-то надежды и поводы, но вместе с этим он не хочет отталкивать или как-то обижать девушку, которая стала ему неплохой знакомой, если бы не все эти намёки, которые он целенаправленно сводил на "Нет", довольно чётко расставляя границы их общения. Пару раз они сходили выпить вместе со всем курсом после успешного зачёта у преподавателя высшей математики, и Кью, к собственному стыду, взял, да рассказал Элис о том, что у него уже имеются романтические виды, устав игнорировать мягкие поглаживания собственной ладони. Он был бы не против прикосновений, но просто эти касания не от того, не от нужного человека. Блондинка состроила понимающее лицо, ослабив напор, но не прекратила попыток, что несколько напрягало. Юноша терпит, потому что это - наименьшее, что он может дать за то, что она его выносит вместе с завихрениями в голове и горой странностей, которые успели открыться за полгода. Но это всё было не то - он не мог откровенно ни с кем поговорить о том, что по-настоящему тревожит и волнует душу. Потому что мысли в голове ехидно ворочались, злобно улыбаясь в предвкушении головомойки, которую устроят ему очередной ночью, заставляя пялиться на тёмный горизонт, широко раскрыв глаза, чтобы зацепиться взглядом хоть за что-то, что поможет ему остаться на земле. Самым отвратительным было изредка пересекаться с Элиотом взглядами, после чего нелепое сердце начинало лихорадочно стучать, грозясь проломить тонкие кости рёбер или оглушить его самого, качая кровь так быстро, что та определённо приливала к щекам, раскаляя их до температуры ядра Солнца или что-то в этом роде, не иначе. Оказывается, в такие моменты он с глуповатым выражением лица замирал на несколько секунд, совершенно переставая дышать, а потом поспешно отворачивался, начиная изгибать собственные пальцы, то и дело грозя переломать их к чертям. Как оказалось, Вог входит (вообще-то возглавляет) компанию представителей студенчества, то и дело мелькая в инстаграме, на фейсбуке или даже на локальных рекламных баннерах или флаерах, которые были распиханы по всей территории университета. В общем, из изображений его лица с разных профилей, можно было сложить небольшой алтарь. Не хватало бы только картонной версии по весь рост, но и это осуществимо - местный копи-центр без проблем печатал и такие заказы, осуществляя чьи-то давние детские мечты поставить себе в комнату Дэвида Боуи или Адель, но Квентин ещё не настолько сошёл с ума, чтобы заниматься подобными вещами. Становится смешно: он представляет, как заходит в комнату, здоровается с Картонным Элиотом и ведёт себя так, словно это само собой разумеющееся. Огромное пространство для осуществления и приведения в жизнь самых разнообразных кинков, которые могут существовать. Но его это, вроде как, не слишком интересует: чувство потери того, что буквально было у тебя в руках попросту затмевает всё остальное, накатывая волнами. Вода заливается в нос и уши, оглушая, после чего тянет на дно, потому что он забывает, что нужно вообще-то шевелить руками и ногами, чтобы выплыть на поверхность. Куда проще и легче просто сдаться, позволив течениям болтать его по дну океана до скончания веков. На его руках шрамы остались не просто так - Кью нравится считать их не собственным позором, а персональным полем боя, на котором он пока что с большими потерями, но выигрывал раз за разом у самого себя, только куда более тёмного и сильного своими мрачными мыслями и настроем. Руки он особо не закрывает - всё равно смысла нет, потому что на него либо не посмотрят, либо увидят, но вслух ничего не скажут - воспитание попросту не позволит, потому что в приятном большинстве здесь учатся дети из семей с достатком "выше среднего", говоря мягко, а у таких обычно своих проблем хватает. Но это в прошлом, кажется - сейчас мыслей о причинении себе вреда у него не возникает, потому что с возрастом страх боли и косметических несовершенств стал куда более ярким и сильным, чем был у него в пятнадцать, когда мир казался непринимающим его куском дерьма, с которым нужно бороться, красить волосы и слушать что-то тяжёлое. Со временем эмо-период сошёл на нет, уступая место более лёгкой и естественной натуре. Квентин не может определить, какой стиль в музыке нравится ему больше всего, но он уходит корнями куда-то в цветной и блестящий двадцатый век, когда всё было более искренним и комфортным. Это же успокаивает душу, мягко закрывая сердце тонкой вуалью красивой картинной грусти. Звон будильника непременно неприятно портит атмосферу, на куски раскалывая вручную скрупулёзно созданный покой. На экране смартфона время: пора собирать и себя по кускам, а потом стартовать на учёбу, чем он и занимается, наспех заправляя кровать, не без сожаления сменив пижаму на джинсы и один из миллиона обычных мешковатых свитеров, которые были его постоянным атрибутом, ровно так же, как и футболка, пододетая вниз - если станет жарко, можно просто снять верхний слой. Ну, а если холодно, то придётся терпеть, стиснув зубы, потому что носить в руках плащ или какую-нибудь кофту было откровенно лень, и он выбивает быстрым шагом перемещаться между корпусами, таким образом не успевая промёрзнуть окончательно, потому что по утрам из-за утренних морозов было достаточно прохладно, чтобы ёжиться при каждом выходе на улицу. Ближе к середине дня воздух нагревался, чтобы к ночи вновь остынуть, не давая промёрзшей земле наконец согреться как следует. Кью завтракает, запивая не слишком вкусным горячим кофе чьё-то печенье, одновременно с этим листая ленту инстаграма. Мало того, что до этого не хотелось есть, теперь он ещё и не уверен в том, хочет ли жить. Дело в том, что он довольно наивно продолжает следить за обновлениями в инстаграме Элиота, который очень любит его обновлять, выкладывая фотографии на радость своим подписчикам. Квентиново самолюбие бесспорно тешит тот факт, что Вог по прежнему подписан на его полупустой аккаунт, на который подписаны всего несколько человек - в сумме не больше десяти - но бесконечно раздражает факт того, что тот без конца больноватыми иглами напоминает о том, что свой шанс он упустил, выставляя фотографии своего бойфренда. Конечно же, у него на это полное право имеется, но Квентин попросту чувствует себя от этого некомфортно: завистливо. Кудрявый блондин с выделяющимся носом мелькал в воговом профиле довольно часто, но Кью всё не отваживался глянуть даже его аккаунт, отказываясь объяснять это самому себе, но потом внимание привлекали фотки самого Эла, который тешил собственное самолюбие, собирая в комментариях восторженных активистов, которые его поддерживали и называли бесконечно красивым. Вообще-то, Квентин готов вступить в их ряды, восхваляя живое и эмоциональное лицо юноши с глубокой ямочкой на подбородке, до того выделяющейся, что поначалу кажется искусственной, расположенной ровно посередине и с идеальной пропорцией теней, что придавало лицу ещё больше картинности, которой и без этого было предостаточно. А тем временем секунды сливаются в минуты, безвозвратно утекая в общем потоке времени. Кстати: а куда теряется время, когда проходит? Отправляется на склад или перерабатывается? Не может же оно попросту исчезнуть, или такое всё таки возможно? Хочется подумать над вопросами мироздания ещё немного, но вместо этого приходится уныло тащиться в ванную, по пути расчёсывая волосы, которые нужно было состричь ещё года полтора назад, но с длинными прядями ему комфортно и вполне удобно, тем более, что он привык носить косой пробор на правую сторону, привычными движениями приводя положение волос на голове в порядок. — Если ты начнёшь обновлять инстаграм, то шанс того, что твои романтические виды тебя заметят, существенно возрастёт. — Чего? — Элис как всегда подкралась довольно незаметно во время обеденного перерыва, на ходу открывая упаковку с соком. В этот момент он в очередной раз просматривал ленту, чтобы занять свободное время: читать не хотелось, потому что в голове гудело из-за недостатка спокойного нормального сна. — Твой аккаунт порос паутиной ровно так же, как и твоя социальная жизнь. Все думают, что ты в глубокой депрессии сталкеришь одногруппников, — поясняет девушка, — Попробуй разнообразить фотки мрачной эстетики своим, ну не знаю, лицом например. Веди это немного проще. — И как мне это поможет в привлечении внимания? — Скажем так, меня настойчиво просили не говорить тебе о том, что отношения напоказ скорее всего совершенно ненастоящие, — в глазах у Элис - понимание, и Кью на пару секунд перехватывает дыхание, потому что она всё знает, но реагирует так спокойно, словно всё происходящее в порядке вещей, и она разруливает такие ситуации достаточно часто для того, чтобы со знанием дела что-то советовать и помогать социально неловким друзьям. Они молчат ещё немного, общаясь без слов, — Так вот, дай знать, что ты вообще жив и готов к чему-то. Например, сделать шаг навстречу. Весь остаток дня Квентин пытается последовать совету блондинки - ищет красивые ракурсы для того, чтобы сфотографировать небо, аллею по дороге к корпусу банковской школы, даже фотографирует свой стакан с кофе и криво подписанным именем, но это всё совершенно не то, и он чувствует себя дураком, просматривая сделанные за день снимки. Фотографию себя? Селфи в зеркале ему удаются слишком плохо - он выглядит толстоногим коротышкой в один момент, к тому же, единственное большое зеркало, что находится в общей ванной комнате, слишком грязное для приличного селфи, а мыть его за всех он тоже не собирается: слишком уж неблагодарная работа. Остаётся фотографироваться на фронтальную камеру, и после полусотни кадров, которые совершенно не нравились, нашёлся тот самый, который вышел довольно таки неплох даже для его мрачноватого - и правда! - профиля. Кью до сих пор не понимает, зачем это делает, но выгружает фото, через пару секунд получая первый лайк от Эллиота. Это становится интересно - либо он так удачно зашёл в сеть, первым делом увидев только что выложенный пост, либо у него стоят оповещения на обновления его профиля. Первое звучит как тупое совпадение, но второе заставляет почувствовать себя куда лучше - внутри горячим шоколадом разливается приятная радость и сердце в который раз начинает отбивать радостный марш. В голову лезет определённо сумасшедшая идея - вновь наведаться в астрологический клуб, если он такой невъебенно храбрый сегодня. Чтобы не дать себе передумать, юноша хватает кофту и почти бегом припускает к главному корпусу, по пути выдумывая, что ему необходимо забрать кружку, притащенную туда так давно, что он даже не уверен, сможет ли отличить свою от чужих, купленную за пару долларов в ближайшем масс-маркете. Возможно, там был нарисован кот, но это не точная информация, потому что он попросту не обращал внимания на глупые рисунки, выбирая то, что будет подешевле и попроще. Элиот и правда обнаруживается в том же самом кабинете. Забросив ноги на стол, он то ли спит, то ли глубоко задумался, будучи в окружении пустых столов. Квентин не знает, как привлечь его внимание, одновременно с этим не напугав, но Эл отмирает самостоятельно. Оказывается, у него в руках ещё и кружка была - квентинова кружка, как вспомнилось, с рисунком зайца и сколотым краем, кусок которого отлетел, когда он долбанул сумку о пол, выронив её по собственной несобранности и несосредоточенности. — Привет, а я тут... Зашёл. — Я вижу. Проходи, как жизнь? — За кружкой своей пришёл, — у Эллиота сразу вид становится какой-то не такой - не такой расслабленный, как до этого, он напрягается, хоть и старается этого не показывать. Колдуотер просто чувствует это, научившись распознавать его эмоции. — Решил тоже покончить со лженаукой? — старается отшутиться Вог, грациозно спуская ноги вниз. В ответ ему Кью не может ничего сказать, лишь поджимает губы, заправляя волосы за ухо, наблюдает за тем, как тот в кромешной тишине старается ступать как можно тише, чтобы помыть проклятую кружку и поскорее отдать её. Тишина прямо таки оглушает своей недосказанностью, и когда Эл подходит, чтобы отдать вещь, Квентин перехватывает его мокрые руки, которые тот по какой-то причине не вытер после дрязганья в воде, и ждёт реакции на действие. Изменения во взгляде: там опять выжидание какое-то, но более омрачнённое, и юноша надеется, что Элис его не наебала, когда лезет к губам Элиота, вынуждая его нагнуться, обхватив за шею.

...

Совершать такие судьбоносные поступки до трясущихся коленей страшно, потому что одно простое действие может погубить вообще всё, любые, даже самые крепко построенные мосты между людьми и теплейшие отношения, которые, казалось бы, не под силу разрушить самому сокрушительному урагану. Однако, именно такие поступки могут поменять всё на что-то лучшее, совершая резкий скачок, расшатывая уродливые каркасы чего-то устаревшего и давным-давно требующего замены. Иногда что-то судьбоносное всё таки полезно хотя бы для своеобразной экстремальной встряски, которая всё таки бывает необходима. Ещё такие поступки неплохо так открывают глаза, пробуждая внутри что-то адреналоново-личное и хорошее с какой-то стороны. Но не каждый на такой отчаянный поступок решится - должен быть какое-то рычаг спуска, который запустит своеобразный процесс обновления собственной судьбы, и очень повезёт, если таковой найдётся, пробуждая невиданные прежде силы, потому что самое главное - это решиться. Квентин почти что до смерти боялся получить в ответ что-то вроде того, что он сумасшедший сталкер, которому лучше бы отстать до конца жизни, но Эл отстранился на секунду, чтобы насладиться лицом напротив, и глазами, в которых читалось поражение собственной смелостью, отставить кружку куда подальше, и углубить прерванный поцелуй, потому что, чёрт возьми, он ждал очень и очень долго. На самом деле, отрываться от Колдуотера, который тупил непозволительные полгода, совершенно не хотелось. То есть, было навязчивое желание проводить с незадачливым первокурсником всё свободное время и даже чуть больше, но Элиот в себе это желание душит, не желая полностью стелиться (а на деле хотелось, и очень сильно), осознавая и понимая, что окружать социопата своим постоянным вниманием попросту нельзя, а потому старается не переборщить со всякими прикосновениями, которые итак, он уверен, нарушают его священные понимания личного пространства и интимной зоны. Майк, который играл роль его подставного бойфренда, любезно предоставляя себя для позерства, с улыбкой пожелал удачи и без обид вернулся к обычной жизни, успешно игнорируя любые слухи, которые пытались распространить про него и всех остальных. Квентин выглядел немного оскорблённым фактом, того, что его всё это время успешно наёбывали, но быстро отошёл, познав прелесть обладания любимым человеком. Кстати об этом: признаваться в любви никому Элиот пока естественно не готов, но ему кажется, что это только вопрос времени, потому что Квентин больше походит на тёплое солнышко, чем на обычного человека, стойко снося небольшие скандалы, которые возникали на протяжении становления их отношений - чаще всего их инициатором становился сам Вог, наблюдая за тем, как Колдуотер медленно закипает, но быстро остывает, предпочитая выяснять проблему, а не кипятиться, чтобы поубивать друг друга в один особенно жаркий день. А ещё Кью с пониманием относится к его выходкам, которые всё таки отпугивали от него людей, которые впоследствии называли его резким ублюдком-эгоистом, который не задумывается о чувствах других людей. Кью этот возможный эгоизм компенсировал с лихвой, заботясь о себе, об Элиоте и всех окружающих сразу. Обоим было комфортно с тем, как отношения протекают сейчас: начинались официальные каникулы, и можно было даже выбраться к океану, проведя несколько дней, а может и недель, валяясь на светлом песке и занимаясь всякими глупостями, отдыхая от повседневных забот. Может быть, даже питаться правильно и отказаться от кофе, чтобы спать до обеда, перекусывать персиками и отправляться вновь навстречу к ласковому солнцу, наблюдая за миром из под стёкол тёмных очков.