Моя луна

Три месяца спустя Так рождался новый сезон. Луна упала за горизонт, уступив место настырному осеннему солнцу. Его лучи длинными цепкими пальцами залезли на крышу обычного жилого дома. Теперь, при свете, стало хорошо видно все окрестности — проспект, парк, круглое здание библиотеки и острый шпиль «дворца для рабочих». А ещё голубеющее небо наполнилось облаками, в которые так прекрасно вплетался дым от сигареты сидящего на крыше человека. Андрей, нисколько не беспокоясь о чистоте своей белой рубашки, лёг на спину и посмотрел вверх. Надо же, уже почти три месяца пролетели с того злосчастного периода в середине мая. А сегодня, вот, ударят очередные отголоски отвратительных событий. Событий, которых Андрей никогда не хотел. Откатываясь назад, он мог с полной уверенностью сказать, что всё случившееся было лишь результатом его собственных страхов и какой-то детской веры в «хэппи-энд». Когда он говорил ректору, что в студсовете есть кто-то из ЛГБТ, он имел ввиду себя и хотел сделать такой каминг-аут. А потом испугался. Он не знал, что всё обернётся именно так. Он не знал, что вечером того же дня, он вернётся в свою квартиру и застанет там ненавидящих его людей. А ещё он даже не мог подумать, что Витя не только не защитит его, но и… Момент их ссоры Андрей предпочёл бы забыть, но каждую ночь он видел одно и то же. На лице у него написано такое разочарование, что позавидовал бы кто угодно. Он хватает меня за край куртки и тащит на лестницу. Кажется, Таня что-то громко говорит вслед, но из-за шума в ушах я совершенно не слышу её. Все мои мысли сконцентрировались на его жёсткой злости. — Ну ты и сука, — он припирает меня к стенке и дышит прямо мне в лицо. — Как мне тебя простить после такого? Ты рушишь всё. Ты просто невыносим… — Витя, — жалобно зову я, но он раздражённо замахивается. А мне не важно. Бей, кричи, матерись, только не бросай меня. Он не делает ничего из этого, он разжимает руки и отворачивается. Его плечи ходят ходуном от тяжёлого дыхания. — Витя… — снова повторяю я. — Прости… — Не передо мной нужно извиняться, — тихо рычит он. — Я думал, у нас с тобой настоящая любовь. Но всё пропало, когда я услышал, что ты натворил. Я же прощал тебе тысячи косяков, сотни провалов, но это уже слишком. Как я могу любить человека, который разрушает всё вокруг? Для которого чужое счастье — это то, что можно сломать ради собственной шкуры. Думаешь, я смогу понять тебя? Нет. Довольно. С меня хватит. Между нами ничего не может быть. Под конец его голос совсем срывается. Конечно, ему тоже больно. Я так сильно хочу обнять его, прижаться к сильному горячему телу, забыть обо всём. Вот только я знаю, что он оттолкнёт. Дурак. Какой же я несдержанный дурак. Я всё испортил. — Счастливо оставаться, — он делает вид, что ему нормально. Машет рукой и уходит вниз по лестнице. Я остаюсь один. Андрей вышел из метро. Утренние посиделки он предпочёл приравнивать к разряду истерик, потому что «так надо». Если бы он не вышел тогда на крышу подышать воздухом, то обязательно сорвался бы в течение дня на кого-нибудь. А так он просто встретил первый осенний рассвет наедине с тяжёлыми воспоминаниями и нелёгкими эмоциями. Хотя сегодняшний день обязательно принесёт невероятные сложности. Режущая боль буквально ломала рёбра изнутри. Сегодня Таня уезжает в Москву. Изначально она хотела уехать сразу же после увольнения, но ректор немного поостыл и дал ей время завершить все дела. Так Таня, делая вид, что всё в полном порядке, поработала ещё немного на благо университета, координировала встречу первокурсников и даже съездила на летний выезд в качестве наставника. Однако всему приходит конец. И этот конец тяжёлым грузом преследовал всех замешанных в неприятной истории людей. Таня уезжает в Москву. Андрей поморщился от ударившего в лицо по-настоящему осеннего ветра. Он стоял на Площади Восстания, прямо рядом с вокзалом. Они с Таней договорились встретиться пораньше, девушка хотела о чём-то поговорить с председателем. Прямо в последний день. Он чувствовал лёгкую тревогу из-за этого. Всё-таки это именно из-за него Тане приходится уезжать. Всё-таки из-за него… — Ты чего такой кислый? — Таня подкралась незаметно. Она пришла в цветастом платье и с чемоданом в руке, посвежевшая и отдохнувшая. Её улыбка была практически счастливой. Андрей обнял её, изо всех сил отгоняя мысли о том, что это будет их последняя встреча на много месяцев вперёд. — Я просто не могу простить себя за всё, — голос Андрея за последнее время стал гораздо ниже, а слова — вдумчивее. — Если бы не моя тупость… — История не знает сослагательного наклонения, — прервала девушка начинающуюся волну самокопания, и они отправились в ближайшую кофейню. Под чашечку вкусного чая Таня рассказала о квартире, которую ей выделили на работе, о том, как среагировали её родственники на такое повышение, и о том, что она первым делом сделает на новом рабочем месте. Она выглядела невероятно воодушевлённой. — Неужели тебе не обидно уезжать? — наконец, смог спросить Андрей. — Ты же теряешь всё. — Обидно. Но иначе не получится. Не я одна всё потеряла, так ведь? Ты, Андрей, тоже много лишился. Вы с Витей ведь так и не помирились? Председатель молча покачал головой. Да, они продолжают работать вместе в совете, но о близких отношениях и речи не могло быть. Витя даже не здоровается с Андреем, не жмёт ему руку. О случившемся весной разговор не поднимался ни разу. На всех собраниях Витя крайне критично отзывался о работе председателя, называя его за глаза и в лицо «безынициативным тюфяком» и прочими нелестными словами. — Тебе нельзя больше стоять на месте, — вздохнула Таня и посмотрела Андрею в глаза. — Двигайся вперёд. Тебе остался год в этом университете. Плюнь на всё, откажись от «вечной жизни». Не надо стелить себе дорогу на этом поле, тебе это всё нафиг не нужно. — Но Витя… — жалобно начал председатель, отводя взгляд. — Не надо. Этот путь закрыт. Ты же сам это понимаешь, правда? Андрей зажмурился. Больно, больно. Как же больно. Таня говорит правильные вещи, но при этом бьёт в самое сердце. А ведь там и так уже огромная незатягивающаяся дыра. — Как дела с Дашей? — спросил Андрей, чтобы перевести тему. Таня отпила ещё чаю и вздохнула. Теперь они были квиты. Конечно, тема отношений с Дашей не была столь же болезненной как расставание с Витей, но зубы девушки предательски сжались. Будь она чуть слабее, она бы обязательно заплакала. Однако Таня была с собой, лишь её глаза чуть увлажнились, да рука сильнее сжала чашку. — Мы разговаривали всю ночь, — наконец, ответила Таня. — Строили планы на будущее, вспоминали смешные истории из прошлого, как будто ничего не случилось. Под утро она заснула у меня на руках. Я даже не стала будить её, когда уходила. Пусть лучше хотя бы пару секунд она помнит, что у нас было всё нормально. К тому же, я верю, что наша любовь расстояния переживёт. А ты как считаешь? — Я думаю, что такой человек как Даша найдёт способ это расстояние сократить, — губы Андрея невольно растянулись в улыбке. Таня тоже хмыкнула, будто засмеявшись. Её поезд был через полчаса. Прощание было таким смазанным, что Андрей практически ничего не запомнил. Вот, подтягивается целая делегация ребят из университета. Вот, они кружочком стоят и тоже болтают, как ни в чём не бывало. Вот, Таня благодарит всех за то, что пришли, подходит и обнимает каждого, шепча что-то на ухо. А вот она уже около Андрея. — Ты хороший человек. Очень. Прости себя, двигайся дальше, всё обязательно будет хорошо. И отчего-то председатель верил ей. Неделю спустя Андрей пришёл в помещение совета очень рано. Его пары начинались в одиннадцать утра, а полдевятого утра казалось председателю самым хорошим временем, чтобы разобраться с бумагами. Он прошёл по пока ещё тёмным коридорам, по исхоженному миллион раз маршруту повернул направо и открыл дверь своим ключом. Как и ожидалось, в совете тоже была уютная темнота. На всякий случай, Андрей зажёг все лампы, а уже потом отправился в свой кабинет. Бумаги, бумаги, бумаги. Вот тут ходатайства от активистов надо подписать, здесь смету на следующий год, здесь… Громовым набатом хлопнула входная дверь. Андрей вскинул голову. Судя по отдалённым шагам и отзвукам голосов, пришли двое. Председателю почудилось, что он слышит голос Вити. Что он забыл тут так рано? Какая-то неведомая сила подняла Андрея из-за стола и буквально потащила в сторону общего зала. Наверное, это было желание просто поговорить. Простое человеческое желание. Или даже увидеть Витю, посмотреть в светлые глаза. Может быть появится шанс всё исправить? Андрей глубоко вдохнул и повернул за угол. У входа о чём-то разговаривали Витя и Никита, глава клуба организации мероприятий. Они стояли так близко, что контрастировали на фоне друг друга. Белая рубашка и светлые волосы Вити оттенялись корпоративно-чёрным костюмом Никиты и его тёмными волосами. Как Инь и Янь. Андрей сглотнул появившуюся во рту слюну. Что тут происходит? — О, Андрей, доброе утро, — Никита заметил председателя и подошёл к нему, чтобы пожать руку. — А мы с солнцем тут гадали, кому понадобилось открыть совет так рано. — При… — Андрея оборвало на полуслове, закончил он только на выдохе: — …вет. Показалось, показалось, показалось. Мысли судорожно забегали в такт с бешено бьющимся сердцем. Взгляд скользил с недоумённо приподнятой брови Никиты до усмешки Вити, с заклеенной плакатами стены до стеклянной двери, с… до… — Я… Я думал, это Диана, секретарь, — оправдание вырвалось само. Андрей обернулся на 180 градусов и слишком быстрым шагом кинулся в свой кабинет. Зайти. Закрыть дверь. Упасть на диван. Уставиться в одну точку. Солнце. Показалось, показалось, показалось. Андрей зажмурился и сжал в руках собственное пальто, валяющееся там же. Это всё настолько бредово, что просто не может быть правдой. Верно же? Да? Да?! Хотелось одновременно биться головой о стену и беспомощно плакать как потерявшийся ребёнок. Андрей изо всех сил закусил губу. Соседний кабинет как раз принадлежал Витиной организации. Шаги проследовали туда. Там же захлопнулась дверь и отодвинулся стул. — Тут хорошая слышимость? — шёпот Никиты, казалось, услышат даже на верхнем этаже университета. — Отвратительная, — Витя врал в полный голос, не стесняясь. — Старая застройка, стены толстые. Сто раз проверял. Андрей почувствовал, что внутри него что-то сорвалось. — Как думаешь, я не очень обнаглел? — голос Никиты прозвучал только через пару минут тишины. — Нет, бриллиантовый мой, не очень. Я не собираюсь скрывать наши отношения. Сколько ещё можно быть в тени? Рано или поздно Андрей бы всё равно узнал. — Я же просил так меня не называть… — А сам-то как меня называешь? — Витя смеялся. Витя явно смеялся. — Солнце, — голос Никиты, а затем звук поцелуя и вновь слова: — Ты моё солнце. Андрей закрыл глаза. На часах было девять утра.