wrong choice — large mistake

      Межмировые бреши — худшее место для встреч, даже для тайных. С другой стороны, а где ещё Хель могла встретиться с отцом? Конечно, не с ним лично, — он до сих пор закован в алмазных цепях наедине с ядовитой змеёй за убийство чистого бога весны Бальдра — всего лишь с астральной проекцией, но даже через неё Лофт был не менее опасен и продолжал втайне плести интриги против богов Асгарда, да и просто периодически от скуки стравливая между собой смертных. В Хельхейм бог обмана не мог спуститься — пока не набрал достаточно энергии и сил, чтобы сходить в гости к любимой дочурке, хотя Хель и так прекрасно знала, что он просто так никогда ничего не делает и вряд ли придёт к ней потому что банально соскучился.       Мрачные обшарпанные стены неприветливого особняка, исполненного в готическом стиле, давят обречённостью и отчаянием. Острое желание развернуться и как можно скорее сбежать отсюда уже бы давно заставило любого смертного уйти из этого проклятого места. Но что бояться богам какой-то темноты? Тем более, богине, чьё детство и юность украл мрак и холод царства смерти?       Лофт появился внезапно — впрочем, как и всегда. Даже в полумраке медно-рыжие волосы отливали заревом пламени, в ярко-зелёных глазах через край было безумия вперемешку со старой доброй подругой паранойей, которая неустанно ласково нашёптывала, как сладострастная любовница, настаивала как можно скорее отомстить асам, сжечь все девять миров в дьявольском пламени Муспеля.       — Ты опоздал, отец, — тихо хмыкнула, оборачиваясь, Хель, на что испещрённые рубленными шрамами губы бога обмана раздвинулись в угрожающем оскале-ухмылке. Каждый шаг, который он делал навстречу дочери, эхом отдавался от высоких стен пустого зала.       Он нисколько не изменился за эти годы (разве богам свойственно меняться?) — всё такой же молодой, с холодным блеском в зелёной радужке и безумной полуулыбкой, больше похожей на оскал хищного зверя, готового наброситься в любой момент.       — Но ведь пришёл, — Локи по-отцовски тепло — насколько вообще могла такая скотина, как он, переживать положительные эмоции — улыбнулся Хель, но та даже ухом не повела, продолжая смотреть на трикстера равнодушным взглядом — от неё за милю веяло властностью. — У меня есть к тебе небольшая просьба, доченька. Касательно Некрономикса.       На секунду бледное точёное лицо богини смерти исказила гримаса ярости, но Хела быстро взяла себя в руки, вовремя надев маску ледяного безразличия, хотя в душе при его словах взметнулась буря давно угасших чувств, одним из которых было безграничное сожаление.       — Моди потерпел поражение, — скрещивая тонкие руки на груди, холодно отрезала та, и любой давно бы уже понял, что пора драпать, пока богиня не испепелила его жалкую душонку на месте. Лофт же привык к периодическим вспышкам ярости со стороны дочери. — Ты по-прежнему думаешь, что это сработает?       Конечно же, думает — что Локи вбил себе в больную голову, то даже Мьёллниром не выбить. Трикстер, как искусный маньяк, будет преследовать навязчивую идею, которая постепенно будет становиться его личным наркотиком, его манией, пока не претворит её в реальность. Он безразлично пожал острыми плечами, в голосе не ощущалось ни капли раскаяния за случившееся:       — Признаю, просчитался — не следовало тебе связываться с таким же богом, как ты сама, — задумчиво прищуренный взгляд таких же зелёных глаз трикстер красиво проигнорировал, продолжая притворно-виновато улыбаться, — У меня появилась идея…       — Которая опять обернётся крахом? — скучающе поинтересовалась Хель, но поглощённый собственными рассуждениями безумный Лофт снова не придал её словам никакого значения:       — …почему бы тебе не связаться со смертным? — Хела на этих словах взвилась рассерженной змеёй — перспектива, чтобы она, сама богиня смерти, уподобилась шлюховатой богине любви Фрейе, которая не упустит шанса хотя бы с кем-то потрахаться, глубоко оскорбила. Хель никогда не опускалась до того, чтобы разделить ложе с простым, Сурт его подери, смертным. — Я не говорю, чтобы ты нашла какого-нибудь левого среднестатистического смертного, который ничего в жизни не добился.       — На что это ты намекаешь? Просишь меня переспать с каким-нибудь актёром? Или супергероем? — саркастичная, на грани истерики усмешка Хель визгливым эхом стократно отражается от затхлых стен заброшенного особняка.       Ей была противна сама мысль позволить прикасаться к себе человеку. Она люто ненавидела людей и предпочитала общество умерших, которые верою и правдою прислуживали своей госпоже Хель. А тут родной отец предлагает ей лечь в постель с человеком — ей, неприступной богине смерти! Разумеется, он преследовал свои цели по приближению Рагнарока — как-никак, а без потомка Хель отыскать Нагльфар будет не так-то просто, если не сказать практически невозможно. Она ещё пошла на поводу у Локи в первый раз, родила от громовержца Тора сына, но Моди свихнулся и его убил собственный отец. После такого громкого фиаско, произошедшего много столетий назад Лофт на долгое время умолк и не зарекался о поисках Книги Мёртвых и корабля мертвецов. А сейчас он предлагает повторить эксперимент, но на сей раз залететь от обычного смертного?       — Плохо же ты обо мне думаешь, Хела, — презрительно скривился трикстер, подходя ближе. Он аккуратно поправил выбившийся чёрный локон дочери за ухо, продолжая мило улыбаться, после чего пояснил: — Я и сам надеюсь, что моя дочь не снизойдёт до какого-нибудь мерзкого, ничего не добившегося человечишки. Я предлагаю поискать подходящего кандидата среди потомков известных магических родов. В таком союзе родится достаточно сильный полубог, с человеческой психикой, которой значительно легче манипулировать, чем божественной. Я воспитаю его самым преданным воином, взращу в нём ненависть к асам… — взор Локи вновь стал тем самым безумно-отстранённым, — Сделаю своей правой рукой…       — То есть, в твоём арсенале станет на одно мощное оружие больше, — хмыкнула Хель, покачав головой. Она отряхнула полы изумрудно-чёрного плаща, уже направляясь к выходу: — Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Знаешь ли, видеть, как твоего ребёнка растят на пушечное мясо не особо…       Она коротко вскрикнула, отпрянув, когда отец телепортировался прямо перед ней, отрезав путь к отступлению — изумрудные глаза трикстера горели неистовым бешенством, и без того безобразно-прекрасное лицо перекосила гримаса гнева, кулаки того и гляди вспыхнут огнём. Локи, не говоря ни слова, медленно наступал прямо на Хель — сейчас ей почему-то казалось, что он значительно выше неё, значительно могущественней и, несомненно, опаснее (и как только не оступилась, не распласталась беспомощно на полу?).       — Надеюсь, ты помнишь, какая судьба постигла твоих братьев? — угрожающе тихим шёпотом, казавшимся сейчас громче крика, процедил трикстер. Наконец, он остановился и медленно закружил вокруг дочери, как готовящаяся к атаке гадюка: — Сколько нашей крови пролили асы? Вали и Нарви мертвы и, смею напомнить, меня привязали именно их внутренностями к скале. Йормундганд заточён на морском дне, Фенрир — узник верескового острова. Да и, думаю, тебе тоже не особо было приятно, что тебя разлучили с семьёй и вынудили править в Хельхейме, где твоё одиночество скрашивают только Модгуд и Гарм…       — Прекрати! — поморщившись, как от удара, и рывком опустив голову, раздражённо зашипела Хель. Локи лишь победно усмехнулся, ближе наклоняясь к ней:       — Правда глаза режет, доченька? — презрительно хмыкнув, трикстер резко отстранился от богини смерти, целиком и полностью ощущая себя победителем. — Давно пора отринуть все чувства, как когда-то сделал я. Мы не знаем слов любви и лишь язык ненависти и жажда отмщения нам знакомы. А на войне, как говорится, все средства хороши. Я разве не прав, милая?       Противная улыбка тавром выжигала остатки чего-то светлого и доброго, что некогда было в Хель. Непонятно было до конца, то ли действительно правда оказалась слишком ужасной, то ли Лофт слишком искусно владел искусством красноречия, — а может, всё вместе — но Хела ощутила, как медленно опускаются плечи под давлением тяжкого семейного бремени. Отец, как всегда, оказался прав. Как всегда, добился своего.       — Прав, отец, — хрипло выдохнула, прикрыв глаза, богиня — она кожей чувствовала довольную улыбку трикстера.       — Значит, ты понимаешь, что твой ребёнок — лишь ключ, который поможет нам запустить механизм возмездия. Асы сполна пожалеют о тех злодеяниях, которые они причинили нам, — он на мгновение замолчал, после чего жёстко добавил тоном, не требующим возражений: — Ты знаешь, что делать. Кандидата на роль осеменителя отыщешь сама — не маленькая девочка. По крайней мере, надеюсь, что ты отыщешь достойного. И да, лучше не раскрывай ему, кто ты такая, — иначе наш план снова провалится с треском.       Хель удивлённо подняла голову, услышав в голосе трикстера нотки сомнения и неясного скептицизма — если Локи шёл по пути, он никогда не сворачивал с него и упрямо шёл к своей цели. Но сейчас он ясно видел какие-то препоны на собственном пути, из-за чего ей стало несколько… не тревожно — она была в шоке.       — Неужели ты боишься? — озадаченно выдохнула богиня смерти, на что Лофт пренебрежительно отмахнулся — дрожащей рукой, как она отметила про себя, но вслух ничего не сказала:       — Милая моя, — без тени какого-либо страха, улыбаясь, произнёс он: — Ты даже не представляешь, насколько может быть уязвлён мужчина, если скрыть от него факт отцовства — лишь единицам жаль ребёнка, большая же часть тешит своё ущемлённое эго. Поэтому действуй максимально осторожно, — трикстер на мгновение прижался лбом ко лбу Хель — единственный раз за всё это время она ощутила нечто похожее на отцовскую привязанность, которую едва ли можно назвать слишком пафосным смертным словом «любовь». — Я рассчитываю на тебя.       Он испарился в изумрудной дымке — Хела наконец-то облегчённо вздохнула, как тонувший человек, что добрался до поверхности. Просьба Локи эхом звучала в голове — значит, отыскать среди смертных магов достойного? Чьё родство помножит божественную мощь их ребёнка, чтобы он стал поистине сильнейшим полукровкой — стал орудием возмездия?       И всё равно Хель чувствовала себя загнанным в угол зверем — избежать сделки с отцом не удастся, он просчитает всё, всё узнает, найдёт любого, кто ему понадобится… поёжившись, богиня плотнее кутается в развевающийся изумрудный плащ.       Жребий брошен, выбор сделан.       Отмщение — как смысл жизни её обожаемого отца.       Долг — как хорошей и послушной дочери — помочь ему.       Только вот почему тогда ей противно от одной мысли снова отдать собственное дитя на бесконечно-бессмысленную войну против богов Асгарда?..