Симпатия к дьяволу

Питер вглядывается в крошечное темно-вишнёвое пятно на золотом узоре сервиза. Мясо без крови. В салате отсутствуют томаты или клюквенный соус. Вместо вина ему подали бренди. Тогда откуда красный?       - Сэр Паркер, что-то не так? Юноша отрывается от созерцания инородного элемента и жестко улыбается одними губами.       - Мне кажется, что ваша прислуга допустила ошибку и только. Все замирают над своими тарелками. Отец, мать и каждая из трех дочерей. Как один, они готовят оправдательную речь, судя по приоткрывшимся ртам и ужасу в глазах. Ну еще бы. Первый красавец и один из богатейших людей Лондона пожаловал разделить трапезу, а младшей из дочерей успело исполниться шестнадцать. Здесь не до пререканий или обвинений в неуважении. Пора возвращать былое расположение гостя.       - Простите, я?.. – первым спохватился отец семейства. Голос дрожит, а артритные пальцы не слушаются своего обладателя, отплясывая в теплом свете свечей. Граф Рочестер уже не молод, а потому не может позволить себе очередную оплошность.       - Тарелка испачкана. Не думаю, что моя прислуга допустила бы нечто подобное.       - Луиза! – ерепенится граф. – Луиза, ко мне! Запыхавшаяся служанка смущенно мнет кружево сорочки, что едва выбивается наружу из-под рабочего платья.       - Да, милорд. Вы меня звали?       - Почему блюдо лорда испорчено?!       - Что? Я не… Я не… Луиза испуганно тянется к Питеру, опрокидывая его бокал. Искрящееся золото впитывается в светло-циановый хлопок скатерти, а высокомерная ухмылка лорда Паркера становится жгучей. Каждый в обеденном зале понимает, что репутация Рочестера подмочена на годы вперед, не говоря уже о том, что его дочери рискуют умереть старыми девами. Будь Питер обычным щеголем, что тискает девчонок на субботних балах, то такая оплошность стала бы простой случайностью, не несущей никаких последствий. Двадцатичетырехлетний Паркер же за последние десять лет стал гениальным корпоративным воротилой, подмявшим под себя не только свет, но и тень Лондонской экосистемы. Так что никто не простит подобное графу Рочестеру.       - Я вынужден откланяться, - предельно вежливый юноша, но все знают, что такие провалы остаются зарубками в истории.       - Сэр Паркер, пожалуйста… - умоляет Рочестер, но Питер торопится покинуть неприятную ему компанию. Дворецкий помогает накинуть плащ и оказаться подальше от душащего лебезением поместья. Лондон влажно впитывается туманом в каменную кладку тротуара, в замшевые ботинки и оседает на волнистых темно-каштановых локонах Питера.       - Вижу, ты не впечатлен, - один единственный шаг в сторону ожидающего экипажа вызывает темный ухмыляющийся силуэт, чье лицо едва ли не полностью прячется за полями высокого цилиндра.       - Я не в настроении, - отзывается Питер, но уходить больше не торопится. Он знает, чем это чревато.       - Нет и пяти минут для старого друга? Как-никак, именно мне ты обязан всем, что имеешь. От этих слов все внутри холодеет. Сколько бы Паркер не пытался сбежать от своего прошлого, оно все равно настигает его.       - У меня еще есть три дня, - оправдания звучат не весомее, чем от Рочестера пару минут назад.       - А я хочу сейчас, - мужчина избавляется от головного убора и его глаза подобны беззвездной ночи. Тони. Или, по крайней мере, десять лет назад именно так он представился безродному мальчишке из Куинса.       - Пожалуйста, не здесь. Кто-нибудь может увидеть… - юноша вертится испуганным волчком и несколько раз рвано заполняет легкие воздухом. Питеру хочется вести себя надменно, как он привык, но рядом с демоном невозможно сразу взять себя в руки.       - Тогда я буду ждать тебя на нашем месте, - смеется Тони, и тьма вокруг него лопается мыльным пузырем, утягивая демона за собой. Их местом стал загородный дом Паркера, в который он исправно наведывался каждый год. Другого выбора у него все равно не было. Он повязан телом и кровью с этим существом. Загородный дом окружали лесные массивы, а прислуга приезжала сюда раз в пару месяцев, чтобы не допускать запустения. Сегодня здесь был только Питер. Ненадолго. Едва переступив порог, он почувствовал неведомое присутствие наравне с пылью, поднявшейся в воздух от его шагов.       - Почему именно сегодня? – спросил юноша в пустоту, и свечи вспыхнули вдоль стен ярким пламенем.       - Я не смог удержаться. Ты был таким соблазнительным, когда потешался над семьей Рочестер. Эти глаза и улыбка не могут принадлежать человеку. Не должны. В них слишком много похоти и бесчестия.       - Я лишь поддерживаю свой образ, - его голос звонким эхом возвращается обратно.       - Неужели? И ты не почувствовал ни капли удовольствия от унижения слабого? Тони приближается. Он может за мгновение оказаться у Питера за спиной и сыграть в ту игру, которой в совершенстве овладел еще во времена египетских фараонов, но демон идет. Звонко бьет каблуками о мраморный пол и медленно тянет каждый палец черной перчатки, чтобы прикоснуться к лицу Паркера. Кожа к коже. Никакого латекса. Не сейчас. Они слишком давно не виделись, чтобы делать это сразу. Тони желает, чтобы и Питера заполнило это темное удовольствие от их близости.       - Нет, мне это не нравится, - горло сохнет от лжи, которая такова лишь наполовину. И Тони знает, чем она является. Уж он-то смыслит в пороках. Демон только ухмыляется. На его лице щетина, а зачесанные назад волосы вьются шелком, но таким он приходит к Питеру каждый год. Не старея и не меняясь. Тони чертит подушечками пальцев невиданные письмена на острых бледных скулах парня. Тот кряхтит, вздыхает, пятится, но замирает у стены. Ему некуда бежать. И это не метафора.       - Кто?.. Кого ты хочешь? – вот и прорывается между влажных губ вопрос, ради которого все и затевалось. Остальное может стать приятным бонусом, но главное блюдо пропитано кровью.       - Я бы предложил графа Рочестера, но это кажется слишком очевидным. И подозрительным. А я не хочу, чтобы хоть что-то навредило твоей репутации, - белоснежные зубы улыбкой режут приглушенный мрак. – Она ведь является моей заслугой.       - Ты дал ей лишь начальный толчок, остальное уже было за мной, - огрызнулся, поддался на провокацию, как зеленый мальчишка. Тони этого и добивался, а потому наслаждение сочится из каждого его движения.       - Я дам тебе немного времени, чтобы устроить прием. Шикарный, с размахом, такой, который будут вспоминать весь год. И не только из-за нарядов и закусок. Но и из-за развлечений. Демон веселится. Демон знает, что получит то, чего так страстно желает. Жертву.       - О, лорд Паркер, это потрясающе! - русская белокурая дворянка Анна не устает взмахивать кружевным веером и изогнутыми ресницами. Питер улыбается, но высокий ворот и галстук-бабочка стягивают его горло, будто удавка. Он силится не напиться и не отрастить две левых ноги во время танцевальных пауз.       - Вечер просто изумительный!       - Я тоже не устаю восхищаться. А вот и он. Постоянный гость во всех ночных кошмарах Паркера. В изысканном фраке и в полной готовности получить свой приз. И юноша уже знал, кого сегодня придется запаковать и вручить для увеселений. Он разговаривал едва ли не с каждым в зале, но именно сейчас Тони перестал кружить стервятником и, наконец-то, камнем спикировал на свою добычу.       - Герцогиня, хочу заметить, что сегодня вы выглядите великолепно. И в черных глазах, действительно, нечто сродни восхищению. Только оно сравнимо со львом, что догнал свою антилопу, а не с ребенком перед витриной игрушек. Белокурая Анна польщена и слегка обескуражена. Эта пустота, что на мгновение мелькнула в ее кукольных глазах, скоро навсегда поселится там, и Питер ничего не сможет сделать, чтобы помешать этому.       - Время игр в саду! – объявляет Паркер. Охота началась, и Тони одобрительно кивает перед тем, как сопроводить даму на променад. К этому невозможно привыкнуть. К зверю, что без предупреждения подселили в твое тело, подобное клетке. Этот зверь любит мясо, кровь и адреналиновый азарт, сопровождающий момент травли. Он гонится за добычей, радостно воя и не останавливаясь ни на мгновение, пока не сожмет зубы на горле жертвы. Питер ненавидел себя за то, что каждый год обменивал человеческую жизнь на свою собственную. Его демон любил охоту. Его Тони любил охоту.       - Она за теми розовыми кустами, - шепот раздается, будто бы из ниоткуда и тут же исчезает. Есть ли разница между человеческими жизнями? Заслуживает ли смерти бродяжка, что не нашел себе лучше места для ночлега, чем открытая мостовая? Или же глупая девчонка, которая любит дурацкие игры на свежем воздухе? Кажется, что она не видит Питера, хотя и пятится в его направлении.       - Вот вы где, герцогиня, - он обхватывает ее со спины и путами своих рук удерживает на месте.       - О, господи, лорд! Вы меня испугали! – заливисто смеется Анна, и парню приходится зажать ей рот ладонью. Русская дворянка же воспринимает это слишком распутно для барышни ее положения. Она упирается Питеру в грудь острыми лопатками через шелк своего легкого бального платья. Ее припухлые губы поблескивают в лунном свете, когда она в пол-оборота шепчет:       - Вы хотите продолжить наше общение, лорд?       - Еще бы, - широкие ладони Паркера крадутся по девичьим ключицам, а пальцы забираются в ямку между ними.       - Так приятно, - шепчет Анна, но, когда рука замирает на ее горле, она делает попытку, чтобы отстраниться. – С..с..сэр… Но Питер уже вцепился в свою плату, а Тони занял место в ложе. Он ждет это представление, а его глаза горят адским пламенем.       - Нет, лорд…Лор…д… Паркер сдавливает все сильнее, а острые ногти Анны царапают его предплечье, защищенное жесткой тканью фрака.       - Без крови, а иначе, как ты покажешься в таком виде на вечере? - ухмыляется демон, чьей пищей с незапамятных времен являются заблудшие души. Послышался глухой хруст, что оборвал очередную юную жизнь. Это было слишком просто, но Тони оргазмически затрясся, сладостно впитывая в себя потуги Питера. Безжизненное тело опрокинулось на траву, выскользнув из пальцев Паркера и навечно замерев в неестественной позе.       - Что ты чувствуешь? – он каждый раз задает этот вопрос. Попытка доказать, что даже будучи человеком, юноша ничем не отличается от своего потустороннего кредитора.       - Ничего, - и каждый раз он получает этот ответ. Пропитанный ложью до самого основания. Питер не может сказать, что от возбуждения у него бегут мурашки, а кровь закипает в жилах, будто его лихорадит. Он не может сказать. Ему нельзя этого говорить, ведь так хочется спасти эту иллюзию собственной человечности. Если потерять ее, то что тогда останется? Жертвоприношение состоялось. Теперь демон должен исчезнуть на следующие триста шестьдесят четыре дня. Вот только юному лорду совсем этого не хочется. Он даже может вывернуться наизнанку от отвращения к себе и демоническому отродью, что дожидается Питера в темных уголках его спальни. Тони будто везде и нигде, пока дверь не распахивается, и лорд не упирается взглядом в ухмылку демона, обретшего форму в бархатном кресле.       - Почему ты все еще здесь? – вздыхает Питер и закрывает дверь на ключ.       - Потому что ты не хочешь, чтобы я уходил. Не сейчас, ведь тебе все еще кое-что нужно от меня, не так ли? И эта безграничная надменность с развращенностью давят где-то в паху. Дьявольские промыслы, что не должны касаться такого человека, как лорд. К такому, кто может получить кого и когда угодно. Стоит щелкнуть пальцами и в это же мгновение появится кто-то, кто исполнит его любое темное желание. Питеру так хочется, чтобы этого было достаточно. Он, как магнитом, тянется к Тони. За его нахальным взглядом и умелыми руками. Нечто незримое лежит между ними, что опрокидывает Питера на кровать и нависает сверху. Оно же рвет на нем одежду и владеет, как вещью. У него горячий рот и острые зубы, что кусают до крови. Оно оставляет на Паркере синяки и кровоподтеки. Это дразнит его языком и проникает членом. Связь, прописанная в контракте и закрепленная печатью, вытекшей из располосованной ладони Питера, не имеет границ. Лорду кажется, что она живет в нем только единожды в году. Он все еще верит в это, но эта самая вера лишь мираж. Как можно быть одним из наиболее влиятельных людей в стране, но прогибаться под демоном, что ставит его на колени перед собой у изножья кровати?       - Все еще говоришь, что тебе это не нравится? Пот струится по спине Питера, когда он из последних сил сдерживает стон.       - Тогда, может мне остановиться? – демон смеется, когда Паркер цепляется за его бедра, в попытке удержать. – Признайся, что тебе нравится.       - Нет, - и это все, на что его сейчас хватает. Питеру так страшно, что все закончится, а ему придется сгореть в адском пламени. Он не признается.       - Тогда оставим до следующего года. Игра, из которой невозможно выйти победителем. Симпатия к дьяволу оставляет после себя только кровь, боль и смерть. Она всепоглощающа. Она беспощадна. И, если бы не одна ночь в году, то Питеру пришлось бы утонуть в ней.