Pain

      Это конец. Конец моему терпению, потому что всему есть предел. Да, убеждаю себя. Но ты перешла все рамки дозволенного, когда решила зацепить своими острыми коготками мою душу. Больную душу. Я не спущу тебе этого. Пускай я проглатывал обиду все эти пять лет, когда ты умело издевалась над моими чувствами, высмеивая их так откровенно и жестоко.       Но я не виноват.       Я не виноват в том, что сердце выбрало тебя. Оно сделала тебя объектом моих желаний. Ах если бы ты знала, что я делал с тобой в моих фантазиях. Но совсем скоро всё изменится. Эти фантазии станут реальны, потому что ты, дорогуша, позволила себе слишком много. И твоё чувство юмора, как ты его называешь, сыграло с тобой злую шутку, потому что я этого не принимаю.       Ты знала. Ты прекрасно знала, как влияешь на меня. Знала, что можешь вертеть мной, как тебе вздумается, потому что я был пленён твоей красотой. Твоей грацией, твоим шармом. Чем-то неизведанным, потому что эту слепую привязанность я был объяснить не в силах. Я был готов следовать за тобой, как верный пёс, перегрызая глотки всем, кто посмеет до тебя коснуться. И как мне жаль, что ты не захотела этого познать. Познать любви, заботы, да всего, чёрт возьми, что я мог бы тебе дать.       Но ты предпочла дешёвые отношения с популярными, как тебе казалось, мальчиками. Конечно, капитан футбольной команды ведь намного презентабельней по сравнению с таким отморозком, как я. Смешно и противно было, помню, когда этот недомерок предпочёл свой маникюр тебе, лишь бы не ввязываться в драку с парнем, унизившим тебя при всём классе за твой внешний вид.       А вот я не спустил это на тормоза. Я разобрался с ним по-своему, выбив ему парочку передних зубов, но ты об этом даже не знала. Тебе дела не было до других, пока я готов был лично отрезать яйца каждому, кто плохо о тебе скажет.       Не было дела и до меня. А ведь каким я был глупцом, когда однажды всё-таки подловил тебя на перемене, проглотив язык тогда на пару секунд. Это потому, что близость с ума сводила. Никогда я ещё не был к тебе настолько близко, только лишь наблюдал за тобой с задних парт, любуясь твоей красотой. И моей фатальной ошибкой было признание. В том, что не встречал никого тебя прекрасней. В том, что одержим тобой. Ты опешила, помню, но уже спустя мгновение заулыбалась. Не той доброй улыбкой, которую хотелось бы видеть, нет. Ты, скорее, высмеяла меня, мои чувства, ударив этой улыбкой по самому больному. Чего я только ждал... Что ты с небес на землю спустишься? Ха.       Но на этом твои издёвки не закончились. Ты продолжала уничтожать меня, кокетливо улыбаясь и специально, я уверен, специально, собирая волосы в тугой высокий хвост, чтобы были видны твои засосы. Мне даже казалось, что ты специально выбирала момент, когда я находился рядом, чтобы обниматься со своим очередным хахалем, нежно с ним воркуя. Стерва...       И я пообещал себе, что больше тебе повода не дам. Что буду избегать даже зрительного контакта, пока ты не успокоишься. И всё, казалось бы, утихло, если бы не тот злополучный день в столовой, переломивший меня с особой жестокостью. Я сидел один, как и всегда, и совершенно не был готов к тому, что ты внезапно подсядешь. Твой запах... Твой любимый шоколадный крем для тела, ах если бы ты только знала, как от него сносило к чертям крышу.       Как сейчас помню твои глаза. Твой мрачный вид и твоё прикосновение к моей руке, перевернувшее во мне всё с ног на голову. Я тогда даже вилку выронил, готовый утонуть в омуте твоих глаз. Твой голос... Мягкий и нежный. Ты сказала, что побоялась ответить тогда взаимностью. Дескать, не в твоём это стиле, вестись на слова влюблённого мальчишки. А мне плевать было на твою гордость, я лишь готов был сквозь землю провалиться, лишь бы сидеть так рядом с тобой вечность, чувствовать тебя, слышать твой голос.       И улыбка твоя не сулила ничего плохого, если бы не звонкий смех, что последовал за ней. Чёртова расчётливая сука... Тебе всего лишь нужно было знать, что я всё ещё в твоём плену, в твоей власти. И снова я был выставлен на посмешище. Резко тогда руку дёрнул, покинув твоё общество. И недоеденный обед, который поперёк горла встал.       Тогда я пообещал себе, что этот раз был последним. Что ты больше не посмеешь прыснуть в меня своим ядом, что настало моё время. Видит Бог, я этого не хотел. Но такие как ты понимают только насилие, и если своего я смогу достичь лишь таким способом, то так тому и быть.       Я готовился к этому дню тщетно, выбирая момент. И подгадать было несложно, потому что твой очередной недо-хахаль не удосужился тебя проводить даже до подъезда. А я бы провожал... Провожал бы до квартиры, до кровати, берёг бы твой покой.       Помню лестничные пролёты и биение сердца. Звон твоих ключей, твой глухой крик, когда ты не успела даже вставить этот чёртов ключ в замочную скважину. Ты тогда выронила всю связку из рук, цепляясь коготками в мои запястья, стоило мне оказаться за тобой и крепко схватить, прижать заранее смоченную марлю к твоему грязному рту. Думаю, не стоит удивляться, что тебе ничерта не удалось. Я сильнее, уж извини, так задумано природой. И мне ничего не стоило мгновенно подхватить твоё обмякшее тело на руки. Чёрт, черти плясали в голове ламбаду, я даже думать забыл, что могу быть замеченным любопытными соседями. Плевать мне было. Я только вынес тебя из подъезда и тут же уложил на заднее сидение своего старого Фолькса, доставшегося мне от покойного отца.       Я привёз тебя в то место, которое называл своим убежищем. Хотя раньше это был небольшой частный домик, куда мы на лето приезжали с семьёй. Когда она ещё существовала. Но сейчас это было больше похоже на заброшенную хижину, куда маньяки таскают своих жертв. Смешно даже. Видишь, до чего ты довела? Обычно, больные люди не признаются в том, что они больные. Но я признаю. Я болен. Я серьёзно болен.       Я не могу ранить тебя также, потому что я почти уверен — у тебя нет сердца. Поэтому я хочу причинить столько боли, сколько смогу. Я хочу выпустить всё то, что кипело во мне годами и рвалось наружу. Подходящий момент.       Бросаю тебя в одной из комнат и абсолютно не собираюсь ждать, пока ты придёшь в себя. Старая раковина в крохотной кухне ещё на что-то пригодна, и мне удаётся набрать в чашу ледяной воды. Которой я и обливаю тебя, стараясь привести в чувства. И да, у меня выходит. Дрожишь, моргаешь часто, озираясь по сторонам и прижимая ладонь к голове. Болит? Надеюсь.       По твоим глазам вижу, что судорожно пытаешься соображать. И как только твои испуганные глаза фокусируются на мне, ты заметно вздрагиваешь, прощупывая ладонями почву и слегка отползая назад. Бесполезно, дорогуша. Бежать всё равно некуда.       — Где я? — подаёшь наконец голос и стараешься грозно взглянуть на меня сквозь призму плохо скрытого страха.       В моей власти. Тебя устроит такой ответ? Вряд ли. Поэтому я предпочитаю молчать, продолжая наблюдать за твоими действиями с примесью садизма. Я не хочу действовать быстро, я лишь хочу ощущать твой страх, твою беспомощность, показать твоё место. И на ближайшее время твоё место у моих ног.       — Больной... Куда ты привёз меня? — снова пытаешься вывести на разговор. Можешь не пытаться.       Ты предпринимаешь нелепую попытку встать, но слабость в ногах даёт знать о себе не лучшим образом. Поэтому ты смешно валишься обратно на пятую точку и не находишь ничего лучше, кроме как отползти к стене. Что ж... Меня это забавляет даже. А ещё у меня встаёт только от той мысли, как ты будешь трепыхаться, кричать, бороться за частички своего достоинства. И как будет пылать агония внутри тебя, ведь я на самом деле знаю, что никогда не был тебе симпатичен. Я был для тебя лишь объектом развлечения.       Кстати, посмотри в угол. Видишь? Я даже шаг в сторону делаю, чтобы увидела. Это стоило того. Твой взгляд касается верёвки, зажимов, и прочих предметов моей фантазии, что позволяет мне наслаждаться твоим нарастающим испугом. И если у меня стояк лишь от этого, то что будет дальше?       — Глеб... — надо же, ты знаешь, как меня зовут, — пожалуйста, давай поговорим...       Раньше надо было говорить, когда у тебя был шанс. А пока мои уши будут наслаждаться твоими тихими мольбами. Ведь они становятся всё чаще, когда из всего этого разнообразия на столе я выбираю нож, с каким-то нездоровым любопытством разглядывая острие. Я заранее знал твою реакцию, поэтому всё продумал. Я знал, что будешь вопить, поэтому не стал тянуть этот момент. Достаточно быстро я оказался рядом, приставив нож к твоему горлу ещё до того момента, как ты успела раскрыть рот.       — Делай всё, как я скажу, если хочешь остаться в живых.       Такая наглая ложь, но ты ведёшься, потому что выбора у тебя нет. Я привёл тебя сюда не для того, чтобы убить. А для того, чтобы уничтожить.       — Встань, — всё ещё держу острие ножа возле вздутой венки на твоей шее.       И ты встаёшь. Несмело, пошатываясь, но встаёшь, цепляясь за надежду выйти из-под моих рук живой. А я продолжаю. Продолжаю наслаждаться твоим видом. Ты так нелепо выглядишь с этой потёкшей тушью, мокрая, тобой владеет мелкая дрожь. Она усиливается, стоит мне спуститься кончиком ножа чуть ниже, поддеть бретельки твоей шёлковой майки и дёрнуть на себя. Одна. Вторая. Всего два движения, и вещь спадает, обнажая твою грудь, затвердевшие соски. Надо же, ты лифчик по дороге домой потеряла, или намеренно не надела?       Но так даже лучше. Сейчас я не могу отвести от тебя взгляд, сжимая свободной рукой твою грудь. Больно, знаю. Не могу себя контролировать. Массирующими движениями вырываю из твоей глотки сдавленный хрип, даже на стон не похожий. Неприятно? Терпи. Как когда-то я терпел все твои издевательства. И даже не знаю, чьи были страшнее.       Твои глаза сейчас наполнены страхом, и это отражает похоть в моих. Ты стыдливо пытаешься отвести взгляд, а я пытаюсь понять, о чём ты сейчас думаешь. Наверное, предполагаешь, как такое могло случиться? Думаешь, ведь красивым девочкам всё сходит с рук, так где же система дала сбой? А может, ты воображаешь, как толпа твоих знакомых забивает меня ногами... Не могу точно знать. Все мысли выбивает твоим движением губ. Ты поджимаешь их, всхлипывая, пытаясь прикрыть эмоции рукой. Бесполезно. Стоит тебе шевельнуться, и я применяю силу, сжимая твою грудь ещё сильнее и толкая дальше, пока твоя спина не соприкасается со стеной.       Оставляю в покое твою бедную шею и веду ножом ниже, вдоль по животу. Кожа отзывается мурашками, а ты начинаешь дрожать сильнее, когда его острие касается резинки твоих молочных шорт. Боишься? Правильно. Ещё чуть-чуть, чуть ниже, ты не сдерживаешь плач и тихо стонешь, роняя первую слезу и поджимая губы.       — Тшшш... — упоительно шепчу, слизывая солёную каплю с твоей щеки. Это странно, но мне она кажется сладкой. Как ты.       Соблазн слишком сильный, покуда я чувствую твоё тело, будучи прижатым. И я попросту не могу выдержать больше, проникая рукой к тебе в трусы и ощущая влагу меж складок твоей плоти. Шлюха, тебе что, нравится это? Я думал, я один настолько больной. Хотя, тело нередко выступает против силы разума, я могу это понять. Последний штрих, разрезаю и послушную ткань твоих шорт. Ты практически обнажена. И ты прекрасна. Загнанная в угол, беспомощная, с потёкшей тушью, ты смотришься просто восхитительно. А ещё твой стон, который я срываю с твоих искусанных за это время губ, когда доставляю боль. Боль от моих рук, потому что пальцами впиваюсь в твои ягодицы, чуть поднимая вверх. Коленом раздвигаю твои ноги, не переставая смотреть на твоё перепуганное лицо. Произведение искусства. Знаю, ты следишь за своей фигурой, поэтому мне ничего не стоит в два счёта поднять тебя, прижав к стене ещё сильнее. И я держу тебя одной рукой, пока второй расстёгиваю ширинку и высвобождаю объект твоего главного кошмара.       Я не собираюсь тебя подготавливать, растягивать, и тому подобное. Я просто вхожу в тебя сразу, до упора, позволяя тебе чувствовать себя всего. И ты кричишь. Кричишь с надрывом, глотая слёзы и чуть ли не задыхаясь, словно выброшенная на берег рыба. Ты не представляешь... Не представляешь, как долго я этого ждал. Как желал этого. А теперь ты в моих руках. И я отдаю все свои силы, трахая тебя максимально жёстко, пока ты царапаешь ногтями мои плечи. Только потому, что я позволяю.       Чёрт. Это ожидание было слишком долгим. Но излиться в тебя столь быстро не входило в мои планы. Не радуйся, мы только начали...       Я опускаю твоё обессиленное тело, и мне утруждаться даже не приходится, чтобы поставить тебя на колени. Твои щёки мокрые от слёз, ты тяжело дышишь, и это только распаляет во мне страсть. И наверное, я себя немного не контролирую, но пальцы сами зарываются в твои волосы, и я насильно проталкиваю член в твою глотку. Ты слижешь всё до последней капли, потому что я так хочу. И я держу твою голову, пока ты нелепо давишься, но поблажек от меня не жди.       Мне это надоедает вскоре, и я оставляю тебя, но лишь на считанные секунды. И только для того, чтобы взять со стола новый аксессуар. Чёрт, всегда мечтал увидеть тебя с кляпом во рту. И сейчас я убеждаюсь, как тебе это идёт, потому что твои всхлипы поднадоели порядком.       Одно резкое движение, которым я отбрасываю тебя к тому самому столу, вынуждая завалиться на него корпусом. И сейчас мне открывается вид твоей упругой задницы. Облизываюсь.       Демонстративно беру со стола анальную пробку, так, чтобы ты видела. Снова что-то бормочешь, хлюпаешь, пытаешься вырваться. А мне стоит лишь надавить ладонью на твою спину, чтобы заставить тебя прогнуться. Не составляет труда. И я шёпотом напоминаю тебе, что если ты не прекратишь это нелепое сопротивление, то будет лишь больнее. Затихаешь. Умница. А пока я приставляю пробку к твоему заднему проходу, снова вызывая тихий скулёж. Может, смазки? Обойдёшься, дорогая. Свободной рукой я вожу вдоль по члену, мне не привыкать ласкать себя, глядя на твоё тело, не скрою. Меж твоих ног всё также влажно, и я всё же решаюсь на мелкую поблажку, проводя кончиком пробки между твоих половых губ. Тугое кольцо анальных мышц сокращается, стоит инородному телу проникнуть внутрь на сантиметр. И чем дальше, тем сильней тобой владеет инстинкт самосохранения, когда ты пытаешься увильнуть своей пятой точкой. Только смешишь меня. Мой член уже готов, я снова вхожу в тебя, чувствуя, как сокращаются внутри твои мышцы. И от этого снова сносит башню, когда я продолжаю одновременно трахать твой зад безобидной игрушкой.       Вновь сопротивляешься, что-то мычишь, ты разве не привыкшая к таким ощущениям? Вхожу грубее. Не нравится? Я рад. И я уверен на девяносто девять процентов, что не преграждай кляп путь к твоей отборной брани, я бы услышал в свой адрес множество проклятий. Но пока эту комнатушку оглушает лишь звонкий шлепок, и на твоей ягодице уже прослеживается красный след от моей ладони, я неслабо приложился. Вновь мычишь? Недовольна? Хочешь, чтобы я прекратил? Извини. Но теперь мы играем по моим правилам.       Ты сжимаешь кулаки так сильно, что мне не нужно видеть твоих ладоней, чтобы знать, что на них остались следы твоих ногтей. А пока мне эта поза наскучивает, и я переворачиваю тебя на спину, оставляя пробку в твоей заднице. Звенит металл наручников, и ты снова отчаянно мотаешь головой, смотря на меня умоляющим взглядом. Не хочешь? Надо. Фиксирую в браслетах твоих тонкие запястья с каким-то садистским наслаждением, убеждаясь, что закрепил их достаточно хорошо. А ещё я пристально наблюдаю, как меняется выражение твоего личика, когда я медленно сменяю пробку своим вновь вставшим членом. Боязнь мешается с агонией, в которой ты начинаешь трепыхаться в моих руках, а я с долей издёвки в глазах снимаю с тебя кляп, потому что хочу слышать, как ты будешь рвать глотку в мольбах остановиться, прекратить терзать тебя.       Я начинаю двигаться максимально плавно, растягивая это удовольствие настолько, насколько позволяет выдержка. А ты стонешь, стонешь надрывно и отчаянно, дёргая невольно руками с каждым моим толчком. Но наручники сидят слишком плотно, и каждая твоя попытка приносит тебе лишь боль. Боль, которой ты уже сыта по горло.       — Сволочь, — скулишь мне в лицо, но у меня это вызывает только улыбку. Ведь я думаю о тебе то же самое. С того самого момента, как ты прошлась по моим чувствам своей беспардонной колкостью.       Я уверен, что я практически разорвал тебя изнутри, но мне этого мало. И я успеваю взять верёвку, дабы затянуть её потуже на твоей шее. Прости, но ошейника для тебя в моём арсенале не нашлось, моё упущение. Но и с этим ты выглядишь достаточно неплохо. Жалкой, задыхающейся, роняющей слёзы одну за другой. Да, ты выглядишь просто потрясающе.       Одного не пойму. Вибрация твоего тела... Это что, оргазм? Очередная шутка твоего организма? Ну уж нет, твоё удовольствие в мои планы не входило. Поэтому я и даю тебе звонкую пощёчину, ослабляя верёвку и приказывая тебе не кончать. А твои ноги сводит. Сводит жёстко, мои бёдра это чувствуют. Чувствуют силу, с которой твоё тело реагирует на всё происходящее. Шлюха... Привыкла, небось, когда с тобой обращаются, как с вещью. Ну так получай.       Очередной жест доброй воли, когда я покидаю твой измученный зад, сдавливая рукой твоё горло. И пальцами я практически чувствую застрявший там крик, ту вибрацию, с которой он сочится наружу. Но ты уже не кричишь. Ты, скорее, хрипишь, заходясь в тряске и практически съезжая со стола на пол. Только тебе не дают это сделать мои руки, крепко держу тебя на месте. Сам же пытаюсь отдышаться, потому что сил уже определённо меньше. Но ничего, у нас впереди ещё очень много времени.       Хотя ты, наверное, наивно полагаешь, что я отпущу тебя, как только наиграюсь. Отчасти, ты права. Вот только наиграюсь я довольно нескоро. И твои недалёкие дружки тебя не спасут, ведь их лишняя хромосома не позволит им догадаться искать тебя здесь, в Богом забытой деревушке.       Знаешь, за твою выдержку мне даже захотелось тебя поцеловать. И я не медлю, касаясь твоих пересохших губ своими, пока ты невольно пытаешься от меня отмахнуться. И твой жест вынуждает меня вновь причинить тебе боль, потому что я впиваюсь пальцами в твой подбородок и фиксирую твоё личико. Боже, тебе не надоело плакать? Хотя, знаешь, так даже сексуальнее. Твои слёзы – моя наркота. Я с больным наслаждением упиваюсь твоей болью, умело ломая твой эмоциональный порог.       Разорвать поцелуй сложно, но я делаю это. Только лишь для того, чтобы снова взглянуть в твои молящие о пощаде глаза. Но где-то глубоко я вижу в них ненависть. Ту, которая движет тобой, когда ты поджимаешь губы и нервно шевелишь кончиком носа, выдавая свою неприязнь. Терпи. Потому что у меня на тебя много планов.       А пока мне нужно перевести дух. Возможно, выкурить сигарету, выпить воды, ну а потом мы продолжим. И я оставляю тебя здесь, всё же позволяя тебе сползти на пол.       — Я хочу домой, — жалобно скулишь себе под нос, но я всё слышу. И решаю тебе ответить, украшая свою речь ядовитой улыбкой. Той, которой ты меня нещадно убивала всё это время.       — Твой дом теперь здесь.       Ни одни сокровища мира не сравнятся сейчас с той палитрой эмоций, которая прослеживается на твоём лице. Страх, отчаяние, гнев, я могу перечислять до бесконечности. И я с уверенностью могу назвать тебя очень глупой, если ты наивно посчитала, что я с тобой закончил.       О нет, моя милая. Это только начало. Начало конца. И мне не нужно произносить это вслух, ты всё понимаешь без слов, мои глаза говорят тебе об этом.       Забираю нож прежде, чем уйти. И с победным чувством запираю тебя здесь, наплевав на то, что тебе, возможно, сейчас требуется элементарный глоток воды. Это моя игра, и за все мои поражения я заставлю тебя пожалеть.       Любой ценой.