Оно тебе надо?
21 апреля 2019 г. в 22:51
— Тем, Вету сегодня выписывают из больницы, — говорит взволновано женщина. Эти несколько месяцев казались ей ада. Ей было страшно даже смотреть на дочь, ведь та будто сгорала на глазах.
— Ты готова ее забрать? — спрашивает Дзюба и садится, представляя, насколько трудно было его матери. Он и сам множество раз чувствовал, как разрывалось его сердце, стоило увидеть сестру.
— Сомневаюсь. Артем, мне страшно даже думать о том, что с ней это произошло. В последний раз она выглядела как овощ. Ее накачали таблетками так, что она не могла нормально говорить, казалось, будто от нашей девочки осталось лишь тело, вся душа будто исчезла.
— Я заберу ее, она поживет у меня, постараюсь привести ее в норму, — тяжело вздохнул футболист, боясь встречи с сестрой.
Пару месяцев назад у Веты обнаружили биполярное расстройство. Никто бы не мог даже представить, что у этой озорной девушки может быть такое серьезное психическое расстройство. Никто, даже она сама, не замечали смены фаз, вот только во время депрессивной ей стало хуже всего. Апатия, сон по двадцать часов, а после попытка самоубийства. «Опасна, она может причинить себе вред, ей следует пройти лечение в больнице». Эти слова навсегда врезались в память девушки. Ей не хотелось ложиться в психбольницу, признавать, что она все же больна, но выбора не было. Эти стены слишком сильно давили на ее. Вечный контроль, решетки на окнах, а за малейший проступок — привязывание к кровати. Лекарств было слишком много, девушка даже не запоминала, что пьет. В какой-то момент просто стало все равно. На руках красовались белые полосы, напоминая о том дне, когда в ее головы пришла мысль о том, что она никому не нужна. Глупая. Ей было больно каждый раз смотреть, как мать сдерживает слезы, а брат старается шутить. Она сама все испортила.
— Давай помогу, — подлетел к ней Артем, стоило ей выйти к регистратуре. — Я уже забрал все твои вещи, можем ехать.
— Тем, я очень скучала, прости меня, — произнесла она, чувствуя, как по щекам стали течь слезы.
— Ну ты чего, котенок? Все же хорошо. Я тоже очень скучал по тебе. Ты согласна пожить со мной? — спросил он, выводя ее из больницы.
— Где угодно, лишь бы не снова за эти решетки, — она морщится и оглядывается назад.
Квартира Артема всегда отличалась минимализмом. Лишь какие-то мелкие детали, вроде фигурок черепашек-ниндзя, напоминали, что в душе Дзюба еще тот ребенок. Лев всегда был его тотемным животным, именно поэтому мягкие игрушки были разбросаны по всей гостиной и спальне. Девушка подошла к дивану и стала рассматривать милых животных.
— Тотоша, — произнесла она, взяв в руки маленького львенка, которого сама же сшила лет в двенадцать.
— Да, Тотоша. Между прочим, мой друг, не твой, — он улыбнулся и забрал игрушку. — Не переживай, малыш, я не обижу тебя, — парень погладил его по вязаной гриве. Именно эта вещь всегда напоминала ему о сестре. И когда она попала в больницу, а врачи вынесли неутешительный диагноз, львенок помогал Дзюбе сохранять спокойствие и веру, что все обязательно наладится.
— Господи, тридцать лет человеку, — усмехается Вета и опускает взгляд на свои руки. Кофта задралась, оголяя шрамы, именно поэтому девушка в спешке стала натягивать рукава сильнее.
— Да, тридцать, и что? — пожал плечами Артем. — Дзюба, ты можешь не прятать от меня их, ты же знаешь, что я нормально к этому отношусь.
— Я знаю, Тем, знаю, — сказала она, вспоминая тот злополучный день.
Ей просто показалось, что она никому не нужна. Тишина в ее маленькой квартире давила на нее, казалось, что даже если ее не станет, то всем будет наплевать. Кто же знал, что у нее просто депрессивная фаза, которая поглощала все вокруг. Лезвие казалось таким манящим, и девушка просто думала, что никто и не найдет ее, лежащую на полу, в этом огромном мире.
Дзюба любил заезжать к своей сестре, если получалось пораньше уйти с тренировки. С детства он привык защищать ее, быть рядом, помогать и поддерживать, как и полагается настоящему старшему брату. В этот день ему было неспокойно на душе, там будто скребли кошки, извещая о какой-то беде. Дверь, которая была не заперта, сразу же заставило футболиста напрячься, ведь Вета всегда ставила выше всего безопасность. Гробая тишина давила на него, буквально крича о том, что произошло что-то ужасное. Стоило зайти в ванную комнату, как ему показалось, что сердце просто остановилось. Его сестра, его малышка сидела возле раковины, а вокруг идеально белый кафель был окрашен в ярко-алый цвет. В тот момент был лишь одна мысль: «Лишь бы спасти ее». Артем четко помнил, как вез ее в больницу, держал ее руку, когда она пришла в себя. Помнил все приемы с психологом и тот вердикт. Помнил, как она повторяла его имя в надежде, что он спасет ее от больницы. Он никогда, наверно, не сможет этого забыть.
— Какие планы на сегодня? — парень смотрит на нее.
— Никаких. Я все еще отхожу от лечения и действия нескольких нейролептиков, мне просто хочется поспать.
— Может быть, ты хочешь кушать?
— Нет, спасибо, — ответила девушка, но, увидев расстроенный взгляд Артема, добавила. — Просто я устала, обещаю, что завтра обязательно начну возвращение к нормальному питанию. Спасибо, что забрал меня.
Вета зашла в комнату и бросила рюкзак куда-то в угол. С недавних пор ее жизнь будто пошла под откос. Эта попытка самоубийства, биполярное расстройство и психиатрическая больница. Она будто больше не была собой. Дзюба встала и подошла к зеркалу, задирая край толстовки. Расстройство пищевого поведения уже как полгода мучает ее тело наплывами: то ей кажется, что она просто идеальна, то просто ненавидит себя. Ей всегда не нравился этот фактор, но бороться было слишком тяжело. Никто и никогда не мог и подумать, что сестра Дзюбы, всегда лучезарная девушка, обладающая таким же чувством юмора и заразительным смехом, так сильно страдала внутри. Всю свою боль она привыкла скрывать за маской шуток и хорошего настроения, чтобы ни у кого не возникло мысли, будто с ней что-то не так.
— Завтра я проснусь и буду другой, буду нормальной, — говорит девушка сама себе и ложиться спать, не представляя, как пройдет ночь.
Каждый раз все проходит по-разному. Ей казалось, что ее организм постоянно готовит ей новое испытание, мучая кошмарами или беспробудным сном, продолжительностью в двадцать часов. Это стало настолько неотъемлемой частью ее жизни, что она просто привыкла.
— Доброе утро, — улыбнулся ей Артем и поцеловал в макушку. Казалось, что его медвежьи объятия могли излечить от всего.
— Доброе утро, тигруля, — произнесла девушка и сделала глоток кофе из его кружки.
— Тебе можно же кофе, да? — настороженно спросил парень.
— Да, конечно, алкоголь нельзя.
— Смотри, план на сегодня. Сейчас ты завтракаешь, не закатывай глаза, я все вижу, — пытается грозно произнести парень. — А потом мы едем на тренировку, у нас сборы, поэтому сборная в полном составе, Акинфеева увидишь, он скучал.
— Слушаюсь, мамочка, — говорит Вета и продолжает пить кофе.
Отношения с братом всегда были самой главной частью ее жизни. Тема никогда не бросал ее, даже потянул за собой в Питер, лишь бы проводить с сестрой больше времени. Оставлять ее и общаться лишь посредством видеосвязи было для него пыткой. Они слишком сильно любили друг друга.
— Я, конечно, безмерно счастлив, что ты решила сменить черную толстовку на зенитовскую, но на улице очень тепло, — Артем заходит в ее комнату и опирается на косяк.
— Если ты забыл, милый братец, то есть одна проблема, — она закатывает руках, оголяя белые полосы на своих руках. — Я не готова показывать их миру.
— Они не делают тебя хуже, Вета.
— Я знаю, но я не готова показать их миру. Там будет много людей? — она прикусывает губу и по-детски переминается с ноги на ногу.
— Не особо, но если тебе станет плохо, сразу же говори мне — поедем домой.
Дзюба просто боялся оставить ее одну. В голове раз за разом всплывала картина, как он нашел ее в луже крови. Тогда Артем мог потерять ее навсегда, лишиться части своей души. Ему было страшно, что если Вета останется дома, то все вернется снова. Да, у нее сейчас была светлая фаза, которая подразумевала под собой стабильность, но. Это, но всегда будто душило Дзюбу.
Да и девушка боялась остаться одна. Ей казалось, что вся ее работа может просто с крахом рассыпаться и развеяться по ветру. База всегда казалась ей лабиринтом кентавра, из недр которого в любой момент может выскочить монстр. Артем ответственно усадил ее на трибунах, приказывая никуда не уходить. Парень очень часто включал режим заботливой мамочки, его хватало на всех. Казалось, будто в нем огромное количество любви, которой можно просто осветить весь мир. Таким всегда был ее брат.
— Мелкая, пошли к нам, — Артем подошел к трибунам и посмотрел на сестру.
— Не хочу вам мешать, — она пожимает плечами, пытаясь совладать с желанием присоединиться к ребятам.
— Ты не будешь нам мешать, да, Санек? — он поворачивается к парню, который пытается пригладить свои волосы. — Боже, ну гнездо на голове, вот честно.
— Дзюба, ты не исправим, пошли, — девушка встает с трибун и направляется к вратарю.
— Твоя девушка? — Головин подходит к Дзюбе и бросает заинтересованный взгляд.
— Сестра, Санек, сестра. Пойдем. Ну, малая, готова порвать этих кривоногих? — Артем обнимает Вету и идет в сторону Акинфеева.
— Сомневаюсь, что у меня получится, это же лучшие игроки страны.
— Да, мы такие, — усмехается Головин, шагающий рядом.
— И с самомнением у них проблем нет. Как поживает лучший вратарь в мире? — она подбегает к Игорю.
— Это ты о Луневе сейчас, да? — он оборачивается и обнимает подругу. — Как же я рад тебя видеть, Вета.
— И я тебя, — девушка прижимается к другу, понимая, что вот теперь все точно возвращается на свои места. — Мы же потом сможем поговорить?
— Я весь в твоем распоряжении.
— Я, как бы, хочу потренироваться, — бурчит Головин и направляется к отметки для пенальти.
— Эта девочка уделает тебя, — говорит Артем и подходит к сестре. — У нее был лучший тренер.
— Самолюбие твоего брата не знает границ, — шепчет ей Игорь.
— Как ты с ним общаешься? — говорит Вета, смотря на друга.
— Сам в шоке, — усмехается Акинфеев.
— Мы решили поспорить, — подходит к ней брат. — На воротах будет Гильерме, чтобы было честно, а ты и Саша будете бить пенальти.
— Я не уверена, Тем, — девушка начинает переминаться с ноги на ногу, натягивая рукава до упора, будто прячась в кофте. — Ладно, давай попробуем.
Она не играла в футбол с момента попадания в психиатрическую больницу. Это было еще одной отголоском к нормальной жизни, к которой уже не получится вернуться. Она больше не та Вета Дзюба, которая была раньше. Биполярное расстройство брало над ней верх. Девушка ассоциировала себя с бомбой, которая в любой момент может просто взорваться, поэтому ее миссия состояла в том, чтобы сберечь как можно больше людей вокруг.
— Тема, я победила, — он услышал радостный голос сестры, которая уже бежала в его объятия, а на ее лице сияла улыбка.
— Ты улыбаешься, — радостно произнес Артем. — Это лучшее, что может быть, малышка. Малышка?
— Тем, мне нехорошо. Можно мне в машину? — произнесла она, чувствуя резкую слабость. — Видимо, таблетки так влияют.
— Конечно. Вет, кофта задралась, — прошептал Дзюба, видя, как взгляд Головина устремился на ее руки. — Сашка, можешь, пожалуйста, отвести ее к машине.
— Конечно, — ответил парень.
— Спасибо, — сказал Артем, смотря, как его сестра уходит с поля.
— Как она? — подошел к другу Игорь.
— Не знаю. Я боюсь оставлять ее одну. Врачи говорят, что у нее наступила светлая фаза, если принимать лекарства, все будет более или менее хорошо, смена фаз не будет такой частой или резкой. Но ты сам видел, что только что было. Но она улыбнулась, и, кажется, веселилась с Саней. Но мне страшно.
— Все хорошо, Артем, она справиться. И ты тоже. Я буду рядом, — серьезно произнес Акинфеев, обнимая его.
Девушка шагала к машине и не могла выдавить из себя ни слова. Не стоило врать Артему, что она все же не поела. Не стоит таить от брата, что расстройство пищевого поведения снова стало занимать огромное место в ее жизни, ведь тот переживал за нее. Идущий рядом Головин привлек ее взгляд. Она уже давно не надеялась, что может кому-то понравиться, кого-то заинтересовать, тем более в таком виде. После больницы ей казалось, что она похожа на мертвеца и это вполне ее устраивало. Кудрявые волосы были собраны в хвост, а голубые глаза напоминали лед. Коже была невероятно бледной, а синяки сильнее обычного выступали под глазами.
— Тебе не жарко? — спросил Саша, смотря на ее внешний вид. Большая голубая зенитовская толстовка с номером брата, джинсы и кроссовки.
— Нет, все в порядке, — произнесла она, думая о том, насколько привлекательно выглядит Головин. «Дзюба, тебя только выписали из психушки, а ты уже на парней заглядываешься, узнаю семейство», — пронеслось у нее в голове.
— До встречи тогда, думаю, что так или иначе мы будем видеться, — пожимает плечами он и поправляет волосы.
— Да, до скорого, Саша, — девушка переминается с ноги на ногу.
— А вот и я, победил твоего Акинфеева, теперь готов везти тебя домой, принцесса, — Дзюба обнимает сестру, наблюдая, как медленно от них отходит Головин. — Пока, цыпа, — он начинает ему махать. — Кстати, не хочешь вернуться к группе?
— Сомневаюсь, что мне по силам будет большое скопление людей. Все еще боюсь, что будут панические атаки, — произносит девушка и поворачивается к окну.
А ведь когда-то группа была ее жизнью. Ей нравилось играть на гитаре, выступать, петь, видеть поддержку зрителей. Пока их не покинул ее лучший друг. Начались панические атаки, а за ними и первая фаза биполярного расстройства. Она прекрасно помнила, как впервые взяла в руки гитару, а первая репетиция навсегда останется в ее сердце. Но вернуться к этому уже невозможно, это теперь осталось позади. Настала будто другая жизнь, ей уже не стать прежней.
Две недели прошли для нее слишком рутинно. Раньше бы ее разрывало от отсутствия событий, но сейчас от этого становилось легко. Все имело какой-то распорядок, какой-то смысл. Групповая терапия перестала ее смущать, она наконец-то смогла открыться людям, которые окружали ее. Сеансы с психологом приводили ее эмоциональное состояние в норму, Вета просто изливала все свои чувства. Единственное, что вцепилось в нее своими холодными пальцами — расстройство пищевого поведения. Девушка понимала, что этим просто ведет себя в пропасть, но остановиться не могла. Артема это серьезно беспокоило. Он в буквальном смысле следил за питанием сестры, составлял ее рацион, лишь бы сестра стала вернулась в привычную коллею.
За это время Дзюба привыкла проводить свои будни, посещая тренировки сборной. Они готовились к какому-то грандиозному чемпионату, в суть которого даже не хотелось вникать. Просто ей нравилась компания. Парни относились к ней крайне мило и радушно, да и проводить дни с Головиным было интересно. Их общение затянулось, что одновременно и радовало, и огорчало ее. Она — бомба, и ранить еще одного человека своим взрывом ей не хотелось. Но Саша явно был настойчив в этом плане. Девушка просто была интересна ему, хотелось узнать Вету поближе, стать частью ее жизни. Она так отличалась, по его мнению, от брата, который был вечно готов к новым знакомствам, общению и открытиям.Только знал бы футболист, что раньше Вета была точной копией Артема, их часто называли ураганом и взрывной смесью.
— Я смотрю, Головин все крутится вокруг тебя, — подошел к ней Акинфеев.
— Да, но я вряд ли готова впустить еще кого-то в свою жизнь, — произнесла она, смотря, как Саша набивает мяч.
— Но все же присмотрись к нему, он неплохой парень.
— Кто неплохой парень? — подбегает к ним Артем.
— Ты, Тема, ты, — усмехается девушка и направляется к Саше.
— Она начала шутить, как по мне, это огромный прогресс, — говорит Игорь, смотря на подругу, которая смеется над Головиным. — Вета ему нравится.
— Думаешь? — поворачивается к Акинфееву Дзюба.
— Я тебе больше скажу, он ей тоже нравится.
— Чего такие серьезные? — подбегает к ним девушка, а после запрыгивает Игорю на спину. — Вези меня, большая черепаха.
— А вот это у нее в тебя, — говорит вратарь, указывая на друга. — Куда желает ехать принцесса?
— В светлое будущее.
С того момента, как она узнала диагноз, ей просто хотелось нормальной, привычной жизни. Все мечты разом рассыпались. Ни о каких отношения и семье не было и мыслей. Вете просто было страшно, что она может все разрушить. Мания или депрессия могла посетить ее в любую секунду, а в таких состояниях девушка не может на сто процентов контролировать себя. Появится ли снова желание убить себя или же сделать больно кому-то? А что если в период мании ей снова захочется сделать что-то безумное?
В голове сразу же начали всплывать моменты, когда она была готова подчинить себя весь этот мир. Амбиции просто переполняли ее, чувства захлестывали с головой, а разум будто отключился. Она никогда не забудет тот период. Походы в клуб, от которого ее просто мутило, связи с сомнительными личностями, прыжок с парашютом и небольшая татуировка на плече. Все считали, что так девушка справлялась с потерей друга, но на деле ее разум был подчинен биполярному расстройству. А после последовала депрессивная фаза, в период которой она не выходила из квартиры и спала по двадцать часов в сутки. Тело будто не принадлежало ей, а голоса в голове становились все сильнее. Она ненавидела это чувство. Начинались галлюцинации, а действия лишались хоть какого-то смысла.
— Тем, звонят, — крикнула она, слыша, как кто-то настойчиво стучит в дверь.
— Выхода нет, — поет Дзюба, принимая ванную.
— Боже, ребенок, — закатывает глаза Вета и направляется в прихожую. — Привет, Саша.
— Привет. Можно войти? — он смотрит на нее.
— Конечно. Что-то хотел?
— Твой брат забрал мои вещи. Он перепутал сумки и уехал с ними, вот, приехал забрать.
— Как же похоже на него. Ну погоди, у него там концерт для мочалок, как закончит — весь твой. Хочешь, можешь присоединится, думаю, что место между гелем для душа и порошком точно есть
— Наверно, откажусь, моя психика не выдержит такого.
— Зря, у него сегодня в репертуаре рок, не знаю, как тебе, но мочалкам точно нравится, — улыбается девушка, а Саша начинает заливисто смеяться.
— Ты шутишь, мне это нравится, — говорит Головин.
— Не привыкай, это бывает не всегда, — пожимает плечами Вета, понимая, что завтра у нее скорее всего будет отвратительное настроение. Так всегда происходит. Смена внутреннего состояние происходило слишком часто, что первое время раздражало ее. Но сейчас она просто привыкла, зная, что это намного лучше фаз.
Дзюба с первой встречи считала Головина крайне привлекательным. Хоть ее брат и называл его прическу гнездом, ей казалось, что она просто замечательная и делает Сашу только милее. Его карие глаза представлялись ей бездонным океаном из горячего шоколада, а улыбка будто осветила весь мир солнечным светом.
— Чего смеемся? — заходит в комнату Артем. — О, Санек, как хорошо, что ты тут. Посидишь с Ветой, мне надо отъехать ненадолго.
— Вообще-то я не маленькая, — говорит девушка, надувая губы.
— Тебя не спрашивали, принцесса, — произносит Дзюба. — Согласен?
— Да, конечно, без проблем.
— А меня не забыли спросить? Что мы будем вообще делать? — сказала она.
— Сыграй ему на гитаре, попой, — пожимает плечами Артем.
— Лучше тебя все равно не выйдет, мочалки просили передать, что с нетерпением ждут новый концерт, — улыбается Вета.
— Вот теперь понятно, что вы брат и сестра.
«Гори, но не сжигай, иначе скучно жить»
Голос девушки будто обволакивал все вокруг. Она перебирала пальцами струны, вспоминая то время, когда сцена была ее вторым домом. Но все разрушилось, забылось, было будто не с ней.
— Ты очень красиво поешь, — тихо хлопает в ладоши Саша.
— Спасибо, — смущается Вета.
— Намного лучше своего брата, — усмехается он и берет ее за руку.
— Саш, не стоит, — отстраняется она.
— Почему? Что-то не так? Я думал, что тоже тебе нравлюсь.
— Да, но оно тебе не нужно. Саш, тебе не нужно портить свою жизнь такими людьми, как я. Я бракованная, — выдавливает девушка и радуется, услышав, как хлопнула дверь.
Головин не мог понять, что значит «бракованная», что она имела в виду, говоря об этом. Вета так или иначе что-то скрывала. В любую погоду девушка носила толстовку, пряча свои руки. А ведь с самой первой встречи она запала ему в сердце. Просто выделялась из общей массы своей индивидуальностью: всегда разная, никогда не использующая косметику, прыгающая на Акинфеева и вызыващая на лице серьезного вратаря улыбку. Вета явно была идеальна в его представлении.
— Ты чего сегодня без малышки? — подходит к Артему Игорь.
— У нее вчера появились признаки начала депрессивной фазы, утром отвез ее к психологу, сейчас спит дома, — потирает глаза Дзюба. — Я так испугался, что все пошло по второму кругу, что светлый промежуток закончился.
— Светлый промежуток? Депрессивная фаза? — сказал Саша, чем заставил их обернуться. — Она вчера мне сказала, что бракованная. Может кто-то удосужит меня рассказом о том, что происходит?
— А тебе какая разница? — огрызнулся Артем.
— Мне нравится твоя сестра, я влюблен в нее. И хочу знать, что происходит, — решительно произносит Головин, смотря, как Игорь положил руку на плечо Дзюбы, давая ему понять, что поддерживает друга.
— У нее биполярное расстройство, сейчас это особо не проявляется, но это пока, — выдыхает форвард.
Вета проснулась из-за ужасной слабости. Вчерашний вечер напугал ее до безумства. Эти голоса в голове буквально разрывали ее изнутри, ей хотелось сбежать от самой себя, лишь бы не началось все заново. Девушке было страшно, что она снова может оказаться в психиатрической больнице, накачанная кучей таблеток и чувствующая себя овощем. Казалось, что из нее вытрясли всю душу.
— Привет, принцесса, — зашел в ее комнату Игорь. — Мне тут сказали, что ты неважно себя чувствуешь, я привез тебе фруктов.
— Привет, — она приподнялась и искренне улыбнулась, увидев друга. — Мне было так страшно вчера. Показалось на секунду, что все вернулось в тот самый период, будто и не было светлой фазы, просто затишье перед бурей.
— Вет, даже если бы у тебя снова началась мания или депрессия, мы не бросим тебя. Я никогда не брошу тебя, чтобы с тобой не приключилось. Твоя болезнь не делает тебя хуже, она делает тебя тобой. И тебя все так же любят. И родители, и Темыч, и я.
— Игорь, я не знаю, чтобы делала без тебя. Я люблю тебя, ворчун, — произносит девушка и чувствует, как по ее щекам начинают литься слезы.
Акинфеев с самых первых дней стал ей близким другом. Стоило Дзюбе их познакомить, как они тут же нашли общий язык. Некогда серьезный Игорь смеялся над ее шутками и умилялся милому прозвищу «ворчун». Он был единственным ее другом, который не бросил, узнав о биполярном расстройстве, и всегда занимал в сердце девушки особое место. Вета усмехнулась, вспомнив, как часто они проводили время втроем, просто болтали, смотрели фильмы и веселились. Кому-то было тяжело даже с одним представителем семейства Дзюбы, но Игорь стойко их выносил, говоря, что любит обоих.
К вечеру все вернулось на свои места, таблетки делали свою работу — Вета стала лучше себя чувствовать, а Артем успокоился, увидев, что сестра даже поела. Из головы не выходили слова Головина о том, что он чувствует к его малышке. Ему было боязно, что парень может не вынести ее расстройство, из-за чего в последствии разобьет сердце его принцессе.
— Я открою, — говорит Дзюба и направляется к двери, а после заходит в комнату сестры. — Вет, это к тебе. Вам нужно поговорить, оставлю вас.
— Привет, — тихо произносит она, смотря на Головина.
— Здравствуй. Я хотел сказать, что знаю про твою болезнь. И ты слишком сильно засела в моем сердце, поэтому давай попробуем, если ты что-то чувствуешь ко мне, — на одном дыхании сказал парень.
— Саш, я испытую к тебе такие же чувства, но пойми, что я — бомба. В любой момент могу взорваться и ранить осколками всех вокруг себя, и моя задача минимизировать количество людей, которым разобью сердце. В любой момент меня может настигнуть или мания, или депрессивная фаза. Хочешь увидеть последствия? — произносит она и, получив слабый кивок, стягивает с себя толстовку. — Эта татуировка — последствия мании, я вела себя отвратно в тот момент, ходила по клубам, прыгнула с парашюта, набила татуировку. А это, — девушка вытягивает руки, — моя депрессия. Я пыталась покончить с собой, меня спас Артем. Потом лежала пару месяцев в психиатрической больнице, пока врачи не решили, что я все же не опасна для общества. Тебе оно надо?
— Надо, Вета, надо, — решительно произносит Головин и в миг преодолевает расстояние между ними, нежно целует в губы.
Отношения с Головиным внесли еще больше стабильности в ее жизнь. Саша старался как можно больше времени проводить с девушкой, узнавать ее и убеждаться, что она просто идеальна. Вета чувствовала себя в безопасности, понимая, что в жизни есть как минимум три человека, которые поддержат ее, помогут и поймут. Дзюба радовался за сестру, хоть и переживал, чтобы сердце его малышки не разбилось, не разлетелось на миллионы маленьких кусочков.
— Значит так, я улетаю на неделю, у меня серия матчей в других городах. Головин, не оставляй ее ни на минуту, Акинфеев тоже уехал, поэтому вся ответственность на тебе. Вет, не забывай про режим, помни, что сон — это главное, — давал наставление Дзюба.
— Хорошо, мамочка, — усмехнулась девушка. — Я буду скучать.
— И я, принцесса, — обнимает ее Артем и целует в макушку. Ему совершенно не хочется уезжать, на душе как-то неспокойно, внутри появляется чувство, будто он больше никогда ее не увидит. — Пожалуйста, будь осторожна. Саш, береги ее.
Жить с Головиным ей нравилось. Футболист готовил завтраки и не оставлял ее ни на минуту, ждал после приемов у психолога и групповых терапий. Саша доказывал свою любовь делами, не просто разбрасывался красивыми, но пустыми словами. В его объятиях она тонула, казалось, будто весь мир останавливался, рядом был только Головин. Любовь накрывала ее с головой.
— Я хочу встретить рассвет, — говорит она, смотря на Сашу. — Давай не пойдем спать.
— Но твой режим, — начинает Головин, но девушка затыкает его поцелуем.
— Плевать на него, просто давай побудем вместе, — она обнимает его и утыкается в шею.
— Знаешь, я часто представляю, как у нас будет семья, дети, дом. Мы были бы просто замечательными родителями, Вет.
— Спасибо, что вселяешь в меня веру, что это возможно. Что может быть хороший финал, — улыбается девушка.
— Он и будет, Вет, мы обязательно станем самыми счастливыми.
— С тобой я уже счастлива.
На следующее утро ей будет невероятно грустно. Головину срочно нужно будет улететь, оставив ее одну.
— Ты уверена, что все нормально? — смотрит на нее Саша.
— Да, тем более завтра прилетает Тема, я справлюсь, не переживай, — выдавливает из себя улыбку она.
— Я люблю тебя, принцесса, — Головин поцелует ее в губы и нехотя покинет квартиру.
К вечеру голоса в ее голове снова начнут звучать. Она не выпьет таблетки, подумав, что не бракованная. Ей станет слишком тяжело дышать к полночи, тишина будет давить со всех сторон. Ее бросили, оставили, как надоевшую куклу или жалкого котенка. Всем просто наплевать, что ей сейчас безумно плохо.
— Нет, нет, это не так, — девушка схватиться за голову, пытаясь противостоять голосам в голове, которые твердят, что она никому не нужна. — Возьми же трубку, Головин, — Вета будет в спешке звонить Саше, брату, Игорю, кому-нибудь, чтобы услышать банальное «я люблю тебя».
Она не будет помнить, как оказалась в ванной. В зеркале ей покажется, будто за ее спиной кто-то стоит. Руки машинально откроют кран. Вета будет смотреть на себя в отражении, понимая, насколько же ущербно выглядит. Крики в ее голове будут становится все сильнее, она сядет в ванную и просто уйдет под воду. Воздух в ее легких закончится, заставив ее вынырнуть.
— Слабая, бракованная, жалкая, — она крикнет на саму себя, а ладонь машинально потянется к лезвиям для бритвы брата.
Вета посмотрит на свои руки. Шрамы стали совсем белыми, но оставались заметными. Это было клеймо, напоминающее о том дне. Хоть Саша так часто целовал эти полосы, говоря, что они не делают ее хуже, ей будет казаться наоборот. Набрав в последний раз Головина, девушка быстро пишет сообщение брату, в котором извиняется, говорит, что любит и прощается. А после выключает телефон и швыряет его в стену. Делает глубокий вдох и проводит металлическим предметом по своим рукам. Алая кровь начинает ручьем течь из вен, давая понять, что вместе с ней ее тело покидает и последние следы жизни. Крик боли вырывается из груди, слезы неустанно текут по щекам. Вода принимает красный оттенок, а дыхание девушки становится все более редким. Из ее уст срывается последний вздох, который буквально орет, что Веты больше нет. Ее будто никогда и не было.
Вернувшись с матча, Артем обнаружит злополучное сообщение. А дальше все происходило как в тумане. Ее найдут на следующий день, без каких-либо признаков жизни. Вокруг ее крохотного тела все окрасится в красный цвет. Дзюба будет рыдать над ее телом, понимая, что потеряла частичку своей души, лишился самого главного человека.
На ее похоронах будет не так и много людей. Родители с трудом смогут принять то, что их малышки больше нет. Артем будет мрачнее тучи, не в силах сдерживать слезы, он просто зарыдает в плечо Игоря, который и сам готов пойти вслед за подругой. Саша посмотрит на нее в последний раз и поймет, что лишился той единственной, с которой мог провести свою жизнь. Ее больше нет. Остались лишь воспоминания о той озорной Вете, которая привлекала всех вокруг своими шутками. Никто больше не услышит ее веселый смех, никто больше не сможет ее обнять. Артем больше никогда не сможет рассмеяться над ее шуткой о сольном концерте для мочалок, он, кажется, в принципе не сможет больше петь в ванной. Игорь больше никогда не сможет носить ее на руках, привозить ей фрукты и просто слушать ее рассказы о чем-то, что беспокоит. Саша больше никогда не сможет поцеловать ее мягкие губы, обнять посреди ночи, прижаться, чтобы чувствовать себя лучше. Никто больше не сможет послушать, как она поет и играет на гитаре. Никто больше не увидит ее. Никогда.
— Я же просил ее не оставлять. Я же просил не нарушить режим. Головин, ты понимаешь, что из-за этого началась депрессивная фаза, — крикнет Дзюба, а после ударит футболиста по лицу. Он никогда не сможет простить ни себе, ни Саше смерть сестры. Артем будет рыдать каждую ночь, вспоминая, какой же замечательной была его принцесса, пока в один прекрасный момент она не приснится ему и не попросит отпустить. Скажет, что безумно скучает, но даже несмотря на смерть, всегда будет рядом с ним, что безумно любит и не хочет видеть его страдание.
Игорь каждую неделю будет приходить на ее могилу и приносить пионы. Часами будет сидеть и рассказывать о том, что происходит в его жизни, о том, как сильно ему не хватает его малышки. Не раз упомянет, что с ее смертью он будто потерял частичку душу, невероятно важную частичку, без которой иногда не может даже дышать. Парень почувствует теплоту в районе плеча, будто кто-то положил туда руку. Слезы снова навернуться на его глаза, и Акинфеев поймет, что Вета всегда будет рядом с ними, она не сможет так просто оставить их.
Головин не сможет справиться с этой потерей. Каждый второй будет винить его в том, что именно из-за него она умерла. Если бы он не уехал в тот день, Вета была бы жива, была бы рядом. Они бы обнимались и строили планы на будущее, в надежде, что когда-то их мечты все же сбудутся. Саша будет гасить всю боль в алкоголе, а после сядет за руль. Он будет кричать, скулить, плакать, понимая, что не в его силах терпеть это. На минуту покажется, будто рядом сидит его Вета. Такая хрупкая, в такой же зенитовской толстовке, как в их первую встречу. Он разгонится до максимальной скорости, будет лететь вперед по трассе, даже не думая о том, что может умереть.
— Саша? — удивится Вета, увидев Головина. — Нет, нет, еще не твое время, ты должен жить. Построить семью, состарится. Ты не должен был умереть, тебе ведь уготована такая восхитительная жизнь. А как же сборная? А как же чемпионство? — она будет заваливать его вопросами, уже даже не сдерживая слезы. — Еще не твое время.
— А тогда было твое время? Такая была твоя судьба? Вета, единственное, что я хочу, это быть с тобой. Прости, но я не уйду. Пусть и в загробном мире, но я останусь с тобой, — решительно произнесет Саша. — Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня.
— Все должно было быть не так, — скажет девушка дрожащим голосом.
— Но вышло так, — пожмет плечами Головин и поцелует ее.
— Я так тебя люблю, Саша.
Его машину найдут утром, а внутри нее обнаружат уже бездыханное тело. Он не смог вынести всю эту боль, не смог смириться с тем, что ее больше нет рядом. Он ушел. Ушел к ней.