The nodules

      В начале мая в Колумбийском университете завершает свою трехмесячную смену театральный отряд «Образ», курируемый Союзом студентов. Каждый год они дают большой отчетный концерт, в конце которого вручают сертификаты об обучении, простилающие молодым людям некую ковровую дорожку в любое театральное образовательное учреждение – это самое классное, а помимо этого, обеспечивают ролями различных планов в театрах, спонсирующих их отделение.       Как это всё касается Александра? Нет, он точно не проставлял свои инициалы в списке участников «Образа» в этом году и вряд ли собирался в следующем или ещё через пару лет. И ещё. Просто повторите это предложение столько раз в голове, пока не дойдете до слова «никогда».       Но в ряды активной молодежи он всё-таки пролез, потому что долго стремился и всё же смог через общеуниверситетское голосование пополнить ряды студенческого комитета, который что? Верно, является частью Студенческого союза, который, в свою очередь, что? Да, курирует театралов и, до кучи, каждый год участвует с отдельным номером в программе отчетного концерта этого отряда. Светимся - пиаримся - дружим.       На самом деле, в такой сплоченности было что-то в духе их университета, нечто напоминающее те трогающие душу слова о поддержке и опоре, что звучали в обзорных роликах их университета и сияли белым шрифтом TimesNewRoman на их официальном сайте. В общем, Александр не был против. До того момента, пока они не выбрали тему. Ей стала «1001 ночь», то есть султаны, дворцы, гаремы; последнее, по сути, не этично, но это же молодежное мероприятие, возрастной ценз пройден. Однако, им всё равно пришлось сделать пометку «18+» на плакатах об отчетном концерте.       В общем, культура востока. На самом деле реквизита было с Эгейское море; по сути, из-за переполненности им шкафов кабинета комитета эта тема и набрала большее количество голосов, и была заявлена как номер. Авось, что-нибудь порвется, сломается, уничтожится, и не нужно будет вновь ногами запихивать этот хлам в остальной, чуть более полезный, хлам.       Всё равно, здесь были предметы, лишь создающие восточный интерьер, и только парочка платьев наложниц с одеянием султана. Так, фон создать, с таким наборчиком мюзикл не разыграешь при всём желании. Но всё равно есть, чему пригодиться, например, султан у них был в сценарии, и не стоило носиться с костюмом. Выбрали им Джефферсона, к слову, с одним лишь только аргументом от Анжелики:       - Он горячий как восточный султан, - смело ткнула рукой в Томаса глава студенческого комитета, и все мигом закивали, даже не замечая коварной полуухмылки на лице девушки.       Томас сразу откинулся на спинку стула, важно задрав голову к полотку.       - Всегда знал, что у меня в крови править, минимум, Стамбулом.       - Ну, пока что ты правил лишь деревней в Clash of Clans-е, и то её уничтожили… - пробормотал сидящий рядом Джеймс под нос исключительно для себя, но за столом его слова услышал каждый член комитета и дико заржал.       В этой суматохе Алекс, про себя посмеиваясь с красного лица Томаса, корпусом наклонился к сидящей рядом Анжелике.       - Тут есть ещё кое-что, - раскусил её Александр, но было видно, что девушка и так охотно готова с ним поделиться сокрытым.       - Там текста, - шепнула она, а после возвела ладонь над головой, несколько раз ей помахав. – вот столько – пусть учит.       - За что страдает?       - Свалил во Францию, когда должен был помогать с Пасхой. Причем сам ещё вызвался, - сощурилась Анжелика на Томаса, уже активно объяснявшего Джеймсу, что он отвлекся на занятии и не увидел, как на его деревню напали, а затем уничтожили. О-о-о да, студенческий комитет обсуждает самые ключевые вопросы организации, налаживает взаимодействие между всеми курируемыми отрядами и администрацией университета, а так же… вопрос, как выстроить империю в ClashofClans за три дня.       - Я думал, ты его простила, когда он привез в студ большого шоколадного кролика и организовал перерыв на чай.       - Хочешь скажу, куда он с ним мог бы пойти?       - Да в принципе в тот день ты достаточно подробно описала куда, зачем и на чём… Примерно так и прошло собрание комитета по сценке.       В сети был найден текст миниатюры, немного адаптирован к современным молодежным тематикам, а после момент подготовки как-то был упущен каждым членом комитета, дружно забившем на подготовку аж до дня выступления. Нет, слова разобрали и выучили, но все настолько были уверены, что атрибутика имеется абсолютно вся после восточной ярмарки в начале месяца, что никто нихрена не проверил, и в итоге, в день выступления, за пару часов до начала, Джей с Адамсом понеслись брать на прокат костюмы двух наложниц и аги для Алекса.       О-о-о да, студенческий комитет работает рука об руку с администрацией при каждом университетском мероприятии, организовывает общение со спонсорами и комитетами других филиалов, а так же… Нихуя не может посчитать, что два платья на четырёх девушек как-то не наденешь.       - Если не найдут – придется делать из того, что есть, - в спешке командовала Анжелика, но тем не менее не изменяла своему профессионализму. В конце концов, уже попадала в подобный просак, когда однажды склеила им целый корабль из клея-пва, малярного скотча и кипы бесплатных газет, кишащих в пластиковых ящиках на входе и выходе из метро.       Александр был уверен, что глазами она уже нашла поблизости все предположительные части костюмов. Что-что, а голова у этой девушки всегда варила, имея резервное питание мыслей.       - Ладно, давайте сейчас с декорациями решать. Мы должны нарядить сцену менее чем за три минуты, а нам ещё нужно как-то прикрепить здоровый кусок обоев с фоном и развесить шторы поверх. Подушки, золотой столик и сервиз на него – в последнюю очередь, - говорил Лафайет, как обычно взяв обязанности по декорациям и намереваясь теперь воплотить все задумки.       - На что шторы закрепим? – подхватил Алекс, осматривая сцену.       - Ну, явно не на малярный скотч – слишком тяжелые, - вставил Томас, подходя к ребятам на сцене уже в образе султана – конечно, у него-то костюм был. Ещё и подходящий ему по всем параметрам – по размеру удобный, - даже несмотря на высокий рост парня, - ещё и основной цвет пурпурный, который всегда проглядывался в элементах одежды Томаса.        - Ещё бы изоленту упомянул, - не сдержал колкости Алекс, но отвёл взгляд от нахмурившегося на его словах Томаса, находя более интересными две металлические конструкции по краям сцены. Ой, а к слову, если… - У нас осталась ещё бечевка?       Последив за его взглядом, Анжелика блеснула глазами.       - Да, мы можем повесить её заранее, привязав концы на балки. Накинем просто на нить шторы потом – будет намного быстрее. Супер, Алекс, - подмигнула девушка и быстро разыскала моток бечевки, с которым пока плясали отрядники актерского. – Марта! Нужна бечевка на пару минут. И ножницы. Есть? Нет? У кого есть ножницы, ребят?       - У меня! – с другой стороны крикнул Джеймс.       - Стоит сверить с длиной штор. Будут ли хорошо выглядеть складки на полу? В три складки… - тем временем рассуждал о каждой тонкости Лафайет, рукой подперев подбородок и оценивая своим художественным взглядом на задний план сцены, где в мыслях уже поставил фон, повесил шторы и сейчас смотрел, как гармонично всё смотрится с общим антуражем.       Всё это Алексу представлялось гораздо скупее, он максимум мог бы рассчитать какой длинны нить им понадобится. В том нет даже ничего творческого. Судя по взгляду Томаса, с которым они скептично переглянулись, у него буйными красками воображение тоже не заиграло.       Тем временем Анжелика уверенным широким шагом подошла к ним, добыв все материалы.       - Алекс, Томас, вешайте слева. Лаф, мы с тобой закрепим с правой стороны. Эбигейл дала добро – никому нить в номерах не помешает, - быстренько разложила девушка и дала кусочек нити Алексу, продев указательный палец в середину мотка, выкручивая бечевку на достаточную длину.       Томас вновь переглянулся с Алексом, и вновь на их лице отразились похожие эмоции – абсолютно скептичное отношение к совместной работе. Ну да ладно, это ненадолго.        Отмотав достаточное количество, Анжелика с Алексом на расстоянии двух балок по краям сцены друг от друга синхронно пошли крепить нить, чтобы не тянуть её из чужих рук. Пока Лафайет ещё залипал на расстояние между балками, обдумывая высотку на которую они всё повесят, Томас уже поравнялся с Алексом, требовательно потянув руки к концу бечевки.       - Дай сюда, ты всё равно нормально не повесишь её.       - Боже, отвали, Джефферсон. Тебе даже нитку не доверили, так что не мешайся под ногами, - сказал Алекс, показав язык в уголке рта.       Томас выгнул дугой одну бровь, оценивающе оглядев парня от середины макушки, - а так проглядывалась с его роста, - до самых ног, что уже нанесло несильный шлепок по самооценке Алекса.       - Я-то путаюсь? Да ты если у меня в ногах запутаешься – я ещё неделю буду ходить спрашивать, куда ты вдруг пропал, - и, пользуясь тем, что Алекс держит нитку, пробил ему несильный, но унижающий щелбан в лоб.       - Эй! – вскипел Алекс, но в ответ бить не стал, чтобы не дергать натянутую бечевку. Зато глаза его разожглись чем-то злоехидным, а голова избирательно дернулась вверх, будто теперь он сам пытался глянуть на него свысока, забив на разницу в сантиметрах пятнадцати между ними. – С чего бы мне оказываться между твоих ног?       Это настолько молниеносно выбило дух из Томаса, отразившись округлыми глазами на его лице, что Александр заржал куда-то в сторону плеча, победно дернув рукой и прошипев: «Есть!»       В сухую просто.       Он ускорил шаг к балке, так что прохладный воздух ощутимей провел по его красному лицу.       - Гамильтон! – осудил его подкол Томас, но даже не заставил парня обернуться к нему.       Анжелика, не дождавшись перфекциониста-Лафайета, по поперечным балкам залезла повыше на конструкцию и указала на место, где хотела привязать нить.       - Лаф, так нормально? – обернувшись, спросила она.       - Осторожно, - спохватился парень, доходя до балки где должен был страховать её и попутно обдумывая высоту нити. - Выше.       - Так, - поднявшись ещё на одну балку повыше, спросила она вновь.       - Вот на следующую, - скрупулезно прищурился парень, и, как только рука Анжелики поднялась на середину следующего квадрата балок, глаза его блеснули, а большие пальцы обеих рук показывали полное одобрение. – Супер, давай, я снизу страхую.       Девушка безвредно закатила глаза, наверняка думая, что и сама великолепно справлялась.       Последовав её примеру успешного преодоления проблемы роста без посторонних средств, Алекс так же забрался на нужное расстояние, сверяясь с Анжеликой в расположении узелка второго конца. На противоположном краю девушка поймала его взгляд и коротко улыбнулась. Узелок, завязываемый ею на своей балке, Александр ощутил на своих легких.       - Не упади – разобьешься с такой высоты, - вновь уколол Томас, чем отвлек его от притягательной главы комитета, но только в мыслях и совсем ненадолго.       - Ровно? – обратился он к Анжелике.       - Да, завязывай.       Завязав достаточно крепко на несколько узлов, Алекс удостоверился, что всё держится, и с лукавым прищуром повернулся к Томасу.       - Ну что, поймаешь, если упаду?       - А ты упади – проверим, - чуть встряхнулся Томас и выставил руки вперед, типа собрался поймать.       В глазах обоих был вызов, направленный друг на друга.       - Ну давай, - с бравадой подначил Алекс.       - Падай, - прищурился Томас.       Каждый решал для себя, что будет делать на самом деле, когда сверлил другого взглядом. И Алекс решился, вымерив всё расстояние в голове.       Он отпустил обе руки, и тело тут же повело вниз, к земле, как и стоило ожидать от силы притяжения. В момент, когда Томас выдергивает руки из-за его спины, Алекс хватается ближайшей рукой за балку пониже, почти горизонтально повиснув телом. Высокомерно задрав брови, он глядел на усмехающегося Томаса почти ровно в глаза при таком положении тела.       - Ох, так ты из пугливых, - понежничал с ним Александр.       - А ты из доверчивых, - с похожей язвительной нежностью поглядел на него Томас.       - Как видишь – нет, - широко цыкнул парень, чувствуя своё превосходство в этой ситуации. Всё же не он трусливо отскочил от парня, которого должен был страховать. – Всегда знал, что на тебя нельзя положиться.       Он уже второй раз укоряет его в ненадежности, и на этот раз что-то мрачнеет в глазах Томаса, а усмешка оседает. Алекс не ожидал такую перемену от его слов.       - Падай, - на этот раз больше приказывает Томас, чем вызывает у парня ещё большее недоумение, быстро переходящее в сомнительное понимание. Решил изменить о себе мнение?       - Неа, ты уже всё доказал.       - Падай, или сам скину.       - И чего добьешься этим? – свесив голову к полу, спросил Алекс.       Серьезно, иногда этот парень слишком загоняется в стремлении чего-то достичь. Сейчас бы скидывать кого-то с металлической конструкции и ловить, типа спас. Ага, это немного не так работает.       Томас и сам понял, что произнесенные на накатившей волне раздражения слова звучали абсолютно глупо.       - К слову, мы на одном уровне, - просто чтобы вернуть разговор к событиям до этого момента, говорит Алекс, давая повод Томасу вновь пошутить про свой рост и вернуть нечто более легкое между ними. Эти попытки реконструировать мнение о себе в глазах именно Алекса… он не хотел копаться и додумывать, зачем парню это. Просто пусть он будет обычным зазнавшимся Джефферсоном.       Отсутствие изменений убьет в нём новые мысли.       - Наслаждаешься? – не разочаровывает в ожиданиях Томас.       - Эх, без своего роста ты теряешь весь свой шарм, - вздохнул Александр, уже постепенно напрягая руку, чтобы слезть наконец с конструкции, но видит, как Томас вновь с какой-то издевательской миной приближает лицо к нему и так же наклоняет в бок, повторяя положение головы Алекса.       - Что, правда? – спрашивает Томас, и проходит ещё несколько секунд, прежде чем они оба погружаются в эту новую атмосферу, образовавшуюся сугубо между ними. Зрительный контакт держать всё тяжелее и довольно неудачно Томас уводит его вниз по лицу Александра и тут же возвращает к его глазам, несколько раз растерянно моргнув, а затем пытаясь прочитать по ним заметил ли его действия Алекс. Да, черт возьми, на расстоянии в вытянутую ладонь между их лицами не заметить как-то сложно.       Александр концентрирует всё внимание на мимике Томаса, как никогда отчетливо выставляющей напоказ всё внутреннее состояние парня, и упускает момент, когда его пальцы разжимаются на железной балке и тело уносит к полу.       Он успевает только вздохнуть, когда его подхватывают за плечи и замедляют падение хотя бы верхней части тела, где голова, а ноги больно ударяются с громким стуком о деревянную полую сцену. Судорожно схватившись за темные руки, удержавшие его от падения затылком об пол, он задирает голову кверху, сталкиваясь с чуть испуганным взглядом Томаса, точно так же не ожидавшего внезапного падения Гамильтона.       - Я… - Джефферсон слегка прокашливается, убирая из голоса хрипоту. - …конечно понимаю, что я сногшибателен, но…       - Да-да, больше гейских шуток нам в ленту, - вдруг встряхнулся Гамильтон и как-то грубо отпихнул Томаса, вернув опору ногам.       Парень хмуро глянул на него и отошёл.       - Алекс, всё нормально? – подошёл Лафайет, а позади и Анжелика.       - Да, я не упал же, - как можно более легкомысленно пожал плечами Алекс, чтобы прогнать серьезность с лиц своих друзей. – Нормально закрепили, думаете?       - Висеть будет, - оторвав от него взгляд к протянутой бечевке, оценила результат Анжелика. – Итак, ребята уже должны были вернуться. Алекс, пойдем, тебе ещё костюм надевать.       - Да что там надевать-то…       - Джефферсона мы одевали не меньше десяти минут – там очень замудренные элементы у костюма.       - Я же не султан, у меня одежка попроще, - пожал плечами Александр и задумался, что при этой фразе кольнуло его куда-то в грудь.       Со стороны закулисья наконец-то выбежали два парня с пакетами. Увидев взмах Анжелики и её сердитое лицо, они поспешили к ней как можно скорее показать всё купленное. Но что-то в их лицах было не то…       - Ну? – просекла Анжелика бегающий взгляд Адамса и нервную улыбочку Джея.       - Нет, мы всё взяли, и костюмов хватит всем, - как бы с хорошего начал Джон.       - Вернуть стоит к девяти часам, а так? даже сдача осталась, - добавлял плюсиков второй парень.       Оба гармонично тянули кота за хвост.       - НО, - потеряв терпение, протянула Анжелика.       - Но…       Джон вздохнул.       - Короче, костюма аги не было, и мы взяли ещё одну наложницу.       - СПОКОЙНО! – вскрикнул Джей, весь вздрогнув, когда Анжелика с силой набрала в грудь воздуха. – Мы всё продумали. Смотри, не обязательно чтобы это был ага. Мы можем сделать жену султана, которая выбирает ещё одну жену султану. Там это обычная практика. Просто поменяем актера и всё готово!       Анжелика с силой терла лоб.       - Господи. Дай. Мне. В. Комитет. Хотя бы один мозг, который работает!       - Да в чем дело?       - А в том, - напоказ терпеливо начал Александр, пока ещё не додумав суть занимающейся проблемы. – Что ты забыл одну вещь учесть.       - И что?       О, додумал.       Пизда короче той жалкой хбэшной нити терпения.       - ЧЕТЫРЕ СТРАНИЦЫ ТЕКСТА ТЫ ВЫУЧИШЬ ЗА ОСТАВШИЕСЯ ПОЛ ЧАСА, М? – красноречиво выпучив глаза, громко спросил Александр, а после глянул на настенные часы. – А, меньше. Двадцать четыре минуты до концерта. Мне дать тебе текст?       Такие простые, блин.       - Да мне-то зачем…       Уже открыв рот, Александр стукнул зубами, не успев ничего донести пустоголовому Джею, когда Анжелика вздохнула и ухватила его за предплечье, уводя в сторону и пальцем показывая парням стоять пока на месте. Отведя его на несколько шагов дальше от них, она чуть склонила голову, заправив волосы со лба назад.       - Так, Алекс, всё очень быстро принимает дурной оборот, поэтому я вынуждена попросить тебя взять то, что есть, и тупо импровизировать, - у тебя отлично выйдет, вспомни Хеллоуин. Мы всё равно сейчас не сможем сменить актера.       Удивление отразилось на его лице. Она что, хочет…       - Анжелика, притормози, ты хочешь надеть на меня женский шмот.       Девушка оперлась руками в бок.       Александр тут же отразил её позу.       - Да в первый раз что ли.       - Приведи пример.       - А кого Лаф на руках носил в свадебном платье, найденном в гардеробе? – едва ли секунда прошла, напомнила Анжелика.       - Что же, это было быстро…       - Привередничать времени нет – мы коллективно опозоримся, и ты сам это понимаешь.       - Блин, слушай, я не меньше тебя хочу, чтобы комитет приемлемо отыграл в отчетном, но ты уверена, что, выбрав такой вариант сейчас, мы не сядем в лужу ещё поглубже? – акцент ушёл с понятного нежелания парня надевать предложенный костюм к обсуждению принятия новой идеи зрителями. Потому что они могут придумать образ, который вписывается в сценарий, но не в признание у смотрящего. И вот тогда они и вправду сядут в лужу. Скрипя зубами, Алекс перетерпит это одеяние, но будет ли практический смысл, если всё будет смотреться неуместно и просто глупо?       Эта мысль сейчас и обдумывается главой студенческого комитета, напустившей на лицо крайне серьезный вид. Девушка щелкает пальцами, наконец придя к нужному выходу.       - Ты – Валиде-султан, жена нашего султана, вместо аги выбирающая ему вторую жену, как управительница Гаремом. Может Джей и прав в том, что вразрез с культурой подобное не идёт. Слова менять не придется, только переиграть под женскую роль и представиться по-другому, но это нетрудная задача для тебя, так? – тон голоса выдавал её ожидание конкретного ответа, и в итоге Алекс кивнул, хотя не очень понимал, что за новый статус дала ему девушка. В его знаниях точно зияла дыра на месте об устройстве Гарема султана. – Отлично. Всё должно сработать.       И вот теперь на попятную точно не пойти.       - Так, ребят, покажите, что купили, - уже переключилась на следующую стадию Анжелика, а Алексу оставалось лишь ожидать своей участи и пересматривать слова в гримерке, в голове переписывая их под свою новую роль.       Дождавшись пока народец свалит в коридор за сценой, оставив его в комнате практически одного, он всё же пролез в костюм, тут же растеряв остатки самооценки, потому что тот ему был довольно-таки в пору, особенно если немного ослабить шнуровку на спине.       - Блеск, - оглядел себя в зеркале Александр без особого энтузиазма. – Я просто красавица.       Ему достался, слава небесам, самый закрытый костюм из всех: без открытых животов и коротких рукавов, - его хотя бы чуть выше локтей были, - от концов которых к кисти шла прозрачная вуаль, изображавшая, видимо, остальной рукав. Само платье было зеленого цвета, по рисунку обшитое на груди золотистым кружевом и ещё кучкой разной мишуры, способной легко зацепиться за что-нибудь и оторваться нафиг с куском платья. Стоит быть осторожным.       - Алекс, мы все должны быть за… - в гримерку открывает дверь Лафайет, половиной тела пролезая внутрь, а после замерев от увиденного. Секундой позже по его лицу ползет предвкушающая улыбка. - Вау, ты не была такой красивой даже в день нашей свадьбы, la joie de mes yeux (услада глаз моих).       Конечно, свадьбой то дурачество с костюмами в гримерке назвать можно было с преувеличением, всё же…       - Ну ты и султаном не был, - задрав подбородок повыше, подыграл Алекс.       Лаф усмехнулся.       - То есть ты тоже наложница или что? Анжелика сказала лишь о небольших изменениях и просила никого не удивляться слишком явно, - рассказал ему парень, указав пальцем куда-то себе за спину.       - Я типа жена – Адамс с Джеем не нашли в магазине костюм для мужской прислуги.       - А-а-а-а-а, - протянул Лаф, реагируя уже намного проще. Кажется, в их университете стало нормой переодевать парней в женские платья.       Впрочем, если уж в этом кто-то и виноват – так это он сам.        – В любом случае, там скоро мы выходим, пойдем.       - Что же, перед смертью не надышишься, - решив, что стеснение своим видом лишь трата времени, Алекс пожал плечами и направился к другу.       - Для тебя подобно смерти видеть другую со своим султаном? – высокопарно ответил на его слова Лафайет, схватившись руками за сердце.       Алекс усмехнулся, уже подбирая в голове ответную шуточку, но вдруг не смог, когда в голове всплыл образ Томаса. Попытался снова, но вдруг настрой совсем иссяк. Единственное – он удержал ухмылку на лице для друга. Но не то, чтобы это принесло пользы – он его друг и с ним так не выйдет.       - Ох, ляпнул, - закусил губу парень и отвел взгляд к полу в конце комнаты.       - Что? Нет, ничего такого. Всё отлично. С чего ты? Я же…       Лафайет вернул к нему взгляд и опустил брови к глазам.       - Хорошо, - прервал он друга, чтобы тому и дальше не пришлось нелепо пытаться извернуться в разговоре о своем действительном отношении к Джефферсону. – Пойдем?       Очевидно, что перед друзьями он уже давно спалился, хотя старался никогда не допускать в своей речи намеки на желание совсем иных отношений с Томасом. Он молчал и все молчали, только иногда в разговоре с ними возникали похожие на то, что произошло сейчас, моменты. Они и давали понять о осведомленности друзей о том, что Алекс хотел бы скрыть абсолютно от всех.       На этот раз Алекс просто кивнул, покидая гримерную с другом.       Снаружи все суетились, сменяя друг друга на сцене, пока та была зашторена от глаз зрителей, а ведущий занимал время бодрой болтовнёй.       - Все готовы? Все девушки с другой стороны сцены?       - Да-да-да, всё готово, Анжелика, - уверяла Марта, двумя руками показывая жест окей.       - А Алекс где?       Лафайет потряс друга за плечо, а когда заручился его вниманием, горделиво выгнул спину и поднял подбородок, взмахами обеих рук прося повторить за ним.       Александр усмехнулся и кивнул.       Лаф замотал головой, секунду мигнув улыбкой, а затем намеренно уведя уголки рта вниз.       А.       Окей.       Александр смахнул эти недостойные правящей семьи эмоции с лица, призывая всю чопорность и щепетильность, чтобы гордо задрать голову и статной походкой жены султана занять место у края сцены.       - Дайте дорогу! Идёт султанша! – высоко вскинул руки Лафайет, привлекая всеобщее внимание, но стараясь не перекричать ведущего на сцене. – Госпожа прибыла!       Анжелика повернулась к ним, оценивающе и крайне одобрительно оглядев Алекса, довольно покачав головой на получившийся результат, пока Марта стояла с округлыми глазами и горящими щеками, но так же многообещающе улыбалась.       - Какая ещё госпожа… - протиснулся сквозь вмиг вставшую толпу Томас, у которого чуть нижняя челюсть вниз не упала при виде своей жены.       Теперь лицо вспыхнуло уже у Алекса, до этого гордо державшегося за величие полученного статуса. Голова заварила, и с почтением, как к настоящему султану, парень опустил голову к груди и чуть присел к полу.       - Султан моего сердца, - уважительно поприветствовал он своего мужа, и тут постепенно прорвало ржать каждого из толпы, да он и сам не удержался и заржал, глядя на вымученно-перепуганное лицо Томаса.       - Анжелика, нас объявили!       - Что?! – вскинулась девушка. – Да когда они… Так! – она быстро собралась и схватила очумевшего Томаса за предплечье, неспособного и слова выдать из распахнутого рта. – На сцену!       Она чуть ли не выкинула парня прямо к раскрывающимся в разные стороны шторам, где уже Джефферсону пришлось встряхнуть головой и умерить все эмоции на лице, чтобы выглядеть величественно по-султански. В итоге он выглядел так, будто перекусил лимоном за кулисами.       - А ты че ржешь? – подлетела Анжелика уже по душу Алекса и вытолкнула следом. – Марш!       - Стой! Волосы ему распусти! – успела подскочить Марта и выдрать резинку у него с хвоста, от чего волосы рассыпались по всему лицу, и на сцену он вышел, не видя вообще ничего перед собой.       Негромко заиграла восточная музыка или последний штрих восточной атмосферы, как назвал этот файл в папке Лафайет.       - Ого, какая красотка, - слышимо прокомментировал появление Алекса какой-то парень на первом ряду и сразу после Алекс раздвинул волосы в стороны, чтобы хоть что-то видеть перед собой и первое, что предстало его взору – отскочившего в спинку своего сидения парня, сказавшего эту фразу.       Ничего лучше Гамильтон не придумал, как выставить одно бедро чуть вперед и сказать.       - Да, я такая, - подмигнул он, как оказалось, Чарльзу.       Парень, кажется, вжался в кресло сидения настолько сильно, что потеснил весь наполняющий его поролон. Все передние ряды бросило в дикий ржач, а те, кто сидел рядом с беднягой, похлопали его по плечу.       - Лошара ты, Ли.       Посчитав свою миссию эффектного появления завершенной, Александр повернулся к Томасу, пытаясь понять, какого он не говорит свой текст, и причина была просто на лице – он еле сдерживал себя, не давая смеху разомкнуть сжатые в тончайшую полоску губы.       За кулисами Анжелика зло тыкала пальцем в текст сценария. Так, она там про импровизацию говорила…       - Мой султан, увидев меня, вы потеряли дар речи?       - Не то, блять, слово, - заглушил голос до шепота Томас, чувствуя, что с каждым звуком его может тупо прорвать и сценку можно будет завершать.       Томас не может собраться, и это реально плохо для номера, в котором он играет ключевую роль.       Ладно, он сам разберется.       Точнее сама.       - Вы приказывали мне подготовить лучших девушек из вашего Гарема, чтобы сегодня вы могли выбрать себе в жены одну из них, - перемешав слова Томаса, сказал за него Алекс и наконец-то увидел какой-то отклик в глазах их непутевого султана.       - Ты отобрал… - Алекс красноречиво дернул ткань платья. - …отобрала пятерых смелых девушек, готовых занять столь почетный статус?       - Прекратите говорить слова друг друга! – зашипела позади них Анжелика, так, что им было слышно, а зрителю – нет.        Да, что-то они увлеклись.       Алекс выпрямился и больше повернулся к залу.       - Разумеется, мой султан. Каждая из них гордится своим талантом, умом и красотой. Но лишь вы можете определить самое достойное качество той, кого возьмете в жены. Дилара, ты готова представить троих фавориток для нашего султана?       - Конечно, госпожа! – послышался ещё пока что из-за сцены голос Элайзы, одетой намного проще троих девушек, которых ей нужно было вывести на сцену. Она уже перестроила в голове сценарий, роль Алекса в котором была совсем иной, несмотря даже на то, что стояла на другом краю сцены и только что увидела изменения в сценарии. Всё же она играет умную девушку и является ею в действительности. Как удачен этой роли её образ!       Сейчас он вот начнет её захваливать и забудет о сценке.       Так.       - Выведи и представь каждую нашему султану! – собравшись, приказал Александр девушке.       Музыка заиграла чуть громче, когда на сцене появились две девушки: ранее описанная Дилара, являющаяся служанкой в Гареме и Эмель, олицетворяющая талант своим образом, и желание именем. Так как она должна будет сыграть на скрипке – её рукава короткие, но янтарное платье всё равно просто шикарное, одно из тех, украшенных ещё за несколько дней до начала концерта, а не купленного за час до него.       - Позвольте представить Эмель, о великий султан, - проявив огромную долю почтения и склонив голову как можно ниже, как в том и нуждалась роль, произнесла Дилара. – самую талантливую девушку из всех, что вам удалось бы повстречать, до знакомства с нашей восхищающей любой взор госпожой.       Элайза умело выкрутила свои слова под новую обстановку так, будто всё это и было написано в сценарии и никто не сменял роли прямо во время номера. Ей даже удалось скрыть смех в своем звонком голосе, но глаза выдавали её внутренний смех, так что она старалась смотреть больше на султана.       Томас оценивающе оглядел представленную девушку.       - Чем же ты поразишь нас, Эмель?       - Музыкой, - словно пропела Салли, играющая фаворитку. – Чарующей мелодией я наполню эту комнату и вашу жизнь, повелитель. Прошу дать мне лишь инструмент.       - Дайте ей то, что она просит, - прокрутив несколько раз кистью руки, не медля приказал султан, махнул Диларе и та смиренно поклонилась, ненадолго убежав за сцену, чтобы забрать и вручить скрипку девушке.       Но Эмель собралась играть не просто классику. Она нашла ноты для скрипки на самые популярные песни рок-группы «Evolve», известных чуть ли не абсолютно каждому. Кажется, в гримерке висит с ними плакат со всем составом группы: девушкой и тремя парнями на фоне города будущего. Ну, эволюция, будущее, все дела, но не о том речь, сейчас важно то, что их песни на слуху, а Эмель их тщательно отыграла дома, что сейчас наверняка будет с восторгом встречено залом – всё это поправит их низкий, хоть и забавный старт на сцене.       Смычок коснулся первой струны, и со второй ноты зал залился аплодисментами и криками, узнав любимые песни и охотно приготовившись петь.       Томас, казалось внимательно следит за игрой девушки, - а может волнуется за скрипку, всё же ею он пожертвовал для сценки, потому что скрипка Салли была вся блеклая из-за старости, - но в какой-то момент тянет Алекса за кусок ткани на предплечье к себе, заставляя подойти ближе.       - Выбрал ты время поговорить, - недовольно шикнул Алекс, не отводя глаз от Эмель.       - Что, блин, на тебе надето?! Когда успели изменить сценарий?       Гамильтон вытянул одну руку вперед и провел по воздуху плавную дугу.       - Когда Адамс с Джеем приволокли два костюма наложниц.       - Это ты вот что сейчас рукой сделал?       - Вид, что мы обсуждаем твою будущую жену.       - Нет, давай сначала обсудим мою новую жену! – прошипел в ответ Томас, но всё же сделал несколько жестов правой рукой, отыгрывая интерес.       Алекс не уступал.       Томас тоже.       Всё больше их жесты были направлены друг на друга.       - Вы там деретесь?! – за сценой зашипела на них Анжелика, сохранявшая молчание с момента выхода на сцену Элайзы. – Вы у меня до конца пребывания в университете будете играть женские роли, если сорвете выступление моей сестры!       Сглотнув, парни расцепили внимание друг от друга, прекрасно осознавая нешуточную силу любви главы студенческого комитета к своей младшей сестре. Достаточно вовремя – выступление Эмель близилось к концу. Последняя мелодия вырвалась из-под смычка девушки, и зал погрузился в овации и одобрительный свист. Эмель хотела поклониться, но вспомнив про образ, аккуратно согнула ноги и склонила голову к султану.       Вновь Томас возвел нос к потолку, на что Алекс скептично скосился, окрестив парня выпендрежником. Ладно-ладно, это всего лишь его роль. Которую он, почему-то, отыгрывает в течение всей жизни!       - Звуки твоей скрипки отдаются звонкой радостью в моем сердце. Ты мастерски владеешь скрипкой.       - Благодарю, мой господин.       - Что можешь ещё ты сыграть нам, Эмиль?       - Ещё?       - Да.       - Я… - она потупила взор. - …не знаю песен больше.       Прежний восторг испарился из взгляда султана. За ответом он обратился к Алексу.       - Таков сейчас талант, что не сыскать нам боле?       В свою очередь он перевел взгляд на девушку.       - Достоин он того, чей лик ныне на троне?       - Нет, мой султан, - изобразила смущение Эмель.       Дилара чуть дернула плечами, и мысль расцвела в её ярких глазах.       - Ветер в цветах. Вы же помните эту песнь? – с надеждой спросила девушка, но в глазах той, кому она искренне хотела помочь не увидела такого же живого отклика. – Вот же…       Скрипка, находившаяся уже в руках служанки, ловко запрыгнула ей на плечо и чуть проиграла начало мелодии, наконец являя зрителю проглядывающийся уже сейчас замысел сценки: именно в этой девушке, служанке Диларе, сосредоточены все качества, предлагаемые султану, и то единственное, что нет ни у кого из собравшихся умелиц – редкая отзывчивость, корнями произрастающая от искренности, с которой она поможет каждой из девушек показать себя с лучшей стороны, но незаметно для себя покажет именно свои лучшие качества.       В конце султан должен был выбрать именно её, но… Как бы у них всё с начала пошло не так.       Близится конец их выступления, и все три девушки: Эмель, Турхан и Нурза стоят потупив взоры, опростоволосившись в том, в чём считали себя не иначе как одаренными. Дилара стояла в конце этого ряда, напротив султана и его жены, опустив голову и ожидая решения повелителя.       - Талант каждой из вас восхитил меня, - величаво приподнял голову вверх Томас, чтобы голос его исходил прямо изнутри, приобретая слышимую басистость, казавшуюся ему подходящей роли великого султана. – Эмель, твоя музыка приятна слуху. Турхан, твой танец приятен глазу…       - Ещё как! – крикнул кто-то из зала, до сих пор, кажется, пуская слюни от вида красавицы Марии, танцующей в открытом восточном платье танец живота.       Признаться, даже Алекс на неё засмотрелся во время выступления, в середине которого ощутил сильный щипок по внешней стороне ладони.       - Мы не тебе жену выбираем, кажется, - шикнул ему Томас.       - Да. Это я так, как верная жена, избирательно подхожу к выбору женщины для тебя, - извернулся Алекс, сверкая смелой улыбочкой и оставляя без внимания мысль об излишнем внимании парня к его интересу.       Затем их султан вновь занял своё внимание выступлением. Внешне. А вслух произнес: - Мой выбор тебя удивит.       Гамильтон уж было усмехнулся, как бы намекая, что сценарий в руки они получили один, но вдруг понял скрытый подтекст.       - Не меняй финал.       - Поздно, - отрезал он. - Анжелике стоило подумать, прежне чем выталкивать тебя в платье на сцену. Справедливо, если её сестра не получит сегодня того внимания, которое она ей пытается обеспечить, - неожиданно мстительно и сердито сказал ему Томас, и теперь его дежурная высокомерная улыбка стала казаться угрожающей. Но не для Александра, свой план он готовил для Анжелики, хотя никогда не показывал к ней плохого отношения, но имея поводы к нему.        Но эти слова Томаса… Он хочет сказать, что делает это в отместку за него?       - Это уже перебор. Даже для её мании величия.       Сейчас, когда финальное решение так близко и Томас на шаг отходит от него, чтобы объявить выбранную рассудительным султаном девушку, этот тихий разговор между их словами всплывает в голове, и досада сжимает горло, потому что он не успел отговорить Томаса от мстительного решения. А ещё точнее, не успел избавиться от личного чувства несправедливости, ещё тогда прижавшего его язык к нижней челюсти, выдавая его согласность со словами парня.       Почему-то он хочет дать Томасу заступиться за себя.       - …твой слог не оспорим душой, - договорил Томас о последней девушке, прочитавшей чудесный и достаточно длинный стих, но не смогшей подобрать и односложной рифмы к произнесенной султаном строчке. – Однако, каждая из вас не зацепила во мне то, чего так яро ждал…       Заметно каждому сидящему в зале, что в этот момент Томас отводит взгляд от прекрасных восточных красавиц и переводит к нему, стоящему чуть ли не в тени от длинных темных штор закулисья. От наряда Марты, пестрящего блестящими монетами, лучи исходят во все стороны и падают на лицо Томаса красивыми золотистыми бликами, зажигая его глаза ещё ярче. О Господи, он не забудет этот взгляд.       В ушах шумит так, что он едва слышит слова парня.       - Никто не покорил моего сердца.       Элайза явно ощущает волнение, когда едва заметно поправляет перед платья, готовясь к завершающему действию на сцене. Но Томас не поворачивается к ней.       - Никто, за исключением, - и он делает эту паузу нарочно, чтобы Элайза чуть подняла голову, готовясь сделать шаг вперед, а Анжелика, наверняка безотрывно наблюдающая за ней, глубоко вздохнула, пылая уверенностью в сестре за них обоих. Стыдом, а потом злостью в этот миг наполняется грудь Алекса, потому что Элайза готовилась к этой роли старательней всех, а Томас с помощью неё собирается нанести удар по Анжелике.       И он промолчал, когда стоял рядом с ним.       Блять.       Один моток головы в жесте отрицания он успевает совершить, прежде чем Томас говорит следующие слова, едва ли успевая это заметить: - Лишь только моей дорогой госпожи. Таланта значимее и удивительнее для меня нет, как пронесенная сквозь года любовь. Ты научишь меня, моя госпожа?       Бездарным, мстительным действием он перечеркнул правильный финал и радость в глазах Элайзы.       Одними губами Александр произносит: «Зачем».       Имея в виду: «Зачем я позволил этому произойти?»       В это слово и взгляд он пытается вложить всё возможное осуждение к ним обоим, разрушившим мечту сестры Анжелики, и делает шаг к нему, потому что шоу должно продолжаться. На его лице полностью фальшивая улыбка.       - Конечно, правитель моего сердца, - так же трепетно произносит Алекс, и эти слова будто отдушина: несмотря на помпезность, в них нет лукавства.       Элайза неловко замирает, в недоумении пытаясь заглянуть Томасу в глаза, но он намеренно не поворачивается к ней.       Тем не менее кому-то и такой финал приходиться по душе, и он поднимает град аплодисментов в зале. А для Александра сцена будто иголками усыпана: ему неприятно шагать с Томасом до края под руку, за которую тот схватил его. Так же абсолютно бесконтрольно и неожиданно, как роль жены султана, он принял роль предмета мести этого парня к главе их комитета.       Ухватив рукой за спину, Томас прижимает его к себе и замирает в позе, которой вынужденно подыгрывает Алекс, сложив руки на плечи своему султану и гордо смотря в зал своим мнимым конкуренткам.       Сквозь аплодисменты многие угорают с необычных образов, примеренных им с Томасом, и, кажется, кто-то выкрикнул что они неплохо смотрятся. Боже, Джон, заткнись.        Когда ди-джей запускает музыку смены сцены, Алекс сразу ведет ногу назад, пытаясь отступить и сталкивается с проблемой: как и опасался он ранее, побрекушками на костюме можно на раз-два обо что-то зацепиться. Вот, они с Томасом сцепились, супер.       - Блять, - глядя на переплетенные и чуть ли не вросшие друг в друга аксессуары их нарядов, выругался Томас, руками пытаясь хоть немного распутаться. Без толку, там несколько мертвых узлов.       - Так, не рви! - говорит Алекс и едва слышит самого себя сквозь громкую музыку.       - А? – Томас щурится, наклонившись к нему, чтобы услышать.       - Не рви! Давай за сцену! – машет в сторону Алекс, так же вытягивая шею вперед и стараясь перекричать музыку.       - О, целуйтесь! – орет кто-то на первом ряду, заметив, как близко лица образовавшейся парочки друг к другу.       - Заткнись! – рявкают они оба на него и стараются синхронно уйти за сцену, не порвав ни элемента костюмов.       - Ну что, Томас, и в горе и в радости? – шипит Александр, раздражаясь сложившейся ситуацией и дурацким комментарием кого-то с первого ряда.       - Сомневаюсь, что у них есть такие клятвы. Не в тему, Гамильтон, - щелкает его по носу Томас, пользуясь коротким расстоянием между ними. - Почему мы не можем силой расцепить? Александр зло потирает нос, не успев перехватить руку парня.       - Придурок. Потому что мой костюм Адамс и Джей взяли напрокат! В магазине за порчу костюмов долларов пятьсот с нас сгребут! – недовольно проговорил парень. – Идём в гримерку, аккуратно снимем.       Но уйти дальше пары шагов от сцены они не успели.       - Томас Джефферсон, - Анжелика называла таким образом только тех людей, на которых открыто и по какой-то значимой причине была зла. – что произошло с финалом выступления?!       Томас остановился и выпрямил спину, глубоко набрав воздуха в грудь, явно чтобы погасить раздражение и ответить более сдержано, но в этот момент его костюм, а, следовательно, и Алекса наряд потянулись вверх, и пришлось положить руку чуть ниже плеча на грудь парня, напоминая о возможности порвать что-нибудь уже сейчас. Это чуть отрезвило Томаса, он снял с себя руку Гамильтона и опустил вниз, сжав при этом ладонь, чтобы держать Алекса на безопасно близком расстоянии для нитей.       Его плечи чуть дернулись вверх, и рука переместилась на запястье. Они столкнулись взглядами.       Так уместно.       За ладони – нет.       Они не…       И в этот момент оба размыкают контакт.       - А что с ним не так? – вернув голосу обычную фамильярность, спрашивает Томас.       - Ты знаешь, каким должен был быть финал.       - Я знаю каким должен был быть финал того сценария, где у меня не было никакой жены и парней не наряжали в платья, потому что так захотелось главе студенческого комитета, - едва ли сдерживая презрение в своем голосе, пояснил ей Томас, чуть наклонившись вниз.       Анжелика сощурилась.       - Не из моей прихоти сценарий был изменен. Нужного костюма не было в наличии – пришлось играть картами, которые нам выдали.       - М, да? Вот как ты красиво это упаковала, значит, - саркастично протянул Томас, ртом делая вид, будто тщательно пробует на вкус данную девушкой конфету – со сладкой оболочкой, но стоит только раскусить, и рот наполнится кислым вкусом. – А давай я скажу, что тебе просто захотелось так сделать. Показалось веселым. Ммм, Алекс в платье, ммм, это будет нашей запоминающейся фишкой, так же будет весело, - расправив ладони, парень замахал ими в разные стороны, преувеличено парадируя девичье поведение. - И как раз прикроет мою серую, бездарную сестричку, омрачающую мой распрекрасный номер. С актерской игрой у тебя так же плохо, как у Элайзы. Изюминка вашей семьи, а?       Девушка аж назад отступила, от прорвавшегося потока презрения со стороны Томаса, что явно было неожиданно для всех собравшихся здесь. В стороне стояла Элайза, опустив носик к полу, после речи Джефферсона.       Заметив взгляд Александра на свою сестру, Анжелика обернулась к ней тоже, зная, что должна поддержать её, но не так.       - Я не считаю свою сестру бездарной и уж точно не хотела выставлять Алекса на посмешище этим видом, - твердо сказала она, но Томас неубежденно покачал головой, перебив девушку.       - Да-да, хорошо, как скажешь, моя дорогая Анжелика, но во-о-о-от, - с каждой протянутой буквой голова парня от прямого состояния клонилась к плечу, но достигнув её, вернулась на прежнюю ровную позицию. Он играл с ней, чувствуя за своей спиной ещё не пошедшие в бой аргументы. – Почему же ты тогда сама не вышла? Ты знаешь весь сценарий и платьишко тебе бы больше пошло. Без обид, Алекс.       В этот конкретный момент было как бы насрать.       Он просто пожал плечами.       Но взгляд Анжелики не изменился, и означало это, что она ждала этих слов. Вот тут уже Томас споткнулся и чуть нахмурился.       - Я знаю каждое слово в сценарии, это ты верно отметил, - тоном, похожим на какое-то предвкушение предпобедного хода и одновременно сочетающим ещё и сожаление, с которым приходят с повинной, занималась речь Анжелики. Без тени сомнения она подняла подбородок. – И платье мне бы пошло, - секунду взгляд Томаса скачет к Элайзе и что-то в нём меняется. – Но, - теперь изменяется цвет глаз самой Анжелики. – Это должно было быть выступление моей сестры. Не сестер. Не моё. Элайзы. Она предложила эту идею, оформила музыку и для каждой девушки предложила что-то оригинальное, чего не было в сценарии, но превратило его в нечто лучшее, осмысленное, новое. Она предложила главную роль мне, но только она заслуживала получить её, - теплая улыбка появилась на лице девушки, когда та посмотрела на Элайзу, теперь уже не смотрящую со стыдом в деревянный пол сцены, а растрогано глядящую на сестру. – Я хотела, чтобы на этот раз всё внимание было лишь твоим.        Любовь и искренность смешались в её голосе. Она с усилием вернула на лицо строгость, когда повернулась в Джефферсону.       - Поздравляю. Ты всё разрушил, - сообщила она и удалилась к сестре, которая крепко её обняла и долго держала рядом, чувствуя всю её обиду на ментальном уровне.       Гамильтон же как-то малодушно поблагодарил судьбу, что никто не отметил его участие в разрушение выступления Элайзы. Но в целом он ничего и не сделал. Хотя бездействие во многих статьях тоже деяние.       Александр вздохнул, что осталось не без внимания Томаса, хоть и не относилось к нему.       Ладно, они не на суде, чтобы виновных искать. Пока ещё больше часа будет идти отчетный концерт, им с Томасом стоит занять гримерку и аккуратно расцепить костюмы без лишнего внимания. Ему уже надоело, как на него все косятся из-за наряда на нём, а теперь, когда они с Джефферсоном так неуместно сцепились передом, чужие взгляды всё чаще выдавали неприкрытую насмешку.       - Если ты наговорился – идём, я не хочу вечно быть к тебе примотанным, - уже больше уныло, чем раздраженно сказал Алекс.       - Пошли.       Томас явно хотел ответить больше.       Как в той игре на весеннем фестивале, где связывают ноги партнеров и заставляют их быстрее прочих преодолеть предложенную дистанцию, они с Томасом тащатся к двери гримерки, стараясь по случайности не дернуть украшения на костюме. Выглядит, наверно, ещё смешнее, чем видок Алекса, как оба парня оттягивают максимально много ткани от тела друг к другу, чтобы идти вместе как можно дальше.       В комнате с костюмами бардак, как всегда бывает перед концертом, но зато максимально просторно: все в костюмах на сцене или где-то возле, ожидая своей очереди.       Они вдвоем одновременно выбирают взглядом самый простой вариант, лежащий поверх пакетов и разного мусора на столе. Ножницы.       - Крайняя мера, - говорит Томас, но не перестает смотреть.       - Только если не сможем распутать, - кивает, и даже несколько раз, Гамильтон, но смотрит туда же.       - Но перед этим хорошо попытаемся.       - Я могу хорошо пытаться в течение одной минуты.       - Лишние деньги есть, Гамильтон?       - Я планировал очень успешно свалить на тебя, - Алекс перестает пронзать ножницы взглядом только чтобы лукаво глянуть на Томаса с усмешкой. Тот прищуривается и тогда парень всё же решает вернуться к делу. – Ладно, давай уж. Повернись ровнее.       Они отпускают ткань, чтобы между ними вновь натянулись переплетенные ленты с тесьмой и другими позолоченными нитями. Восточные наряды как назло сотканы из всего, чем можно зацепиться о каждый угол дома! Словно вывернутая наизнанку нормальная одежда: с тучей нитей, лент и шнуров, будто их собирается носить не человек, а чертова катушка!       Собственно, почему Алекс так разошелся? Потому что на сплетении их костюмов образовалось ещё и несколько явных узлов!       - Ну пиздец, - прямо из мыслей легли слова на язык, когда парень вертел в пальцах один из узлов, в котором даже непонятно было, где оба края нити находятся.       - Этот не лучше, - сказал Томас, осматривая соседний, даже не узел, клок ниток.       Алекс глянул на него.       - Ну, с такими ты каждое утро справляешься – должен распутать.       - Это такой дурацкий намёк на мои волосы?       - Может быть.       - Может быть, - передразнил Томас. – Если я начну шутить про твой внешний вид, - а поверь мне, сегодня ты просто кладезь для таких шуток, - то мы в итоге просто плюнем на это дело, и я свалю, а парням сам будешь объяснять, что произошло и почему пол костюма спереди тупо вырвано.       - Ой, да ты обиделся? – с ухмылкой произнес Алекс, прищурившись. – Брось, зато спать мягко и…       - Заткнись.       - …как будто ты уже не нашутился про мой внешний вид, благородный такой.       Томас старается не хмуриться, но его ухмылка уже из насмехающейся, приобрела недовольный взявшимся разговором вид.       - Ну и например?       - День всех влюбленных, - достаточно быстро отвечает парень, так как ещё раньше этот момент успел всплыть в голове.       - И что же там? – дерзко спрашивает Томас, кажется, уже позабыв о своих же ранее произнесенных словах.       Алекс же находил в них долю рациональности, поэтому пожал плечами, возвращая на лицо безразличный вид, хотя и было явно неприятно вспоминать тот день.       - Не хочу об этом говорить, сам вспоминай, - после заявления Алекса Томас цыкнул, мол, ну ожидаемо. – Ага, поцыкай. Да и разве не ты сказал, что если мы продолжим – обязательно передеремся здесь?       - Вот именно. Молодец, уяснил, - тон голоса Томаса был такой, будто он только что преподал ему урок. Точно подобрал такой, что выбесит посильнее, ещё и вкупе со сказанным.       Смотря на упертый неразматывающийся узелок, Алекс закатил глаза.       - Балабол, - лишь буркнул он, силясь быстрее освободить себя от узлов и неприятной компании.       За стенами слышались громкие овации и музыка – выступление шло без них, а вообще-то Алекс хотел посмотреть. Он осмотрел оставшиеся узлы и тихо вздохнул. Кажется, об этом можно забыть – это долго распутывать, всё интересное пропустят.       Угораздило же тут застрять. Ещё и с этим придурком.       Алекс глянул на попытки Томаса справится с тем комком. Едва ли парень работал с большим энтузиазмом – так Алекс точно не увидит и половины выступления.       - Может, будешь чуть активнее?       - Может перестанешь уже напоминать, как тебе противна моя компания?       - А? – даже сбился с мысли Алекс. - Я не по твою душу – мне хочется посмотреть концерт.       - Ну конечно.       Александр задумчиво заглянул в глаза Томасу, который коротко ответил ему тем же, и вернулся к работе. Сегодня он как-то близко воспринимает всё к себе. Наверно, после разговора с Анжеликой? Потому что их неприязнь уже стала привычной – здесь уже места не было чему-то выразительному, а вот что до разговора… Хм, Алексу казалось, что то не задело его возвышенного эго, и он гораздо легче воспримет всё, но вот нет, выяснилось.       Тем временем, в его руках первый узелок постепенно распутывается.       Знаете чувство, когда считаешь себя виноватым в чем-то и кажется, будто так же считают все вокруг? И каждый косой взгляд бьет насквозь осуждением, хотя проходящий мимо человек впервые видит тебя. Похоже испытывает этот парень сейчас.       Возможно стоит попытаться разговорить его. Хотя бы для того чтобы убрать эту напряженность, а то парень даже стоит как-то необыкновенно скованно для себя. Есть идея, что таким образом они быстрее уйдут отсюда.       Принято!       - Ты разве не хотел бы пойти? Выступления этих ребят всегда яркие – всё же почти месяц подготовки.       - Нет, - твердо ответил Томас, едва ли дав ему договорить.       Алекс чуть прикусил щеку изнутри, думая над следующим шагом.       - Вряд ли многие поняли, что финал был изменен – ты успел придумать нормальный конец, сценка не была провальной.       - Плевать мне на это.       - Слушай, поумоляешь Анжелику пару недель о снисхождении – она сменит гнев на милость. Видит бог, ты косячил сильнее, а некоторые ребята из комитета и то больше.       На этот раз Томас только раздраженно выдохнул, всем видом показывая, что нестерпимо хочет, чтобы Алекс наконец заткнулся. Сжав губы в короткую полоску, парень проглотил все несказанные слова и поспешил забыть о разговоре. Если Джефферсон хочет стоять здесь унылей знаний Джея по истории – пусть, забота не его.       Но в тишине было ужасно тупо.       Дыхание Томаса негромко раздавалось над ним, а руки иногда касались его тыльной стороной, что наводило… на мысли. Ох, черт, они ведь здесь наедине. И в скором времени никто… Да, вот на такие абсолютно отвлекающие мысли!       Он чуть ли не пискнул, когда ему показалось, будто Томас намеренно провел по его руке своей чуть дольше, но снизу всё по прежнему было увлечено работой. Надумывает. И не может удержаться, что бы не поднять голову к лицу парня напротив, а после замирает, потому что сталкивается с таким непонятно интригующим взглядом, от которого тяжело увести внимание. Не показалось?       - Что?       - Считаешь теперь, что я полный придурок? Не дал Элайзе выступить.       Как только прозвучало слово «придурок», хотелось ответить “да” незамедлительно, но добавка в конце зажала язык между зубами. Алекс пожал плечами. Почему он вообще его спрашивает?       - Я просто хотел заступиться за тебя.       Одна бровь даже как-то непроизвольно выгнулась в знак недоверия к его словам.       - И с какой стати? Ты обычно с другой стороны баррикады.       На этот раз он замирает совсем, потому что чувствует на своей руке чужую, и держит взгляд высоко, не давая себе заметить этого. Однако такая стратегия тоже обречена на провал.       - Вот как раз поэтому, - говорит Томас, поддавшись к нему ближе. – Я подумал, что до тебя всё равно никогда не дойдет ни один из сделанных мною намеков. Но уж что-то настолько прямое должно быть заметно.       - Намеков на что?       - То есть даже это не очевидно?       Кажется, они оба уже забыли о натянутых между ними нитей нарядов.       - Возможно твои намеки были настолько плохи, - не упускает возможности ужалить парень, на что Томас чуть кривится. – И к слову, о каких, господи боже, “намеках”, идёт речь? – Алекс довольно громко щелкнул пальцами, делая вид будто осенен пришедшим воспоминанием. – О, наверно ты про то, как принес мой портфель в медпункт, после того как закинул его на дерево, чтобы он там повис нафиг в нескольких метрах над головой, после чего оттуда выпала огромнейшего объема книга по философии и разбила мне нос! Ещё и ржал стоял, пока Джеймс не увел меня в медпункт, потому что текло реально фонтаном!       - Не отрицай, что это выглядело пиздец как ржачно, когда ты удачно поднял голову, а там как раз к… - Томас заметил пронзающий взгляд Алекса и быстренько свернул тему. – Окей. Я, между прочим, слазил за твоим тупым рюкзаком на дерево!       - Ты же его туда и закинул!       - И что? Я исправился и всё собрал! И между прочим когда зашёл: первое, что я сделал, это спросил, как ты, у медсестры.       У Алекса глаза на лоб полезли от настолько неприкрытого лицемерия.       - Что?! Ты думаешь, блять, за той тоненькой дверцей в соседнюю комнату, где я сидел с ватой у носа, - нихера не слышно, че происходит в приемной? «Ну че, он уже умер?» - вот как ты поинтересовался моим здоровьем! – вскипел Алекс, уже несколько раз повысив нормальный тон.       - Ты юмора вообще не понимаешь?       - А, так мне смешно должно было быть? – в ахуе прозрел Алекс. - Ну прости, что мы с медсестрой забыли поржать, пока стирали кровь с рук и моей одежды! Ты в курсе, что она херово отстирывается? Я выкинул ту футболку со львом!       Томас всплеснул руками.       - Ладно, окей, забыли это. Я подарил тебе подарок на День Всех влюбленных.       - Ну ты ещё этот день вспомни. Что ты там мне подарил?       - Конфеты, которые ты выкинул.       - А ты ещё пообижайся мне тут, - возмущение перелило через край, от чего парень не переставал вскидывать руки вверх, один раз чуть не ударив Томаса по лицу и даже не попробовав извиниться. – Раз у тебя такая память хорошая, может напомнишь, что там написано было на лицевой стороне? Нет? Местами память сохранилась? Там было начиркано: «А сзади ты ничего. Ой, блять, это ты, Гамильтон»! Вот это твои намеки? Проявил себя почти не как мудак, Томас.       - Я. Просто. Пошутил, - внушающим тоном произнес каждое слово Томас, но едва ли Алекс пытался глядеть на эти попытки без саркастичных покачиваний головой. - А ты всё выкинул! Между прочим я выбирал коробку с конфетами без темного шоколада, потому что тебе такие не нравятся, а ты знаешь, как это пиздецки тяжело?! Легче найти конфеты со вкусом картофеля, чем без темного шоколада в наборе.       - О, а я думал мне просто повезло, что попались с нормальными вкусами.       Лицо Томаса дернулось и замерло в недоумении.       - …что.       Алекс выдохнул и покачал головой.       - Да не выкинул я их, - как ребенку малому доносил парень. – Мне некуда было целую коробку в рюкзак запихнуть и я пересыпал их в контейнер для еды, а коробку выбросил. Так что ты видел её пустой в мусорке.       Пришедшая информация явно тормознула мыслительный процесс Джефферсона. По его глазам он пытался понять, правду ли сказал Алекс о том подарке, и сомнение постепенно таяло в его взгляде, а сам он потеплел.       Тот узелок, что Томас крутил так долго наконец-то распутался у него в ладони, и он не отвлекаясь от покрасневшего лица Александра, перешёл к следующему.       - Зачем выбрасывать что-то съедобное, я не настолько расточителен, - будто оправдывается Алекс, но взгляд Томаса не изменяется после его слов. – Перестань.       - Что?       - Так смотреть, - эта фраза была сказана без подтекста, но в голове у обоих парней в миг всплывает одно воспоминание, заставляющее Томаса слегка пристыжено прикрыть глаза, силясь не отвести взгляд, а Алекса наоборот, загореться решительным протестом и вызовом. С того дня они, оказывается, значительно поменялись ролями. – Черт возьми, Томас.       И оба вспоминают семинар по международному праву в одной из новейших аудиторий, где парты были расположены по-особому принципу: опоясывающее кольцо, с просторным центром и кафедрой преподавателя напротив. Удобно было выходить и высказывать свою точку зрения, чего и не стеснялись показывать парни, особенно друг другу.       Когда горло уже пересыхало, звонок раздался по коридору и аудиторию пришлось покинуть, так и не закрыв стоящий вопрос из-за разошедшейся, благодаря, конечно, двум конкретным парням, на два лагеря группы. Преподаватель, к слову, отметил удивительную закономерность, как сам её назвал, что там, где их с Томасом нет – его занятия заканчиваются потрясающе складно, удивительно, что тому свидетельство?       Александр знал, что мог бы сказать больше, довести свою точку зрения до неоспоримой истины, с которой бы даже Томасу пришлось если не согласиться, то смириться, глядя на малочисленность фактов собственно теории. Но почему-то под конец он больше смотрел на оппонента, чем говорил, упуская ход за ходом. Ему хотелось смотреть. Но в разы сильнее хотелось сделать что-то ещё.       После, на выходе, Томас схватил его под руку, забирая от парней в сторону.       - Да ничего я не сделаю ему, боже, это вообще по другому поводу.       - Это займет где-то в районе часа или больше? – звучал каким-то пассивным сарказмом голос Джеймса, вставшего рядом с Джоном, Лафом и Герком и спокойно ожидавшего с ними своего друга.       - Всего пару минут, - махнул ему Томас, дотаскивая Алекса почти до соседней аудитории и спиной закрывая ему вид на парней.       - Да какого? Мы шли есть – перерыв не резиновый, - возмущенно зафыркал Алекс, потирая ранее зажатое слишком сильно в ладони Джефферсона предплечье, а затем глянув на него со снисходительной усмешкой. – Или мы не хотим при всех признавать, что я был абсолютно прав в вопросе союза с Францией? Всё же да, мы заключали союз не с бунтующим народом, а с членом правящей с…       - Господи, замолкни, я слушал твоё тупое мнение целый час, имей совесть не доставать меня этим ЗА стенами аудиторий, - раздражено потер переносицу двумя пальцами Томас. – И вообще я не о том. Сказал же, по другому поводу.       - Ну тогда не тяни: если не хочешь слушать моё тупое мнение, то я не хочу видеть тебя до следующего занятия через неделю, - уколол в ответ Александр, важно сложив руки на груди и упершись спиной в ближайшую стену.       Джефферсон оглядел его и с вызовом приподнял бровь.       - Ммм, вот как, - многозначительно тянет он, почему-то ухватившись именно за эти слова парня. Возможно потому что о том и хотел г… - Мне что-то на занятии так не показалось.       Ладони чуть сжались на сгибе локтей. О чём шла речь Алекс понял в миг.       - Ох, нет, ты не настолько интересный собеседник. Показалось.       И всё равно уводил тему в сторону.       - Ты понял, что я не о том.       Черт.       - Так о чём же? – чуть склонил голову Александр, стараясь не показать своё напряжение за расслабленной позой.       Его лицо приобретает оттенок темнее, когда Томас наклоняется чуть ближе, чтобы показывать своё превосходство над ним. Ну конечно, стандартные методы доминирования в разговоре. Конкретно этот прием можно с успехом разбить оживленным движением, но ноги парня как-то неестественно покрываются инеем снизу и не дают шагнуть. Черт, он уже попался.       Напротив неожиданно теплые для холодного прищура темные глаза, и Алекс думает, что это не единственное, куда он успел попасться.       - Я хотел сказать, перестань смотреть так, будто тебя интересует что-то кроме дискуссии, - негромко говорит Томас самым низким голосом, на который способен, и это тон пробирает до восхитительных мурашек по каждой клеточке тела.       Голос оседает в горле, он даже не узнает его, когда говорит.       - И что же меня интересует? – спрашивает Алекс, под пронзительным взглядом забывая, что должен был отвести от себя эти подозрения, а не, блять, чуть ли не в открытую флиртовать в ответ.       У Томаса на лице странная палитра эмоций, его взгляд изучает лицо Алекса, странную заинтересованность проявляя к его темно-зеленым глазам и слегка закусанным изнутри губам.       Вот так выглядит тот, кто просит не проявлять к нему неуместной заинтересованности?       По-моему нихрена.       Повисло молчание, в котором ранее заданный вопрос растворился и был забыт обоими парнями, пока их взгляды были соединены друг с другом, а мысли скованы взявшимся напряжением. Что-то хотелось сделать, но они не сделали друг к другу ни шага в тот день. Александр бы никогда не подумал, что может быть настолько нерешителен в чём-то.       В конце концов Томас жмурится, приводя себя в чувства и отступая назад.       - Черт, как ты… - отвернув голову в сторону, сумбурно бормочет он, прежде чем обернуться к нему вновь с уже привычной неприязнью на лице. – Плевать. Это то, о чём я даже думать не хочу в отношении тебя.       - Окей, - он легко дергает плечами верх, хотя от этого действия по телу проходит почти физическая ноющая боль. Это неприятно, что приходится держать ещё и лицо.       - Типа, я тебя едва ли переношу, и ты тоже.       И голос.       - Так и есть.       В какой-то момент Томас кажется раздраженным от коротких ответов Александра, но тот так быстро меняет маску, что его внимательность кажется заблуждением.       - Хочу сказать: никаких контактов вне аудиторий. Нам и в принципе не о чем говорить.       Это звучит действительно плохо.       - Разумно, - наглотавшись горечи и жестокости произнесенных слов, отвечает Александр и подводит окончательную черту их отношениям. Ничего не будет.       Как всегда после неприятного разговора настает не менее неприятная пауза, где они пытаются решить дальнейшее.       Томас глубоко вздыхает и проводит рукам по волосам, пытаясь выглядеть бодрее, чем он себя ощущает.       - Взбодрись, мы возвращаемся к ним, - кивком головы он указывает на стоящих позади друзей, а после перекидывает руку на плечи Алекса, уводя его обратно так же фамильярно, как и забрал. Алекс успевает услышать шепот на ухо, прежде чем его отпускают: - К тому же я не хочу, чтобы об этом разговоре кому-то было что-либо известно.       И сейчас, в гримерной концертного зала, Александр отстраняет от себя Томаса из-за его же слов.       - Алекс.       - Займись делом, я всё ещё надеюсь посмотреть хотя бы часть выступлений, - недовольно просит он, вновь подбирая пальцами один из злосчастных узелков.       - Да тебе плевать на них, - не менее сердито заявляет Томас, раздражаясь тем, что его вновь не хотят слушать.       И Алексу надоедает это.       - Знаешь, - уже на грани разгорающейся злобы произносит он и утыкается полным ненависти взглядом в лицо напротив стоящего парня. – да, абсолютно плевать.       И это значит, что он признает нежелание находиться здесь с Томасом, хотя раньше отрицал это. И даже если он так не считает, он захотел сказать это, уколоть, заставить почувствовать собственные чувства наровне с теми, что ощущал в тот день, когда Томас тупо отшил его, заставив дать обещание не контактировать друг с другом почти что совсем, а после начав появляться в его буднях всё чаще. Лицемер.       Упрямо Александр вновь принимается за дело, получая глоток облегчения от того что вдруг случайно распутал ещё один узелок.       Александр не видит этого, но по приобретшему оттенок сожаления лицу Томаса была ясно видно, что сказанное задело его. Просто чтобы занять руки и перестать стоять так некомфортно замерши, он всё же берется за спутавшиеся нитки, раздумывая, что их отношения с Алексом выглядят ничуть не лучше.       Он оглаживает подушечкой пальца гладкую блестящую нить любимого пурпурного цвета и вспоминает, что такими же яркими были воздушные шары на его день рождения, которые принес Лафайет, когда знал, что они точно понравятся ему, а сам он не заказал их лишь потому, что это показалось бы странным, всё же ему не семь лет.       - Я пригласил тебя на свой День Рождения.       - Ты всё продолжаешь?       - Ты не пришёл.       - Ещё бы.       - Я хотел извиниться за тот день.       - Ага. Словами на кусочке торта, надеюсь?       - Ты можешь не язвить?       - С тобой – нет.       - Между прочим я и вправду тебя ждал.       - Я знаю, что ты постоянно спрашивал у Лафа, приду ли я.       - Откуда?       - Потому что он спрашивал это у меня.       - И ты всё равно не пришёл.       - Я думал, ты что-то задумал.       - А если бы был уверен, что нет – пришёл бы?       - Не знаю. Нет.       - Почему?       - Зачем? Тебя бы я никогда не пригласил на свой праздник. Это справедливо, что и я на твой не приду.       Возможно со своей стороны Александр и прав. Но кто-то ведь должен был прервать этот круг.       - И тем не менее, спасибо за подарок.       Глаза Алекса чуть расширились, но голову он больше не поднимал.       - Ты заметил?       Томас покачал головой.       Это был фиолетовый шар с зелеными сердечками, такими яркими на фоне этого почти ядовитого цвета. Он заметил только в конце дня, когда дуновением от окна шарики развернуло по оси, и на одном из них была нарисована черным маркером мордашка Томаса и написано: «С Днём Рождения, придурок! Алекс».       - Потом Лаф сказал, что вы вместе их надували. Шары, - сказал Томас. – Не понимаю твоих мотивов, но спасибо. Прошёл месяц, но почему бы не сказать.       «На самом деле нам нужно сказать гораздо больше друг другу», - думает Томас, чувствуя, как рассыпаются нити по его пальцам и ещё один узелок оказывается распутанным.       Волосы почти полностью закрыли лицо Алекса, когда он тихо заговорил и едва ли Томас смог расслышать каждое слово.       - Если ты меня отшил… не значит, что я больше не… - объясняет парень, позволяя честности взять над собой вверх, хотя раньше обходил все её порывы стороной, когда хоть косвенно это касалось Томаса. Но сейчас хотелось. Когда Томас с ним впервые так искренен, даже страх быть обманутым отходит вглубь порыва чувств, ворвавшимся с его словами. И он так хочет говорить так же правдиво…       Боже, неужели всё, что было им нужно – поговорить вот так?       Если вспомнить все средства, которыми они пытались привлечь внимание друг друга – просто смешно становится, какие они дураки.       С удивительной легкостью нити выскальзывают из объятий друг друга, и теперь остается распутать лишь последний узелок, чтобы наконец снять всё это с себя.       Томас наклоняется к его уху и горячо выдыхает: - Когда я закончу с ним – то возьму тебя прямо здесь.       И принялся нетерпеливо терзать последний узелок, теперь, казалось, единственный мешающийся их взаимодействию объект. Но то было вовсе не так.       Это обещание дрожью сквозь кожу отдается внизу живота. Хотелось поддаться и просто не мешать этому парню выполнить своё обещание. Хотелось. Хотелось.       Александр хватает обе его руки своими за запястье, удерживая.       Возможно он и вправду нерешителен.       Но действительно силен.       - Стой, - дернувшись, приказал он и заглянул в горящие нетерпением глаза Томаса. Его собственные глаза горят подавляющей любые возражения уверенностью. – Если после этого ты скажешь, что нам не за чем общаться – клянусь, твоя жизнь превратится в нескончаемый кошмар настолько стремительно, что ты успеешь помахать исчезающим виртуальным частицам.       Глаза Алекса внушали страх.       - …быстрее скорости света?... – пискнул Томас.       - Вдвое.       Оставалось лишь сглотнуть и перекрестить сердце около десяти раз в обещании так никогда, ни за что, - перестань так страшно выглядеть, Гамильтон, - не поступить так с ним.       После этого Александр убрал руки, хотя теперь Томас и так не спешил тянуться к нему.       - Иногда ты меня пугаешь, - вытерев образную испарину со лба, поделился с ним парень.       - Хах. Ключ в замке двери, - намекает Александр, голосом, побуждающим немедленно сорваться к названному объекту, а после вернуться обратно с обретенной уверенностью, что сможет сделать с ним всё, и никто не помешает им ближайший час.       - Таким ты нравишься мне больше. Ещё бы говорил меньше, но это исправимо…       - Что этим… - начинает Гамильтон, но дальше у него забирают возможность говорить, грубо, буквально вжимаясь в его губы, целуя. И Алексу уже плевать на то, что он пытался сказать. Он выдыхает так расслабленно в щетинистую скулу парня, так давно ожидая возможности почувствовать температуру губ Томаса, всегда представляя её нестерпимо горячей. На самом деле они уже все мокрые от слюны и прохладные, но кажется, будто от них исходит пар, как от камней в душных саунах.       Когда горячий язык покидает его рот, он недовольно щурится, собираясь сказать, что этого чертовски мало, но на лице Томаса какое-то не по ситуации победное выражение и задумавшись над этим до Алекса вдруг дошло, что одежда на нём двигается вместе с телом свободнее, а значит их больше ничто не сковывает.       - Распутал?       - Да.       И они оба понимают, что это значит.       Александр разводит руки в стороны, показывая полную согласность на то, что воспламеняет глаза Томаса.       И говорит.       - Бери.       Парень напротив сильно прикусывает губу в нетерпении, потому что вынужден сначала снять с себя платье султана, иначе они имеют все шансы вновь сцепиться друг с другом и потратить ещё пол часа на освобождение, только на этот раз с таким неприятным, когда не имеешь возможности с ним разобраться, фактом, как возбуждение. Александр тянется к шнуровке своего платья позади спины, замечая, что губа Томаса уже кровоточит, настолько сильно он хочет вырваться к нему.       Это вызывает бурю волнения, от чего пальцы подрагивают и путаются в нитях за спиной.       Под длинным платьем султана черная водолазка и смотрится она на Томасе бесподобно, как в тот день, когда он не смог сдержать себя и пялился на него столь открыто, что спалил себя по всем фронтам. Тем не менее этот факт не омрачил воспоминаний об обтягивающей крепкую спину темной ткани. Наедине ерзая по кровати он часто представлял, как Томас будет над ним именно в ней. Черт возьми, всё чересчур идеально, сюрреалистично. Он может до сих пор находится в своих фантазиях?       Томас не может смотреть, как Гамильтон медлит с гребаной шнуровкой, и сокращает расстояние, заводя уже свои руки за спину, пока Алекс слизывает кровь с его губ.       Нет, настолько хорошо иллюзия не ощущается.       Ткань перестает так плотно сковывать грудь – плетение позади ослабло, и Томас сам тянется к низу платья, забирая ткань с пола в руку. Алекс отрывается от его губ и замечает частичку разочарования в глазах напротив, которые смотрят на открывающийся под приподнятым платьем вид.       - Так ты в джинсах.       - Что за вздох?!       - Ме, - ляпает Томас скрипучим голосом и отпускает платье. – Ну сам снимай тогда.       Алекс качает головой и тянется к платью сам.       - А что мне в трусах было выходить? Сам от второй жены отказался, султан, - расшипелся Алекс, недовольно вылезая из платья и оставаясь только в джинсах.       - Я то думал: подниму, а там ничего нет, всё удобно…       - Ага, ага, - кивал головой Алекс, хуея с запросов парня. – Ты вот это запомни, я ведь свалю, и хоть каким меня представляй. Недоволен он. Заставить бы тебя в платье влезть разок, а то…       - Да я шучу, господи, - улыбаясь, обнял его за талию и коснулся его лба своим. – привычно, когда ты немного сердитый.       - Твой фетиш?       - И язвительный.       Черт, почему это смущало больше всего?       Томас усмехнулся.       - Иди сюда, - мягко потребовал он, и Алекс шагнул ближе, ощущая, как руки парня прошлись вниз по его спине к джинсам. Подавшись вперед, он прижался к теплой коже Томаса и ощутил, как снизу его член упирается ему в бедро.       Он жмется теснее, когда язык Томаса проходит ему по шее, после сменяясь зубами по плечам и мажущим поцелуем в щеку. От нетерпения он сам тянется к джинсам Томаса, кладя руки на ремень и намекая, что хочет продолжить, пока ещё есть время не спешить.       Томас понимает его действия и сперва тянется к ремню Алекса, но прежде чем снять с него джинсы, толкает к столу. Это происходит резко, так, что парень ударяется поясницей о край стола, шипя от боли и негодования о том, что можно было бы предупредить, но слова тонут в удивленном выдохе, когда джинсы с него сдирают к полу, а губами касаются места выше резинки трусов, ближе к выступающей кости бедра. Он целует, а после кусает, и эта перемена туда-обратно просто сводит с ума, заставляя ухватиться побелевшими пальцами посильнее за край стола. Вся эта полярность так схожа с принципом их отношений. Если они решат остаться рядом после сегодняшнего дня… Это будет чем-то невероятно особенным.       Для их друзей, хах.       Мысль ускользает, когда Алекс дрожит от возбуждающего всё тело нового укуса.       Томасу так же удушающе жарко, как и ему. Он собирается снять черную водолазку, но Алекс кладет руку ему на плечо.       - Может, останешься в ней?       Парень глядя на него усмехается.       - А вот и твой фетиш, а?       - Придурок.       - Останусь, ладно, - пожимает плечами он и вновь нависает над Александром. – Только если повернешься ко мне спиной.       Александр сглатывает, краем мысли думая, что это невозможно: они всё ещё продолжают и намерены закончить. Он так привык считать, что такого никогда не случится. Из-за Томаса. И теперь он сам же проявил инициативу. Как бы хотелось его в этом укорить, но рот его занят бессмысленным в данный момент восстановлением дыхания.       Когда он поворачивается к столу лицом и руки Томаса занимают позицию по краям его тела, он понимает, что попал. Томас прижимается пахом к нему сзади, а шея и плечи всё чаще горят от укусов, отдающихся сначала болезненно, а после мурашками удовольствия.       - Томас, - стонет он, когда выгибается в спине и потирается о джинсы парня.       Джефферсон выдыхает над его ухом, сдерживаясь, чтобы не застонать уже его имя. Он тянется к своим джинсам, а дальше Алексу уже настолько хорошо, что приходится уходить от поцелуев в губы и утыкаться ими в сложенные на парте руки, думая, что для него этот жест уже никогда не станет символом прилежности ученика, потому что без использования их он просто простонет чужое имя настолько громко, что заглушит музыку, долбящую за стенами на сцене. Он входит в него восхитительно быстро, при этом не переставая обнимать его тело и оставлять ещё больше следов на коже, злясь, что ему не дают целовать губы.       В конце Александр просто лежит грудью на столе, не в силах пошевелиться и едва ли держась на ногах.       - Че-е-рт, - вялым голосом тянет Алекс, безразлично глядя перед собой на поверхность стола, сочтя тяжелым даже глаза скосить на Томаса, стоящего рядом, опираясь поясницей о деревянный край. Приложившись щекой к своему плечу, он так же устало глядит на разомленного Алекса. – Я ведь так и не посмотрел концерт.       Усталая ухмылка растягивает губы Томаса, не доходя до улыбки.       - Скажешь, плохо провел время? – явно гордясь собой за все эти покрасневшие следы на теле парня, лениво спрашивает Томас.       Александр медленно поворачивается, утыкаясь лбом в стол и всё так же не отнимая тело от его поверхности. Он улыбается, закрыв глаза, ощущая приятную усталость.       - Нет, не скажу.