Did I let go of your hand for a castle made of sand Ooh, that fell into the blue
По комнате их отеля разносится счастливый смех. — Ну, давай же, Саске, улыбнись. Это просто пара фоток! Наруто уже несколько минут пытается навести камеру и сфотографировать Учиху, но пока что все его попытки оказывались тщетными. Саске то уворачивался, то закрывал лицо руками, то и вовсе пытался выхватить телефон из рук Узумаки (и, кстати говоря, несколько раз у него это получалось). В общем, делал всё, чтобы у Наруто не получилось осуществить свой план фотографа. — Ну почему ты не хочешь? — разочарованно вздохнул Узумаки, откладывая телефон. Саске в очередной раз закатил глаза: — Скажи, я что, похож на фотомодель? — саркастично хмыкнул он. — Ну, на самом деле, да… на очень горячую фотомодель из порножурнала, — тихо засмеялся Наруто, но, наткнувшись на взгляд Саске (о, лучше бы Узумаки его не видел, ибо от этого он то ли начал возбуждаться, то ли сжался от страха за свою жизнь), сразу поправился. — Не похож, но не обязательно быть моделью, чтобы сделать несколько фоток. Это ведь даже не фотосессия. — Зная тебя, это вполне может перерасти в фотосессию, — съязвил Саске и упал на большую кровать рядом с Наруто. — Тебе что ли заняться больше нечем, кроме как пытаться меня сфоткать? На это Наруто несколько двусмысленно усмехнулся: — Я могу заняться тобой. — Ты и так полностью занят мной, — в тон ему и с хитринкой в глазах ответил Саске. — Только вот, если на то пошло, скорее я займусь тобой. — Ну так займись. Их взгляды в очередной раз сталкиваются, и, кажется, в очередной раз пролетает искра. Хотя какая к чёрту искра — это грёбаная молния. Саске перекатывается и усаживается на Наруто, кладя руки на его бёдра и чуть сжимая их. Узумаки резко выдыхает и облизывает губы настолько соблазнительно (причём сам того не понимая), что Саске думает, что готов его прямо сейчас трахнуть. Но ещё рано. Он наклоняется ближе к Наруто, ведёт носом по его шее, задевая её губами и оставляя лёгкие поцелуи. Он довольно улыбается, когда Узумаки начинает тихо постанывать и вот, когда между их лицами остаётся несколько сантиметров, когда напряжение раскалено до предела, Саске… начинает щекотать Наруто. Узумаки от неожиданности и удивления вскрикивает, а Учиха заливается смехом, продолжая его щекотать. — Саске, ты… я… что ты творишь вообще? — говорит Наруто, пытаясь восстановить дыхание, когда Учиха прекращает эту пытку щекоткой. — Занимаюсь тобой. Подожди-ка, а о чём подумал ты? — Саске в открытую ухмыляется и по своему виду чертовски напоминает довольного кота. — Ну явно уж не об этом, — немного обиженно пробурчал Наруто, поворачиваясь в сторону, но Учиху с себя он не скинул. — Ну ладно тебе, не сердись, — Саске аккуратно развернул голову Наруто обратно и поцеловал его в уголок губ. Узумаки на это чуть дёрнулся и, положив ладони на щёки Учихи, притянул его к себе и вовлёк в настоящий поцелуй. Вот только Саске быстро испортил всю малину этого момента. — Наруто, давай чуть позже. — Чего-о? Ну ты и обломщик. Наруто насупился, но когда почувствовал, что Саске лёг на него, обняв поперёк живота и уткнувшись носом в шею, сразу растаял. Он обнял его в ответ и зарылся рукой в чёрные волосы, перебирая их. От таких приятных ласк и без того усталого Учиху разморило и он сам не заметил, как уснул. А вот Наруто заметил. Он сразу же потянулся за телефоном и, победно улыбнувшись, сделал несколько снимков.***
Сейчас Наруто смотрит на эти фотографии, стараясь сдержать поток рвущихся слёз. Казалось бы, это было совсем-совсем недавно, но такое чувство, что со времени тех моментов прошла чёртова бесконечность. И Наруто хотел бы удалить все эти фото, действительно хотел бы. Вот только его палец каждый раз замирает над функцией «удалить», дрожит, попросту не может нажать на неё. И Наруто тихо матерится, резко откидывает телефон, закрывает глаза и грустно улыбается. Вот так всё и рушится, не правда ли? Всё, что он себе навоображал, все его мечты с грохотом крушатся. Разламываются с таким мерзким и противным звуком. Они горят, утопают в огне, а Наруто наблюдает. Самолично поджигает и смотрит, смотрит, смотрит. А самого изнутри чувства грызут, больно так жгут. Вот только терпеть это невозможно вечно. Психика человека не может оставаться здоровом состоянии, когда её удар за ударом ломают. Всему когда-то приходить конец. Вот и всё, это его конец? Наруто больше просто не может. Изо дня в день ощущать это невыносимо, это сродни самой изощрённой пытке. И он уже не в силах цепляться за тонкие, почти невидимые ниточки надежды. Это было самой последней каплей, выбивающим из сознания ударом под дых. А последствия — ещё хуже. Наруто больше просто не может. Узумаки не чувствует, что это делает он. Словно это кто-то другой, а он просто посторонний наблюдатель. Ему кажется, что это происходит не на яву. Будто это просто сон, иллюзия, созданная подсознанием. Но это происходит в действительности. И это неопровержимый факт. Наруто трясёт, на щеках застыли дорожки слёз. Он жмурится и кусает губы едва ли не до крови. Больно на самом деле. Вот только через несколько минут ему уже будет всё равно на боль, на себя, на весь чёртов мир. Сакура, кажется, сказала, что та поездка — не конец его истории, и да, она была права. Потому что конец вот он, сейчас, спустя несколько недель. Наруто не остыл, нет, он разгорелся лишь ещё сильнее. Вот и всё. Наруто сжимает в ладони небольшое, но достаточно острое лезвие — по его руке уже стекают струйки крови. Он уже несколько минут гипнотизирует взглядом своё левое запястье и не особо выделяющиеся вены, всё никак не может собраться и подставить к ним лезвие. Наруто вздыхает и чуть вздрагивает, когда прохладная сталь всё касается его кожи. Он давит на лезвие и ведёт вдоль предплечья, вспарывая вены. А вода в ванной, где он сидит, всё больше приобретает алый оттенок. Наруто проводит лезвием по руке ещё несколько раз, оставляя новые надрезы. В его глазах постепенно темнеет, голова начинает кружиться. Наруто, кажется, теряет сознание. Так хочется просто закрыть глаза, провалиться в вечную дрёму. Но он заворожено смотрит на исполосованную порезами руку и уже не ощущает боли. Кровь — последнее, что он видит. Он медленно умирает в ванне, где чистая вода смешалась с его собственной кровью. Его находит Джирайя и не верит своим глазам. Потому что нет, это не может быть правдой. Наруто бы ведь так не поступил. Он ведь поправился. У него за последние несколько лет не было ни единой попытки самоубийства. Но теперь он на грани. Джирайя быстро берёт себя в руки и накладывает тугой жгут. Он срочно вызывает медиков, надеется, что они приедут вовремя, что не будет слишком поздно. Что они успеют спасти Наруто. Он ведь не может, не может, не может так умереть! И они успевают. Его в срочном порядке госпитализируют в реанимационное отделение. Наруто будет жить. Но хочет ли этого он сам?***
Они вернулись из Этреты вдохновлёнными, воодушевлёнными и чертовски влюблёнными. Время, проведённое там, было по-настоящему каким-то волшебным и невероятно прекрасным для них обоих. Но всегда наступает момент, когда нужно вернуться в реальность. Ведь они не могли послать всё нахуй и навсегда остаться в Париже. Они не могли, как бы им этого ни хотелось. Поездка во Францию подходила к концу. Наруто, кажется, полностью это игнорировал. Он в красках рассказывал друзьям, как они с Саске съездили в Этрету, рассказывал о скалах Д'Аваль и о красотах Нормандии. Он радостно строчил сообщения Саске и ощущал себя таким счастливым. Наруто делал абсолютно всё, но совершенно не думал о том, что приближается время обратного рейса в Японию. А вот Учиха наоборот. С момента их возвращения он не провёл и минуты без размышлений о будущем. Об их будущем. Всё ведь, казалось бы, должно быть таким простым: они живут в одной стране, просто в разных городах, но это ведь не проблема. Но на деле это ничерта не просто и это ещё какая проблема. Саске не знает, как им поступить. Не знает, как сделать правильно, как сделать лучше для них обоих. Учиха видит лишь один выход. Самый простой, ужасный, абсурдный. И он изначально знает, что пожалеет об этом, что будет себя корить. Но сейчас Саске просто принимает это решение. И Наруто приходит сообщение, состоящее лишь из трёх слов: «Нам надо поговорить». При встрече Узумаки смотрит на Учиху заинтересованно. Вот только среди этой заинтересованности периодически мелькает неприкрытое напряжение. Саске это видит. Видит и так не хочет начинать этот разговор. — Так... что-то случилось? — осторожно спрашивает Наруто. — Да, Наруто... — Саске не знает, как следует начать, какие подбирать слова. И он молчит, словно ком в горле застрял. Но спустя пару минут он всё же решается. — Нам давно уже следует об этом поговорить. Узумаки нахмурился. — Да не томи ты уже! Саске тяжело вздохнул и начал: — Наруто, ты знаешь, нам во Франции осталось совсем немного… — Да! И ведь это не закончится в Японии… Не закончится же? — Мы… Наруто, мы должны это прекратить, — Саске говорит тихо и ему кажется, что это говорит совсем не он. А Узумаки не верит. Несколько минут бездумно смотрит на Учиху и ждёт, когда же тот посмеётся, скажет, что это всего лишь глупый розыгрыш. Наруто ждёт, но этого не происходит. Саске, чёрт возьми, абсолютно серьёзен. — То, что произошло между нами… оно мимолётно, — Учиха всё также тихо продолжает, стараясь не смотреть Узумаки в глаза. Он попросту не может видеть те эмоции, что сейчас плещутся в них. — И оно… Наруто, пойми меня, оно должно остаться здесь, в Париже. — Нет, Саске, я не хочу этого понимать! Остаться здесь, ты серьёзно? То есть всё, что между нами произошло за это время: наши чувства, отношения, наша поездка в Этрету, — это всё бессмысленно? — на смену непониманию и прострации пришло яркое осознание слов Учихи. И это так, будто на тебя вылили ведро ледяной воды. Наруто не понимает мотивы Саске, не понимает, почему он так резко решил всё обрубить. — Я доверился тебе! Открылся тебе! И теперь ты решаешь всё бросить?! И причём ты решил всё один, даже не спросив меня! По-твоему, это нормально?! Саске молчал. Он знал, что Наруто не отреагирует спокойно, он и сам бы не смог. Но ведь это будет лучше, если они расстанутся, ведь так? Учиха пытается убедить в этом самого себя, но пока что получается не очень. Саске выглядел спокойно, уверенно, вот только у него внутри всё сводило от ёбаной боли. Ему словно профессиональным скальпелем вырезали органы, вспоров брюшную область без предварительной анестезии. — Это единственный верный выход… — Нет! Это единственное, что видишь ты! Верный выход — это тот, в котором… в котором мы вместе, — Наруто отчаянно пытается достучаться до Саске, но Учиха словно его не слышит. Он вбил себе в голову одну мысль и упорно отрицает всё остальное. — Нужно понимать и видеть грань между мечтами и реальностью, Наруто, — Саске говорит почти что шёпотом и по неосторожности смотрит Узумаки в глаза. И, о, лучше бы он этого не делал, потому что на секунду (лишь на одну секунду) его одолевает порыв послать всё нахуй, притянуть Узумаки к себе и прошептать, что всё, сказанное им ранее — бред. Ведь Саске тоже имеет право на счастье. Саске тоже хочет просто быть любимым. Вот только голос его собственного разума оказывается куда сильнее, он одним штрихом тёмной краски перечёркивает все его мечты. — Прости, Наруто, так будет лучше… И он в последний раз смотрит на Узумаки, видит — тот едва сдерживает слёзы. А самому Саске вновь хочется кричать, что-нибудь ударить, переломать себе все кости. Но он всё твердит, словно мантру, что это к лучшему. Потому что не хочет признаваться самому себе, что совершил ёбаную глупость. Потому что в сотый раз пытается убедить себя, что их отношения — лишь минутная слабость. И Саске думает, что боль пройдёт, но, блять, как же он ошибается.***
Taeyeon — Rescue me
В Токио сейчас цветёт сакура. Было начало апреля — самый её пик и, казалось бы, весь некогда шумный мегаполис на мгновение замер, наслаждаясь процессом ханами. Лепестки плавно опадали на землю, покрывая её будто снегом, что для Японии был крайне редок. Саске по-настоящему любил этот период весны. Было в нём что-то приятное и успокаивающее, когда просто наблюдаешь за природой и даже как-то забываешь о своих собственных проблемах. И вроде как в этот раз должно быть именно так. Вроде как он должен был забыть то, о чём вообще можно переживать (по правде практически всё). Потому что так было всегда. Но почему-то сейчас, глядя на опадающие нежно-розовые лепестки, Саске вспоминает Наруто. Он вспоминает их небольшое путешествие по Франции, солнечную улыбку Узумаки и те нелепые истории, которые он так любил рассказывать. С момента поездки в Париж прошло несколько месяцев, но Саске кажется, что это было вчера. Он пытался забыть, действительно пытался. Он бросался в крайности: начинал курить, выпивал столько виски, что Итачи пришлось конфисковать все его запасы и, чёрт возьми, от своего отчаяния Саске начал встречаться с Карин, которая, к слову, была на седьмом небе от счастья. Вот только они порвали после первого поцелуя, потому что Саске никогда не было настолько мерзко. Учиха делал всё, чтобы забыть Наруто. Но всё это словно впустую. Он не мог. Просто не мог. Потому что Наруто был не минутной слабостью. За столь короткий период времени он занял важное место в жизни Саске, вот только как жаль, что сам Саске осознал это слишком поздно. — Нет, Карин, сегодня я не могу. Ну, сходи с Джуго и Суйгецу. Нет, мы друзья, но не более, — устало вздохнул Саске и, закатывая глаза, сбросил звонок. Ему уже надоело, что Карин не оставляла попыток возобновить их отношения, хотя он ей прямой речью сказал, что не заинтересован в этом. И сейчас девушка вновь звонила ему, зовя его на свидание под предлогом «полюбоваться на сакуру». Саске просто это всё чертовски достало. Обстановка приелась настолько, что становилось тошно. Да, Саске никогда не замечал у себя тягу к путешествиям, но как же он, блять, сейчас хотел уехать. (И желательно, в такой ненавистный ему, избитый всевозможными клише Париж.) Но он шёл по парку Уэно и никаких поездок у него явно не планировалось. Спасал лишь праздник ханами, который хоть немного, но всё же поднимал настроение. И это был обычный день, который ничего не предвещал. Ровно до той минуты, когда Учиха услышал позади до боли знакомый голос: — Да, я хорошо долетел! А-а-а… практика вроде завтра начнётся. Ну, я не помню точно! Да-да, со мной правда всё в порядке. Ну ладно я позвоню позже! Саске думает, что ему послышалось. Может, он просто так часто думал о нём, что ему уже начал мерещиться его голос. Потому что сейчас это было самое логичное объяснение. Вот только все сомнения сразу отлетели в сторону, когда… Когда на него со всего размаху налетел голубоглазый бондин. И вообще-то Саске по-прежнему считает себя реалистом, и вот какой процент вероятности был у того, что именно в него (а не в кого-либо другого из тех тринадцати миллионов человек, находившихся в Токио) врежется другой человек? И если это всё же произошло: какова была вероятность, что это окажется Наруто? И это было всё также иррационально. И это всё также не поддавалось пониманию Саске. Их взгляды сталкиваются, и у обоих возникает чувство, что время перенесло их на несколько месяцев назад туда, в Париж. — Извините, — сухо говорит Узумаки и пытается пройти вперёд, но его руку перехватывает рука Саске. Он тянет его на себя, заставляя посмотреть себе в глаза. — Я идиот. Полнейший, чёрт возьми, идиот. Тогда я… я… — эти слова даются Саске тяжело, он не знает, опасается реакции Узумаки. — Наруто, за это время я понял… да блять, я просто не могу без тебя! — Да я, блять, знаешь, тоже! — Наруто срывается, смотрит на него полными отчаяния и боли глазами и шумно сглатывает, стараясь сдерживать эмоции. — Ты даже не представляешь, насколько мне было хуёво! Всё это время я только и делал, что думал о тебе! Я больше так не смогу… По щекам Узумаки катятся крупные слёзы, он пытается восстановить самообладание, но не выходит. Учиха притягивает его к себе и обнимает настолько сильно, насколько это возможно. Он осторожно гладит Наруто по спине, шепчет, что больше никогда его не отпустит. И в мыслях Саске мелькает мысль, что это всё нереально сильно похоже на сюжет романов, которые он так ненавидит. Вот только ему пора бы уже принять, что вся его жизнь — сплошной сюжет романа, который он… вроде бы не так сильно и ненавидит. Саске чуть отстраняется, когда Наруто немного успокаивается, прижимается своим лбом к его и слабо улыбается: — Может, в Париж?