призрак

      Над полуночным городком взошел тонкий, светлый месяц, протягивая лучи к крышам небоскребов — до них был проще всего достать. На краю одной из самых высоких крыш сидел, свесив ноги и покачивая ими в воздухе, юноша. Он смотрел в звездное небо, задумчиво почесывая кончик веснушчатого носа. Опущенные вниз уголки разбитых губ, сухие полосы от крови под носом, ведущие к подбородку, и синяк на колене повествовали о не самой лучшей из всех возможных кончине. Дополняли образ «запуганного пса» изодранная в клочья майка с едва различимым изображением Всемогущего и измазанные в грязи шорты. Все это сохранилось с момента, когда его избили, что и привело к смерти. Это произошло прямо тут, на крыше.       Он сам не знал, сколько тут сидит.       Иногда для того, чтобы разнообразить скучные, однообразные дни, он спускался с крыши к людям и наблюдал за из жизнью. Ночью, как это заведено у духов, он спускался в ближайший парк, чтобы пугать случайных прохожих. Немного забавно, но удовлетворения это не приносило и скуку не развеивало.       «Съесть бы чего-нибудь», — вздохнул юноша, смотря, как темное, кучевое облако заволакивает собой Луну. Но призракам не нужна еда, да и не смог бы он взять в рот ни куска.       После смерти характер его изменился. Не было уже того сияющего добротой Изуку, готового прийти на помощь в любую секунду и развеселить тех, кто печален. Остался только печальный дух, уставший от безысходности и однообразности.       Самым обидным в его смерти было то, что среди избивавших ребят был тот, кого Мидория считал другом детства. Видимо, лишь он так считал. Деку даже обрадовался немного, когда подумал, что умрет, ведь выжить, зная, что тебя предали — просто невыносимо. Но сейчас понимает — лучше бы выжил, пережил, забыл. Жизнь-то и не изменилась практически. Он мертв, но до сих пор среди людей, просто почти не сходит с крыши, смотрит в небо. А он успел соскучиться по простым, кажется, мелочам — сну, еде, друзьям и семье.       «Почему ничего не меняется?»       Он так глубоко увяз в своих собственных мыслях, что даже не заметил человека на крыше, пока девушка не облокотилась на железные перила, не встала бок о бок с ним. Она вытирала красные от слез глаза, на щеках еще виднелись не высохшие дорожки слез, тело её выглядело болезненно тощим и бледным. Розовая кофта свободной вязки колыхалась на ветру, как и короткие волосы цвета молочного шоколада.       У неё был настолько печальный вид, что Изуку захотелось обнять её, втянуть в себя хрупкое тело, чтобы девушка навсегда осталась жить где-то под призрачной кожей, где-то в районе сердца. И чтобы она больше никогда не плакала.       Тонкие ноги тем временем качнулись под тяжестью тела, и девушка, сдавленно вскрикнув, упала прямо вниз, туда, где далеко-далеко виднелся влажный после дождя асфальт и точки-прохожие.       Мидория не отдавал себе отчет в том, что делает — просто не задумываясь схватил бледную руку, забыв о том, что вряд ли у него получится удержать её — духи ведь не могут контактировать с живыми людьми. Но сейчас это, пожалуй, не имело значения.       Деку со всей силы потянул на себя и вгляделся в лицо девушки, до сих пор не понимая, что произошло. Сейчас ему хотелось только рассмотреть её — теперь ещё более бледную, чем до этого, почти прозрачную, и с впалыми глазами. Видимо, её сердце остановилось в момент падения. Или ещё что, но уже неважно. Важно то, что теперь она тоже видит его, он её поймал, он держит её за руку.       — Привет?.. — и голос у неё волшебный. Немного хрипловатый, как полагается мертвому, но нежный и теплый. — Кто ты?       — Мидория Изуку, — Деку, улыбнувшись слегка, коснулся губами костяшек руки девушки. — Добро пожаловать в вечность!