***
Темный ноготь прошелся вдоль скулы, оставляя легкий разрез на холодной коже. Почему именно он? Из тысячи воинов и тел? Из тысячи молекулярных ресурсов, которыми я мог пользоваться в избытке? Я тогда не понимал. Может его жажда жизни и долга, может, презрение к Миру в его глазах, еще виденных мной в его медицинских документах, может, понимание своего полного бессилия и принятия себя таким как есть? Или, просто случайность того, что он был самым приемлемым подопытным на тот момент? Самым легкодоступным? Случайностей не существует. Он был выгоден мне тогда. Воин, обученный служить, сирота, о котором никто не позаботиться, живой трупп, который все списали и желали забыть как об очередной неудаче сильнейшего Ордена Империи Сиитшетов. — Ты слишком рано понял всю фальшь этого мира что бы умереть без надежд. Люди любят воевать за правое дело, верить и надеется, искать правду. Но, все их желания пусты и гнилостны. Они ничтожны. И понять всю свою ничтожность дано далеко не каждому. Ратхич понимал это, разделял мои взгляды и готов был действовать. Тогда, мы целиком и полностью смогли удовлетворить свои желания: он — снова стать «живым», я же — удачно завершить свои эксперименты над слиянием живой и искусственной плоти. Он был не против служить мне, ибо я даровал умирающему новую возможность продолжить дышать в этом, все быстрее разрушающемся, мире. Его привезли ко мне в лабораторию в плачевном состоянии. Куклу — зафиксированную в лежачем положении. Без руки и ноги, лишившегося зрения. Но это было даже лучше. Мне потребовалось много времени на восстановление его тела, каждого мускула, его серых глаз, которые следили после за моей работой с нескрываемой пытливостью и интересом. Но я был доволен собой. Своей работой. Видя его модифицированное и улучшенное тело, я был удовлетворён потраченным временем. И Ратхич оправдал себя. Белая кожа, волосы цвета стали и серые глаза - он выглядел на моем фоне слишком блеклым и бесцветным. Словно некая сила испила из него всю яркость и цветовую насыщенность. Но, слуги и должны быть такими, незаметными, не привлекающими внимания других. Он был предан мне. Благодарен и безмерно предан. А ещё, жаждал того же что и я. Были ли мы похожи? Возможно. Только вот, я бы никогда себе в этом не признался. Я помню наш первый раз. Когда его последняя модификация была успешно завершена. Тогда ещё он говорил мало и с осторожностью, но я ощущал как он мне доверяет; что бы я не делал. Я провел своим длинным ногтем по его коже, ощущая как он вздрогнул и напряг мышцы, но не высказал протеста: — Хозяин? — Тебе не нравиться, когда я так делаю? — Нет, хозяин, продолжайте. Я улыбнулся и нагнулся ниже. Он лежал на столе как и год назад, в нашу первую встречу. Проведя рукой от живота до груди, я дотронулся до его губ. Ратхич не шелохнулся. Но ждал продолжения, что я не мог не ощутить. Я нагнулся еще ниже, склоняясь над лицом своего нового и единственно личного слуги. — Ты должен служить мне. Ты ведь знаешь, зачем я создал тебя? Я растянулся в угрожающей улыбке, но он остался невозмутим. — Я все помню, хозяин, и постараюсь сполна выполнить свой долг. Он бесценен, так как жизнь не имеет цены. Но мое тело и все мои умения полностью принадлежат Вам. Меня тешило такое признание, отчего я нагнулся к нему совсем близко. Ратхич замер. Я ждал его реакции, но он не шевелился. — Готов на все? — Пришлось говорить медленно и тихо, потому что я видел перед собой только его глаза, спокойные, машинного цвета и стального блеска. — Да… — выдохнул слуга, отчего я ощутил тепло его легких на своих губах. — Я умру за Вас, мой хозяин… — Разве я твой? — На моих губах играла легкая улыбка. — Скорее все наоборот. Ведь этот ты отдал мне всего себя целиком. — Маленькое движение и слуга уже не смог лежать спокойно. Его губы были мягкие и слегка скользили. Я б не назвал их чересчур тонкими или пухлыми. Аккуратные и живые. Вполне приятные для поцелуя. Мне было удобно сидеть на крае стола, тем более, что Ратхич все же приподнялся, помогая себе локтем одной руки, другой дотронувшись до моей груди. Он был голый и пах свежестью новых деталей и синтетической кожи. Лаборатория пустовала, отчего нас никто не мог видеть. Урихш, помогавший мне, покинул ее еще с пол часа назад. Я не сдержался и снова провел ногтем по его бледной коже, ещё ниже чем в предыдущий раз, до самого паха. Теперь уже слуга выгнулся и упал на стол, не сумев сдержать боль. Несмотря на свои модификации, он остался все же мужчиной, не лишенным своих низменных ощущений. Пусть они и были притупленными и не такими яркими как у простых смертных. Алая полоса крови выступила на месте пореза, привлекая взгляд. Я проследил за тем, как лики, теряющиеся в струях моих волос, потянулись к бледному телу, слизывая кровь и касаясь его там, где начинались ноги. Из-за яркой лабораторной лампы Ратхич казался совсем белым и искусственным. Но это не мешало ему вздрагивать от прикосновений и терпеть. Возможно, будь он против этого, я б взбесился и умеренно причинил бы боль своей новой игрушке, но слуга не проявлял протеста. Он просто принял то, что с ним происходило, как неотвратимое и должное. — Хозяин. Я вынырнул из своих мыслей и наблюдений, и посмотрел в сторону подопытного. — Хозяин. Почему это делаете не вы? Секунду я молчал, удивленно раздумывая. После, все же, уточнил более насмешливо: — Не трахаю тебя? Ратхич хотел что-то сказать, но застонал под порывом одного, самого активного из проявившихся ликов. Я засмеялся. Наивный мальчишка. — Ты думаешь, что достоин того, что бы я тебя касался? Ратхич обернулся. В его взгляде промелькнуло что-то новое и сильное. Обида? Злость? Он попробовал оттолкнуть одного из ликов, но рука прошла насквозь черноты. Он рывком поднялся, но лики его тут же швырнули назад. Они жаждали его боли и страха что никак не приходило. Их это раздражало и распыляло еще больше. Ратхич придавили к кровати и оседлали. Я вздрогнул. Хоть и не один год прошел с того дня, как я изменился, изредка в глубинах моего сознания ещё оставалось нечто живое, что никак не могло смериться с своевольностью и неутолимой жаждой ликов. С моей жаждой. Я смог бы это прекратить, выйти из комнаты, приказать тем, кто разделял со мной мою черноту — отступить. Понадеяться что они не смогут ослушаться. Но, я смотрел как Ратхич в очередной раз сдержал крик, рождавшийся от проникновения и сильного толчка в его теле. Он пытался вырваться, но слабо, словно хотел чтобы я видел как его насилуют, словно хотел чтобы я вдоволь насмотрелся на эту картину переплетения белого и черного. И меня захлестнуло. Что-то разорвало пелену отчужденности. Боль, переплетённая с неутолимой жаждой и упоением потекла по мне густым воском. Я ощущал голод ликов, ощущал возбуждение Ратхич, которое он ещё пытался скрыть. Ему это нравилось? Секунда, и выгнувшись в очередной раз от движения плоти внизу, Ратхич кривенько улыбнулся и застонал. Издевательски, вожделенно. — Прочь! Теперь уже я действительно был зол. Слуга попытался снова дотронуться до своего любовника, словно желая привлечь его поближе, только на этот раз пальцы прошли сквозь темный яд, опаляя искусственную кожу и оголяя металлическую кость. - Ведь они, это тоже Вы, хозяин. — Ратхич улыбнулся ещё наглее и вызывающе. Я попытался мысленно одернуть ликов от стола, отчего те недовольно возмутились всеми своими голосами, но послушались и потянулись ко мне, постепенно растворившись и вновь слившись с частью меня. Слуга тяжело дышал. Я приблизился и выпрямив ладонь, прижал четыре ногтя к его горлу. Ратхич сглотнул, отчего на кадыке показалась струйка крови. — Вы убьете меня, хозяин? Разве я выполнил свой долг сполна? Он издевался надо мной, отчего бесил ещё больше. — Я не настолько глуп, чтоб так легко разбрасываться материалом. Ратхич хотел было дотронуться повреждённой рукой до моей, но потом поменял ее на здоровую,и провел пальцем от кончика среднего ногтя вверх по руке, задержавшись на запястье. Прикосновение было легкое и слабое. На лице все так же продолжала играть ехидная улыбка. Мне захотелось увидеть его страдания, мольбу о пощаде и прощении, о моем снисхождении. Но он ухмылялся и не испытывал раскаяния. Я надавил на горло слуги ещё сильнее. Рывок, и его мягкий и мокрый рот обагрился бы кровью. Но, на восстановление тела было потрачено и так слишком много времени. Хоть в ресурсах я и был неограничен, время все же играло не последнюю роль в моих планах. Тем временем Ратхич прикрыл глаза, запрокинул голову и согнул одну ногу в колене, как девица, предлагающая себя, отдающая свое тело в повиновение. Я фыркнул, убирая ногти с шеи, как оказалось, не такого уж и безвольного слуги, и развернулся, собираясь выйти. Тонкая холодная сталь, сомкнувшаяся на моей руке, была неожиданной. Ратхич развернул меня снова и рывком дотянулся до губ, стараясь поцеловать сильно и страстно. Его разгорячённое тело еще не успело остыть и требовало продолжения. Только правая, поврежденная рука холодила мое запястье стальными пальцами, напоминая о своей искусственности. Я попытался отстраниться, но Ратхич лишь настойчивее прижался и потянул к себе, пытаясь нащупать застежки моей одежды. И ему это почти удалось, отчего у меня на периферии сознания промелькнула мысль о том, что он не один день выискивал их глазами, наблюдая как я работал над его восстановлением. Мне все же удалось оттолкнуть его, оторвав искусственную руку от своей. — Хозяин? — Он сполз с лабораторного стола и остался на коленях, смотря на меня с желанием и просьбой. — Разве вы не хотите… Рывок, и на его губах и части щеки появился глубокий порез. Он стоял слишком близко, отчего приходилось наклонять вниз голову. Он слизал кровь, но на ее месте вновь появилась новая. Рана не затягивалась. Во мне бушевали слишком разные чувства, это раздражало и удивляло одновременно. Я нагнулся и схватил его за подбородок: — Ты жалок и беспомощен. Мне не нужны жалкие и слабые слуги. — Я не слаб. Сказано это с вызовом и уверенностью в себе. — Желание доставить вам удовольствие не есть слабостью. Это лишь один из способов высказать Вам мою преданность и… — он запнулся. — И?.. — Я ухмыльнулся, ощущая превосходство над этим наглым, но стоящим передо мной на коленях, смертным. — И любовью. — Закончил он, замолчав. — Любовью значит. — Я выпрямился, глядя на него сверху вниз. — И ты решил что такое твое поведение меня удовлетворит? Ратхич впервые за это время опустил взгляд. — А чего вы хотите, хозяин? Я не ответил. Хотел ли я действительно чего-то именно от него? Пожалуй нет. Он был создан игрушкой, живым урихшем, который должен был исполнять приказы и помогать мне в достижении поставленной цели. Одной единственной и так сильно мной желанной. — Встань. Ратхич поднялся. — Сперва надо залечить твою руку. Затем, ты приступишь к настоящим своим обязанностям. Ратхич поклонился. Затем, взял мою ладонь в свою здоровую - поцеловал ее. Это был первый и последний раз, когда он так сделал. Но тот момент насилия, которым забавлялись лики, ещё не единожды отвлекал меня и будоражил память, вызывая недовольство и смятение, граничащее с раздражением.Утраченное воспоминание
22 апреля 2019 г. в 02:57
Случайность? Случайностей не существует. Мир слишком предсказуем и последователен в своем изменении и развитии.
Мне на стол упала его старая фотокарточка: рост, вес, характеристики, перечисление модификаций. Было странным, что она затерялась именно в этих документах.
Я взял фотографию с бледным лицом и плотно сжатыми губами. Он выглядел на ней слабым, обычным, смертным. Но, более живым чем тогдашнее мое окружение: алчное, лживое и лицемерное до самых своих костей.
Отдаленно, он напоминал мне самого себя. Юного человека, волей судьбы попавшего в западню из сложившихся обстоятельств и слабой генетики. Я улыбнулся, надменно и снисходительно. Моя судьба не была случайностью и близко не лежала с судьбами смертных. Тем более - его.
Темный ноготь прошелся вдоль скулы, оставляя тонкий порез на искусственном материале. Старая фотокарточка была единственным доказательством того, что когда-то существовал этот человек. Теперь же, с ее уничтожением, о нем некому будет вспомнить. Слишком много лет прошло со дня его смерти. Слишком много.