****
Едва ощутимо чувствую прикосновение к щеке. Кажется, я задремал на диване в холле. Ты стоишь и смотришь на меня своими холодными серыми глазами, залитый солнечным светом, пробивающимся через окно. Да, точно, охота. Я ждал тебя, чтобы поохотиться вместе. Перехватываю твою руку, подношу к губам и мягко целую костяшки пальцев. Совершенно не меняясь в лице, ждешь, пока я закончу "это ребячество" и размеренным шагом направляешься к выходу из агентства. Как всегда, бесподобный в своем непоколебимом великолепии. Ухмыляюсь сам себе, подскакиваю с дивана и следую за тобой. Куда угодно. Ты прекрасен, Вёрджил.Часть 1
22 апреля 2019 г. в 01:31
Мой брат был самым странным человеком, которого я знал. Ну, или не совсем человеком. Да и знал ли вообще?
Для всех посторонних окружающих он выглядел высокомерным и бесчувственным, возможно, даже пугающим. Признаться, последнее в нем действительно было.
Нет, я не испытывал перед ним страха, но от него исходила особая аура некого превосходства. Величия. В нахождении с ним всегда был азарт и риск, перед которыми я не мог устоять (прямо как в играх, где мне никогда не везло).
Люди этого пугаются, как и любая жертва боится хищника.
Для меня же, он был подобен головоломке, правила которой постоянно меняются, стоит тебе поверить, что ты разгадал ее суть.
Он всегда умудрялся быть разным, непредсказуемым, изменчивым, но всегда таким родным и знакомым. Эта черта просто не могла не восхищать меня в нем.
Впрочем, этого я ему никогда не скажу.
Нам частенько приходилось работать порознь: я - в мире людей, он - в мире демонов. И там и там работы было много больше, чем хотелось бы. Не в его правилах было отлынивать или откладывать что-то до состояния, пока это не свалится огромным комом; да и я предпочитал разобраться с проблемами как можно скорее, и забыть о том, что оные вообще существовали.
Случалось так, что мы не могли видеться по несколько недель, бывало, даже по месяцу. Трудно долгое время быть без кого-то, кто стал неотъемлемой частью твоей жизни.
Неотъемлемой частью тебя.
Я любил его. Он меня - тоже. Но мы никогда не говорили этого друг другу. То ли, от того, что считали это ненужным, то ли, от того, что это человеческое слово все равно не могло и на долю описать того, что мы чувствовали.
Иногда он ждал меня, сидя за моим столом в холле "Devil May Cry". Недвижимый, натянутый как струна, в предвкушении того, как я пинком открою дверь и, чертыхаясь, завалюсь внутрь. Ждал, чтобы в один миг сорваться и наброситься на меня, стоит двери в агентство закрыться.
Он абсолютно прекрасен, когда прожигает меня испытывающим, вызывающим взглядом, перед тем как поцеловать. Жадно и властно, зная, что я отвечу тем же. Подобные поцелуи всегда перерастают в битву - с кровью, укусами, сжимая друг друга в объятиях до синяков и хруста костей.
Повезет, если в этом безумном порыве мы доберемся до дивана или хотя бы стола, попутно сбрасывая друг с друга одежду.
Он действует быстро и решительно, залезая на меня сверху, седлает бедра, практически обездвиживая и заставляя подчиниться. Что ж, я не против. Грех не поддаться, когда он сам, без подготовки, насаживается сразу почти на всю длину, и буквально втрахивает меня в себя. Удерживает мои руки, не позволяя к себе прикоснуться, зная, что мне этого чертовски хочется. Доводя тем самым до болезненного экстаза.
В нём всегда была доля садизма. Даже по отношению к себе. Ну кто еще смог бы так самозабвенно трахаться, не обращая внимания на боль или кровь, получая от этого свою особую долю удовольствия?
Он ослабляет хватку только когда подбирается к собственному пределу, раскрепощаясь, часто дыша и срываясь на хриплые стоны. Наконец, я могу прикоснуться к нему - провести руками по ребрам, оставив на гладкой коже глубокие царапины от выпущенных когтей (знаю, ему это нравится). Прижать к себе, беспощадно вгрызаясь в его шею, и утянуть в поцелуй, последний раз толкаясь до упора.
Кажется, я могу кончить только от осознания того, что такой, всегда сдержанный человек, позволяет мне видеть себя столь страстным, столь настоящим. Только со мной и только для меня. Только мой.
Падая в пропасть экстаза, он забирает меня за собой.
Мы часто выходили гулять по ночам.
Ему нравилось наблюдать за омертвевшим городом; с наступлением темноты, все сумбурное движение дня сходило на нет, оставляя после себя только тишину и еле ощутимый запах пыли.
Я предпочитаю шумные города, но когда мы вместе, то хочу чтобы ничто не нарушало тишины вокруг нас. Мне достаточно просто наблюдать, как он идет вдоль набережной, сцепив руки в замок за спиной и смотря себе под ноги. Возможно, увлеченно думая о чем-то мне неизвестном.
Я знаю его лучше, чем кто-либо, но даже мне не всегда дано понять, что твориться у него в голове.
Вот он идет, не обращая на тебя никакого внимания, а в следующее мгновение резко останавливается, разворачивается и смотрит на тебя, будто видит впервые, заинтересованно изучая взглядом. Я не спрашивал об этом, просто подтягивался к нему, невесомо приобнимая, и шел вперед, утягивая его за собой.
В ночи все лишнее растворялось, оставляя нас друг другу.
Иногда я ждал его. Дремал на диване, чтобы не упустить момент, когда он, почти бесшумно, шагнет внутрь агентства через парадную, или выйдет из портала, разрывающего ткань пространства прямо посреди холла.
Он всегда был идеален, даже после долгой охоты он не терял и капли своей элегантности и изящества. Только слегка помутненный взгляд мог выдать то, что он не спал несколько дней.
Я протягиваю руки ему навстречу, приглашая в свои объятия. Промедлив несколько секунд (и наверняка про себя подумав о том, какое это ребячество), он подходит ко мне, останавливаясь на расстоянии вытянутых рук, и ухмыляется. Вот гордый засранец! С оскалом улыбнувшись в ответ, хватаю его за руку, сваливая на себя – слишком устал, чтобы соперничать сейчас, поэтому он просто расслабляется, тяжело выдыхая мне в плечо. Прижимаю к себе сильнее, зарываясь лицом в его волосы - от него пахнет пеплом и жженым парафином.
Нежно целую его в шею, под скулой, спускаюсь до кадыка, едва ощутимо касаюсь уголка губ. Я бы мог вечно сидеть так с ним, не выпуская его ни на секунду, но, пожалуй, ничто сейчас не расслабит его так, как горячая ванна.
Подхватываю его и несу на второй этаж, в спальню, не прекращая целовать. Аккуратно опускаю его на кровать и отстраняюсь - нужно включить воду. Возвращаясь, я раздеваю его, обцеловывая каждый участок оголенной кожи, пока набирается ванна.
Снова подхватываю его на руки, он улыбается и сам целует меня, не прекращая, даже когда уже сидит в ванной. Я отстраняюсь, чтобы оставить его наедине с собой (в конце концов, от меня ему тоже, иногда, нужен отдых), но он резко дергает меня за плечи, опрокидывая на себя. Вода разбрызгивается по кафелю.
Что ж, как пожелаешь, милый братец.
Когда плеск воды стихает, я слышу его хриплый смех. Он разворачивается, садясь у меня между ног, облокачиваясь и запрокидывая голову мне на плечо. Я утыкаюсь в его мокрые волосы, приобнимаю поперек груди и закрываю глаза, чувствуя как он, наконец, полностью расслабляется.
Не знаю сколько проходит времени перед тем, как мы просыпаемся. Брат вылезает из воды первым, наскоро вытираясь полотенцем от сбегающих по его телу капель воды. Зрелище само по себе завораживающее, но в приглушенном синем свете лампы это выглядит особенно красиво. Оставив полотенце на плечах, он выходит из ванной в спальню. Не медля, я выскакиваю из остывшей воды следом, оставляя мокрую одежду на полу ванной комнаты.
Он не одевается, стоит напротив кровати, зачесывая все еще мокрые волосы назад (как всегда это делал), будто не замечая меня. Медленно подхожу к нему, обнимая со спины. Теперь от него пахнет мятой и землей после дождя. Чарующий запах.
Отбрасываю мешающееся полотенце с его плеч и утыкаюсь носом в его шею, стараясь вдохнуть как можно глубже и удержать ускользающий аромат. Он только легко усмехается, отклоняя голову и облегчая мне доступ. Веду приоткрытыми губами по бархатной коже, останавливаясь на соблазнительно выпирающих шейных позвонках и мягко целуя каждый из них. Кажется, что с каждым вдохом ты растворяешься, оседая внутри меня, вместе с этим неуловимым запахом ушедшей грозы.
Ты меня опьяняешь. Знаю, не любишь, когда я болтаю, но интересно, как бы ты отреагировал, скажи я тебе об этом? Наверное, ты бы раздраженно бросил что-то вроде "Заткнись" или "Не медли"... О, а это хорошая идея, (спасибо, братик).
Разворачиваю его лицом к себе, прижимаясь плотнее. Как же мне чертовски хочется вплавить тебя в себя, чтобы всегда быть вместе - одним целым, как до рождения. Едиными.
Подталкиваю его в сторону кровати, сваливая и нависая сверху. Он до невозможности красивый сейчас, настолько, что я не могу оторваться от его холодно-серых глаз, разжигающих что-то, доступное только ему, в глубинах моего сознания. Кладу ладонь на его пресс и медленно веду вверх, к ключицам, очарованный, еле заметным движением мышц под светлой, бархатистой кожей. Он будто выточенная из мрамора скульптура, само произведение искусства.
Только я собираюсь спросить у него, "как" он хочет, как он сильнее прижимается ко мне в области паха, скрещивая ноги у меня на пояснице и слегка прогибаясь в спине так, что я чувствую его возбуждение. Хорошо, значит, я веду.
Улыбаюсь сам себе и склоняюсь над ним, целуя его в ключицы, грудь, точеные мышцы живота, спускаясь все ниже и ниже, останавливаясь на дорожке серебристых волос, ожидая его реакции.
Он глубоко, размеренно дышит, приподнимается на локтях и слегка надавливает мне на плечо, заставляя спуститься ниже. Напоследок прикусывая выпирающую тазовую косточку, опускаюсь вниз и мягко провожу языком по полувставшей плоти, слыша, как он рвано выдыхает, поддаваясь мне навстречу. Бегло задеваю щелочку уретры и обхватываю губами головку, продолжая дразнить языком. Он вздрагивает, запускает руку мне в волосы. Я плотнее сжимаю губы и начинаю скользить по стволу, с каждым разом забирая все глубже и глубже, пока не утыкаюсь в светлые серебряные волоски. И медленно, ритмично сглатываю. От этого движения горлом, его пробирает дрожь, а с губ срывается глухой стон. (Джек-пот!) Он тянет меня вверх за волосы, вынуждая отстраниться. С влажным звуком выпускаю его член изо рта, намеренно задевая кончиком языка уздечку, из-за чего он прикусывает губу и томно выдыхает.
Расслабленный, с едва заметным румянцем на щеках, глубоким дыханием и возбуждением, требующем выхода - одно из лучших состояний, в котором его можно созерцать. И одно из моих любимых. Дозволенное лишь мне.
Он подтягивает меня выше к себе и жадно целует, кусая за нижнюю губу, посасывая мой язык, затягивая глубже в поцелуй. Приятно настолько, что я даже не пытаюсь сдержать утробного стона, хочу, чтобы это не прекращалось, но с трудом заставляю себя отстраниться и осторожно проталкиваю два пальца ему в рот. Знаю, ты не сторонник нежности и долгих прелюдий, но не хочу лишний раз вредить тебе. Он прикусывает фаланги пальцев, вымученно смотря мне прямо в глаза, обводит языком, обильно смачивая слюной и втягивая глубже в обжигающе-влажное тепло рта. От одного вида подобной картины, желание беспощадно сворачивает внутренности в тугой узел где-то внизу живота.
Вынимаю влажные (и изрядно покусанные) пальцы изо рта, затыкая его поцелуем, на случай, если он решит повозмущаться, и приставляю их ко входу в столь желанное тело. Плотно сжатые мышцы поддаются, и я проталкиваю внутрь сразу два пальца, немного разводя их внутри, растягивая. Не желая оставаться безучастным (а может из желания немного поиздеваться надо мной), он мягко дотрагивается прохладными пальцами до моего члена, слегка надавливая на головку, размазывая выступившую смазку. От неожиданности я дергаюсь, грубо двинув пальцами внутри него и задевая простату, отчего его подбрасывает, а рот раскрывается в немом крике. (Один : один, братишка.)
Не в силах больше терпеть, вытаскиваю из него пальцы, переворачивая его на живот, подтягивая к себе, и вхожу до конца одним плавным движением, прикусывая мочку уха. Он прогибается в спине, тяжело выдыхая, и замирает, пока я обхватываю его одной рукой поперек груди, притягивая еще ближе, а другой накрываю его ладонь, сплетая наши руки воедино.
Хочу дать ему время привыкнуть, но, кажется, у него другие планы. Не теряя времени, он находит мои губы и бегло, с несвойственной ему нежностью, целует меня, первым начиная двигаться. Он низко стонет и выгибается навстречу, сжимая меня внутри себя. Такой горячий, возбужденный, со сбившимся дыханием, вздрагивающий при каждой фрикции, и такой красивый. Это сводит с ума.
Поднимаю его к себе, заставляя облокотиться на меня, и вхожу уже под другим углом, страстно целуя в открытую шею и получая в награду сорвавшийся стон. Он практически ложится мне на грудь, закидывая руку мне за голову и крепко цепляясь за волосы. Ласкаю его соски, не сильно сжимая, а затем быстро провожу рукой вверх, к приоткрытому рту, и ловлю его язык между пальцев. Он прикусывает фаланги, скользя по ним языком, обвивая и обжигая горячим дыханием.
Знаю, что ты ненавидишь, когда я трогаю тебя там, пока ты сам этого не позволишь, но чертовски хочу доставить тебе как можно больше удовольствия.
Поэтому, на пробу, плавно надавливаю ладонью внизу живота, где чувствуется движение внутри.
Его моментально пробирает судорогой, а голос предательски вихляет, в хриплом стоне. Он хватает меня за запястье, в надежде убрать мою руку, тянет за волосы, сжимает зубы на моих пальцах, сжимается на моем члене. (Каких же усилий мне стоит не кончить прямо сейчас!) Я только сильнее надавливаю, поглаживая и сдвигая ладонь ближе к возбужденной плоти, продолжая вдалбливаться в него до упора.
Он уже совершенно не сдерживается, с каждым толчком срываясь на стоны истерзанным голосом. Мягко скользит рукой с моего запястья на ладонь и сцепляет наши пальцы. Понимая, что он вот-вот кончит, последний раз глубоко толкаюсь, проходясь по чувствительной точке внутри и обхватываю его член, делая одно движение по стволу.
И тут он слетает, выгибаясь и пачкая спермой наши сплетенные руки, сжимая меня внутри себя упругими, горячими стенками. Я срываюсь следом за ним.
Обессиленные, мы падаем на кровать, пытаясь отдышаться.
Он переворачивается на спину и легким движением кончиков пальцев откидывает в сторону мои мокрые волосы, спадающие мне на глаза. Мы смотрим друг на друга, не отрывая взгляда, пока я не замечаю, что он чуть приподнимается, и склоняюсь к нему ближе. Невесомо скользя руками, он берет мое лицо в ладони, притягивая и мягко, нежно целуя, едва прикасаясь губами. ("Спасибо").
Вокруг нас остается только звук биения нашего сердца и шелест дыхания.